Наброски и зарисовки растений, плодов, цветов: Освоить конструктивное построение структуры дерева через зарисовки отдельных деревьев, группы деревьев...
История развития хранилищ для нефти: Первые склады нефти появились в XVII веке. Они представляли собой землянные ямы-амбара глубиной 4…5 м...
Топ:
Методика измерений сопротивления растеканию тока анодного заземления: Анодный заземлитель (анод) – проводник, погруженный в электролитическую среду (грунт, раствор электролита) и подключенный к положительному...
Основы обеспечения единства измерений: Обеспечение единства измерений - деятельность метрологических служб, направленная на достижение...
Определение места расположения распределительного центра: Фирма реализует продукцию на рынках сбыта и имеет постоянных поставщиков в разных регионах. Увеличение объема продаж...
Интересное:
Лечение прогрессирующих форм рака: Одним из наиболее важных достижений экспериментальной химиотерапии опухолей, начатой в 60-х и реализованной в 70-х годах, является...
Берегоукрепление оползневых склонов: На прибрежных склонах основной причиной развития оползневых процессов является подмыв водами рек естественных склонов...
Что нужно делать при лейкемии: Прежде всего, необходимо выяснить, не страдаете ли вы каким-либо душевным недугом...
Дисциплины:
2019-07-12 | 154 |
5.00
из
|
Заказать работу |
|
|
Прежде чем рассказывать о Юлике, хотелось бы вспомнить его отца и моего дядю – Семена Александровича. В начале 30‑х годов он работал в «Известиях» помощником у Николая Ивановича Бухарина, прекрасно к нему относился и тот его ценил. После расстрела Бухарина Семена от должности освободили, переведя в гараж, но не арестовали, а забрали брата Илью – полковника милиции, заместителя начальника отдела борьбы с бандитизмом. Он сидел в Магадане и был реабилитирован в 40‑м году.
И в «Известиях», и позднее, в Огизе, в газете «Гудок», в издательстве «Иностранная литература» и в университете, Семена все любили. Он очень хорошо разговаривал с людьми. Если даже кому‑то за дело выговаривал, то это было не обидно и человек понимал.
Я старшеклассницей и студенткой часто к нему на работу заходила – поговорить, посоветоваться, и он никогда, как бы ни был занят, не сказал мне «приди потом».
Семен был бессребреником, много помогал родителям, сам жил скромно. Все его богатство состояло из маленькой спортивной машины «Форд» – подарок Орджоникидзе за блестящую подготовку выставки «Наши достижения» и книг. Книги он собирал всю жизнь и любовь к ним привил Юлиану.
Жена Семена и мама Юлика – Галина была у нас вечным студентом. Сперва работала на заводе и училась в библиотечном институте, потом работала библиотекарем и училась на историческом факультете, затем работала учителем истории и повышала квалификацию, стала завучем, затем директором школы.
Появилась она в нашем доме невестой в 1929 году и с комсомольским задором со мной играла. Замечательная у нее была мама – Евдокия Дмитриевна. Очень простая, открытая, чистая. Настоящая некрасовская русская женщина. Весь дом она вела и Юлиана воспитывала до самой смерти – Галине было некогда. Она Юлиана и окрестила тайком. Ведь в те годы за крещение выгоняли из партии, с работы. Баба Дуня тихонько его окрестила Степаном, а уж потом Галя и Семен зарегистрировали его в загсе и назвали Юлианом.
|
Сначала они жили в Спасоналивковском переулке, потом переехали на Можайку.
С маленьким Юлианом я часто нянчилась. Он был толстый, весь в ямочках, как медвежонок нескладный. Когда чуть подрос, выводила гулять. Если кто‑то из детей пристально смотрел на игрушку Юлиана, он тут же того одаривал. Сначала подарит, а уж потом подбежит ко мне и спрашивает: «Можно я подарил?»
Раз мы остались одни на известинской даче на Сходне. Юльке лет пять было, он в своей комнатке играл, а я на террасе Конан Дойля читала. Он подошел и спрашивает:
– Что читаешь?
– Жуткую историю.
– Страшно тебе?
– Очень.
– Тогда я сейчас принесу мое ружье и буду тебя охранять.
Так и сидел с игрушечным ружьем возле меня до приезда родителей.
Семена Юлиан очень любил. Они были неразрывны. Семен, при всей занятости, уделял ему много внимания, никогда не сюсюкал, старался дать что‑то новое, интересное. С работы он приходил поздно, уже ночью, Юлька спал, но, услышав сквозь сон отцовские шаги, просыпался и, как верная собачка, к нему бежал.
После смерти бабы Дуни (Юлиану было шестнадцать лет) в семье появились мелкие недовольства, потому что из‑за работы Галина не успевала заниматься хозяйством. А еще Семен не переносил появившийся у Галины, после того как она стала директором школы, менторский тон. Я помню ее первый конфликт с Юлькой. Она ему говорит:
– Ты прочел эту книгу?
– Еще не читал.
– А я, по‑моему, велела прочесть.
– Обязательно прочту.
– Вот сейчас возьми и начинай читать.
– Сейчас я дочитываю другую книгу.
– А я говорю, читай эту!
– Не буду!
И ушел в комнату плакать, а Галина отправилась к себе рыдать. Я сидела и не знала, какую позицию занять. Сказать что‑либо Гале, когда она в состоянии аффекта, нельзя – она сразу начнет читать длинную и нудную мораль. Юлиана пожалеть тоже нельзя. Но тут пришел Семен, и уже через десять минут конфликт был ликвидирован и все улыбались.
|
Юлька вырос начитанным, веселым и компанейским парнем. Прекрасно имитировал, особенно ему удавался спортивный комментатор Николай Озеров.
В Институт восточных языков он поступил легко, с большим желанием учиться и сразу завел массу друзей. А в апреле 1952‑го у нас случилось несчастье.
В тот вечер Семен пришел к своей маме Марии Даниловне на Никитскую, она жила в большой коммунальной квартире, 12 комнат, 29 человек – одна дружная семья. Семен себя неважно чувствовал и решил у нее переночевать.
В три часа раздался стук в дверь и его забрали.
Я, как и большинство, была воспитана ни в чем не сомневающейся патриоткой и была уверена, что все, что делает правительство и правовые органы, – правильно.
Когда Семена увезли, я была просто ошарашена и без конца повторяла: «Не может быть!» На Можайке всю ночь шел обыск.
Утром Юлиан приехал к нам. За эту ночь он из веселого, жизнерадостного паренька превратился во взрослого мужчину. Зашел и сразу спросил меня:
– Ты что‑нибудь понимаешь?
– Понимаю, Юлинька.
– Что понимаешь?
– Что это недоразумение. Через несколько дней все образуется.
– Я не хочу, не могу больше жить, если происходит такое!
– Что ты говоришь! Подумай о маме. И жди отца. Ты должен его дождаться. Его скоро освободят.
Юлик, конечно, хотел мне верить, но шли дни и ничего не менялось.
А когда я узнала, что Семена забрали по двум расстрельным статьям: 58.10 – контрреволюционная пропаганда и агитация и 58.11 – участие в контрреволюционной организации, решила: «Все. Семена мы потеряли. Точно расстреляют». Юлиану я, конечно, ничего не говорила – ждала приговора.
Галину сразу вызвали в райком партии и заставляли в письменном виде отречься от мужа. Она сказала: «Ни за что. Я познакомилась с Семеном Александровичем двадцать лет назад. Мы тогда вместе работали на заводе „Коммунар“. Его портрет, как организатора первых пионерских отрядов на Красной Пресне, висит на Пресне в музее. Он честный человек».
«Честный человек? Тогда вон из партии и из директорства». И отправили учителем в школу рабочей молодежи.
|
В тот период Юлиан и стал меня сторониться – не навещал, к телефону не подходил. Я не понимала, в чем дело. Потом подловила его и говорю:
– Юлик, что происходит. Ты же так любил у нас бывать. И я тебя люблю. Ты по‑прежнему мой братик.
– Пока ситуация с отцом не прояснится я к вам больше не приду.
– Почему?!
– Не хочу рисковать твоим положением и положением твоего мужа.
Юлиан в тот период метался, переживал, делал все возможное, чтобы спасти отца, писал во все инстанции, добивался с ним встреч. Галине помогал, подрабатывая ночами грузчиком на вокзалах и участвуя в платных боксерских боях.
А Семену дали 8 лет лишения свободы. В переводе на язык юристов (я в юридическом училась) это означало – ничего не накопали.
Тут уж Юлька засыпал органы письмами, лично Берия писал, но, конечно, безрезультатно. Он все рвался к отцу и даже раз получил свидание с ним во Владимирском изоляторе, хотя свидания не разрешались.
А вскоре ко мне ночью позвонили:
– У вас есть двоюродный брат?
– У меня три двоюродных брата.
– А кто из них хулиган?
– Володька Яковлев[130].
– А брат Юлиан у вас есть?
– Есть. Что случилось?!
– Он находится у нас в 108‑м отделении милиции за хулиганство. Просил позвонить не матери, чтобы не огорчать, а вам.
Я помчалась в отделение, и начальник мне рассказал, что произошло.
Юлиан зашел пообедать в кафе в Доме актеров. Подошел к столику, за которым уже сидел человек, и попросил разрешения сесть рядом. А тот презрительно ответил: «Я с детьми врагов народа за одним столом не сижу!» Юлик дал ему по физиономии, вытряхнул со стула и оторвал рукав пиджака.
Тут я напрягла все свои извилины (все‑таки юрист по образованию) и обратилась к начальнику: «Товарищ, здесь же нет состава преступления. Это не хулиганство, а нанесение легких телесных повреждений в состоянии аффекта, наступившего в результате оскорбления самого дорогого ему человека!»
Начальник подумал и решил: «Ладно, я его сейчас отпущу, а утром доложу начальству – пусть думают, что с ним делать».
Я стала Юлика прорабатывать:
– Как ты мог?! Мама, наверное, думает, что и тебя забрали!
– А меня и забрали.
|
– Что ты говоришь? И тот человек, кстати, старше тебя.
– У подлости нет возраста. Еще раз услышу от кого‑нибудь такое про отца – убью!
Это он, конечно, сказал после стресса – на него смотреть было страшно.
А Семена весной пятьдесят четвертого выпустили и реабилитировали. Похудевший, постаревший, но это был Семен. Не угасший, не потерявший веру, не озлобленный. Тут и Юлика (которого выгнали из института) сразу восстановили, и он успешно защитился.
Семен вплоть до своей болезни и смерти в 1968 году работал в издательствах и редакциях.
Умирал он от рака поджелудочной железы в больнице Академии наук. Боли у него были страшные. Другой бы застонал, а Семен только губу закусывал.
Юлиан привез к нему экстрасенса – они тогда только в моду входили, и он стал над Семеном пассы какие‑то делать и бормотать.
Семен долго молчал, потом поманил меня пальцем и тихо‑тихо, чтоб тот не услышал, шепнул на ушко: «Скажи Юльке, чтоб увез шамана».
Это было 24 мая, а 6 июня его не стало.
Для Юлиана это была страшная потеря. «Семнадцать мгновений весны» он посвятил отцу и последний роман о Штирлице «Отчаяние» писал, используя воспоминания и события отцовской жизни…
Сам Юлиан был прекрасным отцом. Возил своих девчонок повсюду, нянчился. Но когда они совсем маленькими были – не интересовался.
Раз, Оленьке месяцев восемь исполнилось, я спросила: «А что она уже умеет делать?» «Писает и какает, что ей еще делать», – отрезал Юлиан. Они в этом возрасте для него были не детьми, а заготовками. А вот когда уже можно было что‑то ребенку объяснить, он его «забирал» себе…
ВОСПОМИНАНИЯ АКАДЕМИКА ЕВГЕНИЯ ПРИМАКОВА
Я очень любил Юлиана. Мы дружили в институтское время, когда учились вместе в Институте востоковедения и после. Он был цельной натурой, это сразу чувствовалось, а в те трагические для него дни, когда посадили Семена, особенно.
Юлиан состоял тогда вместе со мной в лекторской группе МГК комсомола, и я, будучи руководителем нашей секции, дал ему отличную характеристику. Это не в заслугу мне будет сказано, просто он был отличным лектором.
Характеристика не спасла. Его исключили из комсомола и института, потому что он продолжал добиваться освобождения отца. Его запугивали: «Перестаньте лить грязь на КГБ», но его ничто не могло остановить.
Он мне потом рассказывал, как был во Владимирской тюрьме и встретился с отцом, как потом сняли начальника этой тюрьмы за то, что он организовал эту встречу.
Юлиан мог добиваться всего и добивался, он был как маленький бульдозер, шел и шел, потому что обожал отца, видел, как самый близкий ему человек находится в беде. И не мог отступить – в этом проявилась его глубокая порядочность и целостность натуры. Никто не мог его с этого пути сбить, он был готов на самопожертвование, на самосожжение. На что угодно, лишь бы только освободить отца.
|
Помню, мы шли с ним по улице Горького мимо Центрального телеграфа; темно, уже ночь. Я тогда был «пламенеющим сталинистом», а он ругал Сталина по‑страшному. Был 1952 год, но он мог это позволить со мной, потому что знал: я – его друг.
Потом он мне сказал: «Знаешь, я хочу тебе подарить книгу» (у меня до сих пор есть эта маленькая книжечка, стихи Иосифа Уткина). На титульном листе Юлиан написал: «В день выхода из тюрьмы».
А когда вышел отец, Юлиан сразу же позвонил мне. Я тут же пришел и оказался одним из первых, кто увидел Семена…
Узнать его было почти невозможно. Из сильного молодого мужчины он превратился в старика с отбитыми на допросах почками и печенью, весом сорок восемь килограммов. Это был не человек, а мощи.
Спустя несколько лет Юлиан меня здорово выручил. Мы с женой Лаурой были тбилисцами и в Москве снимали угол. С жильем тогда было очень плохо, комнатка была маленькая и по закону в ней мог прописаться только один человек.
Тогда мы с Лаурой решили схитрить: сначала с моим паспортом и паспортом нашей хозяйки в милицию пошел я. И меня прописали. Потом отправилась Лаура в надежде, что там ничего не заметят. Но хитрость нашу сразу же раскрыли и забрали у Лауры паспорт.
Я позвонил Юлиану. Он тут же приехал, и уже через двадцать минут вышел из отделения с победным видом. В руке у него были паспорта хозяйки и Лауры – с пропиской.
Он умел добиваться.
А еще Юлиан был прекрасным актером. Помню, в начале шестидесятых мы отдыхали в Эшерах. Юлиан был с женой Катей, я – один. Собралось еще несколько общих друзей. Юлиан как раз закончил книгу и пригласил всех в ресторан обмывать. Там за соседним столиком сидели какие‑то задиралы. Они нам нагрубили, мы им ответили. Началась драка. Должен сказать, что Катя дралась и переворачивала столы не хуже нас. Приехала милиция и всех, за исключением Кати, забрала в отделение.
Сидя в каталажке, Юлиан моментально вошел в роль узника и зычно закричал образовавшейся у входа в ресторан толпе:
– Эй там, на воле! Смотрите, арестовали корреспондентов Евгения Примакова и Юлиана Семенова!
Из отделения нас, разумеется, через несколько минут выпустили.
Или вот еще к актерству Юлиана. В середине восьмидесятых мы вместе отдыхали в Кабардино‑Балкарии. Местным начальством было устроено застолье. И я тогда к контрразведке никакого отношения не имел. Руководил Институтом стран Азии и Африки. Юлиан выпил и потом с очень серьезным видом обратился к кавказцам:
– А вы знаете, с кем вы сидите?! – Я полковник контрразведки, а Евгений Максимович уже генерал!
Наши горцы притихли и до конца отпуска смотрели на меня с огромным почтением и даже чуть‑чуть побаивались.
|
|
Общие условия выбора системы дренажа: Система дренажа выбирается в зависимости от характера защищаемого...
Папиллярные узоры пальцев рук - маркер спортивных способностей: дерматоглифические признаки формируются на 3-5 месяце беременности, не изменяются в течение жизни...
История развития пистолетов-пулеметов: Предпосылкой для возникновения пистолетов-пулеметов послужила давняя тенденция тяготения винтовок...
Архитектура электронного правительства: Единая архитектура – это методологический подход при создании системы управления государства, который строится...
© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!