Селезень не может понять, что видит в зеркале, установленном на лужайке, собственное отражение, и пытается вступить в борьбу с «чужаком».

Переход от инстинктов животных к потребностям человека носит качественный характер. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить исследовательское поведение животных с потребностью познания человеком законов окружающего мира, стадное поведение — с общественными отношениями людей на базе их отношения к средствам производства и результатам общественного труда, а «танцы» и пение птиц — с искусством.

На ранних этапах антропогенеза прогресс шел преимущественно по линии средств удовлетворения потребностей: общественный труд, членораздельная речь и понятийное мышление открыли здесь новые, ранее невиданные возможности. На смену «сигнальной наследственности» в виде непосредственной передачи навыков с шагом в одно поколение пришло культурное наследование орудий труда, построек, памятников материальной культуры, изустной передачи преданий, правил и норм. Возникла «вторая природа», по выражению А. М. Горького, позволяющая человеку использовать опыт многих предшествующих поколений. Развитие производительных сил и культуры оказало мощное обратное влияние на расширение, трансформацию и возвышение потребностей, поскольку «...сама удовлетворенная первая потребность, действие удовлетворения и уже приобретенное орудие удовлетворения ведут к новым потребностям, и это порождение новых потребностей является первым историческим актом» (К. Маркс и Ф. Энгельс).

Возможность с помощью речи и произведений искусства передать свое знание другому породила со-знание, обобществленное знание, знание вместе с кем-то. Но передача своего знания о мире другому означает отделение себя и от мира и от того, кому я это знание передаю. Иными словами, сознание неизбежно влечет за собой способность к самосознанию, к осознанию уникального собственного «я». По мнению нейрофизиолога Дж. Экклса, тестом на наличие самосознания может служить способность узнать свое изображение в зеркале. Кроме человека, эта способность обнаружена только у шимпанзе. У ребенка она возникает примерно через 18 месяцев после рождения. Другим объективным критерием осознания ценности каждой отдельной личности Дж. Экклс считает обряд захоронения.

Наряду с сознанием развивалась и совершенствовалась сфера подсознания. Эта сфера включает в себя хорошо автоматизированные и потому переставшие осознаваться навыки, а также глубоко усвоенные социальные нормы. Впрочем, сфера подсознания может усваивать опыт, минующий контроль сознания, путем чисто имитационного обучения: так ребенок усваивает грамматические нормы родного языка. Подсознательные стереотипы обладают колоссальной устойчивостью и по своим проявлениям напоминают врожденные рефлексы, хотя не являются ими. Это обстоятельство получило отражение в вашей обыденной речи, в таких выражениях, как «классовый инстинкт», «голос крови», «зов сердца» и т. п.

Потребность в игре способствовала формированию механизмов творческой интуиции, воображения или сверхсознания, по терминологии режиссера К. С. Станиславского. Деятельность сверхсознания заключается в замыкании нервных связей между следами полученных ранее впечатлений, в порождении догадок и гипотез, соответствие или несоответствие которых реальной действительности устанавливается лишь позднее, путем сопоставления с объективной реальностью.

 

О ПОЛЬЗЕ ИЛЛЮЗИЙ

 

Неполное, лишь частичное осознание своих потребностей породило у человека иллюзию свободы воли, то есть способности делать то, что хочу. В этом наивном убеждении главная хитрость заключается в словечке «хочу», потому что, как заметил философ Шопенгауэр, «человек может делать то, что он хочет, но он не может хотеть того, что хочет». Связь иллюзии свободы волн с неосознаваемым психическим угадал Бенедикт Спиноза: «Люди лишь по той причине считают себя свободными, что свои поступки они сознают, а причин, их вызвавших, не знают». Впрочем, в последние годы «вздорная побасенка о свободе воли» (В. И. Ленин) получила новое оформление в виде представления о «самодетерминации» личности.

На самом деле поведение человека целиком определяется его социальным воспитанием и генетическими задатками. Свобода выбора есть иллюзия, но иллюзия исключительно полезная. Представление о свободе воли порождает чувство личной ответственности за совершаемый поступок, а это чувство заставляет человека вновь и вновь оценить сложившуюся ситуацию, мысленно просмотреть возможные последствия тех или иных действий, взглянуть на себя со стороны. В результате непосредственным побудителем поведения становится не сиюминутная потребность (например, личная обида), но мотивация, устойчиво доминирующая в иерархии мотивов данного субъекта, определяющая его стратегические жизненные цели. Доминирующая потребность возбуждает деятельность сверхсознания и направляет творческую интуицию на поиск оптимального решения, причем решение может оказаться в высшей степени оригинальным, то есть непосредственно не вытекающим из ранее накопленного личного опыта или опыта других людей. В этом и только в этом смысле можно говорить о самодетерминации, о причинном обусловливании поступков нервными связями, ассоциациями, первично возникающими в мозге человека. Истинная ценность этих поступков будет установлена лишь позднее, в процессе индивидуальной и общественной жизненной практики, подобно тому, как биологическая ценность непредсказуемых изменений генетического материала (мутаций и рекомбинаций) выясняется в процессе естественного отбора.

Сопоставление механизмов творческой деятельности мозга с «творчеством природы» (К. А. Тимирязев), с процессом возникновения новых форм живых существ не литературная аналогия, но свидетельство универсальности законов возникновения принципиально нового в живой природе, будь то биологическая эволюция или творчество индивидуального живого мозга. Наука не раз встречалась с такими универсальными правилами, например, с принципом обратной связи, который обнаруживается и в регуляции кровяного давления и в управлении сложным технологическим процессом. Их открытие еще одно свидетельство единства материального мира и торжества познающего этот мир разума.

«Становление каждой уникальной индивидуальности,— пишет Нобелевский лауреат Джон Экклс в своей книге «Тайна человека»,— лежит за пределами научных исследований. Я утверждаю, что мы должны понять уникальность личности как результат сверхъестественного творения того, что в религиозном смысле называется душой». Если Экклс имеет в виду субъективную реальность внутреннего мира человека, то он прав: она действительно не является предметом науки и постигается другой ветвью человеческой культуры — искусством. Что же касается объективных законов высшей нервной (психической) деятельности человека, то наука вправе претендовать на их познание и... «кто знает, где кончается эта возможность» (И. П. Павлов).

 

МАТЕРИАЛИЗАЦИЯ ДУШИ

 

В самом деле, давайте посмотрим, какие именно обстоятельства породили сохранявшиеся тысячелетиями представления о существовании у человека особой, отличной от тела субстанции, именуемой душой. А ведь эти представления столь значительны и прочны, что мы до сих пор говорим о духовных потребностях, о душевности и равнодушии, не будучи в состоянии найти другие, равноценные им слова.

Итак, с точки зрения религиозного сознания основные признаки души сводятся к следующему:

1. В определенный момент человек заметил, что, помимо нужды в пище, одежде, жилище и женщине (мужчине), он наделен тягой к новому, неизведанному, красивому, к сочувствию и ласке, то есть к тому, что нельзя взять в руки, силой отнять у собрата, закопать в землю на черный день. Вот в этом-то неуловимом, невещественном и нуждается в отличие от тела душа.

2. Каждый человек наделен своей уникальной, лишь одному ему присущей душой, которая сохраняет свою уникальность и после смерти, потому что не может не исчезнуть тот особый, единственный в своем роде мир, который я ношу в себе.

3. В душе сконцентрировано все лучшее, человеческое, доброе, поэтому хороший человек — душевный, хорошо работать — значит работать с душой. Правда, бывают и черные души и мелкие душонки, но они именно мелкие, то есть малодушные, в то время как мерой доброго и прекрасного

служат большие, глубокие души великодушных людей.

4. Душа есть помещенный внутри меня судья моих помыслов и поступков, и, когда я поступаю плохо, она скорбит, болит, напоминая этой болью о моей личной ответственности за свои деяния. Сегодня мы в состоянии дать естественнонаучное объяснение каждому из перечисленных выше представлений.

Да, потребности человека не сводятся к пище, одежде, жилищу и сексу. Как существо общественное, он наделен социальными потребностями принадлежать к группе и пользоваться расположением со стороны ее членов. Из глубины миллионолетий ведет свою историю потребность в притоке новой информации, которая через стадию исследовательского инстинкта животных трансформировалась в человеческую потребность познания. И обе эти нематериальные (в смысле невещественные) потребности не дар божественного творения, но закономерный итог длительной эволюции мира живых существ. Возникновение речи и тесно связанного с ней, хотя и отличного от нее искусства имело два исключительно важных последствия. Во-первых, появилась возможность передать свое знание о мире другому, а это означало — отделить себя от мира и от других, осознать суверенность собственного «я». Во-вторых, цепочка генетической связи поколений дополнилась передачей своего личного, индивидуально накопленного опыта грядущим потомкам. Уникальное творческое «я» обрело своего носителя в виде вклада в общечеловеческую культуру: «Нет, весь я не умру, душа в заветной лире мой прах переживет...» Заметьте: не на небесах, не в виде «астрального тела», о котором склонны потолковать и нынешние мистики,— «в заветной лире», то есть в деянии, в изобретении, просто в доброй памяти людей.

Личность — это, прежде всего и главным образом индивидуально неповторимый набор потребностей, причем «каждый стоит столько, сколько стоит дело, о котором он хлопочет». Мелкая душа удовлетворяется малым, для великой души небезразличны судьбы всего человечества. Сколь ни велика роль сознания, психическая жизнь человека не исчерпывается им. Хорошо усвоенные нормы поведения, присущие данной социальной среде, переходят в сферу подсознания, приобретая в процессе этого перехода ту силу, которой они не обладали в качестве внешних предписаний. И тогда возникают, голос совести, зов сердца, веление долга, тем более сильные, чем больше эти нормы соответствуют фундаментальным человеческим ценностям, накопленным в ходе исторического развития цивилизации.

Впрочем, каждая норма — детище своего времени, а потребности человека обладают извечной тенденцией к расширению, обогащению и возвышению в связи с прогрессом средств их удовлетворения. Наиболее мощная, доминирующая в структуре данной личности потребность активирует механизмы сверхсознания (творческой интуиции), поиск еще небывалых решений и неизведанных путей. Многие из порождаемых сверхсознанием догадок и предположений не выдерживают проверки практикой, оказываются ложными и отбрасываются жизнью, подобно тому, как естественный отбор отбрасывал нежизнеспособные мутации. Но все, выдержавшее эту суровую проверку, становится открытиями, новыми средствами удовлетворения существующих потребностей, а благодаря прогрессу средств — новыми потребностями и новыми нормами человеческого общежития. Именно через творчество осуществляется так называемая самодетерминация поведения, то есть нахождение таких вариантов действий, которых еще не было ни в личном опыте субъекта, ни в известном ему опыте других людей.

Вместе с тем, самодетерминация не означает свободы воли, как свободы делать «что хочу», ибо хотения человека определяются длительной историей развития, включая ее дочеловеческие и собственно человеческие этапы, наследственными задатками и главным образом условиями социального воспитания. Мы уже говорили о том, что свобода выбора есть полезная иллюзия, побуждающая человека мысленно проигрывать возможные последствия предполагаемых поступков, что способствует выявлению потребности, устойчиво доминирующей в иерархии мотивов данной личности. От того, какая из этих потребностей выйдет на первый план, и зависит, струсит человек или бросится на помощь, солжет или будет отстаивать правду, поступит по совести или останется глухим к ее голосу. Никакой другой «свободы» в природе не существует, и кого это огорчает, тому ничем нельзя помочь.

Дарвин упразднил божественное происхождение человека, показав его органическую связь с остальным миром живых существ. Наука о высшей нервной (психической) деятельности демонстрирует земное происхождение души — психики, подготовленное всем ходом эволюции и качественно трансформированное в условиях социального бытия человека. Противопоставление души и тела, столь долго занимавшее человеческий ум, в наши дни потеряло смысл. Идеальное — это действительно не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней в систему нервных связей, моделирующих окружающий человека мир, отражаемый и активно преобразуемый человеком в соответствии с его многообразными и непрерывно усложняющимися потребностями.

Все это так, и все же... Все же есть в понятии «душа» нечто трудно переводимое на язык нервных сетей и нейродинамических кодов. Сколько бы ни регистрировал интеллектуальный инопланетянин реакции нейронов, возникающие в мозгу человека при боли, радости и отчаянии, он никогда не поймет, что такое боль, радость и отчаяние, если сам не обладает способностью к их переживанию. Предмет науки — объективные законы деятельности мозга. Что же касается субъективного мира человека, то он постигается не сознанием, а сопереживанием, не анализирующим рассудком, а «мыслящим сердцем» (Гегель), не наукой, а искусством. Возможности искусства в деле постижения субъективного мира человека не менее безграничны, чем возможности науки в познании объективных законов высшей нервной (психической) деятельности.

Мы часто повторяем, что на уровне человека живое познает себя, и ограничиваем это познание методами науки. Но это ошибка. Познавательная мощь искусства ни в коей мере не уступает достижениям науки, просто они нацелены на познание разных сторон действительности. «Технический аппарат» современного искусства не менее сложен, изощрен и совершенен, чем экспериментальные установки и формулы современной физики. Версия о том, что наука идет за искусством как нечто более высокое и развитое по сравнению с художественным освоением действительности, лишена оснований. Говорят, что Коперник своим открытием остановил Солнце и заставил вращаться Землю. Открыв значение потребностей как специфической (сущностной) силы живого, включая человека как источника и побудителя активного освоения им окружающего мира и познания самого себя, наука материализовала душу и одухотворила материю.

[1] Цит. по: Симонов П. Предыстория души / «Наука и Жизнь», 1984, № 2. С.с. 112 – 123.