Деревня Воротишино до затопления, перечень её жителей.

Воспоминания о родном крае

                                                                                                                        Стр.                                           

 Деревня Воротишино до затопления, перечень её жителей…………………………………………………..3                         

 Деревня Воротишино после затопления, развитие деревни…………………………………………………. 7

Мои родственники и близкие…………………………………………………………………………………………………… 23

Справка о первой школе в деревне Веретье…………………………………………………………………………… 28

Обучение в Веретьевской начальной школе ………………………………………………………………………… 29

Обучение в Мяксинской средней школе ……………………………………………………………………………….. 30

Прилжение:

1. Схема деревни Воротишино с хуторами Туляково, Судаково, Ершово до 1939 года.

2. Фото. Жители деревни Воротишино у «святого» колодца, 1972 г.

3. Фото. Жители деревни Воротишино, 1988 г.

  

 

 

Дорогие читатели!

 

Основная часть моих воспоминаний охватывает период после затопления Рыбинского водохранилища. На примере моих родителей, не пожелавших покидать свои родные места,  я стремился показать жизнь жителей в то время, их настроение и быт, а также состояние  деревни Воротишино Череповецкого района Вологодской области, её дух, её развитие и упадок. В сюжетах об учёбе в Веретьевской начальной и Мяксинской средней школах показана действительность того времени.

           В своих воспоминаниях я использовал многие сюжеты из своей памяти и памяти старожилов, поэтому они  не всегда точно могут соответствовать действительности.

В связи с этим заранее прошу меня извинить за возможные искажения.

Буду признателен всем, кто дополнит и уточнит мои воспоминания.

В своих воспоминаниях я также привёл клички жителей деревни Воротишино, хуторов Туляково, Судаково и Ершово, основываясь на  том, что по рассказам старожилов, даже в то время, они не были обидными.

Излишняя конкретность некоторых изложенных сюжетов, я считаю, не должна утомить  любознательного читателя.

 

С уважением Н. Горохов

 

 

Воспоминание  о родном крае

Деревня Воротишино

№1 Морозов Иван Васильевич («попик»), №2 Морозов Михаил Андреевич, №3 Синицын Степан Фёдорович («парфентьев»), №4 Пудов Алексей Петрович, №5 Кашеваров Михаил Игнатьевич («полицай»), №6 Боровиков Фёдор Григорьевич («дикий барин»), №7 Синицын Пётр  Фёдорович («парфентьев»), №8 Синицын Иван Фёдорович («парфентьев»), №9 Гусев Иван («пунчик»), №10 Чирков Николай («бесов»), №11 Морозова Александра («дуранда»), №12 Чирков Василий («гадона»), №13 Гусев Николай Иванович («коля бабкин»), №14 Боровиков Григорий («нарит»), №15 Зимин Илья Ефимович; №16 Гусев Иван Петрович («петрушонков»), №17 Макарова Анна («кудренька»), №18 Лаврова Анна («демидиха»), №19 Дунаева Прасковья («параня сенькина»), №20 Козлов Дмитрий Иванович («цыган»), №21 Козлов Василий («морюшко»), №22 Туренкова Анна («тпрушка»), №23 Пунов Александр Иванович («пунчик»), №24 Коровкин Дмитрий Николаевич («кукушка»), №26 Карпова Степанида («кислая»), №27 Пудов Андрей Степанович («дятел»), №28 Коровкин Николай, №29 Зимин Василий Ильич («дятел»), №30 Чирков Николай Петрович («вдовин»), №31 Чирков Фёдор Фёдорович, писал стихи, №32 Синицын Ефим Осипович, №33 Пудов Василий Петрович («жерновок»), №34 Безруков Корнил Иванович, №35 Гусев Иван («половой»), №36 Макаров Владимир Николаевич («гроза»), №37 Пудов Михаил Петрович, №38 Чирков Иван Андреевич, №39 Пудов Матвей Степанович, №40 Зимина Ольга («елесихина»), №41 Чирков Андрей Лукъянович («унтер»), №42 Гусев Пётр Иванович («петрушонков), №43 Гусев Степан Петрович («стёпка петрушонков»), №44 Козлов Михаил Васильевич, №45 Пудов Фёдор Степанович, №46 Чирков Филипп, №47 Чирков Александр, №48 Коровкин Андрей Васильевич («ходулин»), №51 Спирина Наталья, №52 Лазейкин Александр, №53 Чирков Александр Петрович («авик»), №54 Гусев Иван Андреевич,(«писарь»), №55 Кашеваров Владимир Михайлович

4

(«будёновец»), №57 Чирков Фёдор Иванович («прокурор»), №58 Зимина Прасковья Петровна, №59 Зимин Фёдор Петрович, №60 Гусев Фёдор Иванович («кисаримов»), №61 Шалачев Василий Фёдорович («киса»), №62 Кашеваров Иван Игнатьевич («пан»), №63 Морозова Евдокия Андреевна, №64 Морозов Александр Андреевич, №65 Кашеваров Кирилл Игнатьевич, №66 Чиркова Галина Андреевна («англичанка»), №67 Синицына Таисия Андреевна, №68 Кашеваров Николай Дмитриевич («коля баля»), №69 Гусев Александр Иванович («пепел»), №70 Гусев Александр Ефимович («земский»), №72 Синицын Иван Осипович («носик»), №73 Пудов Василий Андреевич («лепесток»), №74 Шалачев Михаил («вересок»), №75 Карпов Иван, №76 Пудов Афанасий Петрович, №77 Пудов Иван Петрович («куныш»), №78 Безруков Николай Михайлович («коля баба»), №79 Зимин Иван Алексеевич («папыш»). «Как у Вани папыша больно Дюня хороша!», №80 Гусев Матвей Иванович («комар), №81 Синицын Иван Осипович, №82 Синицын Яков Фёдорович («парфентьев»), №83 Чирков Тимофей Иванович, №84 Стеклов Афанасий Андреевич («листок), №85 Чирков Иван Петрович («бесов хлап»), №86 Шалачев Николай Фёдорович  («жопотанов»), №87 Гусев Матвей Иванович («комар»), №88 Шалачев Иван Фёдорович («лопаткин»), №89 Шалачев Андрей Никифорович («карлёнок»), №90 Шалачев Василий Яковлевич(«сивой»), №91 Шалачев Василий Филиппович («шкиря»), 100 Стеклов Александр Андреевич («комзуля»), №101 Шалачев Евгений Ефимович («евдя кадин»), №102 Соснин Андриян Петрович, №103 Соснин Александр Яковлевич, №104 Соснин Алексей Дмитриевич («цинцер»), №105 Синицын Евгений Фёдорович («парфентьев»), №106 Туренков Дмитрий Иванович («барашик»),  №107 Барсенёв Василий Ионович, №108 Соснин Дмитрий  (“митька глухой»), №109 Серебряков Фёдор, №109а Кольцов Александр («кокешка»), №110 Коровкин Фёдор Васильевич, №111 Коровкин Дмитрий Фёдорович («кукушка»).

Хутор Судаково

           №111а Судаков Александр («нетко»), №112 Розанов Кирьян Феофанович, №113 Якушев Алексей.

Хутор Ершово

№114 Ёршиков Сергей, №115 Ёршиков Фёдор с женой Матрёной. Шестеро детей Андрей, Александр, Николай, Фёдор, Михаил, Мария, №116 Ёршиков Пётр Сергеевич с женой Александрой Филипповной (Чирковой) с двумя сыновьями, №117 Ёршиков Николай Фёдорович с женой Анной и сыном Николаем, №118 Ёршиков Андрей Фёдорович с женой и сыном Николаем, №126 Ёршиков Александр Фёдорович с женой Марией Александровной. Дети Лёва, Зоя, Валя, Слава.

Хутор Туляково

           №119 Серебряков Александр с женой Акулиной, дочери Люся, Шура, сын Ростислав. №119а Анна («шадрунья), №120 Куликов Тихон («безносый) с женой Дарьей (Прониной) из деревни Костино, находящейся в одном километре от деревни Воротишино, №121 Горохов Александр Фёдорович («горшеня») с женой Евдокией, сыновья Леонид, Николай, дочь Софья. Горохов А.Ф. приходится моему отцу двоюродным братом. №122 Горохов Иван Никанорович («кабала») с женой Настасьей и дочерью Варей, №123 Горохов Михаил Аполлонович («усанок») с женой Апросиньей. В семье шестеро детей, Александр, Пётр,?, Нюша, Люся, Коля. №124 моя бабушка Мясникова (Соснина) Капитолина Герасимовна с моим отцом Гороховым Анатолием Александровичем, №125 Соснин Пётр Глебович с женой Ульяной и шестью детьми Василием, Александром,?.?,?,?, №127 Горохов Александр Никанорович с женой Евгеньей, дочери Глафира,

5

Анна, №128 Шалачева Александра Филипповна («попадья», крестила мою сестру Любу. №129 Соснин Василий Александрович с женой Анной Леонтьевной, сыновья Павел, Алексей,? рано умер, дочь Катя, №130 Горохов Николай Фёдорович с женой Анной Александровной и матерью Ульяной. Их дети: Тамара, сыновья   Александр и Геннадий – мой крёстный, №131  мой дед Горохов Александр Андреевич («силиван»), отец моего папы Анатолия, со второй женой по имени Мария с дочерьми Верой и Машей.

Деревню Воротишино с хуторами окружали леса, поля и низины. Местность вокруг деревни до 1917 года была в частных руках. В лесу вырубался сухостой, собирались павшие деревья, которые шли на дрова, а сучья сжигались. Дороги поддерживались в исправном состоянии. Река Самосорка тоже чистилась. Каждому населённому пункту отводился участок, который должен содержаться в надлежащем виде, то есть освобождаться от коряг, сучьев и прочего. После того, как земля стала общей, лес и речка постепенно  стали засоряться. Никто не мог пойти в лес по ягоды до тех пор, пока они ещё не созрели. В деревне выбирался на деревенском сходе уважаемый всеми человек - староста, который определял время начала сбора. И тогда в назначенный день все шли в лес, ягод и грибов хватало всем, кто не ленился. Деревня жила единым коллективом, по единому графику, дружно, все помогали по необходимости друг другу. Местность вокруг  была богатой. В лесу было много ягод черники, морошки, брусники, клюквы, голубики (гоноболи). Росли грибы белые двух сортов – более качественные с белой головкой, менее с тёмно-коричневой, а также подосиновики с красной головкой, их называли почему-то боровиками, росли подберёзовики, моховики, лисички, серухи, волнушки, сухарки, рыжики, грузди. Более всего ценились рыжики, белые грибы и серухи.  Белые грибы сушились и могли храниться долго, а серухи, шли на засолку. В реке Самосорка ловили рыбу. В пятидесятые годы вокруг деревни в лесу было много волков. По вечерам слышался их протяжный вой. Это они собирались в стаи для охоты на лосей, которых тоже было много. Волки нападали и на лошадей, были случаи их нападения на овец и совхозных бычков, которых на лето привозили с Мяксинского совхоза на выгул. Волков по заявке истребляли профессиональные охотники.  Встречались и медведи, также были случаи их нападения на коров и овец. В 1969 году  появились первые кабаны, которые вредили картофельным полосам. Но большого ущерба дикие звери не принесли.

Во второй половине тридцатых годов началась подготовка местности под Рыбинское водохранилище. Топографическую съёмку местности проводил техник по фамилии Кузьмин, в дальнейшем полковник Советской армии. Помощником у него работал мой отец Горохов Анатолий Александрович, поэтому он знал, какие населённые пункты будут затоплены, а какие нет. Тогда это называлось затопляемой зоной и подтопляемой. Деревни Воротишино, Веретье, Логиново, Среднее, Голосово, Костино, Горлово, Хмелина входили в подтопляемую зону. С 1939 года решением правительства началось быстрое выселение жителей со своих прежних мест. Места дальнейшего проживания жители выбирали сами. Для переезда им выделялась ссуда, размер которой полностью получить удавалось не всегда. Послабление в насильственном  разборе домов делалось тем, у кого в семье находился только один кормилец и он состоит на военной службе в рядах РККА (Рабоче-крестьянская Красная Армия). Разобранные дома (брёвна) свозились на берег реки Шексна, там они сплавлялись в плоты и транспортировались по рекам Шексна и Волга.  Таким образом, многие жители оказались по левому берегу реки Шексна («на горах»), а также в городах и окрестностях городов Череповца, Рыбинска, Тутаева, Ярославля. Некоторые жители уехали в Карело-финскую АССР (как моя бабушка Синицына Ольга

6

Герасимовна, которая затем вернулась, так как началась финская война). Но некоторые жители не захотели покидать свои места и остались. В тридцатых годах прошлого столетия крестьянам паспорта не выдавались, а это значит, что устроиться на работу в городские организации возможности не было. Моему отцу повезло, получить паспорт ему помог техник Кузьмин и в 1938 году отец поступил на работу в Череповецкую пристань СЗРП по адресу: Гавань, д.11. кочегаром на пароход «Я.Свердлов», в дальнейшем он перешёл на работу в качестве помощника механика на пароход «К.Коммунистов» и проработал там до призыва в ряды РККА, сентябрь 1939г. Я хорошо запомнил рассказ отца о своей первой получке кочегара, а она в то время составляла 84 руб. 88 коп. «Как только я получил первую получку сразу же побежал домой к матери. Мать увидела деньги, заплакала и произнесла: «Толька, да ведь мы теперь с тобой богатые!» и быстро направилась в лавку за продуктами. Поскольку мой отец рос в неполной семье, родители развелись, когда ему не было ещё и двух лет, первые заработанные им деньги  в то трудное время были очень ценными.

 

  Деревня Воротишино после затопления, расширение деревни.

 

После завершения основного переселения жителей и затопления Рыбинского водохранилища к концу сороковых годов остались: в деревне Воротишино шесть жилых домов, в деревне Костино один дом, в селе Логиново два дома, в деревне Горлово два дома. Ни одного дома не осталось в деревнях Голосово, Среднее, во всех трёх хуторах. В деревне Воротишино остались:

Дом №34. Дом строился в начале двадцатого столетия.  Первоначально он предназначался для размещения детских яслей. В дальнейшем дом был приспособлен для проживания, к нему пристроили большой двор, дом обшили тёсом и в нём поселилась зажиточная семья Безрукова Корнила Ивановича с женой Марией Андреевной. После затопления в этом доме    проживали моя бабушка по отцу Мясникова Капитолина Герасимовна, 1891г.р. (баба Капа) со старшей сестрой Синицыной Ольгой Герасимовной, 1888г.р. (бабой Олей). Некоторое время с ними проживал мужчина по фамилии Гордиёнков («гордиёнок»). С 1950 года в доме стала проживать вся наша семья из семи человек: две бабушки с моими родителями и нас трое детей. К моей маме Августе обе бабушки относились незаслуженно придирчиво. Баба Капа перед смертью призналась в этом и попросила прощения. Дом состоял из двух жилых комнат и маленькой кухонки. В дальней комнате имелась печь, называемая «столбянкой», в ближней комнате русская печь с лежанкой и небольшими нишами для сушки рукавиц, перчаток. Стоило полежать полчаса на печи, и простуда быстро проходила. Имелась и маленькая печка с плитой для приготовления пищи. В доме была вся необходимая утварь для нормального проживания, в маленькой кухонке у печи всегда находились ухваты, кочерга, чугуны, плошки. Имелся «косарь» для расщепления лучины, используемой при розжиге. Дрова в печь закладывались с вечера. Печь топилась каждое утро, в ней готовилась основная еда, которая находилась  в печи в   течение всего дня. На кухне в углу висел рукомойник с двумя горлышками, под ним располагалась деревянная лохань с двумя выступающими ручками. На кухне также имелись два шкафа и над ними две полки для посуды, у окна висела ложечница, сплетённая из лыка наподобие сумки. Для молочных продуктов имелись глиняные горшочки и крынки. Сусло хранилось в глиняных

7

ёмкостях, похожих на кувшины с узкими горлами. Внизу каждой ёмкости имелось маленькое отверстие, которое закрывалось затычкой. Из-за постепенного заболачивания почвы (действие Рыбинского водохранилища) вересковые деревья, так называли можжевельник, почти исчезли и ягод, из которых делали сусло, не стало.  Для изготовления сливочного масла использовалась сбойка, изготовленная из деревянных дощечек, скреплённых  в виде цилиндра металлическими обручами. В верхней крышке посредине имелось отверстие для стержня, в нижней части которого крепился деревянный круг с отверстиями. Молочная масса готовилась специально. Сбивание масла осуществлялось вертикальными движениями стержня. Продолжительность сеанса составляла примерно один час-полтора.  Вкус сбитого масла зависел от степени его отжима. При глажении белья использовались два утюга, один, чугунный, который для нагревания ставился в печь, а второй наполнялся горячими углями. Для выравнивания половиков применялась скалка. В зимнее время бельё выбеливалось на снегу, после того, как его вносили в дом, комнаты насыщались ароматом свежести, сказывался исключительно чистый лесной воздух.  Для взвешивания разных вещей и продуктов имелись два безмена, один с фунтовой шкалой, второй с обычной килограммовой. Пищу принимали за столом в ближней комнате, у каждого было своё место и своя ложка.  В ней в верхнем углу имелась божница. Перед тем как сесть за стол обе бабушки Капа и Оля молились. Они соблюдали посты, отец при этом всегда ругался. Над столом на двух проволочных крючках висела керосиновая лампа с металлическим абажуром, высоту которой можно было регулировать. В дальнейшем другая лампа крепилась к стене. В каждой комнате имелось зеркало и часы с гирьками. Вместо холодильника для хранения продуктов использовался погреб, который забивался льдом. Лёд держался до начала июля. Для хранения продуктов использовался и колодец, в который в специальной таре опускались продукты до поверхности воды. В квартире имелись музыкальные инструменты: баян, гармошка, мандолина, гитара и балалайка. Основными инструментами для отца была гармошка, а для матери гитара и балалайка.

В доме №40 проживала семья Вербицких Сергей с женой Софьей, которые в конце сороковых годов уехали в деревню Хмелина (15 км от Воротишино). В этом доме также проживала Зимина Парасковья Петровна, родная сестра Зимина Фёдора, отца Цвелевой Валентины Фёдоровны, 1928г.р.  Тётка Паша была хорошей портнихой, обшивала всех в деревне, принимала заказы и в деревне Веретье. До школьного возраста почти вся одежда нижняя и верхняя у нас была сшита ею. В последнее время она проживала в деревне Веретье у Тимошкиной Веры. Тетка Паша была очень доброй, неоднократно угощала меня конфеткой. Она умерла в 1960 году, похоронена на кладбище (Плишкино) близ села Мякса.

В соседнем полудоме с двором проживали Морозовы Иван с женой Анной Васильевной («попишна»). Иван умер в марте 1951 года, а Анна в шестидесятых годах уехала к сыну в г. С.Петербург (Ленинград). В шестидесятых годах строение  разобрали, из двора был построен новый дом  для Бутылёнкова Николая Васильевича, в настоящее время это дача Волковой (Морозовой)  Надежды Васильевны, 1960г.р.

В доме №23 проживали Толмачёва Таисия (до переселения проживала в деревне Костино) с дочкой Вассой и внучками Надеждой, Николаем 1945г.р., Ольгой, 1947г.р. В 1953 году  у Вассы родился сын Александр, в 1956 году сын Виктор. В конце девяностых годов  дом был разобран, часть его брёвен использована при строительстве дачи Сараевой (Морозовой) Лидии Васильевны, 1957 г.р.

8

В доме №76 у «святого» колодца проживала Морозова Анна Васильевна («климишна») с сыном Василием Николаевичем, 1935г.р., затем Горынина Анастасия Ивановна («настя серая»), после её смерти дачники Мальков Николай Васильевич с Кругликовой Августой Ивановной. В настоящее время  это строение в виду его ветхости новыми дачниками используется как вспомогательная постройка.

Недалеко  от дома №76 проживал Шалачев Василий Фёдорович, который, когда мне было лет пять,  сплёл из лыка мне лапти. Я внимательно наблюдал, как он работал. Возьмёт нож, легонько проведёт по мелкому наждаку, затем аккуратно срежет лыко, затем вновь проведёт лезвием по наждаку и так до конца. Эти лапотки я надевал всего один раз, а мои бабушки  Капа и    Оля в лес всегда ходили в лаптях, говорили, что очень удобно, легко и вода не задерживается.

Ближайшим крупным населённым пунктом было село Мякса, которое находилось от деревни Веретье на расстоянии 18 километров по воде Рыбинского водохранилища. Добираться до Мяксы было делом нелёгким. Лодочных моторов ещё не было, поэтому жители передвигались на весельной лодке с двумя парами вёсел. Если повезёт с ветром, то использовали примитивный парус. Путь в один конец занимал 4 часа. В дальнейшем по мере развития этот путь на моторных лодках преодолевали за полтора-два часа. Вольность  и недисциплинированность море не прощало. Из-за пресловутого человеческого фактора в разное время утонули жители из деревни Воротишино  Морозов Василий Николаевич, 1935г.р. со своим родственником, Смирнов Александр, 1953г.р., Парамонов Александр, 1952г.р., из деревни Веретье Тимошкин Дмитрий, 1944г.р., Шелепанов Алексей, 1953г.р. с пассажиром. Движение зимой было более безопасным, ходили пешком, ездили на лошадях по крепкому льду. Перед началом передвижения по льду. чтобы в тёмное время не сбиться с дороги, её вершили. Вешки (небольшие ёлочки) ставились примерно через 50 метров одна от другой. Особым искусством вершения дороги славился житель деревни Веретье Колюшин Василий Михайлович, его вешки от деревни Горлово до села Мякса напоминали почти идеальную прямую. Для перемещения по льду в основном на рыбалку в дальнейшем стала применяться специальная техника, как самодельная, так и промышленных образцов. Первоначально ездили на самодельных аэросанях, в качестве двигателя для них применялся мотор «пускач» от тракторов, мощностью 10 лошадинных сил. Они были одноместными, значительно реже двухместными. Потом городские умельцы научились изготовлять «каракатицы». Своё название они получили по их внешнему виду с большими колёсами-камерами от тракторов, перетянутыми для прочности специальными жгутами. Шасси сваривались из подручных металлических труб, в качестве двигателя мог применяться мотор от инвалидной коляски.

В конце сороковых годов работы в деревне не было. Единственным источником дохода была продажа ягод клюквы, так как она хорошо сохранялась. Продавать ездили в города Череповец, Ярославль, Ульяновск, Пермь. Сдавали ягоды и в пункты приёма по меньшей цене. Деньги от продажи ягод шли в основном на промышленные товары. Так продолжалось вплоть до середины семидесятых годов. В нашей семье «на ягоды» были куплены два мотоцикла К-55 и К-175, велосипед, моторная лодка «Прогресс 2 с мотором «Вихрь 25» и для нас, детей, первая верхняя одежда промышленного образца.  Особенно голодным был засушливый 1947 год, год денежной реформы, когда деньги подешевели в 10 раз. У отца был детекторный приёмник, единственный в шести домах. Однажды слушая передачу,  отец узнал о проведении в стране денежной реформы. В то время сообщение с селом Мяксой осуществлялось только по весельной

9

лодке, так как моторов ещё не было, на это уходило не менее четырёх часов. Узнав о реформе,  мой отец с Вербицким Сергеем  быстро прибыли в ларёк деревни Веретье и стали скупать продукты в максимальном объёме. Продавец заподозрил неладное и со словами «ребята, вы что-то знаете» не дал использовать все деньги. А спустя некоторое время по лодке прибыло указание о проведении денежной реформы. Голодное время сказалось на поведение бабушек Капы и Оли. Они меня и брата Толю с наступлением весны учили,  как пользоваться дикоросами. В пищу годилось всё, что можно было съесть – молодые побеги сосновых веток, листья щавеля, молодые «опестрыши» и др. Особенно сладким был сок сосен, как его добывать меня научила баба Капа.  Небольшие сосны  выбирались на высоком месте (быстро росли и толщина сока была значительно толще),  в промежутке между рядом сучков ножом сдиралась кора и этим же неострым ножом сверху вниз срезалась полупрозрачная полоска сока. Чтобы не портить деревья нам не разрешалось обдирать кору вкруговую, но мы иногда этот запрет нарушали. Сегодня стоят некоторые толстые сосны без центрального ствола и напоминают нам об этом. На некоторых местах старых подворий бывших домов сохранились кусты малины, чёрной смородины и рябины, ягоды которых пополняли наш уличный рацион. В ближнем лесу  и на полях собирали в рот ягоды  землянику, морошку, малину, чернику, голубику «гоноболь». Не чурались и ягодами черёмухи, деревьев которой было немало.

Несмотря на трудности, жизнь в нашей семье была вполне нормальной. Родители держали скот: корову, овец и куриц, а, значит, в доме всегда было мясо, молоко, творог, сметана, масло. Мать повторяла нам изречение её матери «корова – это жизнь». С наступлением холодов молодых бычков  забивали, тушу расчленяли и подвешивали в амбаре. С наступлением тёплых дней мясо солили и держали в деревянных бочках обязательно под гнётом. В пищу шло всё, в том числе и потроха. Корова давала не только пропитание, но и необходимое удобрение – навоз. Из домашних животных были в разное время только кошки и коты. Значительно позднее, когда брат Толя стал увлекаться охотой, появились собаки пород «фокстерьер» и «эстонская гончая». Сажали картошку, капусту, морковь, свёклу, брюкву, репу. Сушёную брюкву мы использовали вместо конфеток. Капусту мать солила в деревянной бочке под гнётом. Помидоры и огурцы росли плохо из-за холодов.   Хлеб выпекали сами в основном «на заквасе», так как не требовалось дрожжей.  Для получения муки использовался небольшой жёрнов в виде двух  деревянных кругов, в которые вбиты металлические пластины. Нижний круг крепился на ножках и был неподвижен, а верхний лежал на нижнем  круге  и вращался ручкой. Зерно засыпалось небольшими порциями в отверстие верхнего круга. Чтобы мука была пригодна для выпечки, её дважды просеивали через решето и сито.  Шелуха от зёрен (высевки) шла на корм курицам и в пойло скоту. После середины пятидесятых годов жёрнов уже не использовался, отец закупал муку в деревне Веретье, привозил её в мешках. Хранилась она в чулане в деревянном коробе обитом со всех сторон жестью. Чуланом называли подсобное помещение, в котором хранились разные вещи, верхняя одежда и прочее. В тёплое время там была родительская кровать (полог от комаров). Яйца иногда варили в самоваре, для чего их клали в марлю и опускали в самовар, крышка самовара удерживала содержимое. В один год сажали лён, из него получали тонкие нити, которые использовали для изготовления дратвы или «варовин», как мы тогда их называли, для ремонта (подшивания) валенок. Для того, чтобы нити  не распушались, их обжимали варом. В качестве иглы использовали скрученную тонкую медную проволоку. Шило было как прямое, так и полукруглое для пришивания подошвы. Подошвы готовились отдельно из старых валенок, они имели не менее трёх слоёв. Подошвы посередине сшивались и только потом пришивались.

10

Задники, как  правило, были из кожи.  Этим ремеслом занимался и брат Толя. Валенки были основной зимней обувью, их носили как с галошами,  так и без них.  До появления «настоящего» радио по вечерам при свете керосиновой лампы в свободное время вся семья собиралась в дальней комнате и слушала отца, который читал книгу, а мы, дети, так и засыпали по очереди. Мать потом укладывала нас на кровати. С появлением лампового  радио перешли на прослушивание передач и песен «по заявкам радиослушателей» и «театр у микрофона». По окончании проводилось  обсуждение наиболее понравившихся передач. Мы, дети, внимательно слушали разговоры взрослых и по- своему воспринимали всё происходящее. Главным воспитателем в семье была мать, но большим авторитетом пользовался отец. Этому способствовало  поведение матери, которая всегда подчёркивала  в семье особую роль отца. Мы с нетерпением ждали его с работы и всегда были рады  его приходу. Мать умела из бумаги делать цветы, разные фигурки, которые всегда украшали промежуток двойных рам. К Новому году была специальная  подготовка. Меня с братом Толей она сажала за стол, в руки давала ножницы. В качестве бумаги применялись тетради, газеты, а клеем  служила холодная варёная картошка. Трудность изготовления предметов определялась возрастом. Я делал цветы, домики, кораблики, а брат выстригал из газеты полоски и их склеивал, получалась цепь, также у него хорошо получались снежинки. Ёлку наряжали все вместе, на неё навешивали все свои поделки, а также конфетки и баранки. Позднее появились игрушки промышленного образца.  Так у нас  развивалась моторика, прививались навыки в конкретной работе своими руками, вырабатывалась усидчивость.

Наши бабушки меня с братом поделили так. Со мной водилась баба Капа, а с Толей баба Оля. С ними вначале и спали. Ольга и Капитолина отличались друг от друга. Ольга тихая, скрытая, расчётливая. Капитолина  полная противоположность – открытая, прямая, добрая. За порядком во время приёма пищи следила Ольга. Никто из членов семьи не должен был начать еду, если за стол не сел отец. Если брат Толя нарушал этот порядок, то немедленно от Ольги получал деревянной ложкой по лбу… Первое и второе блюда все ели из общих мисок, исключение стало для сестры Любы, которая появилась на свет в 1954 году. Ей готовилось отдельно. Нас, детей, приучали есть не «голью», а с хлебом, так сытнее.

В конце пятидесятых годов весной уровень воды в Рыбинском водохранилище на 30 см превысил расчётную 102 отметку. Деревня Веретье стала островом, река Самосорка сильно разлилась, что создало очень благоприятные условия для нереста рыбы, которая далеко ушла в верховье. К осени, когда вода стала заметно спадать, мальки стали спускаться в обратный путь к морю и их было так много, что вода «кишела». Их ловили кто чем мог, затем подсаливали и сушили. Их так и называли «сущик». У нас на печке хранились три мешка  сущика, мы его брали вместо семечек, мать из него варила суп со сметаной.    Баба Капа и баба Оля любили хлебать  молоко с ягодами земляникой, малиной, брусникой с хлебом, как первое блюдо.

Приятным занятием в конце лета – начале осени было хождение по грибы. Участие в этом принимали все. За белыми грибами ездили на велосипеде и мотоциклах на «Логиновскую». Это место между с. Логиново и д. Среднее. Сушёные грибы также пополняли запасы. Как-то раз баба Капа спросила своего сына: «Толька, а какое жалованье ты мне будешь платить за то, что я вожусь с твоим сыном?» На что мой отец сначала опешил, затем через паузу – «скажи, что тебе надо, так я привезу». «Купи хоть бутылку вина с белой головкой (водки)» - ответила моя бабушка. Эта водка шла на изготовление настойки на травах, корешках и ягодах. В

11

зимнее время, когда появлялась возможность, в нашем доме собирались сверстницы Капитолины и Ольги, жительницы деревни, Синицына Александра Петровна, Морозова Анна Васильевна («климишна»), Зимина Прасковья Петровна. Приходил и Шалачев Василий («киса»). Все усаживались в ближней комнате вокруг стола, на который ставился бурлящий самовар, сверху которого вместо заглушки находился заварочный чайник, начиналось чаепитие. Сахар был кусковой, говорили, что он более сладкий и его требовалось меньше. Для  дробления сахара использовались специальные щипчики, которые всегда находились в сахарнице вместе с сахаром. Вот здесь и годилась та самая настойка. Чай пили из блюдцев, которые держали на ладони и с шумом дули на чай, чтобы не было горячо. После чаепития, раскрасневшись, начинали играть в карты в «козла». Во время игры женщины вспоминали свои молодые годы, кто с кем гулял, кто куда ходил, у кого парни были лучше. По правилам игры с четырьмя дамами в «козла» играть нельзя, но Шалачев  В. сыграл и выиграл. Никто нарушения не заметил. От этого он так расхохотался и  ёрзал на табуретке, что последняя подвернулась и «удачник» с шумом оказался на полу. Смеху было! Такие беседы не всегда проходили спокойно, были и ссоры, из-за которых отдельные участники покидали комнату, чтобы, успокоившись, затем возвратиться вновь. В очередной раз баба Капа подряд проиграла несколько раз. В чувствах она бросила карты на стол и с возгласом: «к чёрту и с жисью-то», быстро вышла в дальнюю комнату. В наступившей тишине вновь зашипел самовар, разливался чай по чашкам. Затем баба Оля говорит: «Капка, иди, уже налито», та возвращалась и вся компания дружно продолжала застолье. Я сидел на русской печке и сверху с интересом наблюдал за этим действом.

Синицына Ольга Герасимовна

Родилась в деревне Воротишино в 1888 году. Баба Оля была замужем за Синицыным Яковом Фёдоровичем, который в первую мировую войну был в плену и потерял здоровье. Он умер в конце тридцатых годов. У них был сын Николай, который служил в разведке и погиб в 1942 году. Перед затоплением, получив ссуду, баба Оля уехала в 1940 году в Карело-Финскую АССР. В это время началась война, их вагон разбомбили и она, всего лишившись, вернулась обратно в деревню Воротишино. В её доме с 1950 года проживала вся наша семья. Баба Оля умерла в 1961 году, похоронена на Логиновском кладбище.

Кузнецова Мария Герасимовна

Её муж Кузнецов Никифор Матвеевич служил в царской армии унтер-офицером. В последнее время он сильно болел туберкулёзом, умер в конце тридцатых годов. Детей у них не было. Была большая собака по кличке «Кирзон». Рассказывали, что она бегала в лавку за продуктами. Мария умерла во время Великой Отечественной войны от укуса змеи, похоронена на Логиновском кладбище

Мосина Ирина Герасимовна

В замужестве за Мосиным Иваном. Имела семерых детей: Лёша, Капа, Зоя, Тамара, Вера, Толя и Нюра. Ирина до затопления проживала в деревне Горлово Череповецкого района. После затопления семья уехала на постоянное место жительства в Тутаевский район Ярославской области. В 1960 году Нюра проживала в бараке на станции «Константиновская», недалеко от неё в деревянном доме проживала Капа с дочерью Тамарой. У Анны (Нюры) была дочь Валя. В 1960 году я с бабой Олей приезжал в гости к Нюре и Капе. В 1961 году к ним с бабой Олей приезжал мой брат Толя.

 Горохов Александр Андреевич

Мой дед после расторжения брака с моей бабушкой Капитолиной в 1920 году ушёл в другую семью. Его женой стала Мария. В семье было двое детей Вера и Маша. У деда Александра Андреевича было пять сестёр: Таисия, 1890г.р., Прасковья, 1894г.р.,  Надежда, 1901г.р., Мария и  Любовь, 1905г.р. Их называли «фигурины девки». Мария Андреевна с мужем Безруковым Корнилом до переселения жили в деревне Воротишино в доме, в котором с 1950 года стала жить вся наша семья из семи человек. У Надежды Андреевны и Чиркова Александра Петровича было 2 сына – Чирков Сергей Александрович, 1924г.р. и Чирков Николай Александрович, 1929г.р. В 1932 году их семья переехала в Тутаевский район. В 1956 году у Сергея Александровича родился сын Александр, а в 1964 году и сын Андрей.

24

Моя бабушка Мясникова (Соснина) Капитолина Герасимовна  и Зимин Фёдор Петрович были двоюродными братом и сестрой. У Зимина Фёдора Петровича и жены Марии было две дочери: старшая Смирнова Лидия и младшая Цвелева Валентина, 1928г.р. У Лидии двое детей:  Александр и Вера, а у Валентины с Цвелевым Борисом тоже двое детей: сын Валерий, 1952г.р. (муж моей сестры Любы) и дочь Татьяна, 1955г.р., которые проживают в городе Ярославле. У Валерия с Любой две дочери: Галагаева Ирина, 1975г. и Шуталева Наташа, 1982г.р.  У Зимина Фёдора  были три родные сестры: Прасковья, Мария и Галина. Прасковья Петровна-это та самая портниха из деревни Воротишино. В последнее время она проживала в деревне Веретье у Тимошкиной Веры и умерла в Мяксинской больнице  в  1960 году, похоронена на кладбище в деревне Плишкино около села Мякса. Мне запомнилось то, что   как-то проходя мимо их дворища в деревне Воротишино, она показала мне  высокую берёзу, которая росла около колодца их бывшего дома и сказала: «Вот как посохнет эта наша берёза и я умру». Как в воду глядела. Когда тёти Паши не стало, я вспомнил об этом,  обратил внимание на эту берёзу и увидел, что   листьев на ней уже не было.  У тёти Паши был сын Зимин Вячеслав Александрович, он проживал в городе Ярославле.                                                                                                                      Мария Петровна с Афанасием Пудовым имела четверо детей: Чиркова Мария, Карпова Прасковья, Фанаида. Их сын Вячеслав Афанасьевич погиб во время ВОВ. Мария Петровна по навету в 1937 году была репрессирована. У Галины Петровны было пятеро детей: сын Геннадий Александрович погиб во время ВОВ, дочь Нина Александровна была учительницей, вторая дочь Цветкова Ангелина Александровна тоже учительница, третья дочь Лора умерла в раннем возрасте. Второй сын Леонид Александрович был у нас в гостях в деревне Воротишино в середине пятидесятых годов.  

                                                              

Вера Михайловна

Умерла в возрасте один год три месяца.

Липа

Липа родилась после смерти Михаила Алексеевича вопреки желания матери, её отцом был Талапов – «талап, талап, двадцать лап», она была с детства очень слабенькой и умерла в возрасте 13 лет.

У моего деда  Волынина Михаила Алексеевича, 1882г.р. было три брата: Иван Алексеевич, Евгений Алексеевич и Пётр Алексеевич.

Волынин Михаил  Алексеевич

Мой дед по прямой линии  Михаил служил в царской армии с 1905 года, избирался старостой села.  Будучи рядовым лейб-гвардии Петроградского полка принимал учас<