Можно обойтись без «профессоровости», «любовниковости» и даже без «Ричард Альпертовости», но мне нужно тело.

ВКЛЮЧЕНИЕ

Ночь, которая была выбрана, оказалась ночью в самым большим снегопадом в году. Это должно было быть дома у Тима в Ньютоне, всего в нескольких кварталах от дома моих родителей, где я был в гостях на ужине. Я пешком по снегу добрался до дома Тима, и мы сидели вокруг кухонного стола и там были трое или четверо из нас, и мы передавали бутылку таблеток, я взял 10 миллиграмм. Это была моя подготовка и моя установка и обстановка (Set and Setting), но я доверял Тиму. Я видел, что Тим имел богатый опыт, он был человеком с интеллектом, я это знал. Я знал, что он не был межличностно-разрушительным - он может быть разрушителем институтов, но не индивидов. Он был очень любящим человеком.

Мы взяли очень маленькую дозу, (позже мы употребляли в 5 или 10 раз больше) и первая часть опыта была сравнима с сильной «обкуркой», я бы сказал. Немного более драматичной, немного более интенсивной. Хотя явно что-то случилось.

В ходе первой части этого опыта с Псилоцибином, мы попали в очень низкоуровневую трагикомедию. Собака сына Тима, которую мы выпустили побегать по снегу, легла на входе в теплую кухню тяжело дышала. В нашем расширенном «вневременном» разуме, ее промежутки между вдохами продолжались слишком долго, и мы думали, что она умирает. Что мы можем сделать? Мы вряд ли могли везти собаку через пургу в раннее воскресное утро. До ветеринара было около четырех миль, тем более что мы все были в очень возвышенном состоянии, и поэтому не понимали о состоянии собаки. Казалось, собака уловила наши соответствующие установки и прошла в ближайшую комнату, где упала на полу. Мы, наконец, решили, что единственный выход, призвать 11-летнего Джеки который смотрел вечернее телешоу наверху. Поскольку он не был под химическим воздействием, мы хотели посмотреть на его взаимодействие с собакой, а не пугать его своими подозрениями.

Джеки был недоволен, что мы потревожили его, (просто для того, чтобы узнать, что он смотрел по телевизору), но проблема была быстро решена с помощью собаки, которая, услышав голос Джеки, «ожила», и побежала к нему в надежде поиграть.

Несколько часов спустя «я ушел в себя», чтобы «отслеживать» новые чувства и ощущения. Глубокий покой пронизывал мое существо. Ковер пополз и фотографии улыбались, все это приводило меня в восторг. Потом я увидел фигуру, стоящую в 2,5 метрах от меня, где мгновение назад ничего не было. Я всмотрелся в полумрак и признал себя, в шапочке и мантии, как профессор. Это было как будто та часть меня, которая была Гарвардским профессором, выделилась и отстранилась от меня.

«Какая интересная... внешняя галлюцинация», - подумал я. «Хорошо, я упорно трудился, чтобы получить этот статус, но мне это действительно не нужно». Я снова откинулся на подушки, отделяясь сейчас от моей «профессоровости», но в этот момент фигура изменилась. Вновь я наклонился вперед, напрягаясь, чтобы видеть. «Да это опять я». Но теперь это был тот аспект меня, который был социал-космополит. «Хорошо, и ты можешь уходить», - подумал я. Снова и снова эта фигура менялась, и я узнавал там все различные аспекты себя, которые были известны мне... виолончелист, пилот любитель, и так далее. С каждым новым видением, я снова и снова успокаивал себя, что мне не нужно это в любом случае.

Потом я увидел, что фигура стала, Ричардом Альпертом, это моя основная личность, которая всегда была у Ричарда. Я связывал это название с самим собой, и мои родители назвали меня Ричард: «Ричард, ты плохой мальчик». Так развивался аспект «плохой» Ричард. Затем «Ричард, ты не красивый!» Тогда развивался аспект «не красивый» Ричард. Таким образом, развились все мои аспекты личности.

Испарина выступила на лбу. Я не был уверен, кем я могу быть, не будучи Ричардом Альпертом. Означает ли это, амнезию? Что этот препарат собирается делать со мной? Это навсегда? Я должен позвать Тима! - О, черт, если я откажусь быть Ричардом Альпертом. Я всегда могу получить новую социальную идентичность. По крайней мере, у меня есть тело... но я поторопился….

Когда я посмотрел вниз на мои ноги для уверенности, я увидел пустоту ниже коленных чашечек, и к моему ужасу я видел постепенное исчезновение конечностей, а затем туловища, пока все, что я мог видеть с открытыми глазами был диван, на котором «я сидел». Крик, возник в горле. Я чувствовал, что я, должно быть, умираю, так как в моей Вселенной не было ничего, что заставило бы меня поверить в жизнь после выхода из тела.

Но также в это раннее утро были посеяны семена сепарации от родителей. Семена возможности противостоять, ведь если я не согласен с существующими установками, я верю и знаю, что внутри есть место, которое говорит, что все в порядке. Это то, что я никогда не мог бы сделать без тревоги до нынешнего момента.

В этот момент я подумал: «Вау! Я сделал это. Я обновленный и прекрасный... я всего лишь внутреннее «я» - все, что мне нужно делать, это смотреть внутрь, и я буду знать, что делать, и я всегда могу доверять этому, и здесь я буду вечно».

Но спустя два или три дня я уже говорил обо всем этом в прошедшем времени. Я говорил о том, как я «пережил это», а потом я вернулся, чтобы опять быть тревожно-невротическим, конечно в несколько более мягкой форме, но все-таки, моя старая личность тайком завладела мной.

На следующий день я должен был прочитать лекцию на факультете социальных отношений, о мотивации человека, и это доставило мне немного проблем, потому что я не мог найти психологическую теорию, объясняющую то, что случилось со мной накануне вечером.

В Гарварде мы сначала рассказали всем нашим коллегам о том необычном опыте, что произошел с нами, и все они разделяли нашу радость, как и любые ученые, когда товарищ ученый находит новый путь в неизвестность. И всю первую неделю они слушали с восторгом, а потом в конце первой недели мы все вернулись в нашу экспериментальную ячейку... в гостиной у камина и снова открыла бутылку и съели еще псилоцибина, чтобы наметить дальнейший курс. И на следующей неделе мы вернулись и говорили с нашими коллегами, и мы поделились более глубоким опытом. Теперь они не могли нас понимать. Они не менялись, они оставались там, где мы были раньше. Мы говорили на языке понятном только нам. Как если Адмирал Бэрд* и его разведочная партия продвигаются все глубже и глубже к полюсу, то, о чем они думают, и что их волнует, все меньше и меньше интересует кого то, кто живет в Нью-Йорке. Это была наша ситуация.

(*Ричард Берд – американский авиатор и полярный исследователь, контр-адмирал. Прим.пер.)

У нас был выбор остановится на пути, чтобы увлечь за собой других, или продолжать движение. Но наши переживания быстро стали неописуемыми. Я с моими коллегами добрались до точки, когда я не мог объяснить дальше, потому что все свелось к - «тому, кто имел опыт объяснения не нужны, тому у кого опыта нет, объяснить невозможно». Мы испытывали разочарование, когда нам говорили: «это звучит очень интересно». Мы говорили, «для того, чтобы понять, что это, вы должны попробовать это». А в ответ слышали: «нет, это не научно. Это не подходит для тестирования на себе. Сначала нужно попробовать на животных, потом на аспирантах...»

На следующей неделе, мы собрались в субботу вечером, что бы понять: «что мы должны делать?» и мы все знали, что мы собирались сделать, что бы «врубиться». Мы стали изучать внутреннюю область сознания, о которой мы только теоретизировали все эти годы и вдруг мы отправились в путешествие через и вокруг нее. Еще через неделю, все выглядело так, как будто мы только что вернулись из путешествия в Тибет, и вот теперь в школьной столовой, решали с кем бы нам потусоваться? Конечно, мы тусовались с парнем, с которым мы ездили в Тибет, потому что мы разделили с ним очень мощный опыт.

Поэтому мы сделали то, что назвали бы «натуралистическим исследованием»: мы дали псилоцибин, может быть 200-м людям, которые были достаточно здоровы физически, и сказали: «вы принимаете его в любой обстановке какой хотите, и все, что вам надо сделать, это ответить на этот вопросник в конце, так мы будем знать, что происходит. Во всем остальном делайте, как хотите».

Мы дали это джазовым музыкантам и физикам, философам и министрам, наркоманам и аспирантам социологам. И в конце у нас были 200 протоколов и первый анализ показал нам очень четко, что реакция зависела от установок и ожидания того, что должно было произойти, и среды, в которой принимался препарат. Если препарат принимался в параноидальной среде, и те кто принимали его, ожидали возбуждения, они, как правило, получали параноидальное возбуждение. Препарат усиливал ваши ожидания.

Тем не менее, данные показали, что есть какая-то лестница опыта. Была какая-то вероятностная иерархия опыта, так что, скорее всего, у всех был опыт повышенной чувствительности всех своих пяти чувств и ускорения мыслительного процесса.

Следующий опыт, который люди часто упоминали в своих докладах, опыт межличностной смены фигуры и фона, где они смотрели на другого человека и видели, в чем другой человек был похож, а в чем отличался от них самих. И этот опыт делал всю западную теорию индивидуальных различий людей фоном, а не фигурой, вы смотрели на другого человека и говорили: " мы здесь ". И вы видели больше различий в одежде, а не в том кто был под ней. Это был глубочайший опыт восприятия для многих людей.

Например, у нас был психиатр негр, Мэдисон Преснелл, он работал с нами, и я был обучен, чтобы быть очень либеральным человеком, в вопросах, которые касались негров, что означало, что я не проявлял чувств по этому поводу. Это была фальшивая либеральная вещь. Я сошел с пути, на котором я был либеральным. А вы знаете, что этот вид равенства требует особого самосознания. И Мэдисон, и я повернулись и посмотрели друг на друга, и мы были там просто как люди. Просто, он был одет, в кожу, и я одет в кожу. И это было не больше и не меньше, просто рубашка. И его рубашка, не имела больше значение, чем, моя. И я смотрел на это, и вдруг «мы были здесь», в то время как раньше я был так занят моей супер-либеральной реакцией на цвет кожи, что я не мог расслабиться достаточно, чтобы разделить это место единения.

«... Я помню, себя в темной комнате с другим человеком, и один из нас, что то сказал, а другой сказал: «кто это сказал, ты или я?» Было не ясно, из чьих уст прозвучали слова».

Я имел и «ужасные» и «прекрасные опыты», я употреблял в различных «обстановках» и с различными «установками», всякий раз, когда кто-нибудь, говорил мне, что принес несколько таблеток, я открывал свой рот и употреблял их. Я интересовался этими исследованиями.

Однажды во время «прекрасного» опыта я был один в комнате для медитации в нашем общинном дом в Ньютоне. В течение четырех часов я пребывал в состоянии полного однородного света, блаженства, а потом я «память взяла верх», и я начал «падать» огромная красная волна покатилась по всей комнате. Она выглядела как смесь картин Уильяма Блейка* и Иеронима Босха, и это было моей личностью, и это катилось в меня. Я помню, как держал свою руку и говорил: «нет, нет, я не хочу возвращаться». Это был такой тяжелый груз, который я не собирался взваливать на себя. Но я понял, что у меня нет ключа - я не знаю волшебного слова, вроде «абракадабра» или «Фокус-Покус» или еще какого нибудь, что бы остановить эту волну, и она покатилась на меня, а потом...»Ой, я опять, Ричард Альперт - какая тоска!»

(*Уильям Блейк – (1757-1827) английский поэт, художник, гравер. Прим.пер.)

ПАДЕНИЕ

Пять следующих лет я «падал». Падение вниз важно потому, что оно привело меня к следующей главе этой драмы. Потому что после шести лет, я понял, что неважно, насколько гениальны полученные мной опыты, и какой «кайф» я получил, я падал вниз.

Однажды я взял пять человек, и мы заперлись в здании и течение трех недель и мы употребляли по 400 микрограммов ЛСД каждые четыре часа. То есть 2400 мкг ЛСД в день, что звучит фантастично, но после дозы размером с ваш кулак, вы становитесь устойчивыми; и вас «не торкает». В конце мы пили ЛСД из бутылки, но и это «не брало нас». Мы просто оставались на плато. Мы достигли «вершины». Что происходило в те три недели в этом доме, никто не поверит, включая нас. И в конце трех недель, мы вышли из дома… и в течении нескольких дней, мы вернулись в то же состояние какое было до начала опыта!

И это было жутко неприятно, как если бы вы пришли в Царство Небесное, и вы видели его, и чувствовали эти новые состояния сознания. И потом вас снова изгоняют из него, и после 2 или 300 подобных опытов, вы начинаете чувствовать необыкновенный вид депрессии - очень нежной депрессии, вы понимаете что все, что вы «узнали» до сих пор, было не достаточно!

ИЗМЕНЕНИЯ ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ

Я исследовал снова и снова, что происходит внутри меня, и это заставляло людей вокруг меня быть все меньше и меньше уверенными, что со мной все в порядке. Так что я помню момент, когда меня выкинули из Гарварда...

Была пресс-конференция и все журналисты смотрели на меня, как на боксера, который только что проиграл важный поединок, и направлялся в забвение, выглядя, как неудачник и реальный лузер! И они стояли там, глядя на меня. Все смотрели на меня с сожалением, а внутри я чувствовал, что «то, что я делаю все правильно».

Все, родители, коллеги, общественность, видели, это как ужасную вещь; и я думал «я должно быть стал действительно сумасшедшим, потому что сумасшествие-это когда все соглашаются с чем-то, кроме вас!» И все же я чувствовал себя разумнее, чем я когда-либо чувствовал, и я знал, это был новый вид сумасшествия или, возможно, незнакомое мне единство. Оно всегда «присутствовало» но я все время «промахивался и не пересекался с ним». Я никогда не делал чего-нибудь действительно сумасшедшего.

Я был парнем, к которому приходят люди и говорят: «посмотри, ты не «успокоишь» Тима Лири... он зашел слишком далеко… Конечно, если вы сможете успокоить его и оградить его… и так далее». И я говорил, «я ему помогу с удовольствием, потому что он, великое существо». И я помогу ему достать деньги, и работать на кухне, и убирать в доме, и воспитывать детей...

Тогда мы поняли, что нам нужно было создать определенные условия, определенный вид экологического сопровождения, которые позволят человеку, после того, как он испытал иное состояние сознания сохранить этот новый взгляд на себя. Ведь если вы видите себя в роли Бога, а когда вы возвращаетесь из этого состояния, кто-то говорит: «Эй, Сэм, вынеси мусор!» вас бросает обратно в модель «я-Сэм который выносит мусор». Вы не можете сохранить ваш новый взгляд на себя. Потребуется некоторое время, чтобы понять, что Бог может выносить мусор.

В 1962 -1963, я, Тим и Ральф Метцнер (я получил авторский гонорар на написание книги, потому что я заботился о пропитании*) изучали Тибетскую книгу мертвых, которая давала подробные описание ряда таких переживаний. Эта книга была написана по крайней мере 2500 лет назад, и использовалась все эти годы для подготовки тибетских Лам к смерти и возрождению. И когда мы изучили ее, мы обнаружили что описания этих 49 дней после смерти и до возрождения, были похожи на описания тех сеансов, что были у нас с психоделиками.

(* Тимоти Лири, Ральф Мецнер, Ричард Альперт (1992) [1963]. Психоделический опыт: руководство на основе тибетской книги мертвых (книга в мягкой обложке изд.). Нью-Йорк: Цитадель Пресс Прим.пер.)

Как это может быть? Подобие было очень близким. Тим переписал книгу как инструкцию под названием «психоделический опыт» руководство по психологической смерти и возрождению, утверждая, что тибетская книга мертвых могла быть метафорическим описанием психологической смерти и возрождения, а не обязательно описанием физической смерти и реинкарнации.

Тим уехал в Индию, Ральф уехал в Индию, Аллен Гинзберг уехал в Индию, я поговорил со всеми, когда они вернулись. Тим, был тем же Тимом, и Ральф, был тем же Ральфом, и Аллен, был тем же Алленом и я понял, что они все имели прекрасные опыты и видели, прекрасную страну и так далее, но они не нашли, что искали.

В 1966-67, я был в таком же положении. Я знал, что я не знаю достаточно, чтобы сделать эти состояния сознания устойчивыми. И я знал, что никто вокруг меня, не знал достаточно. Я проверил всех, о ком я думал, что они могли знать, но никто не знал.

Поэтому я не очень оптимистично думал про Индию или психоделики. В 1967 году я освободился от своей загруженности! У меня не было больше работы в качестве психолога в приличном заведении, и я понял, что мы не знаем достаточно о психоделиках, чтобы использовать их с пользой.

Но в то время я еще читал лекции по всей стране про психоделики для таких разных групп, как например Управление пищевых продуктов и наркотических веществ, или байкерский клуб Ангелы Ада.

Потом пришел очень милый парень, которого я провел через несколько психоделических сессий, интересный парень, который уехал в университет Чикаго, в подростковом возрасте и преподавал семинары по китайской экономике, основал компанию под названием «Basic Systems», которая была продана «Xerox», и теперь он ушел в отставку. Ему было около 35 и он ушел в отставку получив пять миллионов долларов и хотел, что то сделать теперь, что бы стать Буддистом. Он хотел совершить путешествие на восток, чтобы искать святых людей, и он пригласил меня поехать вместе. У него был «Ленд Ровер», который он переправил в Тегеран, и это был выход для меня. Что еще мне было делать в этот момент.

Поэтому я отправился в Индию, взяв с собой бутылочку ЛСД, с мыслью, что я могу встретить святых людей по пути, дать им ЛСД и они скажут мне, что такое ЛСД. Может быть, тогда я получу отсутствующий ключ.

Мы стартовали из Тегерана, и в течение последующих трех месяцев у нас были прекрасные Гиды и самое прекрасное время, мы закупились отличным гашишом в Афганистане, и по прошествии трех месяцев, я сидел внутри «ленд ровера», и думал у меня есть 1300 фотографий, множество записей индийской музыки; я выпил много воды в бутылках, съел много консервов: я был западным туристом в Индии. Вот что происходило со мной, когда я добрался до Непала.

Мы сделали все это. Мы совершили поездку, чтобы увидеть Далай-ламу, и мы прошли на лошадях до священной пещеры Амарнат в Кашмире, мы побывали Бенаресе, и, наконец, мы оказались в столице Непала Катманду. Я становился, очень подавленным. Я уверен, что отчасти это было из-за гашиша. Кроме того, это было потому, что я не понимал, что делать дальше.

Я сделал все, что я мог сделать, и ничего нового не произошло. Это оказалось просто еще одна поездка. Отчаяние становилось очень тяжелым. Мы не достаточно знаем, и я не мог понять, как социализировать эту вещь о новых состояний сознания. И я «не знаю», что делать дальше. Это было не так, как когда у меня не было ЛСД. У меня было много ЛСД, но «зачем» употреблять его. «Я знал», что оно собирается сделать, что он хочет мне сказать. Оно собиралось показать мне еще раз, что я буду изгнан из райского сада и все. И я никогда не мог там остаться. Я пристрастился к опыту сначала, а потом я даже устал от этого. И отчаяние было очень интенсивным в этой точке.

Мы сидели в ресторане, с хиппи, о называли его Blue Tibetan, и я разговаривал с несколькими французскими хиппи...

Я дал ЛСД нескоторым «экспертам по Индии» и некоторым простым индусам:

БХАГВАН ДАС

Я был в Blue Tibetan с моим другом и другими людьми, когда в комнату вошел этот самый замечательный парень, по крайней мере, экстраординарный с точки зрения его роста. Он был двухметрового роста и у него были длинные светлые волосы и длинная белокурая борода. Он был американцем, и он был одет в Святую одежду-дхоти (ткань, которую индийские мужчины носят вместо штанов) и так далее, и когда он вошел, он подошел прямо к нашему столику и сел.

Я сразу осознал интересную вещь, на которую не обращал внимания раньше. Однажды, когда я встретил Геше Вангьяла в Фрихолде, Нью-Джерси, я знал, что я встретил человека, который «знал», но я не мог получить это от него, потому что я не был готов тогда. Мы были очень близки, и мы чрезвычайно полюбили друг друга, но я не мог понять, что мне нужно, чтобы впитать это. Теперь здесь был этот молодой человек и снова, у меня возникло ощущение, что я встретил кого-то, кто «знал».

Я не знаю, как описать это, кроме того, что я был в глубоком отчаянии, я вышел из одной игры, потом еще из одной игры, потом еще из одной игры… Сначала, будучи профессором в Гарварде, затем «психоделическиим пресс-секретарем», и еще люди постоянно смотрели мне в глаза, как бы спрашивая «знаете ли вы?» И я деликатно и тонко постоянно смотрел им в глаза, и спрашивал «ты знаешь?» И мы были здесь, и все спрашивали… «вы?» «Ты?» «Может он...» «ты...?» И всегда было ощущение, что все было очень близко, и мы все знали, мы знали, но никто толком «не знал». Я не знаю, как это описать, по другому.

Я встретил этого парня, и у меня не возникло никаких сомнений в моем уме. Это была судьбоносная встреча. Это была цель пути. Я искал его и вот он есть!

Мы остановились в отеле, который принадлежал царю или князю, или что-то вроде того, потому что мы выбирали первый класс, в общем, этот парень добрался до нашего номера в отеле Sewalti и следующие пять дней у нас было продолжение семинара. С нами был необыкновенно красивый Индийский скульптор, Хариш Джохари, который был нашим гидом и другом. Хариш, этот парень Бхагаван Дас, мой друг Дэвид и я сидели там пять дней на Peach Melbas*, гашише, мескалине, и у нас был семинар с книгами Александры Давид Неель, сэра Джона Вудроффа и музыкой Serpent Power**, и так далее. По истечении пяти дней, я до сих пор был абсолютно поражен этим парнем. Он начал учить меня каким-то мантрам и работе с четками. Когда пришло время уезжать, в Японию, у меня был выбор поехать в Японию на своем маршруте первого - класса, или пойти с этим парнем, он собирался вернуться в Индию и совершить паломничество по храмам. У него не было денег и у меня не было денег и он собирался радикально менять мой стиль жизни. Я думал. «Ну, посмотрим, я приехал в Индию, чтобы найти что-то, и я до сих пор думаю, что этот парень «знает»... значит я собираюсь следовать за ним.»

(*Peach Melbas - "персик Мельба" классический десерт из половинок персика, малинового соуса и ванильного мороженого.
** The Serpent Power – американская «психоделическая» группа. Прим.пер.)

Но были и другие мысли: «как нелепо... кто пишет этот странный сценарий. Вот я... Я обошел пол мира, а теперь я собираюсь следовать, через Индию, за 23-летним парнем из Лагуна-Бич, Калифорния».

Теперь я иду босиком. Так как он сказал, «Вы не собираетесь носить обувь, не так ли?» Или что-то вроде этого. И у меня есть сумка и мое дхоти и мозоли на ногах и дизентерия, которую вы не можете себе вообразить, и он говорит: «ну, что ты, она быстро пройдет в течение нескольких дней.»

И мы спим на земле, или на этих деревянных досках, которые вы получаете, когда вы останавливаетесь в монастырях, и мои тазовые кости болят. Я дошел серьезного физического срыва, и он искренне заботится обо мне. И мы совершаем паломничество по храмам- Baneshwar и Konark и так далее.

Я вижу, что он очень мощный, удивительно мощный... у него есть ectara, одно струнный инструмент, а у меня есть маленький Тибетский барабан, и мы ходим по деревням и люди спешат, что бы коснутся наших ног потому что мы святые люди, и это смущает меня, потому что я не святой человек... мне очевидно, кто я - этакий великовозрастный хиппи, западный исследователь, и я чувствую себя очень неловко, когда они делают это, и они дают нам еду. И он играет и поет, а Индусский народ его любит и благоговеет перед ним. И он раздает все свои деньги...

Но я крепко держался за мой паспорт и обратный билет в Америку, и чек, что бы я мог попасть в Дели. Это те вещи, за которые я собирался держаться. И моя бутылочка ЛСД, в случае, если я должен найти что-то интересное.

И еще, я никогда не испытывал такую глубокую близость с другим существом. Это было, как если бы он был внутри моего сердца. И то, что окончательно взорвало мой ум, было то, что куда бы мы ни пошли, он был дома.

Когда мы пришли в буддийский монастырь традиции Тхеравада, его поприветствовали назвав Dharma Sara, это было имя в традиции Южного буддизма, и на нем была надета часть одежды, и я видел, что это носили и все монахи, и я понял, что он был посвященным в эту традицию, и они были рады ему, и он был во внутреннем храме, он знал все песнопения, и он исполнял их.

Мы встречались ламами традиции Кагью из Тибета, и они приветствовали его как брата, и он знал все их практики. Он был в Индии в течение пяти лет, и он был настолько «возвышен», что все приветствовали его, чувствуя, что он явно один из них.

Я не мог понять, к какой традиции он принадлежал. Я лично чувствовал, что меня очень тянет к буддизму, потому что индуизм всегда казался немного неуклюжим - живопись была слишком грубой, цвета были странными, и все это было чересчур театрально с большим количеством эмоций. Я тянулся в сторону, того что чисто, кристальной чистой простоты южных буддистов и Дзен-буддистов.

Примерно через три месяца, у меня возникли проблемы с визой и мы отправились в Дели, я был еще совсем не уверен в своей новой роли в качестве святого человека, и поэтому, когда я попал в Дели, я взял $4.00 из моей маленькой дорожной чековой книжки и купил брюки, рубашку и галстук и взял свои очки в роговой оправе снял с моего плеча сумку, и я снова стал Доктором Алпертом, чтобы пойти в ОВИР. Доктором Альпертом, который получил Грант от музея народного искусства в Нью-Мексико для сбора музыкальных инструментов, и занимается этим.

Я храню четки в кармане. Потому что я не чувствую себя состоявшимся в этой роли. И в момент, когда я должен был получать свою фиксированную, годовую рабочую визу, ему пришлось отправиться в город неподалеку, когда мы пришли, туда нас встретили в большом поместье одного святого человека, и принесли нам еду, и я сказал: «вы сидите здесь. Я собираюсь проверить, мою визу».

С того времени до этой ночи под звездами я не думал о ней. И вот я «писаю» под звездами, и смотрю вверх, и звезды очень близко, потому что очень темно, и я вдруг ощущаю присутствие матери, и я не думаю о ней, или о том, как она умерла или что-нибудь в этом роде. Я просто чувствую ее присутствие. Это очень, очень мощно. И я чувствую огромную любовь к ней, а потом я иду обратно в постель.

Бхагван Дас и сказал, что мы возьмем «Ленд Ровер», который был оставлен у нашего знакомого скульптора Хариша Джохари, чтобы отправиться в горы. И я сказал, я не хочу брать «Ленд Ровер». Я недавно вышел из этой ужасной синей коробки, и я не хочу возвращаться в нее, и я не хочу нести ответственность. Давид оставил его нашему знакомому, и он все равно не хотел бы одолжить его нам. Я был очень мрачным. Я не хочу увидеться с гуру, я вдруг захотел выпить пива, в какой ни будь Американской забегаловке.

Я подумал: «что я делаю? Я следовал за этим парнем везде...» теперь он говорит: «Мы должны сделать это»,… и мы отправляемся в город, где живет скульптор и через полчаса скульптор говорит, «Вы должны увидеть своего Гуру? Берите «ленд ровер»!»

Это становится интересным.

Мы садимся в «ленд ровер» и он не пускает меня за руль. Так что я сижу там и дуюсь. Он не пускает меня за руль и мы сидим в «ленд ровере», который я не хочу и теперь я действительно в плохом настроении. Я перестал курить гашиш несколькими днями раньше, потому что начались всякого рода реакции на него, и поэтому я просто в очень, очень встревоженном, отрицательном параноидальном состоянии и все, что я хочу сделать, это вернуться в Америку, а я сижу рядом с этим молодым парнем, который хочет управлять машиной и все, что он хотел от меня, это получить «Ленд Ровер» и теперь вся эта параноидальная афера заполняет мою голову. Я полон ею.

Мы идем около 80 или 100 миль и подъезжаем к крошечному храму на обочине дороги в предгорьях Гималаев. Мы останавливаемся и я думаю, что мы останавливаемся, потому что пропускаем грузовик, но когда мы останавливаемся, люди окружают машину, «что они вообще делают», но они приветствуют его, и он выпрыгивает. И я могу сказать что-то произойдет, потому что, когда мы поднимаемся в гору, он начинает плакать.

Мы останавливаемся в этом храме, и он спрашивает, где гуру и ему показывают точку на холме, и он бежит вверх по склону холма, и они все следуют за ним, так они рады его видеть. Они все так сильно его любят.

Я выхожу из машины. Теперь я действительно раздражен, потому что все меня игнорируют. И я следую за ним, и он впереди меня и я бегу за ним босиком по этому тернистому пути и я спотыкаясь - к этому моменту мои ноги очень устали, а бежать еще много и я бегу, и люди не обращают на меня внимания, и я очень раздражен, и я во всяком случае не хочу видеть гуру, и что за черт...

Мы обогнули этот холм, и вышли к полю, которое не видно с дороги. Он смотрит в низ, и видит маленького человек 60 или 70 лет который сидит, укутавшись в одеяло. И вокруг него 8 или 9 Индусов и это красивая картина - облака, красивые зеленые долины, прекрасные места-предгорья Гималаев.

И этот парень, Бхагван Дас, бежит к этому человеку и бросается на землю, он сделал дунда пранам, растянулся так, что его лицо внизу на земле, и его руки касаются ног этого человека, который сидит, скрестив ноги. И он плачет, а мужик гладит его по голове, и я не знаю, что происходит.

Я стою в стороне и думаю: «я не собираюсь трогать его ноги. Мне это не надо. Я не обязан этого делать». И потом этот человек смотрит на меня, и немного подмигивает. Но я так встревожен, что это меня не интересует. Подмигивающий вдали, человек!

Затем он смотрит на меня... и говорит на хинди, и я понимаю, может, половину, но есть человек, который переводит все время, кто общается с ним, и Гуру говорит Бхагван Дас, «у Вас есть моя фотография?»

Бхагван Дас кивает, «да».

«Отдай ему», - говорит мужчина, указывая на меня.

«Это очень мило», думаю я, что он дает мне свою фотографию, и я улыбаюсь и киваю одобрительно. Но я все равно не собираюсь трогать его ноги!

Ничего не клеилось.

Это было просто невозможно, чтобы произойти таким образом. Мужик, которого я не знал, все эти вещи, и я турист в машине, и все это было просто слишком далеко. Мой разум работал быстрее и быстрее и быстрее.

До этого я имел две категории «психического опыта». Первая это опыты, которые случились с кем-то другим, но не со мной, и они были очень интересные и я, конечно, должен был держать это в уме. Это был мой научный подход. Вторая категория была, «ну, мужик, я под ЛСД». Кто знает, как оно на самом деле? Ведь под воздействием химических веществ, откуда я знаю, не я ли придумал все это? Потому что, на самом деле, я принимал определенные химикаты, под которыми я испытал создание общей реальности. Ярчайшим примером для меня было то, что произошло когда я принял наркотик под названием JB 318, в коммуне в Миллбруке. Я сидел на 3-м этаже, и казалось, что ничего не происходит вообще. В комнату вошла девушка из коммуны с кувшином лимонада и спросила, «хотел бы я лимонаду», я сказал, «что было бы здорово», и она налила лимонада, и она все лила его и лила и лимонад прошел через стакан и упал на пол, и он пошел по полу, и вверх по стене, и по потолку, и вниз по стене, и под штаны, которые промокли и пришел обратно в стакан... и когда он коснулся стакана, стакан исчез и лимонад исчез и влажность в штанах, исчезла, и девушка исчезла, и я повернулся, к Ральфу Мецнеру и сказал:

«Ральф, это самый необычный случай который произошел со мной», - и Ральф исчез!

Я боялся сделать что-нибудь, я просто сидел. Чем бы это ни было, это «не ничего». Просто сиди. Не двигайся, просто сиди!

Так что я имел опыт, где я под психоделиками наблюдал себя создающим реальность, и поэтому я не хотел интерпретировать эти вещи очень быстро, потому что я, как наблюдатель, был, в то время, под влиянием психоделиков.

Но ни одну из этих категорий, нельзя было применить в данной ситуации, и мой разум работал быстрее и быстрее, и тогда я почувствовал, что происходит, когда компьютер пытается решить неразрешимую проблему; звенит звонок, врубается, красный свет и машина останавливается. И мой разум просто сдался. Стремление иметь объяснение выжгло его электрическую цепь. Мне нужно было что-то получить, что бы объяснило это на рациональном уровне, но ничего не было. Там просто не было места, где я мог бы спрятаться в моей голове от этого.

И в тот же миг, я почувствовала очень резкую боль в груди и сильное щемящее чувство, и я начал плакать. И я плакал, и плакал, и плакал. И я плакал не от счастья, и не от грусти. Единственное, что я могу сказать, я чувствовала себя, как дома. Мое путешествие закончилось. Я добрался до финала.

На следующее утро, в 8 часов приходит посланник. Махараджи хочет видеть Вас немедленно. Мы поехали на «ленд ровере». В другой храм. Когда я приблизился к нему, он закричал на меня: «у вас есть вопрос?»

Я никогда раньше не слышал слово «сиддхи». Поэтому я попросил перевод - сиддхи перевели как «сила». Оттуда, где я был по отношению к этим понятиям, я думал, что он был маленьким старичком, который просил силы. Возможно, он терял свою жизненную силу и хотел витамина B12. Это была та вещь, которой у меня не было, и я чувствовала себя жутко, я извинялся, потому что я не мог ему это дать. Если он хотел, «Лэнд Ровер», он получил бы его. И я сказал: «О, нет, прости». Я действительно плохо себя чувствовал, от того что у меня этого не было.

Он посмотрел на меня и протянул руку. Так что я положил ему в руку то, что называется «Белая молния». Это таблетки ЛСД из единственной партии, которые были сделаны специально для меня, для путешествий. Каждая таблетка составляла 305 мкг, очень чистой, очень хорошей кислоты. Обычно для человека старше 60 лет вы начинаете, может быть, с 50 до 75 мкг, очень осторожно, чтобы не расстраивать его. 300мкг чистой кислоты является весьма солидной дозой.

Он смотрит на таблетки и протягивает руку. Поэтому я кладу вторую таблетку-это 610 мкг, потом третью таблетку-это 915 мкг на его ладонь. 915 мкг является значительной первой дозой для любого!

«А-га»

И он проглатывает их! Я вижу, как они идут вниз. Нет никаких сомнений. И маленький ученый во мне говорит, «Это будет очень интересно!»

Весь день я там, и каждый момент он подмигивает мне и ничего... ничего не происходит! Это был его ответ на мой вопрос. Теперь у меня есть данные - это ничего.

АШТАНГА ЙОГА

Я стал жить в задней части храма. Было интересно, то, что не было, вопросов, Ты хочешь остаться? Ты хочешь учиться? Все было понятно. Не было никаких договоров. Не было никаких обещаний. Не было никаких клятв. Там ничего не было.

На следующий день Махараджи велел им взять меня и купить мне одежду. Мне дали комнату. Никто не просил у меня мелочь. Никто никогда не просил меня, распространять слово. Никто никогда ничего не просил. Не было никаких обязательств. Все делалось по внутренней потребности. И в тот день я встретил человека, который стал моим учителем, Хари Дасс Баба.

Хари Дасс Баба-это совершенно невероятный парень, как я выяснил. Я провел пять месяцев под его опекой. Ему было 48 лет. Он весил 41 килограмм. Он жил в джунглях и был садху он отправился в джунгли, когда ему было 8 лет*. Он молчит (мауна). Он был в мауне в течение 15 лет. Он пишет на доске. Он испо