В. Развитие и изменение души с возрастом

Величайшие мыслители прошлого – Аристотель и Платон, Спиноза и Кант – были некогда детьми, говорит Э.Геккель, и их всеобъемлющая мировая душа развивалась медленно, постепенно проходя обычный путь беспомощного мышления младенца. Этот путь богат высшим интересом и способен возбуждать глубокие чувства у наблюдателя-психолога.

Душа новорожденного, неустанно развиваясь, превращается в душу ребенка; душа детская путем колоссального напряжения сил преобразовывается в душу юноши, затем становится душой взрослого человека, а в преклонном возрасте – душою старца. Согласно принятому нами плану, мы остановимся, главным образом, на первых периодах жизни и душевного развития, а последующих периодов коснемся лишь в общих чертах, насколько это необходимо для разъяснения и освещения главной темы.

Весь цикл психической эволюции человека обыкновенно разделяется следующим образом:

I. Душа в возрасте первого детства (от рождения до 7 лет).

II. Душа в возрасте второго детства или отрочества (от 7 до 14 лет).

III. Душа юноши (от 14–22 лет).

IV. Зрелая человеческая душа.

V. Душа старца.

 

I. Душа в возрасте первого детства

 

Согласно ходу нервно-психического развития ребенка, мы считаем естественным подразделить возраст первого детства на следующие периоды:

1. душа новорожденного, или душа младенца.

2. Три первые месяца по рождении на свет.

3. От четвертого до десятого месяца жизни.

4. Конец первого и начало второго года жизни.

5. От второго до шестого года жизни.

Каждый из этих периодов рассмотрим последовательно, описав главные отличительные признаки и способ перехода к следующей высшей ступени душевной жизни. При этом вкратце будет указано на отклонения от правильного хода нервно-психического развития и на причины таких отклонений.

I. Душа новорожденного

 

Рассмотрев главнейшие факты из великой книги природы касательно телесного и душевного прогресса, как он выражается в явлениях жизни, животных, обратимся теперь к человеческому дитяти. Здесь также мы будем рассматривать параллельно два разряда явлений: телесную организацию и душевные качества. Прежде всего, внимание наблюдателя должно быть обращено на лицо дитяти и на весь его внешний вид. Если по отношению к возрасту, мы усматриваем связь между физическими и нравственными качествами и говорим, что лицо есть зеркало души, то в отношении ребенка можно утверждать, что все его тело, до известной степени, рисует перспективу его души. В этом смысле необходимо придать значение нижеследующим фактам.

Если тело ребенка сформировано нормально; если вес его тела доходит приблизительно до цифры 3275 граммов (у мальчика) или 3210 граммов (у девочки); если окружность головки по линии, проведенной через выдающиеся части лба и затылка, доходит до 345 миллиметров, а продольный диаметр головки (от межбровной точки до затылочного бугра) до 176 мил., что соответствует весу мозга 460 граммов; если на теле не замечается никаких уродливостей (заячья губа, неполное число пальцев на ручках или ножках, или, наоборот, лишнее число пальцев, крупные родимые пятна); если вообще в телесно развитии не замечается никаких недостатков и уродливостей; то все это, вместе взятое, предвещает нормальный ход психического развития ребенка. Впрочем, и дети с некоторыми физическими недостатками не всегда лишены возможности нормального душевного развития. Независимо от наглядных и явных знаков болезненной наследственности, существует еще так называемая скрытая болезненная наследственность, которая переходит от родителей и предков на детей и потомков; она также может затруднить психическое развитие дитяти. Этого рода наследственность выражается в функциональных расстройствах (например, в особой возбудимости сосудистых нервов, в идиосинкразиях, недостатках характера и проч.).

Согласно принятому нами плану, при решении вопроса о душе новорожденного необходимо начать с фактов анатомических и физиологических. В данном случае эти факты содержат весьма важные указания. Прежде всего надлежит придать особенную оценку тому обстоятельству, что у новорожденного развиты только низшие нервные центры, именно центры так называемой растительной жизни, т. е. продолговатый мозг с прилегающими частями и органы чувств; из центров же памяти и разума (большой, или передний мозг) развиты только обонятельные и вкусовые центры, но остальные (зрительные и слуховые центры) еще не готовы к деятельности; высшие же центры (центр душевной или ассоциативной жизни) находятся в зачатках своего развития. Эти основные факты для психологии детского возраста иллюстрированы П. Флексигом в самой наглядной форме. Для этого, как уже было сказано выше, П. Флексиг, воспользовавшись методом микрохимических реакций, приготовил анатомические препараты из большого мозга разных периодов; в этих препаратах, благодаря сродству химического реактива с мозговой тканью: все части мозга, готовые и деятельные, окрашивались в черный цвет, те же, которые еще не развились, оставались белоснежными. Этим путем вопрос о степени развития нервных центров разрешается положительно.

Наблюдения над проявлением психической жизни у новорожденного показывают, что, в зависимости от степени развития мозговых центров, одни психические функции вполне развиты, другие, напротив, вовсе незаметны или развиты весьма слабо. ‹…›

Капитальные психологические выводы, которые вытекают из исследований Флексига над мозгом, нашли свое полное подтверждение в физиологических опытах проф. Гольца (Goltz)8. Об этих опытах необходимо сказать, хотя бы в кратких чертах. Психологическое значение интересных открытий Гольца еще недостаточно оценено, и только П.Флексиг первый определил их важность для физиологии и психологии. Проф. Гольц, как известно, удалял у взрослой собаки головной мозг (собственно, большие полушария) посредством операции разрушения и вымывания мозга быстрой струей воды, которую он вводил через просверленное отверстие в черепе, предоставляя ей вытекать через другое подобное отверстие. Таким путем у собаки был удален почти весь головной мозг. Полученные таким путем безмозглые собаки ‹…› были предметом продолжительных наблюдений Гольца и были несколько раз показываемы Гольцем на медицинских съездах. Многие собаки, конечно, гибли при таких опытах, но некоторые переживали эксперимент и, оправившись, продолжали жить, но уже совершенно иной психической жизнью. Наиболее замечательная из Гольцевых собак была та, которой Гольц 27 июня и 13 ноября 1888 года уничтожил левое полушарие мозга, а 17 июня 1890 года – правое, после чего собака оправилась, продолжала жить, была подробно наблюдаема в нервно-психическом отношении и была затем убита 31 декабря 1891 года, проживши полтора года без обоих больших полушарий мозга. Несколько позже Ф. Гольц принялся за другие опыты: он вместе с д-ром Эвальдом (Ewald) удалил у собаки спинной мозг почти целиком – до самого продолговатого мозга. У таких собак – без головного и спинного мозга – оставались только те части нервной системы, которые управляют так называемыми растительными процессами организма, т. е. пищеварением, дыханием, кровообращением и пр.; части эти сконцентрированы в продолговатом мозгу и в больших подкорковых узлах мозга.

Сопоставление исследований П. Флексига с опытами Ф. Гольца показывает, что у новорожденного дитяти ко времени рождения на свет оказались развитыми, главным образом, те части мозга, какие в опытах Ф. Гольца оставались неповрежденными. В соответствии с этими анатомическими фактами стоят психологические данные. В самом деле, вышеупомянутая знаменитая собака Ф. Гольца была хотя слепа и глуха, хотя не могла ни видеть, ни слышать, делала, однако же, некоторые движения глазами и ушами, обходила попадавшиеся на пути препятствия, руководясь в этом случае скорее осязанием, чем зрением; от очень яркого света или слишком резкого звука она отворачивала голову; а когда ее заставляли голодать, она просыпалась от бесконечного сна, в который была погружена, начинала лаять, делала беспокойные движения, пока ее не накормили, после чего она снова засыпала. Когда эту собаку кололи булавкой, она кричала от боли, но не понимала, как надобно оттянуть ногу, т. е. сделать то, что делает всякая здоровая собака.

Тот опыт, какой Ф. Гольц произвел над собакой, болезнь иногда совершает над человеческим дитятей, и тогда подобное ‹…› дитя, даже если оно становится взрослым человеком, продолжает оставаться в таком грустном состоянии растительного и животного существования, как эта злополучная, но ставшая знаменитой собака, которая послужила Гольцу объектом для его экспериментов. В качестве примера подобного состояния может послужить несчастный субъект 52 лет, портрет которого в профиль и en face представлен на фигуре 5-й а и б. Это был идиот от рождения, живший долгое время в губернской больнице для душевнобольных в Воронеже и умерший там на 52 году жизни от воспаления легких. У него была маленькая голова, грубые черты лица и огромные уши. Голова была покрыта толстыми складками кожи как будто эта кожа была приготовлена для черепа большей величины. Мозг у этого злополучного субъекта был 369 граммов, т. е. был меньше, чем весь мозг гориллы и даже меньше, чем у новорожденного. Отношение веса мозга к весу тела было у него как 1: 250 вместо нормального как 1: 50. Речь у него состояла из отдельных членораздельных звуков, как у малолетних детей, он мог выговаривать только простые слоги. Его походка была медленной и тяжелой, остальные движения были неуклюжи и неловки. Он не умел лечь в постель, и его надо было укладывать. Если на его фигуру (фиг. 5 а) взглянуть с антропологической точки зрения, то не трудно заметить, что у него лицо, а особенно челюсти очень развиты, тогда как голова является очень небольшой; можно сказать поэтому, что здесь при сильном развитии жевательной части, слабо развита мыслительная часть головы.

Описанный сейчас человек может служить наглядной иллюстрацией гипотезы Г. Спенсера о строгом отношении между телесной организацией, физиологическими функциями и психическими способностями.

к/т

Душа ребенка

 

Обратимся теперь снова к новорожденному, которого мы на минуту оставили с тем, чтобы тем временем собрать необходимые справки из физиологии для лучшего и более полного понимания его крошечной, но многообещающей человеческой души.

В первые дни по рождении человеческое дитя во многом напоминает ту картину, которую наблюдал Ф. Гольц на своем оперированном животном, которое много спало и могло быть разбужено только каким-либо сильным впечатлением, например, ярким светом, резким звуком или просто голодом от лишения пищи. Нечто им близко сходное наблюдается и на новорожденном. Он спит непрерывно, просыпается почти исключительно от голода и тогда производит многочисленные, большей частью беспорядочные, движения и жалобно плачет. Если его начинают кормить, он успокаивается и пока сыт, продолжает спать. Сон продолжается до нового наступления голода. От всех сильных раздражений спящий ребенок просыпается так же, как и от голода: от укола булавкой, от рези в животе и от всякой иной боли ребенок просыпается и кричит, но более ничего не может сделать. Сон, отдых, прием пищи, составляют для него существенную потребность.

Но что происходит в душе новорожденного и в его нервной системе? На эти вопросы мы постараемся дать конкретные ответы, отвлекаясь на минуту от обычных психологических понятий, основанных на данных психологии взрослого человека.

У новорожденного дитяти, как, впрочем, и у взрослого, наблюдаются, во-первых, явления чисто нервного характера, в которых никакого психического содержания не замечается, но наблюдаются также и такие явления, которые носят на себе несомненную психическую печать; наконец, существуют явления как бы промежуточного типа, которые могут быть отнесены то в ту, то в другую область; не вдаваясь в решение теоретического вопроса о границе между нервными и психическими явлениями, – вопроса, который притом и не разрешим при настоящем состоянии научных знаний, – останемся на чисто фактической почве.

Начнем с перечисления нервных явлений у новорожденного. Ребенок оттягивает назад свою ножку, если ему пощекотать подошву или уколоть иголочкой; ребенок смыкает веки, если коснуться глаза, чихает и кашляет, если что-нибудь ему попадает в дыхательные пути. Все это чисто нервные явления рефлекторного характера, или типа.

к/т

Душа ребенка

 

Но кроме перечисленных сейчас явлений простого типа, существуют у новорожденных и гораздо более сложные типы движений и явлений, наблюдается деятельность тех сложных механизмов, которые сами себя регулируют и которые притом действуют автоматически. Сюда относятся, между прочим, регуляторные механизмы сердца и еще более сложные механизмы, регулирующие температуру тела. Такими нервными механизмами живой организм изобилует. Первое дыхание ребенка по рождении на свет есть следствие прекращенного притока оксидированной крови из тела матери в тело ребенка. Наступающий в силу этого недостаток кислорода в крови ребенка возбуждает нервные клеточки продолговатого мозга, – отчего дыхательный центр немедленно приходит в действие. Недостаток питательного материала в крови возбуждает всю нервную систему, в особенности сосательный, глотательный механизмы, а вместе с ним и механизм голоса. В силу такого общего возбуждения ребенок выходит из состояния покоя (пробуждается), начинает делать движения, кричит и т. д. Таким образом, объясняются, вообще, явления: дыхания, кровообращения, сосания, глотания и пр. Этого типа явления, хотя бы были и гораздо более простыми, наблюдаются у низших животных: полип, медуза, инфузория, пребывая долгое время на одном месте и потребляя здесь весь питательный материал окружающей среды, приходят под влиянием голода в состояние возбуждения, начинают двигаться наудачу и этим путем переходят в иную среду, на новые места. Движения и действия подобного типа, зависящие от непосредственного возбуждения нервных клеток, как известно, называются автоматическими. В более развитой форме к этому относится и сложный акт дыхания.

Мы остановились с такой подробностью на нервных явлениях с той целью, чтобы возможно резче и яснее выделить из них и отличить те акты и те проявления, которые должны быть названы явлениями психическими, актами духовной жизни. К этим явлениям мы теперь и переходим и постараемся исчислить все «психическое», что содержится в крошечной душе новорожденного, «что» ей доступно, к «чему» она уже способна и «что психически» ее недоступно ей, до «чего» она еще не доросла.

к/т

Душа ребенка

Только что родившийся на свет ребенок уже обладает способностью вкусового и обонятельного восприятия и можно даже сказать – способностью вкусового и обонятельного познания; он способен также в отношении этих восприятий проявлять внимание, т. е. придавать этим восприятиям и этому познанию, по временам, высшую остроту и силу. В этом можно убедиться из следующего рода наблюдений и опытов. Ребенок не только узнает сладкое, горькое, соленое и кислое, но и реагирует на них соответственными движениями, т. е. сладкое он охотно принимает (сосет), а горькое, кислое, соленое не только не желает принимать, но даже старается, подобно взрослому, удалить изо рта неприятные для него вещества. В этом одном еще нельзя было бы усмотреть бесспорного признака психизма, но следующее наблюдение В. Прайера (Preyer)9 разрешает вопрос положительно. Сын Прайера на второй день по рождении выпил без колебания разбавленное водой коровье молоко, но на четвертый день отказался пить: ребенок узнал качество молока. Это сначала слабое узнавание становилось изо дня в день более ясным и рядом с ним нарастало и становилось более сильным то, что можно назвать зачатком воли; на четвертый день распознавание молока было вполне ясно, а воля была достаточно сильна, и ребенок отказался пить предложенное ему ненадлежащее молоко. На этом примере можно видеть различие между нервными и психическими актами. Если бы в приведенном опыте приема пищи ребенок руководился и действовал не на основании психических актов, а только нервных (рефлекторных или автоматических), то раз принятое им молоко было бы принято во второй и последующие разы еще беспрепятственнее и легче, так как всякое повторение облегчает задачу механического акта. Но здесь мы видим нечто совершенно иное: несмотря на голод и потребность пищи, ребенок сначала слабо, а затем все сильнее и решительнее отказывается от ненадлежащего молока. Очевидно, у дитяти, независимо от рефлекторных актов, возник новый высший порядок явлений. Предложенное ему ненадлежащего качества молоко он выпил в первый раз только по невнимательности и неопытности, но уже «что-то» заметил в нем; во второй прием он не только вспомнил о замеченной уж им однажды особенности молока, но воспринял эту особенность еще яснее и отчетливее и в нем на этот раз уже возник слабый отказ от молока. При следующих повторениях определение качеств суррогата становилось все яснее, а воля ребенка нарастала, и вот – вопреки голоду и жажде, вопреки установившейся привычке есть, вопреки окрепшим движениям захвата пищи – ребенок решительно отказывается пить предложенное ему суррогатное молоко. В основе таких действий ребенка, в основании этого крошечного, но геройского протеста против коварства взрослых лежит познание и воля дитяти: ребенок уже узнает свойства молока, вспоминает, какой вкус молоко имело вчера и третьего дня, и, согласно своему познанию, обнаруживает истинную волю, которая подавляет голод и жажду, стоя на страже высших целей и высших задач самосохранения. Во всем этом сказываются истинные психические проявления: воспоминание прошедшего, способность узнавания и явная воля. И в эту пору ребенок еще не имеет никакого представления о звуке и почти ничего не знает о свете! Но всякая мать и всякий наблюдающий психолог признает, что протест ребенка против поддельного молока есть проявление простейшей памяти, простейшей мысли и воли. Столь раннему развитию у дитяти вкусового и обонятельного познания вполне соответствует тот анатомический факт, что обонятельный центр в мозговой коре возникает в животном царстве как первая высшего типа надстройка над проще организованными мозговыми ганглиями. Это первый психологический центр в природе! Весьма естественно, что и у ребенка этот центр так ясно обнаруживает свое действие. После этого вполне допустима мысль, что обонятельное и вкусовое познание раньше всех других видов познания зреют и поднимаются над уровнем «бессознательного» и «подсознательного». Это самый ранний психический этюд, опережающий собой зрительное и слуховое познание. Такой вывод можно считать достаточно обоснованным. Многими наблюдателями, например, Кусмаулем, Шульце, Генсмером, Перес, Прайером установлено, что новорожденный с большой точностью различает качества пищи и вкусовые вещества вообще. На этом основании следует допустить, что ребенок почти с момента рождения на свет уже обладает вкусовым познанием и вниманием, а также волей, вытекающей из этого познания. Столь ранее развитие восприятия и внимания, которое ограничивается двумя сферами органов чувств (обоняние и вкус), но не распространяется на другие, не должно удивлять нас. Примеры подобной односторонности мы встречаем в животном царстве, как обычное явление: молодой коршун узнает змею и приходит в ужас при виде ее, птенец узнает клохтанье наседок, новорожденное дитя узнает запах молока и т. д. Но за пределами этих немногих конкретных случаев стоит глубокая душевная тьма. Подобного рода односторонность, это своего рода забегание вперед, вообще свойственна душе низшего типа, и в такой же мере оно свойственно душе новорожденного. Явление это вызывается практическими потребностями жизни, задачами самосохранения.

Параллельно со вкусовым познанием стоит у новорожденного обонятельное познание и внимание. Эти оба вида познания внешнего мира у ребенка и у взрослого стоят очень близко. Во все периоды жизни человек применяет их одновременно. Ради краткости и простоты мы не станем останавливаться на описании чувства обоняния; ограничимся только простым замечанием, что дитя различает обонятельные впечатления, как и вкусовые, и нередко отказывается пить молоко только из-за побочного запаха, какой оно может иметь. К запахам крошечные дети очень чувствительны. Вещества, действующие на обоняние, вызывают у ребенка общее возбуждение нервной системы, способны нарушить покой и сон, тогда как звук и шумы далеко не в такой степени действуют ‹…›.

Можно сказать, что обонятельными и вкусовыми восприятиями и познанием исчерпываются психические способности новорожденного. Является вопрос, существуют ли у новорожденного явные следы других психических проявлений. Мы таковых не наблюдали, другие авторы не приводят в этом отношении бесспорных фактов.

к/т

Душа ребенка

Высший теоретический и практический интерес представляет факт, что всякого рода психическая работа чрезвычайно утомительна для ребенка (Preyer и др.). Запахи, какими наполнена комната новорожденного, могут не только возбуждать, но способны и крайне утомлять его (Combe). Мышление, хотение и даже простое чувствование, как всякая вообще психическая работа, требуют от дитяти большого и утомительного напряжения сил. Почти то же должно сказать и о работе нервной системы: о дыхании, пищеварении и свойственном детям постоянном движении ручек и ножек. В этом смысле вопрос об охранении душевных сил ребенка гораздо более важен, чем забота о поддержке его физического благосостояния.

Если сравнить нормально развивающегося ребенка с другим, развитие которого задержано, то можно заметить существенную разницу. В этом отношении очень поучительным служит наблюдение на детях отсталых, слабых, нервных и слабоумных. Эти обездоленные дети не отличают сытости и голода, иногда лишены правильных вкусовых и обонятельных впечатлений, способны брать в рот, и есть неудобоваримые, несъедобные и вредные вещества, чего нормальные дети не делают. Для решения вопроса о нормальном или ненормальном ходе психического развития новорожденного можно делать некоторые опыты. Подобно другим авторам (Kussmaul10 и др.), мы делали наблюдения над детьми (своими и чужими) для научного разрешения вопроса о вкусовых и обонятельных восприятиях и о вытекающем из них познании у дитяти. Опыт можно делать так: стеклянной палочкой, похожей на те, какие употребляются в химических лабораториях, ребенку положить в ротик каплю слабого раствора соли, или сахара, хинина и какой-либо минеральной кислоты. Подобным образом можно поступать, введя ребенку в рот капли воды с запахом какого-нибудь ароматического вещества (аниса, лимонной корки, корицы и т. п.). Ответ ребенка на вкусовые вещества представляется чрезвычайно точным: сладкое ребенок охотно принимает и начинает (хотя не всегда) делать сосательные движения, но соленое и кислое удаляет языком изо рта, причем делает ту же гримасу и те же движения, что и взрослый; от горького, к которому дети очень чувствительны, ребенка тотчас рвет, и на личике его появляется типическое выражение горечи. Точность, с какой здоровый ребенок определяет малейшие вкусовые примеси, может быть названа поразительной. Она в то же время показывает, какими совершенными нервно-психическими аппаратами здоровый ребенок обладает уже в первые дни по рождении. Как известно, аналитическая сила этих аппаратов превосходит точность химических весов и химических реагентов!

В руках врача или психолога описанные невинные опыты над детьми могут послужить к своевременному решению вопроса о том, совершается ли психическое развитие ребенка нормальным образом. Не предлагая всякому экспериментировать над новорожденными, мы настоятельно советуем родителям изо дня в день (с точной пометкой времени) делать внимательные наблюдения над собственными детьми, чтобы ‹…› следить с точностью астронома за чудесами развития младенца. В первые дни по рождении ближайшим объектом наблюдений может служить выражение лица ребенка во время кормления, во время вымывания ротика, при срыгивании пищи из желудка, что у детей случается довольно часто, наконец, выражение лица ребенка перед кормлением и в особенности то счастливое спокойствие, с каким ребенок получает богатую струю молока, утоляющего за раз и голод, и жажду.

В ряду психических актов у новорожденного мы отметили бесспорные проявления простейшего познания; обратимся теперь к чувству.

Выше (стр. 2-я) было указано, что новорожденное дитя не обнаруживает никаких признаков страха, удивления, привязанности, радости и проч. Новорожденное дитя лишено всех конкретных чувств; его крошечной душе доступно только состояние удовольствия и неудовольствия или чувство приятного и неприятного в его простейших неразвитых чертах. Такое чувство, или душевное состояние не чуждо и душе взрослого, где оно уживается рядом с другими совершенно ясными, полными и определенными состояниями духа и настроениями. У новорожденного два противоположные общие состояния – приятное и неприятное – составляют единственную возможную форму чувства.

Чувство приятного обнаруживается у ребенка широким открытием глаз и более сильным против обыкновенного блеском глаз: когда ребенок кормится или находится в ванне, глаза у него широко открыты и блестят (Preyer). Чувство неприятного выражается сокращением круговой мышцы век (orbicul. palpebrarum), от чего глаз зажмуриваются и даже закрываются; при сильной степени чувства неприятного к этому присоединяется крик. Таким образом чувство приятного выражается одной формулой, а чувства неприятного двумя, – соответственно степени этого чувства: крик есть выражение высшей степени чувства неприятного. Крик у новорожденного не сопровождается слезами, маленькие дети плачут, не проливая слез, и только с третьего месяца жизни плач выражается криком и пролитием слез (Ч. Дарвин).

При крайней ограниченности психической жизни новорожденного чувство приятного вызывается у него только актом кормления или состоянием сытости; чувство же неприятного вызывается не только голодом и жаждой, но и утомлением. Ребенок может быть утомлен уже одним тем, что он свыше меры бодрствует, но его утомление происходит от усиленной мышечной работы, напр., если ребенок туго спеленат и должен при каждом вздохе растягивать стесняющие его пеленки. При таких условиях ребенок приходит в состояние утомления, испытывает чувство неприятного и начинает кричать (плакать).