Отъ сего Алексёй, увёрившись о святости Церкви, началъ помышлять, какъ бы отлучиться изъ скита, покаяться и присоединиться къ Соборной Церкви.

Были у Алексёя въ томъ скиту двое искреннихъ друзей-пр\ятелей. А онъ наслышанъ уже былъ, что въ Саровской пустыни монахи живутъ воздержанно и что с\я пустынь не очень далека разстоян\емъ отъ Берлюковскаго скита, - посему, сказавши двумъ братамъ по духу, будто ему нужно отлучиться для нёкоторой надобности, отпросился у настоятеля. Что идетъ онъ въ Саровскую пустынь, о томъ онъ не сказалъ никому, ниже своимъ двумъ братамъ духовнымъ. И отправился онъ тако въ намёренный путь свой посмотрёть жит\я оныхъ отцовъ пустыни...

Долго ли, коротко ли шелъ Алексёй-переплетчикъ изъ своего скита къ отцамъ пустыннымъ, но, пройдя большой лёсъ, вышелъ онъ яве къ Саровской пустыни и, увидёвъ оную, вдругъ возрадовался духомъ и началъ молитися въ радости на церковь Бож\ю со слезами. И егда моляшеся, тогда у десныя его руки три первые персты на знамен\е креста сложишася чудесно сами по себё, и онъ ими молился, таковому сложен\ю перстовъ весьма удивляяся. И заключилъ въ умё своемъ Алексёй: "Видно, такъ Богу угодно!" Пришедши въ пустынь, увидёлъ Алексёй брат\ю въ подвигахъ молитвенныхъ и трудахъ иноческихъ; увидёлъ онъ службу церковную, изправляемую весьма тщательно и со страхомъ Бож\имъ: и возлюбися все с\е ему весьма, и покаялся онъ въ сей пустыни, и пр\общенъ былъ ко Святой Церкви.

Поживъ тамъ немалое время, возвратился Алексёй въ Берлюковск\й разкольническ\й скитъ съ чаян\емъ обратить ему и двухъ друзей своихъ изъ разкола.

И пришедши, началъ сперва къ одному бесёду простирать, который былъ посмысленнёе изъ сихъ и помягкосердечнее; но, на первый случай, тотъ сталъ совсемъ отрекаться и противорёчить сильно. По маломъ же времени удалось-таки Алексёю мало что внушить ему о Святой Церкви, сказывая притомъ и о Саровской пустыни и о благоустройствё ея. Итакъ, уговорилъ его Алексёй, чтобы онъ сходилъ туда, и посмотрёлъ, и пожил бы въ ней хотя недолгое время. И согласился на то другъ Алексёя, и пошелъ туда по той же дорогё, по которой и Алексёй ходилъ. Егда же вышелъ онъ изъ густаго лёса къ Саровской пустыни и увидёлъ ее, то, будучи на томъ же мёстё, на которомъ и Алексёй стоялъ и молился, ощутилъ и сей рабъ Христовъ въ себё великую духовную радость; и въ такомъ благодатномъ восторгё началъ молиться на церковь Бож\ю, что въ Саровской стоитъ пустыни. Егда же моляшеся - о чудесе! - тогда и у сего брата въ молен\и у правой руки три первые перста сложились нечувствительно сами по себё, и тремя перстами онъ и знамен\е крестное на себё сотворилъ. И, помолясь, пришелъ онъ въ Саровскую пустынь и началъ въ ней присматриваться ко всему монашескому жительству, трудамъ и церковной молитвё. По знакомству же, заведенному Алексёемъ, началъ и сей съ нёкоторыми отцами въ разговоры входить, разсказывая о себё, съ какимъ намёрен\емъ пришелъ къ нимъ.

По довольномъ прожит\и въ сей пустыни оставилъ и этотъ разколъ и присоединился къ Святой Церкви. Потомъ возвратился онъ въ Берлюковск\й скитъ съ великою радостью и душевною пользой и, пришедши, объявилъ о себё Алексёю, что и онъ присоединился къ Православ\ю.

И бысть между сими двумя братьями радость и любовь больше прежней. И стали они совётоваться, какъ бы имъ и третьего друга своего извлечь изъ душевной погибели, т.е. изъ разкола. И начали они ему помалу предлагать, что безъ соединен\я церковнаго н пр\общен\я Святыхъ Христовыхъ Тайнъ спастися никому невозможно. Доказывали они ему о вёчности и непоколебимости Святой Церкви и о томъ, что какъ Церковь безъ епископа стоять не можетъ, такъ и христ\анство, - и прочее многое говорили они ему; но тотъ братъ, яко упрямый разкольникъ, даже и слышать сего отъ нихъ не хотёлъ, но еще и бранилъ ихъ, укоряя. И сколько они ни говорили, сколько ни увёщевали и ни просили, но тотъ никакого увёщан\я ихъ не принималъ.

Не успёвъ въ словесныхъ убёжден\яхъ, стали они просить его, яко друга, чтобы онъ побывалъ въ Саровской пустыни. Но онъ и отъ этого долго отрекался, однако же, по многой просьбё и молен\ю ихъ, едва согласился идти туда. Итакъ, помолясь Богу, пошелъ и этотъ, съ позволен\я настоятеля, на отлучку, по той же дорогё, по которой ходили и два брата, два друга его.

Егда подошелъ и сей къ Саровской пустыни и вышелъ изъ лёсу на то же мёсто, на которомъ молились прежде оба его друга, и увидёлъ монастырь, то вдругъ несказанно возрадовался и отъ радости началъ молиться усердно на церковь Бож\ю въ духовномъ восторгё. И егда моляшеся, тогда у десныя его руки три первые персты сложишася сами о себё воедино, и моляшеся ими, возлагая на себя образъ святаго креста. По молитвё же удивляшеся попремногу, како персты его сложишася сами о себё, тогда какъ прежде ему и въ умъ даже не приходило никогда троеперстнымъ сложен\емъ молитися. И пришелъ онъ въ Саровскую пустынь, гдё увидёлъ образъ монашеской жизни благочинной, трудолюбивой и церковную службу Бож\ю устава добраго, и вся благая, дёющаяся къ получен\ю Царств\я Небеснаго; и, взошедъ въ дружество съ тамошнею брат\ею, особенно съ пр\ятелями друзей его, сталъ съ ними вести бесёды о своемъ состоян\и.

Много внушала ему саровская брат\я о Святой Церкви отъ Священнаго Писан\я и чрезъ немалое время при содёйств\и помощи Бож\ей, возмогла и сего упрямаго въ разколё третьего брата вразумить и обратить къ Святой Церкви. Итакъ, и трет\й братъ оставилъ разкольническое суевёр\е по чудесному милосерд\ю Бож\ему и сдёлался сыномъ Православной Церкви.

Потомъ разпростился онъ съ Саровскими отцами и, изпросивши ихъ благословен\я, возвратился въ Берлюковск\й скитъ къ двумъ друзьямъ своимъ и пересказалъ имъ все, что съ нимъ было.

И стало ихъ уже въ Берлюковскомъ скиту тричисленная единица правовёрныхъ между множества жестокихъ разкольниковъ...

По нёкоемъ времени, при Бож\ей помощи, пр\обрели они въ томъ скиту къ своему единомысл\ю нёсколько разкольниковъ, и стало такое отступлен\е отъ разкола извёстно всёмъ, отчего въ берлюковскихъ разкольникахъ произошелъ велик\й мятежъ, смущен\е и ропотъ, а на Алексёя съ товарищами - великая ненависть, ибо ихъ сочли за развратителей благочест\я. И сталъ тутъ Алексёй съ единомышленниками своими защищать явно Святую Церковь и обряды Ея, а разкольниковъ, яко неправовёрныхъ, обличать. И по многой разпрё той бысть общее соглас\е, а особенно со стороны разкольниковъ, надёющихся на жит\е и молитвы, удостовёриться чудомъ. И положиша, яко евреи, имёющ\е ревность не по разуму, такое услов\е, чтобы, по постё и молитвё, поставить котелъ въ руку глубины, налить его водою, а на дно котла положить крупнаго песку; потомъ котелъ разварить огнемъ, воду вскипятить и, когда вода закипитъ бёлымъ ключомъ, опустить въ воду голую руку и достать со дна котла песку, помолясь Богу, чтобы, чья будетъ правая вёра, того, рука осталась бы неврежденной.

Сдёлавши такое услов\е, положили они съ обёихъ сторонъ нёсколько дней поститься и молиться Господу Богу, да явитъ Онъ имъ Свою милость.

И было съ обёихъ сторонъ усерд\е великое, постъ и молитва прилежные.

И явилъ Господь Богъ, видя усерд\е, благодатное чудо для показан\я истины и для душевнаго спасен\я.

По окончан\и назначенныхъ дней поста и молитвы собрались всё въ назначенное ими мёсто, поставили котелъ съ водою, подложили огонь и разварили воду такъ сильно, что она заклокотала. Но тутъ вышла пря, кому изъ котла прежде вынимать песокъ. Но Алексёй настоялъ, чтобы скитянамъ отъ большего ихъ числа вынимать первымъ, поелику тёхъ болёе, нежели въ десять кратъ, да притомъ же они и присовётовали, чтобы чрезъ такое чудо явлено было, чья вёра истинная.

И было съ обёихъ сторонъ прен\е великое.

Наконецъ, Алексёевымъ настоян\емъ и разными доказательствами принуждены были скитяне избранному отъ себя на то ревностнёйшему по разколу брату повелёть вынимать песокъ изъ клокочущего котла. Великое было усерд\е и ревность того брата, но и страхъ не меньше. Помолясь Богу, приступилъ скитянинъ тотъ къ котлу, но какъ только вложилъ голую руку въ кипящую воду и опустилъ кисть руки, то руку его такъ сварило, что сей ревностный скитянинъ отбёжалъ отъ котла съ великимъ воплемъ.

Потомъ скитяне принудили и Алексёя приступить къ котлу. Оградивъ себя крёпкою вёрою и крестнымъ знамен\емъ и сотворивъ надъ котломъ тремя перстами знамен\е креста Господня, опустилъ и Алексёй въ кипящ\й котелъ всю голую правую руку и, захвативъ со дна горсть песку, вынулъ и показалъ его всёмъ тамо бывшимъ и зрящимъ.