Отличительные черты и особенности переходного типа государства и права

 

1. Глубокое и всестороннее изучение проблем переходности государства и права имеет огромное теоретическое и практическое значение. В теоретическом плане оно помогает более основательно понять сущность, содержание, реальные (экономические, социальные и иные) и потенциальные возможности, а также причины естественного отмирания или искусственного разрушения прежнего, уходящего государства и правовой системы. Это с одной стороны. А с другой - позволяет четче представить себе, глубже осознать перспективы и возможности становления и развития новых, приходящих на смену уходящим государства и права*(523).

Исследуя, например, проблемы переходности государства и права в современной России, многие ученые - представители самых различных гуманитарных и естественных наук не без оснований полагают, что основными причинами ухода с мировой арены Советского государства и его правовой системы, имевших к моменту ухода огромный экономический, моральный и социально-политический потенциал, были не объективные факторы ("закономерности"), а субъективные, что под прикрытием лозунгов реформирования государства, его укрепления и совершенствования исподволь готовилась законодательная*(524), информационно-идеологическая и иная база для его целенаправленного, методически выверенного разрушения.

В этом, как полагают исследователи, заключается одна из причин стойкой "приверженности" значительной части населения страны, особенно в начале - середине 90-х годов, прежним государственно-правовым институтам и недоверия к новым аналогичным институтам, а также к обслуживающим их коррумпированным чиновникам и политическим деятелям, которые, по меткому замечанию авторов, оказались превосходными разрушителями, быстро "сокрушившими советский строй, но менее удачливыми созидателями"*(525), не сумевшими в силу отсутствия необходимого опыта и интеллекта создать даже по истечении десятилетнего срока со дня разрушения СССР новый, способный хотя бы в минимальной степени обеспечить безопасность и достойный образ жизни российских граждан социально-политический и государственно-правовой строй.

Последнее стало столь очевидным, что даже бывшие сторонники и последователи разрушительных для российского общества и государства "реформ" не могли не признать, хотя и "задним" числом, что "слабость государства и его институтов в период перехода от советской политической системы и плановой экономики к политической демократии и рынку нанесла значительный ущерб России и ее гражданам"*(526).

Необычайно большой теневой сектор экономики, отмечают авторы, "неспособность государства собирать налоги и сборы, а стало быть, и обеспечивать финансирование госрасходов даже в минимально необходимом объеме, расцвет уголовщины, слабость судебной системы и правоохранительных органов - все это сделало невозможным формирование здоровых рыночных отношений и безопасного общественного быта". И далее: "Большой ущерб обществу нанесла и фактическая приватизация госфункций и институтов капиталом, превратившая системную коррупцию едва ли не в основной способ существования современной российской бюрократии", а близость к власти - едва ли не в основной способ умножать капиталы*(527).

В практическом плане глубокое и всестороннее изучение проблем переходности российского или любого иного государства и права позволяет шире использовать опыт "переходности" многих других ранее находившихся в аналогичных условиях стран, выработать и реализовать наиболее приемлемые для создания новой государственной машины и наиболее эффективные средства и меры. Кроме того, это дает возможность в ходе реформирования тех или иных сфер жизни общества и в особенности в процессе проведения приватизации бывших объектов народного хозяйства в сфере экономики избежать ошибок и перекосов. В случае же допущения оных изучение указанных вопросов даст возможность их быстрого исправления, возмещения нанесенных в ходе такой "приватизации" убытков обществу и государству.

В теоретическом и практическом планах общепризнано, в частности, что именно такая далеко не нормальная ситуация с "приватизацией" сложилась еще в начале переходного периода в России, когда крупнейшие заводы, комбинаты и фабрики "приватизировались" получившими доступ к власти людьми и криминальными структурами за бесценок. В результате этого общество получило, как отмечают исследователи, с одной стороны, микрогруппу "колоссально обогатившихся людей" ("олигархов", "фараонов" и пр.), а с другой - десятки миллионов "полностью обнищавших индивидов". При этом особое внимание акцентируется на том, что "существование колоссального богатства рядом с нищетой в теперешнем виде" отнюдь не является "результатом разницы в результатах труда или способностях индивидов"*(528).

Что же касается "обновленного" российского государства, то оно получило в результате подобного "реформирования" экономики весьма рыхлую материальную базу, ставшую тормозом на пути развития общества и укрепления самого государства, а также соответствующую социальную (в силу утраты доверия со стороны значительной части населения) и моральную основу. Иными словами, под "переходное" государство изначально был заложен такой недоброкачественный фундамент, на котором без его предварительной реконструкции, существенного расширения и углубления в принципе невозможно когда-либо построить добротное и к тому же долговечное российское государственное здание.

Разумеется, речь при этом не идет о каких-либо переделах собственности или очередных пролетарских революциях, призванных восстановить цинично порушенные в начале переходного периода в России справедливость и порядок. Имеется в виду лишь надлежащее применение гражданского законодательства, к чему призывают цивилисты*(529), в частности ст. 179 ГК РФ, предусматривающая объявление сделки ("приватизация") недействительной, если она была совершена под влиянием обмана, насилия, угрозы, "злонамеренного соглашения" представителя одной стороны с другой стороной.

2. Говоря о проблемах государства и права переходного типа как такового, следует заметить, что в отечественной и зарубежной литературе им уделяется довольно незначительное внимание. В различных источниках терминология государства и правовые системы обозначаются по-разному, а именно - как "переходные государства и правовые системы", "переходные состояния государств и правовых систем" и т.п., но суть вопроса от этого не меняется. Они были и остаются государственно-правовыми системами, находящимися "на переходе" от одного государства и права к другому: от рабовладельческого к феодальному, от феодального к капиталистическому, от капиталистического к социалистическому и наоборот, от социалистического (или псевдосоциалистического) к буржуазному, капиталистическому.

Переходные состояния государства и права не являются чем-то необычным, а тем более исключительным для какого-то региона или же отдельно взятой страны состоянием. Это явление, общее для всех государств и правовых систем, объективно существующее во всех странах и регионах мира. Оно имеет место на протяжении всей истории развития государства и права. Конкретное же выражение переходное состояние государственно-правовой системы находит в период развития государства и права между двумя различными типами государственно-правовой материи.

При этом не имеет принципиального значения то обстоятельство, что типология государств и правовых систем может проводиться или проводится не только на формационной (на основе критериев, "привязанных" к общественно-экономической формации), но и на цивилизационной основе (на основе критериев, неразрывно связанных с цивилизацией). Разница при этом заключается лишь в том, что в последнем случае вместо "традиционных", ставших своего рода классическими в мировой литературе - рабовладельческих, феодальных и других типов государства и права, будут фигурировать иные их типы*(530). Межтиповое, переходное состояние государства и права как объективно существующее явление сохраняется в любом случае независимо от того, как типы государства и права и само их переходное состояние понимаются или как они называются.

Разумеется, не будет большого прегрешения, а тем более ошибки, если сказать, что государство и право, а вместе с ними общество, политическая система и отдельные социально-политические институты находятся в переходном состоянии всегда, имея в виду их постоянное функционирование и развитие, сопровождающиеся непрерывным их "переливанием" из одного качества в другое, постоянным переходом их из одного качественного состояния в другое. Однако согласно сложившемуся в научной литературе представлению под переходным типом (видом, состоянием) государства и права понимается все же не процесс их развития вообще или их постоянное "переходное" состояние как таковое, а лишь их определенное, межтиповое состояние, возникающее у государства и права при переходе их от одного типа к другому.

Каждое государство и право, равно как и любая политическая система, отмечалось в связи с этим в отечественной литературе, будучи историческими категориями и определенными типами социально-политических явлений, институтов и учреждений, существует и функционирует в рамках определенных общественно-экономических формаций. Вместе с тем в их развитии, так же как и в развитии всего человеческого общества, "как в прошлом, так и в настоящем встречаются переходные состояния, т.е. период перехода от одной общественно-экономической формации к другой"*(531).

Именно такие переходные состояния привлекают к себе внимание исследователей, занимающихся проблемами государства и права не только в обычных, относительно стабильных условиях их развития и функционирования, но и в экстремальных, кризисных ситуациях.

Ведь у государства и права, так же как и у любого иного социального организма, бывают периоды не только взлетов, бурного роста и развития, но и затяжных кризисов, болезней, наконец, периоды их постепенного угасания и падения.

Отмечая это обстоятельство, М. Ориу писал в начале XX в., что каждое государство в любые эпохи подвержено болезням и кризисам. Болезнями государства, писал он, мы называем те причины, которые возникают внутри самого государства и которые в общем являются результатом "или особого властолюбия, вызывающего заговоры, или чрезмерного развития какого-либо из идеальных принципов, гармоническое равновесие которых образует нормальный режим государства"*(532).

Что же касается кризисов, зачастую провоцирующих переходное состояние государства и права, то они подразделяются автором "с исторической точки зрения" на две категории. А именно - кризисы, возникающие в период роста и централизации государств и правовых систем, когда еще молодое государство "самоутверждается, укрепляет свою власть и само является ареной жестокой борьбы за завоевание власти", и кризисы, "происходящие в период децентрализации" зрелых, давно сложившихся государств*(533).

Изучение причин и истории болезней государства и права, равно как и поражающих их кризисов, имеет весьма важное значение не только в теоретическом, но и в практическом плане. Оно помогает не только глубже и разностороннее понять сущность и содержание переходного состояния того или иного государства и права, но и установить правильный диагноз их кризисных заболеваний, а вместе с тем определить наиболее оптимальные пути и средства выхода из создавшегося положения.

3. Особо важное значение это имеет в настоящее время для России, находящейся на переходном этапе своего развития от псевдосоциализма к капитализму, а также для бывших социалистических стран Восточной Европы, республик Прибалтики и стран СНГ, проходящих такой же путь.

Ведь переходное состояние государства и права - это всегда весьма сложное, внутренне противоречивое, нередко весьма болезненное состояние государства, права и самого общества, связанное с критической переоценкой своего прошлого и с мучительным выбором своего ближайшего и отдаленного будущего (в очередной раз своего "единственно правильного пути" развития). Знание настоящих причин и условий, вызвавших кризисное состояние государства, правовой системы и общества, имеет при данных обстоятельствах весьма важное, принципиальное значение.

Мое внимание, писал по этому поводу еще в середине XIX в. известный русский историк Т.Н. Грановский, всегда приковывали к себе так называемые переходные состояния общества, переходные эпохи в истории человечества. Меня влекла к ним не только "трагическая красота", в какую они были облачены, но и желание "услышать последнее слово всякого отходящего", "начальную мысль зарождающегося порядка вещей". Мне казалось, подчеркивал автор, что только здесь "опытному уху можно подслушать таинственный рост истории, поймать ее на творческом деле"*(534).

Переходное состояние современного общества, а вместе с ним государства и права, несомненно, в значительной мере отличается от их переходного состояния более ранних веков. В отечественной литературе в связи с этим совершенно справедливо отмечалось, что "современные переходные процессы имеют целый ряд характеристик, существенно отличающих их от аналогичных социальных сдвигов в прошлые века истории человечества"*(535).

Среди этих особых характеристик указывается, в частности, на то, что: а) переходные явления и процессы в настоящее время имеют не локальный, как это было раньше, а глобальный характер; б) для перехода на новую ступень эволюции в силу особенностей развития современного общества уже недостаточно только политических и социально-экономических изменений, а необходимо учитывать и "новую модель взаимодействия человека и природы", принимать во внимание "не только социальные, но и ноосферные измерения"; в) угрозы, подстерегающие современное общество в переломную эпоху, "создают объективные предпосылки как для объединительного процесса в политической, экономической, экологической и других общественных сферах, так и для выработки новых нравственных норм". В настоящее время нужны "универсальные нравственные императивы", способные облегчить существование человека в эпоху болезненной ломки ценностей, ориентиров, мироощущений; г) в переходный период на современном этапе развития общества неизмеримо возрастают по сравнению с прошлым возможности "активного вмешательства человека в ход преобразовательных процессов"*(536).

Наряду с названными особенностями переходного состояния современного общества, а вместе с ним государства и права, в отечественной и зарубежной литературе указывается также и на другие особенности. О некоторых из них мы будем говорить позднее, при рассмотрении переходного состояния современного государства России, а также стран СНГ. А сейчас акцентируем внимание на общих чертах и признаках, а также на условиях возникновения и развития государства и права переходного типа, независимо от временных или любых иных факторов их существования и функционирования.

Что объединяет государства и правовые системы переходного типа, скажем, XX в. с аналогичными по своему характеру государствами и правовыми системами Средневековья? Что между ними общего, позволяющего говорить о них как о переходных типах государства и права, и что у них особенного? И вообще, можно ли говорить об общности государств и правовых систем, существующих в разных временных измерениях, когда одни из них в XVII-XIX вв. представляли собой государства и правовые системы, переходящие от феодализма к капитализму, а другие в XX в. официально провозгласили в качестве своей основной цели переход от социализма к капитализму?

Отвечая на подобные вопросы, следует обратить внимание прежде всего не на конкретную, материализующуюся в повседневной жизни социально-классовую сущность этих формаций, их специфическое, обусловленное строго определенными историческими рамками и условиями жизни содержание и назначение, а на их общие, присущие им как однородным, однопорядковым явлениям и понятиям признаки и черты.

4. Несомненно, государство и право переходного типа обладают признаками и чертами, которые свойственны любому государству и праву. Однако в отличие от государств и правовых систем "классических" типов (рабовладельческий, феодальный и т.п.) они обладают также своими особенностями. Среди них можно назвать следующие.

Первое. Все государства и правовые системы переходных типов возникают по общему правилу не иначе как в результате различных социальных потрясений в виде революций, войн, неудавшихся радикальных реформ.

В качестве конкретных примеров, подтверждающих данный тезис, можно сослаться на революцию XVII в. в Англии (1640-1659 гг.), положившую начало становлению первого буржуазного государства и права в Европе и в этой стране; на буржуазную революцию XVIII в. во Франции (1789-1799 гг.), по праву названную Великой французской революцией, которая послужила мощным социальным импульсом для перехода государства и права Франции и многих других стран от феодализма к капитализму; на Октябрьскую революцию 1917 г. в России, положившую начало, согласно официальной и академической версии, переходу государства и права России, а затем и многих других стран от капитализма к социализму.

От конкретно-исторических условий той или иной страны зависят формы, темпы, средства воздействия революций или иных им подобных социальных явлений на государственную и общественно-политическую жизнь, равно как и на обусловленные этим воздействием темпы становления нового государства и права. Они далеко не одинаковы.

В юридической литературе совершенно обоснованно указывается, в частности, на то, что в борьбе с феодальными порядками буржуазия как политически восходящий класс добивалась наибольших успехов в тех случаях, когда она "действовала в союзе с народом, опираясь на революционные выступления трудящихся масс"*(537). В тех странах, где антифеодальные настроения крестьянства и плебейских низов городского населения оказали непосредственное воздействие на политическую позицию буржуазии, принципы буржуазной государственности и права реализовывались быстро и наиболее полным образом. Типичным примером в данном случае может служить Франция.

В тех же странах, где революции были недостаточно глубокими*(538), а их лидеры, склонные к компромиссу с феодальными силами, не стремились к радикальному сокрушению средневековых государственных и правовых учреждений, становление новых буржуазно-демократических порядков, а вместе с ними и переходное состояние государства и права растягивалось на длительный период. Одним из подтверждений тому может служить Англия.

В отличие от Великой французской революции, вызревавшей и проистекавшей в условиях жесткой конфронтации экономически сильной, но политически бесправной буржуазии с феодальной монархией, дворянством и поддерживающей их церковью, английская буржуазная революция протекала совсем в иных условиях. А именно - в условиях компромисса буржуазии с обуржуазившейся частью класса феодалов, называвшейся в истории "новым дворянством". В результате этого в стране длительное время сказывалась незавершенность революции, выражавшаяся в сохранении крупного, феодального по своему характеру землевладения, удержании новой земельной аристократией значительной политической власти, в сохранении ряда феодальных институтов, включая довольно сильную королевскую власть.

Последовавшие за этой революцией в XVIII и XIX вв. аграрная и промышленная революции в Англии в конечном счете, как отмечалось в литературе*(539), обеспечили господствующее положение капиталистическим производственным отношениям и лидерство промышленной буржуазии в осуществлении политической власти. Но для этого потребовалось около двух веков, на протяжении которых полуфеодальная, аристократическая политическая система Британии медленно и постепенно превращалась в буржуазно-демократическую систему, и соответственно, полуфеодальные государство и право полностью трансформировались в буржуазные государственно-правовые институты.

Второе. Переходное состояние государства, права и самого общества содержит в себе несколько возможных вариантов дальнейшей эволюции социальной и государственно-правовой материи, альтернативу развития государства, права и общества по тому или иному пути.

Например, современное переходное состояние России и отчасти других бывших социалистических, или псевдосоциалистических, стран содержит в себе альтернативу их развития в направлении созидания общества, государства и права по образу и подобию или раннего (дикого) капитализма, или позднего ("монополистического") капитализма, или социал-демократизма, или же любого иного "изма". Вместе с тем оно предоставляет власть имущим, определяющим судьбы этих стран и народов на данном историческом отрезке времени, возможность выработки своего собственного видения пути развития государства, права и общества с учетом исторических и иных традиций своей страны, уровня развития экономики и культуры общества, особенностей быта народа, нации или доминирующих этнических групп.

Наличие реальной альтернативы в переходный период, возможность выбора пути развития государства и права определяются многими объективными и субъективными факторами. Среди них - экономические возможности государства и общества, соотношение противоборствующих сил, интеллектуальные возможности новоявленных вождей и политических лидеров, степень их политической ангажированности и зависимости извне, характер идеологических установок власть имущих и оппозиции, способность их к компромиссам, а также к совместной выработке концепции развития переходного государства и права, проведению основных ее положений в жизнь, уровень их политической гибкости и степень идеологической зашоренности и др.

Эти и подобные им факторы действуют в основном на обыденном политическом, а точнее - политико-прагматическом уровне. Однако наряду с ними есть и другого рода факторы, проявляющиеся на более высоком, философско-историческом, интеллектуальном уровне.

Суть их заключается в том, что при определении пути развития государства и права в переходный период, при выработке его концепции за основу берутся не только действующие на исторически ограниченном отрезке времени и в пространстве факторы, краткосрочные выгоды и интересы, но и философские воззрения, касающиеся всего исторического процесса развития государства и общества, а также представления интеллектуальной элиты данной страны о том, какой путь развития государства и общества следует считать прогрессивным, а какой - регрессивным.

Так, руководствуясь в процессе выбора пути развития "перестроечной" советской и постсоветской России марксистским мировоззрением, власть имущие должны были бы прийти к выводу, что единственным "исторически верным" и прогрессивным путем развития страны является ее развитие по пути от капитализма к социализму, а затем - в направлении дальнейшего совершенствования социализма.

Собственно, этой концепции вплоть до 90-х годов и придерживались, по крайней мере официально, как многие нынешние государственные деятели России и стран СНГ - бывшие партийные функционеры, занимавшие высшие посты, так и нынешние отставные легионеры.

Наиболее ярко и убедительно это звучало в многочисленных выступлениях бывшего Генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачева, ратовавшего за проведение "перестройки" в нашей стране и "дальнейшее совершенствование развитого социализма". "Сегодня, - говорил оратор на очередном Пленуме ЦК КПСС 23 апреля 1985 г., - мы вновь подтверждаем преемственность стратегического курса, разработанного XXVI съездом партии и последующими Пленумами ЦК. В ленинском понимании преемственность означает непременное движение вперед, выявление и разрешение новых проблем, устранение всего, что мешает развитию. Этой ленинской традиции мы должны следовать неукоснительно, обогащая и развивая нашу партийную политику, нашу генеральную линию на совершенствование общества развитого социализма"*(540).

Аналогичные заклинания Генерального секретаря и других высших партийных функционеров о "преданности линии партии" и делу совершенствования социализма следовали во множестве других их выступлений, вплоть до "полного и окончательного" развала СССР и последовавшего затем превращения некоторых из них, с изменением ситуации в стране и угрозой потери власти, из "преданных делу партии и народа" коммунистов в ярых антикоммунистов, из привилегированных социалистов в процветающих капиталистов. Налицо пример элементарного политического цинизма и не менее заурядной конъюнктуры. Но это - предмет рассмотрения психологии, этики, социологии, отчасти криминологии и других наук.

Нас же в рамках рассматриваемой темы интересует другое. А именно - констатация того, что последовательно придерживающаяся марксистского мировоззрения "элита" должна была бы в процессе выбора пути развития государства в переходный период следовать концепции отрицания капитализма как регрессивной, "отживающей стадии развития общества" и совершенствования социализма как "прогрессивной стадии" развития государства и общества. Субъективные особенности этой "элиты" помешали ей выполнить в России ее "историческое предназначение".

Руководствуясь же в переходный период, в процессе выбора пути развития государства и общества немарксистским мировоззрением, нынешние власть имущие в России и других бывших социалистических странах идут в ином направлении - по пути созидания рыночной экономики и "построения подлинно демократического" капиталистического государства и общества.

Разновидность созидаемого при этом капитализма - "народный", "олигархический", "с национальной спецификой" и т.п. - не имеет принципиального значения. Главное заключается в том, что это не социализм, а капитализм и что выбор пал не на первый, а на второй.

При данном мировоззренческом подходе "плюс" поменялся на "минус", и наоборот. То, что прокламировалось как прогрессивное, стало представляться в качестве регрессивного, а то, что официально представлялось регрессивным, стало настойчиво выдаваться за прогрессивное.

Разумеется, и в этом случае элемент политического цинизма и конъюнктуры, несомненно, имел место. Однако применительно к интеллектуальной элите, обладающей влиянием на процесс выбора пути развития общества и государства, а также средствами воздействия на саму власть, огромное значение имеют и сугубо мировоззренческие, философские факторы. Непреходящую значимость при этом имеют различное понимание исторического процесса и социально-политического прогресса.

Прямолинейное, "хронологическое" понимание исторического процесса и социально-политического прогресса, согласно которому мир, непрерывно развиваясь по восходящему пути - "исторической" спирали*(541), последовательно движется от одной, менее совершенной и прогрессивной стадии своего развития, к другой, более совершенной и прогрессивной, от рабовладельческой общественно-экономической формации, в рамках которой возникает и развивается рабовладельческое государство и право, к коммунистической общественно-экономической формации, в пределах которой функционирует высшее по своему типу социалистическое государство и право, с неизбежностью приводит к выводу о том, что социалистический путь развития России и других стран является более совершенным и прогрессивным, нежели капиталистический.

Любое иное представление об историческом и социально-политическом прогрессе логически приводит к совершенно иному выводу.

Например, взяв за основу своих рассуждений в процессе выбора пути развития государства и общества переходного типа "хронометрическое" представление об историческом процессе и социально-политическом прогрессе, согласно которому вся мировая история, а вместе с ней и мировой прогресс развиваются не по прямой, точнее - спиралеобразной восходящей линии, а циклически, мы неизбежно придем к выводу о том, что во всем мире, равно как и в отдельно взятой стране, нет заранее предопределенных прогрессивных или регрессивных стадий развития государства и общества. Все относительно и условно, ибо история повторяется по истечении определенного времени, цикла.

Представление о циклическом характере развития истории не оставляет никаких шансов ни для марксистов Востока (включая бывший СССР и другие социалистические страны), еще совсем недавно говоривших с государственных и партийных трибун об исключительности, подлинной ценности и прогрессивности социалистического строя, ни для их противников на Западе, постоянно говорящих то же самое в отношении капиталистического строя.

И восточный, социалистический, и западный, капиталистический путь развития с точки зрения циклического характера всемирной истории отнюдь не являются эталонами общественного и государственного развития. Каждый из них заключает в себе и весьма прогрессивные, оптимистические начала, и не менее регрессивный, печальный конец*(542).

Что касается социализма, а точнее - псевдосоциализма, который на протяжении десятков лет усиленно внедрялся в СССР и других странах Восточной и Центральной Европы, то история довольно наглядно показала несостоятельность данной искусственно созданной псевдомарксистской модели. В отношении же противостоящей ей западной социально-политической конструкции истории, по утверждению многих весьма маститых ученых, еще предстоит сказать свое веское слово.

Западный мир, писал вскоре после Второй мировой войны широко известный английский историк А. Тойнби, "стал очень обеспокоен собственным будущим, и наше беспокойство есть естественная реакция на угрожающую ситуацию, в которой мы оказались. А ситуация действительно угрожающая". Обзор исторического пейзажа в свете известных нам данных, продолжал автор, показывает, что к настоящему моменту история повторилась около двадцати раз, воспроизводя общества такого вида, к которому принадлежит наш Западный мир, и что, за вероятным исключением нашего собственного общества, все представители этого вида обществ, называемых цивилизациями, уже мертвы или находятся в стадии умирания. Более того, когда мы детально рассматриваем эти мертвые или умирающие цивилизации, сравнивая их между собой, "мы находим указания на повторяющуюся схему процесса их надлома, упадка и распада"*(543).

Ничто "не может помешать" западному миру, заключает ученый, последовать данному историческому прецеденту, "совершив социальное самоубийство"*(544).

Единственным путем спасения современной западной (капиталистической) цивилизации является, по мнению А. Тойнби, соединение ее лучших, прогрессивных черт с аналогичными чертами восточной (социалистической) цивилизации, создание на этой основе единого, способного отвечать на вызов истории мирового правительства и государства.

Что нам нужно делать, чтобы спастись? - вопрошал автор и тут же отвечал: в сфере политики - "установить конституционную кооперативную систему мирового правительства". В области экономики - найти работающие компромиссы "между свободным предпринимательством и социализмом". В области духовной - "вернуть светские суперструктуры на религиозное основание"*(545).

Сегодня у нас, в западном мире, констатировал А. Тойнби, предпринимаются все усилия, чтобы найти пути к достижению всех трех целей. Но это весьма амбициозное предприятие, которое потребует "тяжелейшего труда и огромного мужества, прежде чем нам удастся заметить хоть какое-то продвижение к цели"*(546).

Третье. Переходное состояние государства, права и самого общества, на базе которого они возникают и развиваются, неизбежно связано с резким изменением характера и масштабов традиционных экономических связей, временным расстройством экономики, ослаблением материальной основы государства и правовой системы, резким падением уровня жизни значительной части населения.

Это своего рода печальная закономерность, свойственная всем переходным этапам, которая особенно ярко проявилась в последнюю декаду, в период "развернутого строительства" рыночных отношений в современной России и других бывших социалистических странах, на пути их "обратного перехода" от социализма к "народному", или "олигархическому", капитализму.

Отмечая это обстоятельство, некоторые авторы вполне справедливо указывают на то, что такого рода эксперименты нередко приводят к гражданским войнам и другим негативным социальным последствиям. В таких условиях правительства ряда стран зачастую "оказываются неспособными остановить галопирующую инфляцию и нейтрализовать негативные последствия, порожденные длительной экономической неопределенностью"*(547).

Четвертое. Для переходного типа государства и права свойственно временное ослабление их социальных и политических основ в силу происходящей в стране переоценки социально-политических ценностей среди значительной части населения, неизбежных при этом ее колебаний между старой и новой государственной властью и политической элитой, в силу возникающего нередко при этом социального напряжения, общественного смятения и хаоса.

Изучая состояние общества и умонастроение широких слоев населения Франции в переходный период, великий французский писатель-романтик Ф. Шатобриан не без горечи отмечал также заметное падение в таких переходных и, как правило, весьма неопределенных условиях общественных нравов, веры в человеческую доброту, гуманность и справедливость.

Революции, констатировал он, сметают со своего пути не только старый мир, но и сокрушают нравственность*(548). Что стало бы с родом человеческим, рассуждал автор, если бы люди всегда "изощрялись в оправдании нравов, достойных осуждения, если бы они силились воодушевить нас отвратительными примерами, пытались выдать за успехи века, за воцарение свободы, за глубину гения деяния натур низких и жестоких? Не смея ратовать за зло под собственным именем, люди прибегают к уверткам".

Остерегайтесь, предупреждал Шатобриан, "принять эту тварь за духа тьмы, это ангел света!" Всякое уродство при этом считается красивым, всякий позор - почетным, всякая гнусность - возвышенной, всякий порок - достойным восхищения. В результате "мы вернулись к тому материальному языческому обществу, где всякое извращение имело свой алтарь"*(549).

Подобное состояние общества оказывало в переходный период негативное воздействие не только на многочисленную рать власть предержащих, но и на само французское государство.

В настоящее время мы имеем, с сожалением констатировал Шатобриан, "самое зрелое и передовое государство", обнаруживающее, однако, все признаки переходной стагнации и упадка. "...Как смертельно больной человек озабочен тем, что ждет его в могиле, так вымирающий народ беспокоится о своей грядущей судьбе. Отсюда сменяющие друг друга политические ереси"*(550).

Старый порядок в Европе, продолжал автор, "близок к смерти". От него уже не осталось почти ничего. "Авторитет опыта и возраста, рождения и гения, таланта и добродетели - все отринуто; смельчаки, которые, взобравшись на вершину развалин, объявляют себя исполинами, скатываются вниз пигмеями". За исключением двух десятков людей, которым назначено "держать факел над мрачными ступенями, куда мы вступаем, - за исключением этих немногочисленных людей, поколение, щедро наделенное умом, впитавшее знания, готовое к многообразным победам, потопило все свои задатки в суете, столь же неплодотворной, сколь бесплодна его гордыня". Безымянные толпы волнуются, сами не ведая отчего, как "волновались народы в средние века: