Исчезновение семилетней девочки из поезда

Грязный вагон третьего класса поезда, подъезжа­ющего к губернскому городу Минску, был битком на­бит обычной публикой.

Большинство ее состояло из евреев, так как Минск в то время был густо, почти сплошь заселен ими. Ев­реи — преимущественно бедняки, не принадлежавшие к золотой еврейской буржуазии, а мелкие торговцы — одеты были грязно, неряшливо, в свои тог­дашние традиционные засаленные лапсердаки, в ха­рактерных суконных, а большей частью бархат­ных картузах, из-под которых длинными завитуш­ками-локонами опускались пейсы. Некоторые из них дремали; другие, наоборот, вели оживленную бесе­ду на своем быстром гортанном языке; третьи, за­кусывая селедками с булкой, апатично глядели в ва­гонные окна, за которыми мелькали поля, почти уже свободные от снега, так как стояла ранняя весна.

Но среди еврейских пассажиров в этом вагоне третьего класса находились и трое русских: женщина, мужчина и девочка лет шести-семи.

Женщина средних лет, понурого вида, одетая чис­то, но бедно, сидела на одной лавке, по-видимому вся уйдя в свои тоскливые, грустные думы; мужчина — высокий человек в черной шинели и фетровой шляпе с широкими полями — на другой.

Девочка, прелестный ребенок с вьющимися бело­курыми волосами все время вертелась около женщи­ны, лепеча своим тоненьким детским голоском:

¾ Мама! Мы скоро приедем?

¾ Скоро, скоро, детка! — отрываясь от дум, отве­чала мать, с невыразимой нежностью поглядывая на девочку.

¾ А мы поедем на лошадке? — не унималась де­вочка.

¾ Да, да... — рассеянно отвечала женщина. Прошел кондуктор.

¾ Сейчас Минск. Ваши билеты! — громко про­возгласил он.

Теперь в вагоне началось то суетливое движение, какое всегда наступает при приближении поезда к крупным центрам его остановки.

Одна лишь женщина оставалась покойно-равнодушной, не трогаясь с места и глядя тоскливым взо­ром в окно.

Укладываться ей, очевидно, было не надо, так как с ней не было никаких вещей.

Поезд подошел к станции.

Почти в ту же секунду испуганный женский крик прорезал гул суматохи:

¾ Женя! Женечка, где же ты?

Некоторые из пассажиров остановились. Слишком уж много тревоги прозвенело в надтреснутом голосе женщины.

Женщина в испуге металась по вагону, не пере­ставая кричать все одно и то же:

¾ Женя, дитя мое, где ты? Господи... — Лицо ее было искажено страхом, ужасом. Она, толкая всех, как безумная, бросалась в раз­ные стороны вагона, заглядывала под лавки, выбегала на площадку, и ее крик становился все более и более отчаянно-страшным.

¾ Что такое? Что случилось? — слышались воз­гласы пассажиров. — Кого ищет эта женщина?

¾ А кто ее знает... — недовольно буркали некото­рые, не могущие, благодаря суматохе-давке, выбрать­ся из вагона.

А женщина выбежала уже на платформу, которая огласилась ее безумным воплем:

¾ Спасите! Помогите! У меня пропала дочь! — Она, точно тигрица, заступила путь выходящим, простирая к вагону руки.

К месту происшествия стали сбегаться досужая публика и пассажиры.

Вскоре огромная толпа образовала тесный круг, в середине которого стояла женщина, ломая в отчаянии руки, с побелевшим, перекошенным лицом.

Толпа шумела, глухо волновалась.

¾ Что? Что такое?

¾ Да вот у женщины что-то украли... Вещи какие-то.

¾ Неправда, не вещи, а дочь у нее пропала.

¾ С поезда упала.

Нестройный гул толпы все усиливался.

¾ Господа, позвольте, позвольте... дайте пройти! — раздался громкий голос жандарма.

Появилось в полном составе все железнодорожное начальство станции.

Страшное, нудное женское рыдание, переходящее в истерику, оглашало перрон вокзала:

¾ Ай-ай-ай! Ха-ха-ха!.. Дочка моя... Женечка!..

¾ Сударыня, ради Бога, успокойтесь! — говорил женщине тучный жандармский чин. — Вы объясните, что случилось? У вас, вы говорите, пропала дочь? Когда?..

¾ Сейчас... подъезжая... она была около меня. Я с ней сейчас говорила... вдруг хватилась — ее нет.. В несколько минут... Ради всего святого, найдите мою дочь!

И женщина, давясь слезами, умоляюще протянула жандарму дрожащие руки.

¾ Сколько лет вашей дочери?

¾ Семь... семь лет моей ненаглядной Женечке.

¾ Она выходила куда-нибудь? Вы не заметили этого?

¾ Не знаю... я смотрела в окно. — К группе властей протиснулся высокий человек в черной шинели и фетровой шляпе.

¾ Да, я видел сам, что у этой женщины был ребенок. Прелестная белокурая девочка... — послышался его резкий голос. — Бедная женщина! Я видел, как она любовно относилась к своему ребенку, как она целовала его головку. Это ужасно!

В толпе раздались сочувственные возгласы:

¾ Бедная мать!

¾ Но как так невнимательно следить за ребен­ком! — укоризненно шептала какая-то разодетая барынька.

С некоторыми, наиболее нервными и чувствитель­ными, пассажирами началась истерика.

¾ Пригласите врача! — отдал приказ жандармский офицер. — Вы не заметили, за сколько минут до прибытия сюда поезда исчезла девочка?

¾ Нет, ротмистр, не заметил.

¾ Осмотреть весь поезд! — отдал он приказ низ­шим жандармам. — Сударыня, успокойтесь... Доктор, окажите помощь!

Женщина, подхваченная вовремя на руки, впала в глубокий обморок.

Толпа все прибывала, росла.

¾ Если ребенка не окажется в поезде, — обратил­ся он к начальнику станции, — придется прийти к за­ключению, что он, выйдя на площадку вагона, упал с перехода между вагонами на путь. Сделайте распо­ряжение о немедленном осмотре пути, дорогой У.!

¾ У вас мелькает только одна такая догадка? — обратился к офицеру пассажир в фетровой шляпе. — А вы не думаете, что несчастную девочку могли по­хитить?

¾ Похитить? С какой стати? — строго поглядел на непрошеного собеседника жандармский чин.

¾ С какой именно, я, конечно, не знаю и не смею утверждать, но... разве у нас мало пропадает детей чрезвычайно таинственным и бесследным образом? Вы простите, что я позволяю себе вмешиваться в это де­ло, но горе матери меня слишком глубоко захватило. Не находите ли вы, ротмистр, странным, что исчезно­вение христианских детей всегда наблюдается перед наступлением еврейской пасхи?

Высокий мужчина проговорил это громким голосом, резко, ясно, спокойно.

При этих словах толпа замерла.

Воцарилась удивительная тишина. В толпе нахо­дилось много евреев, и лица их вдруг побледнели...

¾ Позвольте, милостивый государь... — смешался от неожиданности этого странного заявления жандармский ротмистр. — Я попрошу вас взвешивать ва­ши слова. Вы, не имея данных, бросаете чересчур резкое и тяжкое обвинение. По какому праву? На каком основании?

¾ По праву наблюдений, которые я производил над исчезновением христианских младенцев, и на ос­новании изысканий многих авторитетов, доказываю­щих, что у евреев существуют страшные ритуальные убийства... Странное дело, вернее, совпадение... Вы посмотрите: до еврейской пасхи осталось несколько дней, и... вот сейчас в поезде, в котором ехала такая масса евреев, чудесным образом пропадает у матери-христианки ее дитя..

Теперь толпа заколыхалась, словно море, над ко­торым пронеслось первое дуновение шквала.

¾ Это подлость... Он врет... Как он смеет! — по­слышались голоса одних.

¾ Правда, правда! Это подозрительно... Что за постоянное совпадение!.. — раздались голоса дру­гих.

¾ Господа, прошу немедленно разойтись! — резко приказал начальник станции. — Следственная власть все расследует.

¾ А вас я попрошу на минутку в жандармскую комнату, — тихо обратился к гражданину в фетровой шляпе жан­дармский офицер.

ЕВРЕЙСКАЯ ДЕПУТАЦИЯ У ПУТИЛИНА. ИЗРЕШЕЧЕННЫЙ ТРУП. РИТУАЛЬНОЕ ДЕЛО

 

— Что ты скажешь на это, доктор? — спросил ме­ня мой гениальный друг Путилин, показывая мне те­леграмму о таинственном исчезновении близ Минска из вагона поезда семилетней девочки Сенюшкиной.

¾ Что я могу ответить тебе на это, Иван Дмитри­евич? — пожал я плечами. — Я, как и ты, мы держим­ся одинакового взгляда на ритуальные убийства: их нет, их не может быть, ибо это идет в корне вразрез с известным отвращением иудеев к христианам. Величайший нонсенс — допускать мысль об употребле­нии евреями христианской крови в качестве пасхаль­ного причастия. На мой взгляд, это — одно из самых страшных наследий-пережитков средних веков, когда ликующее христианство в бешеном гонении «избран­ного народа» возвело на него такой безумно-ужасный извет. Это разгул изуверского фанатизма. Слова «кровь моя на вас и на детях ваших» извращены в смысле: кровь моя, великого пророка Нового учения, будет в вас и в детях ваших. Отсюда страшная легенда об употреблении христианской крови.

¾ Я очень заинтересован этим делом, — задумчиво произнес великий сыщик. — Как тебе известно, мне ни разу не приходилось принимать участия в разрешении и проверке этой проклятой загадки человеческой жизни. Я сделал запрос минским властям. С минуты на минуту я ожидаю ответа.

Прошло несколько минут и Путилину подали депешу.

Я следил за выражением его лица и заметил, как он вдруг побледнел.

¾ На, прочти! — подал он мне телеграмму.

 

«Сегодня, в два часа дня, во дворе дома еврея Губермана, в люке выгребной ямы отыскан труп исчезнувшей Евгении Сенюшкиной. Труп девочки весь изрешечен ранами-уколами ножа. Вся кровь выпущена, очевидно, в результате заколки трупа. Губерман арестован».

 

Когда я прочел это, ледяной холод пробежал у ме­ня по спине.

Я молча поглядел на великого сыщика, но сказать ему ничего не успел, так как в эту секунду дежурный агент доложил:

¾ По экстренному делу, ваше превосходительство, вас домога­ются видеть трое.

¾ Евреев? — быстро спросил Путилин.

¾ Да-с... — удивленно ответил тот.

¾ Впустите их, — отдал он приказ.

В кабинет вошли три господина, несомненно, евреи, что сразу можно было определить поих типичной, ха­рактерной наружности.

Особенно обращал на себя внимание один из них — высокий симпатичный старик с длинной седой бородой, обрамляющей открытое, умное лицо. Это был настоящий тип библейского пророка. Он низко поклонился Путилину, равно как и два его спутника, и проговорил дрожащим голосом:

¾ Простите, ваше превосходительство господин Путилин, что мы дерзаем...

¾ Прошу покорно садиться, господа! — любез­но пригласил великий сыщик. — Что привело вас ко мне?

¾ Страшное, необыкновенное дело... — взволно­ванно начал старик. — Мы явились к вам по поруче­нию, которое получили телеграфом от барона Г., гос­подина П. и господина В-го.

Старик еврей назвал три громких фамилии еврей­ских крезов-воротил.

¾ Изволили ли вы читать о таинственном исчез­новении христианской девочки из поезда?

¾ Читал.

¾ Так вот, с быстротой молнии по городу Минску разнеслась весть, неизвестно кем пущенный слух, что это исчезновение — дело рук евреев, будто бы украв­ших ребенка. Весь город в панике. Озлобление хрис­тиан против нас ужасное. Того и гляди может разра­зиться погром. А ведь вам должно быть известно, ка­кой это ужас — погром. Ни для кого из нас не тайна, какой вы великий человек, господин Путилин. Мы получили предписание обратиться к вам с горячей мольбой взяться за расследование этого дела. Только вы один, с вашей проницательностью, с вашей гениальной про­зорливостью можете раскрыть эту тайну, можете снять с нас мрачное и гнусное обвинение, которое нас преследует столько лет, столько веков. О, господин Путилин, мрачная туча собирается над головой несчастного пле­мени, и когда? В то время, когда мы собираемся встре­чать великий праздник! Сжальтесь над нами, возьми­тесь за это дело — и наша благодарность будет без­гранична. Оценитеее сами...

¾ Я вас прошу, — резко отчеканил гениальный сыщик, — не говорить мне ни о какой цене. Я не беру никаких вещественных знаков благодарности.

Он погрузился в продолжительное раздумье.

¾ Я должен вам заявить, господа, — громко на­чал Путилин, не спуская глаз с лиц евреев-депутатов, — что, к сожалению, моя помощь уже бесполезна. Вы явились слишком поздно.

¾ Как поздно? Почему поздно? — заволновался, вскакивая, старик еврей. — О, господин Путилин, для вас не может быть ничто и никогда поздно!

¾ Поздно потому, что похититель и убийца...

¾ Убийца? Разве девочку уже убили?

¾ И убийца уже найден.

Старик еврей высоко простер руки.

¾ Благодарю тебя, Боже! — вдохновенно вырва­лось у него. — Не за то, что погиб бедный ребенок, а за то, что Твоя десница указала гнусного похитите­ля и убийцу малютки! О, скажите нам, кто этот зло­дей?

¾ Гу-бер-ман! — невозмутимо покойно, по слогам, произнес гениальный сыщик.

Если бы здесь, вот в эту секунду разорвалась бом­ба, она бы не могла произвести более потрясающего эффекта, чем одно это слово.

Старик еврей в ужасе попятился от Путилина, два других, вскочив со своих мест, замерли-окаменели.

¾ К... как? Губерман?! Вы говорите: ребенка по­хитил и убил Губерман, уважаемый минский житель Иосиф Соломонович Губерман?

¾ Да.

Старик заметался.

¾ Это жестокая шутка, ваше превосходитель­ство... — с трудом слетело с его трясущихся губ. — О, это ужасная выдумка!

¾ Вот то донесение, которое я, сильно заинтере­сованный этим делом, только что получил. Потруди­тесь послушать.

И Путилин громко, внятно прочел содержание де­пеши.

¾ Этого быть не может... Это подвох со стороны какого-нибудь нашего заклятого врага! — исступлен­но заревел библейский старец и вдруг грохнулся перед Путилинымна колени. — Ваше превосходитель­ство! Господин Путилин! Теперь более, чем когда-нибудь, мы умоляем вас взяться за расследование этого страшно­го дела! Клянемся вам именем Бога и святой Торы, кля­немся нашими детьми и потомками — у нас не суще­ствует ритуальных убийств! Спасите нас, пролейте свет на это мрачное происшествие!

Старик судорожно старался поймать и поцеловать руку великого сыщика.

Путилин, человек чрезвычайно мягкий, доброже­лательный и сердечный, был растроган и поражен этим страшным взрывом отчаяния.

¾ Что вы... Что вы... Встаньте... Ну, хорошо, ну, хорошо... — мягко забормотал он. — Я возьмусь за ваше таинственное дело и постараюсь сделать все, что смогу. Теперь слушайте: там, у вас в Минске, знают, что вы обратитесь ко мне?

¾ О нет!.. Хотя, если... А, впрочем, может быть...

¾ Так вы вот что сделайте: немедленно дайте знать, чтобы ваши посланцы всюду раззвонили, что Путилин наотрез отказался вмешиваться в это дело. Поняли? Ну, а теперь прощайте, господа!

Когда обрадованные евреи вышли, великий сы­щик написал шифрованную депешу следующего со­держания:

 

«Сильно заинтересованный делом о предполагае­мом ритуальном убийстве, выезжаю сейчас экст­ренным заказным. Труп девочки оставьте до мое­го приезда.

Путилин».