Торжество и нищета Православия

Православие может торжествовать и торжествует в нашем мире не само по себе, а Христом Воскресшим и ниспосланным Им Духом Святым. Оно восторжествовало в самом Воскресении, в Церкви Небесной, в святых, явивших в своей жизни продолжение Христовых дел, Христовой любви. И вместе с тем в земном, социологическом плане православная вера нередко являла ещё больше свою немощь и нищету. Ну ту немощь, о которой говорит ап. Павел («когда я немощен, тогда силен»), и не ту нищету, которую явил нам Христос, Который, будучи богат, обнищал ради нас, чтобы мы обогатились Его нищетой (см. 2 Кор. 8. 9), а чисто человеческую, греховную. Как ни странно, но историческое событие 843 г., с Великим постом изначально не связанное, но пришедшее на первую его неделю, даёт в наше время повод не столько к торжеству, сколько к покаянию.

 

Если новозаветную Церковь называют Новым Израилем, то вполне уместна следующая аналогия: как ветхозаветный Израиль странствовал по пустыне, заблуждался, уклонялся от Божиих повелений вплоть до отлития себе золотого тельца и других форм идолопоклонства, так и церковь земная (с маленькой буквы, и не столь даже важно, какой конфессии), странствующая на протяжении дальнейшей истории, повторяет в той или иной мере грехи и ошибки ветхозаветных израильтян. «Нет ничего нового под солнцем...». Как Израиль был «притчей во языцех» среди окружавших его нередко враждебных народов, так и православные в наше время, причём чаще всего по собственным грехам! Поэтому не случайно в покаянном каноне прп. Андрея Критского дана вереница ветхозаветных образов разных грешников с целью их внутреннего созерцания для каждого православного.

 

Несмотря на многие человеческие заблуждения и извращения веры, ростки истины Откровения всё же пробиваются сквозь толщу разных предубеждений и «бабьих басен», как ростки травинок через камни и асфальт. Церковное искусство в виде почитания икон восторжествовало вопреки иконоборчеству, которое, в свою очередь, было отнюдь не случайным, но спро-воцировалось теми суевериями, суетой и идолопоклонством, которые создавались вокруг икон.

 

«Не случайно, что в 754 г., почти весь византийский епископат, соборно, в числе 338, высказался против икон. Особого насилия в этом случае не было. Епископы могли думать, что эта мера возвысит духовность народного благочестия и избавит иерархию от борьбы с бытовыми крайностями. Позднее (около 825 г.) император Михаил Травл жаловался, что византийцы берут иконы в восприемники своих детей при крещении. Другие не берут в уста святого Тела, прежде чем не положат его на святые иконы. Священники соскабливают краски с икон и примешивают их к святой Крови. Иные предпочитают служить Литургии по домам на святых иконах вместо церковных престолов» (А.В. Карташев, «Вселенские соборы»).

 

Но помимо конечного торжества иконопочитания, нередко остаётся умалённой и незамечаемой другая истина, с ним связанная. Во время каждого богослужения совершается каждение как икон рукотворных, висящих на стенах храма, так и икон живых, нерукотворных, то есть людей, молящихся в этом храме. Это естественно: каждый из нас несёт в себе образ (по-гречески «икона») и подобие Божие:

 

«И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему...» (Быт. 1,26).

Любой человек — живая икона Бога, просто чаще всего замаранная, нуждающаяся в реставрации. И вот, далее этого, чаще всего условно-символического почитания, дело не идёт...

Очень точно говорил архимандрит Софроний (Сахаров): поскольку люди не видят вечного, божественного достоинства ни в своём ближнем, ни в себе самом, они так зверски злы в своих взаимоотношениях. Но Слово неизменно свидетельствует: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою». И без этой любви все изрекаемые истины Православия — как «медь звенящая или кимвал звучащий». Стоит осознать не только каждому из нас, но и всем в совокупности нашу общую нищету, в которой мы чаще всего пребываем. И вместо триумфализма с возрождением анафематизмов в Неделю Православия, как предлагали уже некоторые (под эти анафематизмы, впрочем, легко попадут почти все наши прихожане вкупе с духовенством), лучше повторять уже слышанные в первые дни поста слова из книги пророка Даниила (гл. 3):

 

«29 Ибо согрешили мы, и поступили беззаконно, отступив от Тебя, и во всем согрешили.

30 Заповедей Твоих не слушали и не соблюдали их, и не поступали, как Ты повелел нам, чтобы благо нам было (...)

33 И ныне мы не можем открыть уст наших; мы сделались стыдом и поношением для рабов Твоих и чтущих Тебя.

34 Но не предай нас навсегда ради имени Твоего, и не разруши завета Твоего».

 

«Трагизм православной истории видят всегда в торжестве внешнего зла: преследований, турецкого ига, измены интеллигенции, большевизма. Никогда — во „внутри". И пока это так, то, по моему убеждению, никакое возрождение Православия невозможно» (прот. А. Шмеман, «Дневники»).

 

В общем, как предлагает ап. Павел, «Испытывайте самих себе, в вере ли вы; самих себя исследывайте» (2 Кор. 13. 5). В том числе, кстати, — в Церкви ли мы.

Можно найти кучу, нет, гору вполне убедительных оправданий для самих себя по отношению к внешнему нехристианскому миру из новозаветных же текстов (о «малом стаде», о том, что «Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле», о том, что истина никогда и нигде не торжествует в массах, что приобщиться к ней значит взять свой крест и отречься от себя, что многие не хотят и т. д. и т. п.), но опять-таки Слово напоминает: «По плодам их узнаете их». А много ли их у нас добрых, не считая внешнего храмостроительства?..

Назад

 

О христианском равновесии

«Опасное решение. Христианское решение находить мир безобразным и скверным сделало мир безобразным и скверным» (Ф. Ницше)

 

Что-то есть обличающее христиан и их историю в этой фразе. Действительно, рассматривая всю окружающую действительность, людей вокруг и себя самого в свете безнадежности греха, легко скатиться к безвольности, безразличию к окружающим людям, к самому себе, к возделыванию этого мира, его хранению, преображению, к творчеству в этом мире… Как же – мир «во зле лежит», он обречен, его плачевный конец описан в Апокалипсисе! Человечество безнадежно, его не исправишь. Ну что ж – по вере нашей нам и бывает. Две мировые войны, бесчеловечные тоталитарные режимы минувшего ХХ века с их фабриками смерти были развязаны или взращены в тех странах, которые до тех пор были традиционно ориентированы на христианское вероисповедание!

 

На самом же деле Христианство антиномично и парадоксально в этой своей противоречивости. Оно равновесно в ней, но если это равновесие нарушить в одну или другую сторону – «Человек это звучит гордо» или «аз есмь червь, а не человек», то непременно и случаются в истории разные недоразумения, коллизии и даже катастрофические ситуации. Христианство представляет собой единство этих противоположностей без их борьбы в этом трезвом взгляде на человека и на мир. «Я царь, я раб, я червь, я Бог», по Державину. Мир создан Творцом, и в нем «все хорошо», в нем и сейчас можно находить, открывать поистине райские уголки природы. Но мир во зле лежит из-за человеческой алчности, эгоистичности, которая внесла однажды и по-прежнему вносит в этот рай раздор и раздрай, тогда как человек по-прежнему призван возделывать рай как внутри себя, так и вовне.

 

Христианство пролило свет на человеческую историю, обличив мир о грехе. Но одновременно оно вдохнуло положительное и творческое начало в историю, показав, к чему важно стремиться, Кому следовать; оно раскрыло божественное достоинство самого человека. «Вы – род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет» (1 Пет. 2, 9). Достоинство это, тем не менее, часто пренебрегалось, попиралось и унижалось в дальнейшей истории, сильными мира сего в отношении слабых, да и высокими церковными сановниками в том числе. О любом простом человеке как творце, устроителе и в том числе священнике в этом мире быстро забыли. В конечном счете о человеческом достоинстве заговорили отошедшие от Церкви люди или даже восставшие против нее, тогда как в самой церковной среде полюбили подчеркивать недостоинство человека. Разумеется, согрешая, человек сам унижает себя и свое божественное достоинство. Но следовало бы в таком случае помогать друг другу выбираться из грязи, а не тыкать пальцами в раны друг друга или, в уничижении паче гордости, объявлять себя «грешным и окаянным». Внутри себя, перед Богом – пожалуйста, сколько угодно, если есть такая потребность или основание (есть и специальные церковные службы, этому посвященные), а перед людьми стоит чувствовать как свое собственное достоинство, так и достоинство ближних! Не любя себя самого, в конце концов, как возможно полюбить ближнего, как самого себя? Да и окружающие люди рано или поздно почувствуют такое весьма сомнительное отношение, не то боязнь, не то презрение того, что «от мира сего» и что весьма произвольно объявляется греховным. Кстати, известный святоотеческий призыв считать себя самого хуже всех остальных остался также не вполне осмыслен в своей парадоксальности. Это всего лишь означает то, что всех людей без различия их социального статуса, степени воцерковленности, вероисповедания и образа жизни ты считаешь более достойными войти в вечную жизнь, чем себя самого, хотя и самому себе в этой надежде не отказываешь! Как тот сапожник из Александрии, которого встретил Антоний Великий по особому откровению. Ведь он только себя самого рассматривал как скорее достойного осуждения Божия, а всех других жителей Александрии (значит, и иудеев, и язычников, и еретиков, поскольку дело было в Александрии IV века) – спасения. Разумеется, это высший пилотаж человеческого духа. Но если б хоть эпизодически мы попробовали таким образом относиться к своим ближним, родственникам и друзьям, не суетясь и не заботясь об их «воцерковлении», насколько бы легче и лучше всем жилось!..

 

Еще до Христа Писание призывало не уклоняться ни направо, ни налево. Это справедливо и для данной темы: не думать о себе больше, чем тебе дано ("не думайте о себе более, нежели должно думать; но думайте скромно, по мере веры, какую каждому Бог уделил" - Рим. 12, 3), но и не рассматривать себя как безнадежного, пропащего и ни к чему не годного грешника перед остальными. Держать себя в равновесии! Нарушая которое в сторону унижения себя самого и окружающего мира, по-неволе способствуешь восстанию против твоей веры любых ищущих, сомневающихся, но мыслящих людей, тем более таких, бесспорно, чутких и наблюдательных, каким был Ницше.

Назад