Папиллярные узоры пальцев рук - маркер спортивных способностей: дерматоглифические признаки формируются на 3-5 месяце беременности, не изменяются в течение жизни...
Состав сооружений: решетки и песколовки: Решетки – это первое устройство в схеме очистных сооружений. Они представляют...
Топ:
Выпускная квалификационная работа: Основная часть ВКР, как правило, состоит из двух-трех глав, каждая из которых, в свою очередь...
Особенности труда и отдыха в условиях низких температур: К работам при низких температурах на открытом воздухе и в не отапливаемых помещениях допускаются лица не моложе 18 лет, прошедшие...
Марксистская теория происхождения государства: По мнению Маркса и Энгельса, в основе развития общества, происходящих в нем изменений лежит...
Интересное:
Наиболее распространенные виды рака: Раковая опухоль — это самостоятельное новообразование, которое может возникнуть и от повышенного давления...
Подходы к решению темы фильма: Существует три основных типа исторического фильма, имеющих между собой много общего...
Лечение прогрессирующих форм рака: Одним из наиболее важных достижений экспериментальной химиотерапии опухолей, начатой в 60-х и реализованной в 70-х годах, является...
Дисциплины:
2019-07-12 | 129 |
5.00
из
|
Заказать работу |
|
|
В ночь крушения наши столы были сказочными! Огромные кисти винограда, которые венчали фруктовые корзинки на каждом столе, потрясали воображение. Меню было изумительно разнообразным и соблазнительным. Я оставалась за столом до конца ужина.
Пассажирка «Титаника» Кейт Басс, из книги «Последний ужин на „Титанике“: Меню и рецепты с великого лайнера»
– Боже мой, Басс, что за суета?
– О, привет, Смайт. Ты не спишь в такой час, не похоже на тебя. Сигару?
– Спасибо, не откажусь. Так что за шум? Я видел капитана, когда пришел сюда, и он выглядел ужасно озабоченно.
– Похоже, мы тонем, старина.
– Не может быть!
– Помнишь тот айсберг, который мы видели за ужином?
– Тот, размером с двадцатиэтажный дом?
– Тот самый. Так вот, похоже, мы врезались в эту чертову штуковину.
– Вот незадача.
– Да уж.
– Думаю, это объясняет, почему дверь моей каюты оказалась под кроватью, когда я проснулся. Я еще подумал, что это немного странно. Слушай, это «Монте‑Кристо»?
– На самом деле «Герман Апманн». Один человек с Джерард‑стрит привозит их специально для меня.
– Просто потрясающе.
– Да… На самом деле жаль.
– Что?
– Ну, я только что заказал дюжину упаковок по две гинеи каждая. Полагаю, малыш Берти будет рад загрести их себе.
– Так ты не думаешь, что мы выберемся?
– Дела, похоже, не очень. Миссис Басс спросила Кроукера, стюарда, когда тот принес ей спиртное на ночь, и он сказал, что у нас меньше двух часов в запасе. Как там, кстати, миссис Смайт? С желудком получше?
– Трудно сказать. Видишь ли, она утонула.
– О, вот незадача.
– Выпала через иллюминатор по правому борту, когда мы начали крениться. По правде сказать, ее крик меня и разбудил. Жаль, что она пропустила всю суматоху. Она всегда была без ума от кораблекрушений.
|
– Миссис Басс тоже.
– И она не спаслась?
– О нет. Она ушла искать старшего стюарда. Хотела послать телеграмму и отменить заказ на вечеринку в саду. Впрочем, это уже не так важно.
– Видимо, да. А все же неплохое было путешествие, как ты считаешь?
– Не могу не согласиться. Еда превосходна. Малышке Кейт особенно понравились столовые приборы. По ее мнению, столы были сказочными, а виноград потрясающим. Она оставалась за столом до конца ужина. Ты случайно ее не видел?
– Нет, почему ты спрашиваешь?
– Просто она убежала с довольно странным видом. Сказала, что у нее какое‑то дело с лордом Д’Арчи до того, как пойти ко дну. Что‑то с флагами, по‑моему.
– С флагами? Как странно.
– Ну, она упомянула «веселого Роджера», если я правильно расслышал. Честно говоря, я понял только половину из всего, что она говорила. В любом случае, я был немного сбит с толку. Понимаешь, миссис Басс как раз пролила свой напиток на пеньюар – из‑за удара – и была в ужасном расположении духа, потому что Кроукер не смог принести ей другой. И сказал, чтобы она сама себе налила.
– Какая невероятная наглость.
– Думаю, он расстроился, потому что теперь не получит чаевых, так ведь? Не могу сказать, что я его виню на самом деле.
– Возможно.
– Конечно, я доложил о нем. Все должны помнить о своем положении даже в кризисной ситуации, иначе будет ужасная неразбериха, ты не согласен? Интендант заверил меня, что Кроукер больше не получит работу на этом корабле.
– Надо думать.
– Формальность, я считаю, но, по крайней мере, это записали в журнал.
– Сегодня забавная ночка, если подумать. Я хочу сказать, жена тонет, корабль тоже и на ужин не было «Монтраше» ноль седьмого года. Мне пришлось пить второсортное пятого года.
– Досадно, правда? Взгляни‑ка на это.
– Прости, старина, не могу разглядеть при таком освещении. Что там у тебя?
– Билеты обратно.
– О, вот незадача.
|
– Каюта с видом на море на верхней палубе.
– Не повезло так не повезло… Послушай, а что за шум?
– Думаю, это тонут пассажиры третьего класса.
– Нет, похоже на оркестр.
– Думаю, ты прав. Да, ты абсолютно прав. Слегка заунывно, тебе не кажется? Под это даже не захочется потанцевать.
– «Ближе к тебе, Господи»? Могли бы выбрать что‑нибудь повеселее в нашу последнюю ночь в море.
– И все же, думаю, спущусь и посмотрю, не убрали ли еще ужин со столов. Ты со мной?
– Нет, думаю, пойду выпью бренди и лягу спать. Все равно эта ночь будет короткой. Как думаешь, сколько у нас еще времени?
– Я бы сказал, минут сорок.
– О, боже. Возможно, тогда обойдусь без бренди. Не думаю, что увижу тебя снова.
– Не в этой жизни, старина.
– О, это ты хорошо сказал. Надо запомнить. Что ж, тогда спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
– Кстати, просто пришло в голову. Капитан ничего не говорил насчет того, чтобы забираться в спасательные шлюпки, нет?
– Такого я не помню. Мне тебя разбудить, если он объявит?
– Было бы очень мило с твоей стороны, если ты уверен, что это не причинит тебе беспокойства.
– Никакого беспокойства.
– Что ж, тогда спокойной ночи. Передавай привет миссис Басс и малышке Кейт.
11–9777
– С большим удовольствием. Соболезную по поводу миссис Смайт.
– Ну, говорят, в море случаются вещи и похуже. Я надеюсь, она где‑нибудь всплывет. Всегда была легка на подъем. Что ж, спокойной ночи.
– Спокойной ночи, старина. Приятных снов.
Веселье в снегу
По причинам, которые я никогда не смогу понять, когда мне было восемь лет, мои родители подарили мне на Рождество пару лыж. Я вышел на улицу, пристегнул их и встал в позу лыжника, но ничего не произошло. А все потому, что в Айове нет гор.
В поисках хоть какого‑нибудь склона я решил съехать с крыльца нашей задней двери. Там было всего пять ступенек, но для лыж угол наклона оказался удивительно крутым. Я съехал со ступенек со скоростью, мне кажется, 110 миль в час и приземлился с такой силой, что лыжи накрепко сцепились друг с другом, между тем как я продолжил полет через двор по изящной и высокой дуге. Приблизительно в 12 футах впереди показалась задняя стена гаража. Инстинктивно приняв наиболее удобную позу, с раскинутыми в стороны руками и ногами для максимального соприкосновения, я звонко врезался в нее под крышей и сполз вниз по вертикальному отвесу, как брошенный в стенку помидор.
|
Именно тогда я решил, что зимние виды спорта не для меня. Я убрал лыжи подальше и следующие тридцать пять лет больше о них не вспоминал. Затем мы переехали в Новую Англию, где люди с искренним нетерпением ждут зимы. После первого выпавшего снега они издают радостные крики и лезут в шкафы за санками и лыжными палками. Энергичные, румяные, они нетерпеливо ждут, когда придет пора выбираться на эти белые кручи и кататься со склонов, чем быстрее, тем лучше.
В таком окружении, включая членов моей собственной семьи, я начал чувствовать себя отшельником. Поэтому несколько недель назад в попытках придумать развлечение на зиму я взял напрокат коньки и вышел с двумя младшими детьми на пруд Оккам, популярное место для катания на коньках.
– Ты уверен, что умеешь кататься? – обеспокоенно спросила меня дочка.
– Конечно, моя радость, – заверил я. – Меня много раз принимали за Джейн Торвилл на катке и вне оного.
Я вправду умею кататься на коньках. Просто мои ноги, после многих лет бездействия, слишком перевозбудились, чтобы противостоять скользкой поверхности. Не успел я ступить на лед, как они решили, что хотят посетить все берега пруда Оккам одновременно, по множеству направлений. Они разъезжались и так и эдак, перекрещивались и выворачивались, иногда растягиваясь на 12 футов вперед; но я постоянно выбирал момент, когда они наконец вылетали из‑под меня, и приземлялся на зад в такой позе, что ударялся копчиком о собственную челюсть, а после приходилось вручную возвращать на место пищевод.
– Ух ты ж! – говорил мой зад, когда я в очередной раз с трудом поднимался на ноги. – Этот лед твердый.
– Эй, дайте посмотреть! – кричала моя голова, и я тут же снова падал.
И так продолжалось последующие тридцать минут, причем все части моего тела – плечи, подбородок, нос, а также внутренние органы авантюрного склада – желали принять участие в научном исследовании ледяной поверхности. Издалека, думается, я выглядел так, будто невидимый гладиатор устроил мне хорошую взбучку. В конце концов, когда на мне уже не осталось живого места, я выполз на берег и попросил, чтобы меня накрыли одеялом. Так закончилась моя попытка заняться фигурным катанием.
|
Затем я попробовал санки, о чем я даже не хочу рассказывать, разве что упомяну, что тот тип больше сочувствовал своей собаке и что леди через дорогу спасла бы нас от многих бед, если бы просто оставила дверь гаража открытой.
Тут, пожалуй, можно вставить историю о моем друге, профессоре Дэнни Блэнчфлауэре. Его полное имя Дэвид, но он англичанин, так что, когда он был маленьким, естественно, все звали его Дэнни, и это имя так к нему и приклеилось – профессор экономики в Дартмутском университете и очень мозговитый парень. Он пишет книги с предложениями вроде «Если одновременно рассмотреть все особенности пункта 5.7, доход на одну рабочую силу имеет коэффициент 0,00 022 относительно статистики пункта 2.3», причем не шутит. Насколько я знаю, это даже может что‑то означать. Как я сказал, он действительно умный парень во всем, кроме одного. Он с ума сходит от снегоходов.
Снегоходы. Возможно, следует объяснить, что это реактивная повозка, спроектированная сатаной, чтобы ездить по снегу. Она передвигается со скоростью до 70 миль в час, что – назовите меня трусом, мне все равно, – по моему мнению, чересчур быстро для узких и извилистых тропинок в лесу, где на каждом повороте разбросаны каменные валуны.
Несколько недель Дэнни докучал мне уговорами присоединиться к нему в безумии на свежем воздухе. Я пытался объяснить, что у меня определенные проблемы с уличными развлечениями в зимний период, и что, так или иначе, я не думаю, что эта мощная и опасная машина сможет их решить.
– Ерунда! – воскликнул он.
Что ж… Следующее, что я помню: я очутился на краю леса в Нью‑Гэмпшире с тяжелым шлемом на голове, который избавил меня от всех чувств, кроме ужаса, и, нервничая, сижу на блестящей сатанинской повозке, с заведенным мотором, поглядывая на деревья напротив, которые, похоже, готовы на меня наброситься. Дэнни вкратце рассказал, как работает эта машина (насколько я понял, это была цитата из одной из его книг), и запрыгнул в свой снегоход.
– Готов? – прокричал он сквозь рев мотора.
– Нет.
– Отлично! – ответил он и рванул с места.
Через пару секунд он превратился в далекое черное пятнышко.
Вздохнув, я мягко надавил на газ и с отчаянным воплем, на одних задних колесах, рванул с места со скоростью, которую можно увидеть только в мультиках о Дорожном бегуне. Истерически визжа и сбрасывая вес через мочевой пузырь при каждом столкновении с деревом, я пролетел сквозь лес, будто на ракете «Экзосет». Ветки колотили по моему шлему. Лоси всхрапывали и спасались бегством. Пейзаж менялся со скоростью наркотического бреда.
|
В конце концов Дэнни остановился на перекрестке, радостно ухмыляясь.
– Ну, что думаешь?
Я зашевелил губами, но ни слова выдавить не сумел. Дэнни принял мои попытки за согласие.
– Что ж, теперь, когда ты набил руку, может, немного прибавим газу?
Я пытался произнести: «Пожалуйста, Дэнни, я хочу домой. Я хочу к маме», но снова ничего не получилось.
И он сорвался с места. Несколько часов мы гоняли с космической скоростью по бескрайнему лесу, перепрыгивая через ручьи, объезжая валуны, заходя на взлет над упавшими бревнами. Когда наконец этот кошмар закончился, я слез с машины с ватными ногами.
Позже, чтобы отметить наше чудесное воскрешение, мы отправились к «Мэрфиз» за пинтой пива. Когда барменша поставила перед нами кружки, мне пришло в голову – это было что‑то вроде просветления, – что по крайней мере одно зимой я умею делать точно: пить пиво.
Я нашел свое призвание. Я не достиг тех высот, каких надеялся достичь – мои ноги все еще стремятся уйти приблизительно через три часа посиделок, но я много тренируюсь и потому с надеждой смотрю в будущее.
Ужас на крыльях ночи
Мой отец был спортивным комментатором, который часто летал на работу на самолете еще до того, как это стало обычным делом, и в некоторые из таких поездок брал меня с собой. Конечно же, просто уехать с отцом на выходные уже было здорово, но наибольшее волнение вызывал сам процесс посадки в самолет и полет в неизвестном направлении.
В таких поездках все казалось чем‑то особенным, словно для избранных. На регистрацию вы заходили с небольшой группой хорошо одетых людей (потому что в те дни люди, чтобы сесть в самолет, действительно одевались изысканно). Когда объявляли рейс, вы проходили по широкому летному полю к сверкающему серебристому самолету и поднимались по трапу на борт. Войти в самолет словно означало быть принятым в какой‑то особенный клуб. Вступив на борт, вы становились чуть более стильным и современным человеком. Кресла были удобными и, для ребенка, просторными. Подходила стюардесса и с улыбкой вручала бейдж с крылышками, на котором было написано «Помощник пилота» или какая‑нибудь не менее ответственная должность.
С тех пор романтика растворилась. Сегодня в Америке пассажирские самолеты немногим отличаются от автобусов с крыльями, а авиалинии, без видимых исключений, относятся к пассажирам как к навалочному грузу, который они когда‑то давным‑давно согласились принять на борт, чтобы перевезти из одного места в другое, и теперь жалеют об этом.
Мне не хватит места описать все изматывающие душу особенности воздушных путешествий в современной Америке – бронь, постоянно превышающую число мест в самолете, бесконечные очереди, отмены рейсов, выяснение, что «прямой рейс» до Майами на самом деле совершает посадку в Питтсбурге и задерживается там на лишние девяносто минут, а потом просто меняют самолет, факт, что практически невозможно найти дружелюбного человека среди работников аэропорта, а обращаются с вами как с идиотом и ничтожеством…
При этом, удивительным образом, авиалинии продолжают работать так же, будто на улице все еще 1955 год. Взять, к примеру, предполетную демонстрацию экстренных мер. Зачем, в конце концов, в наше время стюардессы до сих пор надевают через голову спасательный жилет и показывают вам, как дергать короткий шнурок, который его надувает? За всю историю гражданской авиации спасательный жилет не спас ни одной жизни. Особенно меня восхищает, что к каждому жилету они прилагают маленький пластиковый свисток. Я всегда представляю, как пикирую вертикально в океан со скоростью 1200 миль в час и думаю: «Слава богу, у меня есть свисток».
И смысла спрашивать, о чем они думают, нет, потому что, в принципе, ни о чем они и не думают. Недавно я садился на рейс из Бостона в Денвер. Когда я открыл верхнее отделение для багажа в салоне, то обнаружил надувшуюся спасательную шлюпку, которая заняла все свободное пространство.
– Здесь лодка, – выдохнул я в изумлении, подозвав проходившего мимо стюарда.
– Да, сэр, – вежливо ответил стюард. – Этот самолет отвечает всем требованиям Федерального управления гражданской авиации относительно межконтинентальных полетов.
Я уставился на него с легким удивлением.
– И сколько континентов мы пересекаем по пути из Бостона в Денвер?
– Этот самолет отвечает всем требованиям Федерального управления гражданской авиации к межконтинентальным полетам, вне зависимости от того, включены в расписание межконтинентальные полеты или нет, – бодро отчеканил стюард.
– Вы хотите сказать, что, если мы упадем в океан, сто пятьдесят пассажиров поместятся в двухместной шлюпке?
– Нет, сэр, на борту есть еще один плот, – он указал на багажный отсек с противоположной стороны.
– Значит две шлюпки для ста пятидесяти человек? Вам это не кажется немножечко абсурдным?
– Сэр, правила составляю не я, а вы загораживаете проход.
Он заговорил со мной тоном, каким все работники авиалиний в конце концов заговаривают с вами, если на них слегка надавить – а иногда даже если и не давить. Я согласен, что во всех Соединенных Штатах нет такой сферы услуг, где бы уровню сервиса и желаниям клиентов уделялось меньше внимания. Слишком часто самый безобидный шаг – когда вы подходите к стойке регистрации, чтобы спросить, почему задерживается рейс, до того, как служащий готов вами заняться, или когда вам некуда убрать пальто, потому что верхнее отделение для багажа занято надутой лодкой – может закончиться руганью и упреками.
Имейте в виду, за заметным исключением меня и еще нескольких смиренных душ, которые верят в порядок, большинство пассажиров в Америке в наши дни заслуживают то, что имеют. Это потому, что они тащат на борт слоновьи чемоданы и багаж на колесах, который по меньшей мере вдвое превышает официально разрешенные размеры, так что багажные отсеки переполняются задолго до того, как все заняли свои места. Чтобы непременно получить отсек в свое распоряжение, они садятся на борт до того, как приглашают их ряд. На любом рейсе в Америке сейчас по меньшей мере 20 % всех мест заняты людьми, чьи ряды еще не приглашались на посадку. Я наблюдал эту процедуру с утомленным раздражением в течение нескольких лет и могу сказать, что в Америке посадка в самолет и период до взлета занимает ровно в два раза больше времени, чем где‑либо еще.
В итоге между работниками авиалиний и пассажирами разгорается своего рода война, которая слишком часто затрагивает невинных и бьет так жестоко, что заставляет молить о справедливости.
В частности, помню один случай, произошедший несколько лет назад с моей женой, детьми и мной, когда мы садились на борт в Миннеаполисе, чтобы отправиться в Лондон, и обнаружили, что нас посадили на шесть разных мест в разных концах самолета (нас разделяли двадцать рядов). Моя ошеломленная жена сказала об этом стюардессе.
– И что вы хотите, чтобы я сделала? – ответила стюардесса таким тоном, который наводил на мысль о необходимости отправить ее на курсы повышения квалификации в общении с клиентами.
– Ну, вообще‑то мы бы хотели, чтобы наши места были рядом, если возможно.
Стюардесса издала глухой смешок.
– Сейчас я не могу ничем вам помочь. Мы принимаем пассажиров. Разве вы не проверяли свои посадочные талоны?
– Только верхний. Администратор (которая, позвольте заметить, оказалась пренеприятной особой) не известила о том, что разбрасывает нас по всему самолету.
– Что ж, сейчас ничем не могу вам помочь.
– Но у нас маленькие дети.
– Сожалею.
– Вы хотите сказать, что мы должны отсадить двухлетнего и четырехлетнего ребенка в другой конец самолета на весь восьмичасовой перелет через Атлантику? – спросила жена. (Идея показалась мне не столь уж плохой, но из солидарности я состроил суровую мину.)
Стюардесса глубоко вздохнула и с явным недовольством попросила приятную и скромную пожилую пару пересесть, после чего моя жена и двое младших детей смогли устроиться рядом. Остальные члены нашей семьи остались на своих местах.
– В следующий раз смотрите на свои посадочные талоны до того, как проходить на посадку! – рявкнула стюардесса на прощание.
– Нет, в следующий раз мы полетим какой‑нибудь другой компанией, – ответила моя жена, и с тех пор мы так и делали.
– И когда‑нибудь, когда я буду вести колонку в какой‑нибудь газете, я напишу о вас, – важно заявил я в спину стюардессе.
Конечно, я не произнес ничего подобного и я бы сильно злоупотребил своим положением, если бы сказал вам, что так мерзко с нами обошлись «Нортвест эйрлайнз», – так что – тсс!
|
|
Индивидуальные очистные сооружения: К классу индивидуальных очистных сооружений относят сооружения, пропускная способность которых...
Двойное оплодотворение у цветковых растений: Оплодотворение - это процесс слияния мужской и женской половых клеток с образованием зиготы...
Таксономические единицы (категории) растений: Каждая система классификации состоит из определённых соподчиненных друг другу...
Поперечные профили набережных и береговой полосы: На городских территориях берегоукрепление проектируют с учетом технических и экономических требований, но особое значение придают эстетическим...
© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!