Ликвидационное обязательство и возмещение убытков

Понятие убытков само по себе достаточно неопределенное. Как правило, возмещение убытков рассматривается в качестве санкции (мера гражданско-правовой ответственности). Нормативным основанием для этого служит п. 1 ст. 393 ГК РФ: должник обязан возместить кредитору убытки, причиненные неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательства.

Если понимать убытки именно так и не допускать возможности их возмещения там, где нет оснований для привлечения лица к ответственности, то данный институт явно не подходит для целей уравнивания встречных предоставлений по расторгнутому договору. На это обращалось внимание в литературе, в частности С.В.Сарбашем и А.Г.Карапетовым. Последний справедливо указывает на то, что с помощью взыскания убытков теоретически восстановить эквивалентность может только кредитор, пострадавший от нарушения. Но в действительности сам кредитор тоже может быть неосновательно обогатившимся в результате расторжения. Классический пример – расторжение договора в связи с получением дефектного товара. Нарушивший договор поставщик не может взыскать с покупателя убытки в виде стоимости отгруженного дефектного товара, так как взыскание убытков является мерой ответственности, применяемой за правонарушение. В этом случае расторгнувший договор в связи с поставкой дефектного товара покупатель не нарушает право, а защищает свои нарушенные права. Соответственно взыскание убытков не годится<10>.

С.В.Сарбаш не менее наглядно демонстрирует неприспособленность конструкции убытков для уравнивания встречных предоставлений по прекратившемуся договору. Среди его аргументов наиболее весомым представляется следующий: в данной ситуации крайне нежелательно применение правил об основаниях привлечения к ответственности. Теоретически лицо, получившее исполнение по договору, может быть ни в чем не виновно (примером может послужить поставка товара с недостатками). Но в этом случае несправедливо считать, что оно не обязано ничего возвращать другой стороне (разумеется, при условии, что цена покупателем еще не была уплачена)<11>. А.Г.Карапетов также указывает на несовместимость ст. 401 ГК РФ с потребностями восстановления эквивалентности<12>.

Конечно, можно попытаться примирить институт убытков с задачами, преследуемыми нами в данной ситуации. Но для этого придется отказаться от характеристики убытков как меры ответственности. Вопрос заключается в том, нужно ли это делать. С одной стороны, понятие убытков использовано законодателем не вполне последовательно. С.В.Сарбаш приводит примеры, когда в законе термин «убытки» используется как синоним термина «основной долг». Он делает вывод, с которым мы полностью согласны, о том, что должного доктринального разграничения понятий «основной долг» и «убытки» в отечественной литературе не наблюдается<13>.

Вместе с тем, на наш взгляд, идти по пути расширения понятия убытков и отрывать его от гражданско-правовой ответственности не стоит по ряду причин. Во-первых, возникнет такая же путаница, которая сегодня имеет место в связи с термином «обязательство». Многие результаты подобной многозначности понятий известны. Поэтому предлагать путь, встав на который нам в каждом случае упоминания слова «убытки» в законе придется выбирать, в каком именно значении (в значении ответственности или основного долга) использован этот термин, можно, лишь пребывая в полной уверенности, что это наименьшее зло и что никаким другим способом решить рассматриваемую проблему невозможно. У автора этих строк подобной уверенности нет.

Во-вторых, всеобъемлющему решению казусов, возникающих при необходимости уравнять встречные предоставления по прекращенному договору, это не поможет. В п. 5 ст. 453 ГК РФ упомянуты убытки, которые сторона, потребовавшая расторжения договора, вправе взыскать с нарушителя. Допустим, в состав этих убытков войдут не только дополнительные расходы потерпевшего (например, покупателя), но и сумма уплаченной им предоплаты (ее возвращать нужно, конечно, по правилам об основном долге)<14>. Но мы видели, что в каких-то случаях выплаты в свою пользу может потребовать нарушитель. Если мы попытаемся назвать эту сумму убытками нарушителя, которые подлежат возмещению (имея в виду убытки как особое требование, не связанное с ответственностью), нам будет очень сложно отыскать для этого подходящее основание. По крайней мере в ст. 453 ГК РФ его точно нет.

В связи с этим под убытками, как правило, везде (и в ст. 453 ГК РФ в особенности) следует понимать имущественные потери потерпевшей стороны, определяемые по правилам ст. 15 ГК РФ и возлагаемые на нарушителя. Имущественные потери – дополнительные к тому, что нарушитель должен возвратить по правилам об основном долге (расходы на судебную защиту права, выплаты штрафных санкций смежникам, затраты на незапланированное хранение товара или его перевозку, затраты на аренду оборудования, аналогичного не переданному должником, и пр.). И тогда останется только решить вопрос о том, по каким правилам образуется основной долг, – либо это неосновательное обогащение, либо преобразованное изначальное договорное обязательство. В пользу последнего варианта мы подробно высказались выше.

Примерно так все и произошло в деле, по которому ФАС Волго-Вятского округа вынес постановление от 18.06.2008 N А17-3547/2-2007. Покупатель неоднократно обращался к продавцу с требованием произвести ремонт некачественного аппарата и после отказа последнего потребовал расторжения договора. Суд удовлетворил это требование, взыскал с ответчика стоимость аппарата. Кроме того, в качестве убытков, определенных на основании п. 5 ст. 453 ГК РФ, взысканы расходы истца на аренду аналогичного аппарата в течение 38 календарных дней.

Вместе с тем в судебной практике распространены случаи, когда под термин «убытки» подводят и собственно убытки в нашем понимании, и то, что мы назвали бы основным долгом (предоплата и т. п.). Как правило, дела в этих случаях решаются правильно с точки зрения конечного результата – сумма взыскивается в необходимом объеме. А то, что страдает мотивировка, еще не повод для отмены судебного акта. По мере того как сформируется доктрина трансформации договорного обязательства при расторжении договора, мотивировки судебных актов выравняются. Тем более что пока на рассмотрение судов попадают преимущественно простые случаи – те, в которых не видны недостатки концепции убытков, отмеченные выше (необходимость проверки оснований ответственности по ст. 401 ГК РФ, невозможность взыскания компенсации в пользу нарушителя и т. п.).

Итак, рассмотрим арбитражные дела.

Выше мы показали, как в наиболее типичной ситуации, когда одна сторона внесла предоплату, а другая сторона не исполнила своих обязательств, суды часто взыскивают сумму предоплаты после расторжения договора по правилам о неосновательном обогащении. Однако не менее типичной является и другая практика, при которой судами в указанном случае удовлетворяется иск о возмещении убытков. Здесь среди прочих могут быть упомянуты следующие дела.

ФАС Западно-Сибирского округа в постановлении от 26.05.2008 N Ф04-3217/2008(5508-А46-38) удовлетворил иск о взыскании 140 000 руб. аванса, уплаченного подрядчику, который был обязан изготовить торговый павильон, но не исполнил этого обязательства, как убытков заказчика со ссылкой на п. 5 ст. 453 ГК РФ.

ФАС Уральского округа в постановлении от 30.03.2010 N Ф09-1898/10-С2 взыскал с подрядчика 245 000 руб., полученные им в качестве аванса за согласованный сторонами капитальный ремонт, который в действительности не был произведен. Суд, расторгая договор, сослался в обоснование своего решения только на правила о возмещении убытков (п. 5 ст. 453 ГК РФ).

Похожее дело рассмотрено тем же судом в постановлении от 17.12.2009 N Ф09-10044/09-С2: подрядчик выполнил проектные работы ненадлежащим образом (допустил комплекс нарушений, в том числе просрочку), заказчик правомерно отказался от договора и суды присудили ему всю сумму предоплаты, внесенную по договору (661 000 руб.). Основание – п. 5 ст. 453 ГК РФ.

Еще одно близкое дело ФАС Уральского округа отражено в постановлении от 15.09.2009 N Ф09-6865/09-С3. Продавец обязался передать покупателю и смонтировать (выполнить пусконаладочные работы) газопоршневую электростанцию. После того, как обязательства продавца были нарушены существенным образом (объект так и не был пущен в строй спустя продолжительное время), покупатель отказался от договора и потребовал возмещения внесенной предоплаты как убытков. Иск удовлетворен судами на основании п. 5 ст. 453 ГК РФ.

ФАС Волго-Вятского округа в постановлении от 25.05.2009 по делу N А43-12370/2008-8-362 произвел переквалификацию взыскиваемой суммы с неосновательного обогащения на убытки по п. 5 ст. 453 ГК РФ, но решение суда первой инстанции не отменял, сочтя допущенную ошибку в мотивировочной части не повлиявшей на исход дела. В данном деле заказчик внес подрядчику 1 000 000 руб. предоплаты за работы по строительству детского сада. К выполнению работ подрядчик не приступил, и суды расторгли договор по требованию заказчика. Надо отметить, что в данном случае именно участник процесса настаивал на квалификации уплаченной предоплаты как убытков, а не как неосновательного обогащения. Какими он при этом руководствовался соображениями, остается только догадываться.

Более сложная ситуация стала предметом рассмотрения ФАС Московского округа в деле N КГ-А41/11436-04 (постановление от 12.01.2005). В данном случае заказчик уплатил подрядчику, который обязался спроектировать и изготовить технологический комплекс помольного оборудования, 371 000 руб. авансом. Далее комплекс не был изготовлен, однако подрядчик передал заказчику отдельные единицы оборудования на сумму 392 000 руб. Договор расторгнут по инициативе заказчика, им же поднят вопрос о взыскании суммы уплаченного аванса. Суд первой инстанции отказал в удовлетворении этого иска, сопоставив встречные предоставления по договору и сделав вывод о том, что скорее заказчик должен доплатить подрядчику 21 000 руб., если такой иск будет предъявлен. Суд кассационной инстанции отменил решение и удовлетворил иск, указав на то, что «поставка ответчиком истцу разрозненных единиц оборудования не может служить основанием для отказа во взыскании спорных денежных средств, поскольку не подтверждает исполнения ответчиком принятых на себя обязательств. Материалами дела и судом не установлено также, что вышеназванное оборудование представляет для истца какую-либо потребительскую ценность и им используется».

В целом с таким подходом суда следует согласиться. Правда, нужно сделать поправку о том, что полученные единицы оборудования заказчик, конечно, не может удерживать и обязан их вернуть после того, как ему будет возмещена сумма аванса (эта сумма опять же была квалифицирована судом как убытки по п. 5 ст. 453 ГК РФ, а не как неосновательное обогащение). В противном случае возникнет несправедливая ситуация. Основание для возврата, на наш взгляд, – правильно понятое договорное обязательство, находящееся в ликвидационной стадии после расторжения договора (а не неосновательное обогащение заказчика).

Очень важным представляется рассмотренное ФАС Центрального округа дело N А62-167/2008 (постановление от 15.08.2008). В данном случае был заключен договор подряда на ремонт кровли склада готовой продукции, работы были оплачены авансом в размере 169 000 руб. Работы выполнены подрядчиком не в полном объеме и некачественно, кровля продолжала пропускать атмосферные осадки. Заказчик потребовал расторжения договора и возмещения убытков. Размер убытков определен по заключению оценщика в сумме 263 000 руб. Суд признал нарушение договора существенным, удовлетворил требование заказчика о расторжении договора, а также требование о возмещении убытков в заявленном объеме на основании п. 5 ст. 453 ГК РФ.

Каково значение данного дела? Прежде всего оно хорошо показывает, что доктрина неосновательного обогащения не может быть базовой для вопросов уравнивания встречных предоставлений в расторгнутом договоре, так как в ситуациях, подобных изложенной, она никак не годится. Сказать, что подрядчик несправедливо обогатился на полученные им 169 000 руб., еще можно (но нежелательно), но сказать, что он обогатился на 263 000 руб., точно нельзя. А сочетать две доктрины – неосновательное обогащение на 169 000 руб. и убытки на остальные 94 000 руб. – очень трудно. Сложность этого пути заключается в том, что надо обосновать существование одновременно как законного обязательства (неосновательное обогащение), так и договорного (в состав которого войдет требование о возмещении убытков). В то же время в рамках одного трансформированного обязательства, находящегося в ликвидационной стадии, существует обязанность возвратить аванс (по правилам об основном долге) и обязанность возместить убытки, причиненные некачественным выполнением работ (мера ответственности).

Некоторые авторы приходят к выводу о том, что право выбора – требовать возмещения убытков, причиненных расторжением договора, либо возвращения приобретенного имущества в связи с отпадением основания – следует отдать кредитору<15>. На первый взгляд этот вывод правильный. Но если разобраться в его доктринальном обосновании, получается очень сложная картина: между сторонами расторгнутого договора складывается либо одно неведомое доселе правоотношение, включающее альтернативный предмет (неосновательное обогащение и возмещение убытков как меру ответственности – напоминает правовой винегрет), либо два разных правоотношения. В последнем случае непонятно, как одно соотносится с другим, и, главное, неявно, в какое же именно правоотношение входит требование о возмещении убытков (если это «не умершее» при расторжении договора договорное отношение, то опять встает вопрос о том, зачем нужно кондикционное правоотношение, ведь имеется договорное!). К сожалению, внося вышеуказанные предложения, О.Г.Ломидзе и Э.Ю.Ломидзе не проводят доктринального анализа, который был бы здесь весьма кстати.

ФАС Уральского округа в деле N А47-9402/2008 (постановление от 21.07.2010) применил правила об убытках в условиях, когда речь, по-видимому, следовало вести об обычном основном долге. Между сторонами существовали отношения по агентскому договору, агент реализовывал товар принципала и обязан был перечислять последнему суммы выручки. Он это делал нерегулярно, и к моменту расторжения договора за ним числилась задолженность в размере 376 000 руб. Суды взыскали эти деньги с агента как убытки принципала со ссылкой на п. 5 ст. 453 ГК РФ. Это не вполне точно, на наш взгляд, по следующим причинам. Обязанность передать деньги принципалу есть основной долг агента (обязанность передать все полученное по сделке), и с такой правовой природой она существовала до расторжения договора. Вряд ли самим фактом расторжения договора эта обязанность сменила свою правовую природу. На наш взгляд, ее природа осталась той же. Следовательно, взыскивать эту сумму необходимо было по правилам об основном долге, руководствуясь прежде всего позицией Президиума ВАС РФ, изложенной в информационном письме N 104.

В деле N А12-8134/2009, по которому ФАС Поволжского округа вынес постановление от 20.10.2009, проявилось существенное практическое значение разграничения убытков и основного долга. Чем больше будет таких дел, чем чаще судам придется рассматривать сложные случаи, тем больше будет стимулов для выстраивания теории, удобной в практическом плане. Речь шла о возможности начисления процентов за пользование деньгами по ст. 395 ГК РФ на сумму предоплаты. Истец просил взыскать сумму процентов, начисленных на предоплату за выполнение работ по межеванию земель, считая ее неосновательным обогащением ответчика (со ссылками на информационное письмо N 49). Для нас такая квалификация сейчас не принципиальна, ее с легкостью можно игнорировать и усматривать в обязанности вернуть предоплату только основной долг, абстрагируясь от правового основания его возникновения.

Отказывая в иске о взыскании с ответчика процентов, начисленных истцом на сумму аванса за период после расторжения договора, суд указал, что предусмотренные ст. 395 ГК РФ проценты являются гражданско-правовой ответственностью за нарушение денежного обязательства, гражданское законодательство не предусматривает начисления процентов на сумму убытков.

Согласно п. 1 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 08.10.1998 N 13/14 «О практике применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о процентах за пользование чужими денежными средствами» положения ст. 395 ГК РФ не применяются к отношениям сторон, не связанным с использованием денег в качестве средства погашения денежного долга.

Аналогичная правовая позиция изложена в постановлении Президиума ВАС РФ от 06.06.2000 N 761/00.

Таким образом, если бы не квалификация предоплаты как убытков, проценты могли бы взыскиваться.

Интересно и то, как суд в данном деле разграничил ситуации неосновательного обогащения и возмещения убытков. По его мнению, отношения из неосновательного обогащения при расторжении договора могут возникнуть при расторжении договора по соглашению сторон либо при использовании права на односторонний отказ от договора, когда такое право предусмотрено законом или договором. Если же договор расторгается по требованию одной из сторон в связи с существенным нарушением другой стороной условий договора, то последствием этого является возникновение права требования возмещения убытков, причиненных расторжением договора. Неосновательному обогащению в этом случае места не остается.

Это новое видение складывающихся отношений, и нами оно не разделяется. Мы полагаем, что безотносительно к тому, каким образом прекратились договорные отношения, обязательства сторон преобразуются (трансформируются) и вступают в ликвидационную стадию, в рамках которой производится уравнивание встречных предоставлений. Любые суммы, причитающиеся в пользу одной из сторон, будут иметь характер основного долга. И на эти суммы могут начисляться проценты по ст. 395 ГК РФ. Кроме того, в силу п. 5 ст. 453 ГК РФ потерпевшая сторона может потребовать возмещения дополнительно понесенных ею убытков. На эти убытки проценты по ст. 395 ГК РФ не начисляются.

В конечном счете в арбитражной практике также должна быть установлена ясность относительно термина «убытки», использованного в п. 5 ст. 453 ГК РФ: это исключительно убытки, связанные с расторжением договора (и следовательно, иные убытки, связанные с ненадлежащим исполнением обязательств по данному договору, пока он еще не был нарушен, к ним не относятся), или это любые убытки по обязательству? Как уже отмечалось, арбитражная практика, как правило, не проводит указанного различия, понимая под п. 5 ст. 453 ГК РФ любые убытки кредитора. Однако встречаются и примеры узкого толкования этой нормы. Например, ФАС Уральского округа принял 27.06.2007 постановление N Ф09-4925/07-С4, в котором придерживался следующей логики. Иск заявлен о расторжении договора подряда и возмещении убытков в виде суммы аванса, уплаченной подрядчику. Посчитав, что сторонами не соблюден досудебный порядок, предусмотренный в ст. 452 ГК РФ, суд оставил требование о расторжении договора без рассмотрения. Требование же о возмещении убытков судом отклонено постольку, поскольку эти убытки должны быть связаны с расторжением договора, и если нет расторжения, значит, нет и убытков, которые можно было бы присудить в пользу истца.

Узкая трактовка убытков по п. 5 ст. 453 ГК РФ представлена в практике ФАС Дальневосточного округа (постановление от 19.03.2007 N Ф03-А51/07-1/219): подлежит отклонению довод заявителя кассационной жалобы о необходимости взыскания убытков на основании п. 5 ст. 453 ГК РФ, поскольку согласно тексту искового заявления предметом настоящего спора является взыскание убытков, связанных с ненадлежащим исполнением обязательств по названным договору, соглашению, а не в связи с их расторжением. Неясно, что имел в виду суд и как следовало поступать истцу, если он хотел взыскать именно убытки, связанные с ненадлежащим исполнением обязательств (т. е. возникшие еще до расторжения договора). Считаются ли, по мнению ФАС Дальневосточного округа, эти требования погашенными в связи с прекращением обязательств по договору? Если да, то это крайне несправедливое последствие. Если нет, то почему последовал отказ в иске? Ведь было понятно, чего просил истец<16>.

Думается, примеров, свидетельствующих о противоречивости судебной практики, приведено достаточно и с ними можно закончить.

Выводы

Подводя итог, отметим, что подход господствующей современной европейской доктрины может оказаться весьма полезным для российской науки гражданского права, а для арбитражной практики – тем более. Из него применительно к последствиям расторгнутого договора следует:

1) применение правил о неосновательном обогащении должно быть исключено;

2) в рамках ликвидационной стадии, в которую вступило обязательство после одностороннего отказа или расторжения по соглашению сторон, нужно взвешивать встречные предоставления, осуществленные до перехода в указанную стадию, и проводить их уравнивание;

3) если обязательство не прекратилось, а осталось прежним, но с изменившимся содержанием, то автоматически нельзя говорить о прекращении акцессорного обеспечения;

4) до окончательного исполнения всех обязанностей по предоставлению, сохраняющихся в рамках ликвидационного обязательства, должны сохраняться все способы обеспечения и меры ответственности за нарушение указанных обязанностей, установленные ранее (т. е. до расторжения договора или одностороннего отказа);

5) обязанность по возмещению убытков, причиненных нарушением договора до перехода обязательства в ликвидационную стадию, должна сохраняться в трансформированном обязательстве; кроме того, возможно взыскание убытков, причиненных неисполнением обязанностей, возникших в связи с расторжением договора.

В свете изложенного предложения Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации, касающиеся применения правила о неосновательном обогащении в случае расторжения договора, представляются неверными. А поскольку выбор доктринальной идеи является определяющим для решения прикладных вопросов (о сохранении договорных мер ответственности, о сохранении обеспечения и пр.), закрепление в законопроекте (п. 2 ст. 308.4, ст. 453 ГК РФ) отсылки к главе 60 ГК РФ видится опасным, а также полностью противоречащим господствующим в Европе идеям о правовой природе расчетов при ликвидации договорных обязательств.

_______

[1] Настоящая статья подготовлена в развитие идей, изложенных в наших прежних публикациях, поэтому ответы на возможные вопросы, в том числе пояснение специфики терминов германского права, можно искать в них. См.: Егоров А.В. Многозначность понятия обязательства: практический аспект // Вестник ВАС РФ. 2011. N 4. С. 23-42; Он же. Структура обязательственного отношения: наработки германской доктрины и их применимость в России//Вестник гражданского права. 2011. N 3.

[2] Подробнее об этой проблематике см.: Карапетов А.Г. Расторжение нарушенного договора. М., 2007.

[3] Enneccerus/Lehmann. Recht der Schuldverhaeltnisse. 15 Aufl. Tubingen, 1958. § 38.II; Siber H. Schuldrecht. Leipzig, 1931. S. 213 f.; Oertmann P. Kommentar zum BGB. Recht der Schuldverhaeltnisse. 4 Aufl. Berlin, 1910. Vor § 346. Anm. 2a; Sorgel/Schmidt. Kommentar zum BGB. 10 Aufl. Stuttgart, 1967. Vor § 346. Rn 4.

[4] Motiven, II. S. 210/11. См. также: Stall. AcP 131 (1929). S. 146.

[5] Larenz K. Schuldrecht I. 14 Aufl. Munchen, 1987. S. 404.

[6] Hellvege P. Die Ruckabwicklung gegenseitiger Vertrage als einheitliches Problem. Deutsches, englisches und schottisches Recht in historisch-vergleichender Perspektive. Tubingen, 2004. S. 465.

[7] Stoll. AcP 131 (1929). S. 171f.

[8] Ibid. S. 183.

[9] Heinrichs, in: Palandt. Kommentar zum BGB. 67 Aufl. 2008. Einf. v. § 346. Rn 2. S. 229; Janssen, in: Milnchener Kommentar zum BGB. Schuldrecht Allgemeiner Teil. Munchen, 2003. 4 Aufl. Vor § 346. Rn 45 ff.; Otto, in: Staudingers J., von. Kommentar zum BGB. 2001. § 325. Rn 28; Kaiser, in: Staudingers J., von. Op. cit. 2001. Vorbem. zu § 346. Rn 123; Hadding, in: BGB Kohlhammer-Rommentar, begrundet von H. T. Soergel. Band 2. Schuldrecht I. 12 Aufl. Stuttgart, 1990. Vor § 346. Rn 4; Larenz K. Op. cit. S. 404 ff.; Medicus. Schuldrecht I. 12 Aufl. Munchen, 2000. Rn 544. 550 f.; Medicus. Burgerliches Recht. 18 Aufl. Koln, 1999. Rn 660; Esser/Schmidt. Schuldrecht. Band I: Allegemeiner Teil. Teilband 1: Entstehung, Inhalt und Beendigung von Schuldverhaltnissen. 8 Aufl. Heidelberg, 1995. S. 313; Blomeyer. Allgemeines Schuldrecht. 4 Aufl. Berlin, 1969. S. 208; Fikentscher T. Schuldrecht. 9 Aufl. Berlin, 1997. Rn 422; Kaiser D. Die Ruckabwicklung gegenseitiger Vertrage wegen Nicht– und Schlecherfullung nach BGB. Rucktritts-, Bereidcherungs– und Schadensrecht. Tubingen, 2000. S. III f; Leser H.G. Der Rucktritt vom Vertrag. Abwicklungsverhaeltnis und Gestaltungsbefugnisse bei Leistungsstorungen. Tubingen, 1975. S. 150 ff.; Wolf E. AcP 153 (1954). 102 ff., 118 ff.; Huber U. Juristenzeitung. 1984. S. 410.

[10] Эту теорию А.Г.Карапетов называет теорией трансформации, но уделяет ей, на наш взгляд, недопустимо мало внимания, особенно если учесть общий объем его монографии. См.: Карапетов А.Г. Указ соч.

[11] Hellwege Ph. Op. cit. S. 526.

[12] Bydlinski P. Die Ubertragung von Gestaltungsrechten. Wien, 1986. S. 127.

[13] Heinrichs, in: Palandt. Op. cit. S. 542.

[14] Clive E., Hutchison D. Breach of Contract // Mixed Legal Systems in Comparative Perspective. Property and Obligations in Scotland and South Africa / ed. by R. Zimmermann, D. Visser and K. Reid. Oxford, 2004. P. 206.

[15] Enderlein E. Maskow D. International Sales Law: United Nations Convention on Contracts for the International Sale of Goods. N. Y., 1992 (URL: http://www.cisg.law.pace.edu).

[16] Liu С., Effects of Avoidance: Perspectives from the CISG, UNIDROIT Principles and PECL and case law. 2005 (URL: http://www.cisg.law.pace.edu).

[17] Карапетов А.Г. Указ. соч. С. 738.

[18] Там же. С. 668.

[19] Clive E., Hutchison D. Op. cit. P. 206.

[20] Карапетов А.Г. Указ. соч. С. 740.

[21] Miller S. Unjustified Enrichment and Failed Contracts // Mixed Legal Systems in Comparative Perspective. Property and Obligations in Scotland and South Africa. P. 440.

[22] Карапетов А.Г. Указ. соч. С. 740.

[23] В качестве одного из немногих исследователей, подходящих близко к теории трансформации, может быть упомянут С.В.Сарбаш, который пишет об «эффекте преобразования обязательства поставщика в денежное, который может быть обнаружен при заявлении требования покупателем о возврате уплаченного». См.: Сарбаш С.В. Исполнение договорного обязательства. М., 2005. С. 612.

[24] Витрянский В.В. Некоторые проблемы реформирования законоположений об обязательствах// Основные проблемы частного права. М., 2010. С. 80.

[25] Карапетов А.Г. Указ. соч. С. 689.

[26] См.: Егоров А.В. Многозначность понятия обязательства: практический аспект. С. 29-42.

[27] См., напр., постановление ФАС Центрального округа от 09.01.2008 по делу N А62-3093/2007: «Ссылка заявителя жалобы на п. 2 ст. 453 ГК РФ, согласно которой, как он понимает, при расторжении договора стороны освобождаются от исполнения обязательств по нему, несостоятельна, так как ответчик неправильно толкует данную норму права. Согласно п. 2 ст. 453 ГК РФ при расторжении договора обязательства сторон прекращаются. То есть каждая из сторон договора перестает предоставлять другой стороне все то, что положено по условиям этого договора, – арендодатель и субарендодатель не предоставляют помещение субарендатору, а последний не вносит субарендной платы. Однако прекращение обязательств не является прощением долга. За четыре месяца, в течение которых ООО «Метр» пользовалось помещением, последнее должно внести плату в полном объеме».

[28] Карапетов А.Г. Указ. соч. С. 688-689.

[29] При этом она же отстаивает идею о том, что право истребовать ранее исполненное, если контрагент неосновательно обогатился, не входит в правоотношение, вытекающее из расторжения договора, а является элементом самостоятельного правоотношения. См.: Каменецкая М.С. Права и обязанности участников договора при его расторжении // Законодательство. 2004. N 1. С. 39-42. На наш взгляд, ничего подобного из правоотношений, множащихся как на дрожжах и на одном и том же месте, не получится. Помимо изначально договорных отношений и нового правоотношения из неосновательного обогащения указанный автор, как видим, выводит еще одно правоотношение – «из расторжения договора». Вопросы о том, что это за правоотношение, для чего нужно было придумывать новую фигуру, чем не угодило основное обязательственное (договорное) правоотношение, связывающее стороны, М.С.Каменецкая не раскрывает.

[30] Карапетов A.Г. Указ. соч. С. 670-671.

[31] Там же. С. 736.

[32] См.: Вестник ВАС РФ. 2009. N 11.

<1> Palandt. Kommentar zum BGB. 67 Auft. 2008. Einf. v. § 346. S. 541.

<2> Hellwege P. Die Ruckabwicklung gegenseitiger Vertrage als einheitliches Problem. Deutsches, englisches und schottisches Recht in historisch-vergleichender Perspektive. Tubingen, 2004. S. 274.

<3> McKendrick E. Sale of Goods. London, 2000. S. 384 ff.; Treitel. Remedies for Breach of Contract. Oxford, 1988. S. 382 ff.; McKendrick, in: Chitty on Contracts. General Principles. 28 Aufl. London, 1999. Bd. 1. § 25-001, 25-046; Henrich D., Huber P. Einfuhrung in das englische Privatrecht. 3 Aufl. Heidelberg, 2003. S. 69.

<4> Burrows A. Law of Restitution. 2 Aufl. London, 2002. S. 337; McKendrick E. Total Failure of Consideration and Counter-Restitution: Two Issues or One? // Peter Birks (Hg.). Laundering and Tracing. Oxford, 1995. S. 225 f.

<5> Карапетов А.Г. Расторжение нарушенного договора. М., 2007. С. 693-696.

<6> По сути, на это же указывает А.Г.Карапетов, когда пишет, что «п. 1 ст. 1105 ГК, который требует возмещения денежной стоимости неосновательного обогащения, должен применяться к случаям, когда требование предъявляется к пострадавшему кредитору или к нарушившему договор должнику, по-разному». См.: Карапетов А.Г. Указ. соч. С. 764-765. Как мы уже замечали, к сожалению, столь серьезные коррективы теории неосновательного обогащения не заставляют А.Г.Карапетова расстаться с ней.

<7> Карапетов А.Г. Указ. соч. С. 766-767.

<8> Palandt. Op. cit. S. 542.

<9> Ibid.

<10> Карапетов А.Г. Указ. соч. С. 671.

<11> Сарбаш С.В. Исполнение договорного обязательства. М., 2005. С. 622-623.

<12> Карапетов А.Г. Указ. соч. С. 671, 735-736.

<13> Сарбаш С.В. Указ. соч. С. 622.

<14> В литературе встречается авторитетное мнение о том, что требование покупателя о возврате предоплаты при неисполнении продавцом его обязательств следует рассматривать как по существу особое последствие нарушения договорного обязательства, не сводимое, в частности, к требованию о возмещении убытков и к гражданско-правовой ответственности вообще. См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая: Общие положения. Изд. 2-е, испр. М., 1999. С. 613.

<15> Ломидзе О.Г., Ломидзе Э.Ю. Обязательство из неосновательного обогащения при недостижении стороной договора своей цели // Вестник ВАС РФ. 2006. N 7.

<16> Мнение о том, что в п. 5 ст. 453 ГК РФ имеются в виду только убытки, связанные с самим фактом расторжения договора, высказано В.В.Витрянским. На наш взгляд, и такая трактовка возможна. Тем более что она полностью соответствует букве закона. Но важно при этом отметить, что В.В.Витрянский не сомневается в возможности потребовать в указанном случае возмещения и убытков, причиненных ненадлежащим исполнением обязательства (на основании ст. 393 ГК РФ). См.: Витрянский В.В. Некоторые итоги кодификации правовых норм о гражданско-правовом договоре // Кодификация российского частного права / под ред. Д.А.Медведева. М., 2008. С. 122. О том же пишет М.С.Каменецкая. См.: Каменецкая М.С. Права и обязанности участников договора при его расторжении // Законодательство. 2004. N 1. С. 40.