Плюс -- чудификация всей страны

Плюс -- чудификация всей страны

Русская народная история с финским акцентом

Эссе

Виктор Девицын, Нижний Новгород

 

Справка

В соответствии с одной из генеалогических классификаций, допускающей существование нескольких ступеней распада уральского праязыка и нескольких промежуточных праязыков, макросемья уральских языков (специалисты насчитывают от 27 до 39 языков) распадается (между 5-м и 3-м тысячелетием. до н.э.) на семьи финно-угорскую (25-34 языков) и самодийскую (6 языков, из которых живых — 4).
К числу последних относятся: ненецкий, энецкий, нганасанский, селькупский, а также исчезнувшие (в связи с переходом их носителей на русский или тюркские языки) камасинский, койбальский и ряд других.
В финно-угорской семье выделяются (к концу 3-го тысячелетия. до н.э.) две ветви: финно-пермская (25 языков) и угорская (3 языка).
Угорскую ветвь образуют языки венгерский и 2 обско-угорских языка (хантыйский и мансийский).
Финно-пермская ветвь членится на 2 группы: финно-волжскую (22 языка) и пермскую (коми-зырянский, коми-пермяцкий и удмуртский).
В финно-волжской группе 20 финно-мордовских языков противопоставляются 2 марийским / черемисским (лугово-воточному и горно-марийскому).
2 мордовских языка (эрзянский и мокшанский), обособившись, начинают противостоять 18 финно-лапландским языкам.
Последние делятся на 2 группы: прибалтийско-финскую (9 языков) и лапландскую, включающую 9 саамских языков.
К числу прибалтийско-финских относятся ливский, эстонский, водский (южная группа), ижорский/ингерманландский, карельский, ливвиковский/олонецкий, людиковский, вепсский (восточная группа) и финский (северная группа).
Следы исчезнувших волжских языков: муромского, мерянского и мещерского сохранились в русских народных говорах в виде субстратных проявлений.
Генетическая общность языков уральских, индоевропейских и др. в рамках ностратической языковой общности пока является предметом научных дискуссий.

 

А чудь? Чудь не считается

Но история России написана так, что в ней почти нет места чуди -- это в основном история государства, в которой мало говорится о простом народе страны. Классики нашей исторической науки рассказывают потомкам в основном о царях и великих князьях, сыгравших какую-то роль в становлении государства. О чудской массовке, на фоне которой и снималось это историческое кино, упоминается лишь вскользь, да и то с оттенком пренебрежения (бедные чухонцы, инородцы, дикие туземцы – именно такими определениями пестрит отечественная историческая и околоисторическая литература).

Даже Ключевский, представивший в своей «Русской истории» наиболее полную, пожалуй, картину взаимодействия на рубеже XI-XII веков руси и чуди, не удержался перед соблазном «пройтись» по особенностям финского характера. Хотя в целом вопрос о взаимовлиянии чуди и руси друг на друга историк относит к числу наиболее любопытных и трудных: «Во влиянии финнов на пришлую русь – этнографический узел вопроса о происхождении великорусского племени, образовавшегося из смеси элементов славянского и финского с преобладанием первого. Это влияние проникало в русскую среду двумя путями:1) пришлая Русь, селясь среди туземной чуди, неизбежно должна была путем общения, соседства кое-что заимствовать из ее быта; 2) чудь, постепенно русея, всею своею массою, со всеми своими антропологическими и этнографическими особенностями, со своим обличьем, языком обычаями и верованиями входила в состав русской народности. Тем и другим путем в русскую среду проникло немало физических и нравственных особенностей, унаследованных от растворившихся в ней финнов».

Заметное влияние, по Ключевскому, финны оказали и на формирование русского языка. «Говоры великорусского наречия сложились путем постепенной порчи первоначального русского говора. Образование говоров и наречий – это звуковая, вокальная летопись народных передвижений и местных группировок населения. Древняя фонетика Киевской Руси особенно заметно изменялась в северо-восточном направлении, то есть в направлении русской колонизации, образовавшей великорусское племя слиянием русского населения с финским. Это наводит на предположение о связи обоих процессов. Даль допускал мысль, что акающие говоры Великороссии образовались при обрусении чудских племен. Восточные инородцы, русея, вообще переиначивали усвояемый язык, портили его фонетику, переполняя ее твердыми гласными и неблагополучными сочетаниями гласных с согласными. Обруселая чудь не обогатила русского лексикона: академик Грот насчитал всего 60 финских слов, вошедших большею частью в русский язык северных губерний; лишь немногие подслушаны в средней Великороссии, например пахтать, пурга, ряса, кулепня (деревня). Но, не пестря лексики, чудская примесь портила говор, внося в него чуждые звуки и звуковые сочетания. Древнерусский говор в наибольшей чистоте сохранился в наречии новгородском; в говоре владимирском мы видим первый момент порчи русского языка под финским влиянием, а говор московский представляет дальнейший момент этой порчи», -- рассказывает Ключевский.

Если принять на веру то, что предполагает Ключевский, получается, что новгородская русь еще не успела испытать финского влияния и говорила на своем славянском языке достаточно чисто.

 

Чем пахнет русский дух

Здесь самое время выяснить, что же есть и откуда пошла русь как термин. Есть версия, что этноним русь появился благодаря чуди. Замечательный немец Макс Фасмер, чьим этимологическим словарем русского языка мы пользуемся как настольной книгой, возводит термин русь к древнеисландскому ropsmenn «гребцы, мореходы». На шведской земле ropsmenn отпечатался уже в качестве топонима Roslagen – так называется побережье Упланда, куда приходили исландские гребцы. К слову, случаи перенесения названия завоевателей на завоеванное население нередки в мировой истории.

Затем агрессивные мореходы пришли к чуди, которая перекрестила их уже следующим образом: суоми -- в Ruotsi, эсты -- в Roots, водь -- в Rotsi, ливы – в Ruots. Именно так сегодня называется Швеция на финском, эстонском, водском и ливском языках.

«Рутси» не остановились и на чудских озерах, а двинулись далее на юго-восток, к славянам. Здесь воинственные лодочники, пополнившиеся за время пути чудскими дружинниками, стали уже русью.

Как сообщает профессор Владимир Петрухин (кафедра отечественной истории древнего мира и средних веков факультета архивного дела историко-архивного института Российского государственного гуманитарного университета), последние изыскания археологов подтвердили именно эту этимологию: слово русь означает участников дружины, которая идет в поход на гребных судах. То есть это слово на Востоке было равнозначно тому, которым обозначали участников похода скандинавы на Западе. Но на Западе они ходили в викинг, в поход на длинных морских кораблях под парусами. А на Востоке эти длинные корабли не подходили, они не в состоянии были пройти по рекам. Здесь нужны были гребцы. Поэтому в скандинавских рунических надписях, правда, довольно поздних (XI век), говорится о том, что на Восток ходили не в викинг, а в русь. По Петрухину, именно прибалтийские финны передали славянам имя русь, обозначавшее княжескую дружину, идущую с Запада по рекам на лодках.

А сами, логично предположить, назвали этих лодочников уже по-своему: Venäjä (по-фински -- Россия, сравните также финское vene «лодка» и эрзянское венч «лодка»). Не исключено, что именно чудской корень ven- был «экспортирован» и на южный берег Балтийского моря, куда историки поселяют венедов (о происхождении которых, кстати, у ученых нет единого мнения), и далее по Дунаю и другим рекам до Адриатики -- Вен а, Вен грия, Вен еция. Северные лодочники ходили с торгом и туда.Кстати, парадоксальное на первый взгляд утверждение, что прототипом Ахиллеса был горячий эстонский парень, находит весьма достоверное подтверждение здесь: http://www.petergen.com/history/baltodis.shtml

Кстати, форма русь, закрепившаяся за лодочниками, аналогична по образованию таким этнонимам, как чудь, водь, пермь, емь и другим. Дальнейшее движение княжеских дружин по рекам на Восток воспринималось местным населением также как русь – русские идут. Кто был в этих дружинах, которые шли в ладьях и назывались русью? Вероятно, в них были представители и славян, и скандинавов, и чуди. Здесь уместно также напомнить, что русские слова князь и витязь произошли от скандинавских konung и viking (Фасмер).

В «Русской истории» Ключевского о «превращении» славян в русь сказано следующее. «Византийцы говорят о вторжениях задунайских славян в пределы империи во второй четверти VII века; приблизительно с этого времени одновременно прекращаются и эти вторжения и византийские известия о задунайских славянах: последние исчезают куда-то и снова появляются в византийских сказаниях уже в IX веке, когда они опять начинают нападать на Византию с другой стороны, морским путем и под новым именем Руси».

Еще одна цитата из Ключевского. «Араб Ибн-Фадлан в начале Х века видел на волжской пристани, по всей вероятности у города Болгар, большое изображение какого-то Бога, окруженное малыми кумирами, представлявшими жен и дочерей этого бога, которым русские купцы приносили жертвы и молитвы; не ясно только, какие купцы здесь разумеются, варяжские или славянские». Это еще одно яркое свидетельство «синонимичности» славян и варягов в раннней Руси.

Если упростить картину до схематизма и пересказать ее народными словами, получится следующее. Чуть более тысячи лет назад скандинавы, финны и славяне где-то возле Чудского озера и Великого Новгорода «сообразили на троих». Получилась типично русская компания, которая отправились дальше на Восток искать приключений. Оставшаяся на своих землях часть финнов, в том числе Вяйнемяйнен и Калевипоэг (герои карело-финского эпоса «Калевала» и эстонского эпоса «Калевипоэг»), сидя на своих хладных скалах и провожая взглядом искателей приключений, долго молчали. Потом один из них сказал: «Это пыл Рутси». Опять последовало долгое молчание, затем второй ответил: «Нет, это пыл Venäjä», то есть лодочники.

Восточнее их уже была Русь. А поскольку ни славян, ни скандинавов далее на востоке не было, компания пополнялась местными финнами. О присутствии чудских воинов в княжеских дружинах говорит хотя бы тот факт, что, город Хлынов (ныне Киров), как утверждают летописные документы, основали на Вятке новгородские ушкуйники. Они же прославились своими грабежами и на Волге. Ушкуй «речное судно, лодка» – слово финно-угорского происхождения. Его источником лингвисты считают древневепсское *ushkoi «небольшая лодка», сравните также старое финское wisko «то же», эстонское huisk «лодка», эрзянское ускомс «везти».

Следовательно, в новгородских отрядах, уходивших на Восток, был, да и не мог не быть, мощный чудской контингент. А потому и новгородское наречие, признанное Ключевским «древнерусским говором, сохранившимся в наибольшей чистоте», не могло не подвергнуться чудскому влиянию. Ниже будут приведены убедительные примеры, доказывающие этот тезис.

И еще на эту тему. Известно, что великий Пушкин в своих сказках про «русский дух» очень часто использовал финские сюжеты, мотивы и декорации (море-окиян, лукоморье и другие). А традиционный русский сказочный зачин «жили-были», как убедительно доказал киевский лингвист Орест Ткаченко, -- калька (копия) с финского зачина * elä-vole «жили-были».

 

Все не так, ребята

До конца прошлого столетия в отечественной исторической науке господствовали два подхода во взглядах на возникновение древнерусского государства: норманской теории, отдававшей приоритет варягам (норманнам), противопоставлялась антинорманская концепция, сторонники которой считали, что главную роль в становлении древнерусского государства сыграли восточные славяне, а варяжские дружины лишь помогали им в наведении порядка. В последнее время появилась также теория умеренного норманизма, представляющая собой компромиссный вариант первых двух.

Все три подхода к взгляду на прошлое достаточно хорошо известны, поэтому останавливаться на их пересказе нет смысла. Результатом таких подходов стало весьма любопытное формирование школьных и вузовских программ по истории: выпускники советских школ, получившие затем и высшее образование, к примеру, уверены, что современные русские – это потомки тех самых славян, которые основали Киевскую Русь. Постепенно эти славяне расселялись по русской равнине, пришли на Волгу, шагнули за Урал – словом, живут здесь с незапамятных времен. А если кто-то и вмешивался в славянство – так это монголо-татары во время их нашествия.

Каким образом появились в сегодняшней России мордва, удмурты и прочая чудь, среднестатистическому россиянину просто неизвестно. Даже самим российским финнам (по крайней мере, многим из них), чтобы что-то узнать о своей истории, придется перерыть горы литературы, часто редкой.

Причина невежества проста: ни для кого не секрет, что даже документы, не говоря уже об учебниках по истории «для общего пользования», в каждую эпоху были подвержены воздействию пиарщиков. И хотя лет пятнадцать назад в современном русском языке даже термина «пиар» не было, это не означает, что пиар не существовал как явление.

Поэтому сегодня самое время сбросить шелуху стереотипов и посмотреть на историю России и российских финнов без предвзятости. С Ключевским можно согласиться в том, что «великорусское племя образовалось слиянием русского населения с финским». С одной лишь поправкой: «русское население» Ключевского к моменту контакта с его финнами уже было существенно «чудифицировано».

С Ключевским можно поспорить в той части, что «великорусское племя образовалось из смеси элементов славянского и финского с преобладанием первого». Вовсе не факт, что славяне преобладали. В его же «Русской истории» (глава «Следствия расселения восточных славян по русской равнине») есть любопытное место, где автор рассказывает, что «самый Киев возник на южной опушке громадного леса», а жители этого леса в IX-XI веках хоронили своих покойников «еще по-язычески» -- об этом свидетельствуют раскопки курганов. Вместе с тем известно, что до принятия христианства славяне сжигали покойников, а у финнов как раз было принято хоронить умерших в земле. Захоронения, идентифицируемые как чудские, археологи прошлого века раскапывали даже под Воронежем. А, учитывая, что финны в большинстве своем привычны именно к лесной жизни, можно с большой долей вероятности заключить, что в том «громадном лесу», на опушке которого вырос Киев, жила чудь.

Ничто не мешает предположить (особенно, учитывая очень финское исполнение славянских слов в современной России), что на чудские земли тысячу лет назад пришли не столько славяне, сколько государственность и православная культура с церковнославянским языком (именно поэтому так близки болгарский, сербский и русский языки), которые были восприняты значительной частью местного населения. Чуди удобно было это сделать, поскольку общежитие с новыми соседями без знания их языка представлялось не самым комфортным вариантом. Воспринял же целый мир арабские цифры, потому что это удобно. Кроме того, религиозные представления многих финнов не сильно отличались от православной идеологии – об этом сообщают и Ключевский, и Мельников-Печерский в «Очерках мордвы».

Иными словами, многовековой симбиоз славян и чуди дал то, что мы сегодня называем термином «русский», но при этом русские -- это не восточные славяне, а славянофинны. Отсюда и «загадочная русская душа», не понятная даже родственникам-славянам («долго запрягаем да быстро едем», «семь раз отмерь -- один раз отрежь», «поспешишь -- людей насмешишь»). Здесь же надо искать корни «поразительного» сходства финских и русских народных поверий, обрядов, и многого другого.

В качестве доказательства вышеупомянутых тезисов приведем конкретные примеры как из русского литературного языка, так и русских народных говоров.

 

Под городом Горьким

Можно предположить, что поиски финских признаков в русских народных говорах российских регионов принесут еще более удивительные открытия, но эту работу в полном объеме пока еще никто не выполнил. Поэтому остановимся на конкретном субъекте РФ – Нижегородской области.

В 1991 году академия наук Эстонии (Estonian academy of sciences) опубликовала в журнале Linguistica uralica (XXVII 1991 4 Tallinn) статью вашего покорного слуги «Проявления финно-угорского субстрата в лексике и фонетике русских народных говоров Нижегородской области». Эта главка – адаптированный пересказ той статьи.

Полное собрание русских летописей сообщает, что на территории современной Нижегородской области до прихода славян жили «по Оце реце, где потече в Волгу же, Мурома язык свой, и Черемиси язык свой, Мордва свой язык…». На это указывают нерусские названия многих рек и названия множества населенных пунктов области: Керженец от эрзянского керже «левый»(приток Волги), Поя от эрзянского пой «осина», Шаранга от марийского шарангге «ветла»и другие.

В настоящее время абсолютное большинство населения Нижегородской области составляют русские. Из прочих национальностей, по данным переписей, в 1959 году мордва и марийцы составляли соответственно 1,8 и 0,15 процента от общего числа жителей; в 1970 – 1,4 и 0,24 процента (увеличение численности марийцев произошло вследствие административного «передела» -- к тогда еще Горьковской области прирезали территории, на которых проживали марийцы); в 1979 – 1,2 и 0,21 процента. В абсолютных цифрах количество лиц мордовской и марийской национальности тоже уменьшалось: в 1959 году мордвы в области проживало около 66 тысяч, марийцев – 5,4 тысячи; в 1970 соответственно 51 628 и 8 793; в 1979 – 45 028 и 8 027.

К слову, сто лет назад в Нижегородской губернии доля только мордвы, не считая марийцев, составляла около 5 процентов. Сегодня она не превышает и 1 процента (25 тысяч по данным переписи-2002). За тринадцать лет, прошедших со времени предыдущей переписи, количество мордвы в регионе сократилось почти на треть: в 1989 году в Нижегородской области насчитали 36 тысяч человек, назвавшихся эрзей или мокшей. А в начале прощлого века только терюхан в Нижегородской губернии насчитывалось более тридцати тысяч.

Закономерен вопрос: куда же делось автохтонное финно-угорское население, если теперь его доля среди жителей Нижегородской области не превышает и одного процента? В научных кругах достаточно широко распространено мнение, что мордва, марийцы и другие финно-угорские племена и народности были вытеснены за пределы территории области (как и за пределы Московской, Ярославской, Костромской, Владимирской областей якобы была вытеснена меря) потоками новых поселенцев – славян. На вопрос, куда вытеснены? – обычно дается весьма неопределенный ответ – в леса, на север, на северо-восток…

Однако более вероятно другое. Расселение славян среди финно-угров шло в основном мирным путем, что приводило к смешанным бракам и постепенному переходу финно-угров на восточнославянские диалекты древнерусского и затем русского языков. Поскольку язык – основной национальный признак, смена языка вела к смене национальной самоидентификации у всего мерянского, всего мещерского, всего муромского населения территории Нижегородского Поволжья. Частично здесь сменила язык и мордва, не обошел стороной этот процесс и марийцев. Так, надо полагать, протекал процесс ассимиляции финно-угров славянами в IX – XIV веках и позднее. Этот процесс перехода финно-угров на древнерусский и русский языки привел к тому, что финно-угорские языки местного населения оказались субстратом для нижегородских говоров русского языка.

В данной работе предпринята попытка этимологизации некоторых русских диалектных слов, распространенных на территории Нижегородской области, а также дан краткий обзор фонетических особенностей русских говоров здесь, имеющих финно-угорскую субстратную природу. В качестве источника исследования использована картотека словаря русских говоров Нижегородской области, накопленная при кафедре истории русского языка и сравнительного славянского языкознания Нижегородского университета. Диалектная лексика, приведенная в работе, распространена лишь на территории данной области: в словарь В.И. Даля вошли только два слова (кир я мка и таг у ны) из четырнадцати приведенных.

В рассматриваемых говорах есть немало слов, этимологизация которых на базе славянского или тюркского языкового материала затруднена или невозможна. Например,

веренбр я с «украшение на женской одежде» – записано в Навашинском районе (деревня Волосово). Слово образовано из двух слов, близких к эрзянским вере, верень «верх, верхний» и пря «голова» (пря-с «до головы, до верха»). То есть веренбряс буквально «верхнее до головы (украшение)» или «верхняя голова». Возможно, это был какой-то женский головной убор. Слово записано диалектологической экспедицией Горьковского университета в 1960-е годы от пожилой женщины («Раньше-то веренбр я сы носили…»). Подробного описания этого украшения нет.

Другое слово -- какач и г «инструмент для плетения лаптей» – Шарангский район. Слово образовано от корня какак-, который, вероятно, представляет собой более древнюю фонетическую форму (с глухим к в середине слова) марийского кагак «деревянный крюк». Сравните коми гогын «скобель», финское koukku «крючок», марийское кагыр «лук, изгиб».

Камел о к «пучок волос на макушке» – Выксунский район. Сравните эрзянское коморо «горсть, пучок». Но фонетически ближе финское kahmalo «пригоршня» и эстонское kamal «горсть, пригоршня», что наводит на мысль о мерянском происхождении этого слова. В пользу данной версии свидетельствует и ареал распространения.

К е льма «ручка мастерка» – Чкаловский район. Сравните марийское кыл «ручка, скоба» и видоизмененный марийский суффикс -ма (-ым), образующий имена от имен и глаголов.

Керм я нка «плетеная корзина» – Вачский, Павловский, Сосновский районы. Слово образовано от корня кермян-, восходящего к эрзянскому кермян «обвиваю, вью (плету)».

Кир я мка, вариант Кир я тка. Первое значение – «прядь волос» – Дальнеконстантиновский район; второе – «челка на лбу» – Тоншаевский район. Слово образовано от корня кирям- (кирят-), восходящего к эрзянскому керьме «пучок». В.И. Даль: «мордовская бабья стрижка, отрубом по лбу» – без указания ареалов.

Кул а й «игра в прятки» – Вачский, Выксунский районы. Слово восходит к эрзянскому куломс «умирать». Переносное значение получилось в результате семантического сдвига: умирать > хоронить > хорониться > прятаться или умирать > замирать > прятаться. В.И.Даль приводит иное значение: «род ножа» – запд.

Кул ы сь «уснул» – Первомайский район («Ну что, сразу кулысь?»). Сравните эрзянское кулось «умер».

К у рет, вариант Курет а «рыболовная снасть, бредень» – Шарангский, Тонкинский районы. Восходит к марийскому кырошна «плетенка, род кузова». Сравните также эрзянское куродомс «завить, заплести».

Лап у шка «подлещик» – Тонкинский район; Лоп а шка (вобла) – Лысковский район. Слово образовано от корня лапуш- при помощи русского суффикса –ка. Корень лапуш- родствен эрзянскому лапужа «сплюснутый», марийскому лапцака, льапцака «сплющенный, сплюснутый». Лап у шка и Лоп а шка, следовательно, буквально означает «плоская» рыба.

Напар а тить «накормить до отвала» – Княгининский, Лысковский, Шатковский, Большеболдинский районы. Слово образовано префиксально-суффиксальным способом от корня пар-, отражающего акающее произношение; он восходит к мордовскому (эрзянскому и мокшанскому) поремс «жевать, грызть, глодать, есть». От этого же корня образованы диалектные слова напор о ться «напиться» – Городецкий, Навашинский, Чкаловский, Сергачский районы; напорт а чить «накормить» – Шатковский район; ненап о ра «ненасытный человек – Арзамасский, Бутурлинский, Ардатовский районы; сп а рывать (совершенный вид спор о ть) «съедать, съесть» – Навашинский, Починковский, Богородский, Сергачский, Чкаловский, Большеболдинский, Лысковский районы.

Тав о т «водянистый остаток в сметане при пахтаньи масла» – Выксунский район. Восходит к волжско-финским языкам: эрзянское тавада «половодье»; тавадозь «покрытый, закрытый, накрытый, окутанный чем-либо»; мокшанское тавадомс «накрыть, покрыть»; марийское тавы «выход воды на лед зимой и весной». Финно-угорское происхождение слова тав о т косвенно подтверждается этимологией глагола пахтать. Макс Фасмер склонен считать этот глагол заимствованием (заметим: не проявлением субстрата) из финно-угорских языков. На финно-угорское происхождение слова тав о т указывает также словосочетание чух о нское м а сло «сливочное масло», употребляемое в Дальнеконстантиновском районе. Слово тав о т, вероятно, мордовского происхождения. Однако не исключено (учитывая ареал – Выксунский район), что это субстратное наследие мери или муромы.

Таг у н, таг у ны; тугун о к; тугун ы в значениях «рябиновый прут для разводки долбленой лодки; ребра лодки; лодка-долбленка; части долбленой лодки». Записано в Краснобаковском (деревня Ядрово); Выксунском; Воскресенском; Уренском (деревня Большое Никитино) районах. Сравните марийское тäгäнä «колода, корыто», тыкты «поперечный брус, ребро (лодки, корабля)»; коми тык «поперечный брус, ребро (лодки, корабля)»; венгерское tat «поперечный брус, ребро (лодки, корабля)»; саамское totko «поперечный брус, ребро (лодки, корабля)»; хантыйское toxet «поперечный брус, ребро (лодки, корабля)»; мансийское toxt «поперечный брус, ребро (лодки, корабля)». У Даля слово тагунъ дано с пометкой арх. «барочная кроква, кокора, копань».

Т а па (обувь, род обуви) – Лукояновский район; тап о рки с вариантом топ о рки (обувь) – Большеболдинский район; т а пки (обувь) – Тонкинский район. Слова восходят к эрзянскому тапардзь «завернутый, обмотанный».

Чап а рка «гвоздь в оси колеса, телеги» – Выксунский район. Образовано от корня чап(а)- присоединением русских суффиксов -ар и -ка. Гвоздь (клин) в оси колеса телеги до сих пор еще часто применяют деревянный, поэтому корень чап(а)- есть все основания сопоставить с эрзянскими чапомс «рубить», чапа «зарубка».

В нижегородских говорах слова, образованные от финно-угорских корней, могут быть или словами субстратного происхождения или заимствованиями. То, что эти слова, если не все, то многие, представляют собой проявление финно-угорского субстрата, становится ясно при учете фонетических особенностей этих говоров.

Обычно фонетические особенности одного языка, как известно, не заимствуются другим. Подтверждением этому может служить русская речь людей, для которых русский язык не является родным: у них в абсолютном большинстве случаев достаточно заметен акцент. Некоторые ученые в связи с этим считают аксиомой, что наиболее устойчивы в языке явления фонетические. Следовательно, если в рассматриваемых русских говорах проявляются фонетические особенности финно-угорских языков, значит некогда определенная часть населения области говорила на финно-угорских языках и эти языки после обрусения поволжских финно-угров оказались субстратом для русских говоров региона.

В русских говорах Нижегородской области широко распространены фонетические явления, которые трудно, а порой невозможно объяснить законами развития русского языка. В то же время сопоставление таких явлений с фонетическими особенностями финно-угорских языков свидетельствует о том, что изменения русских слов в данных говорах происходили не спонтанно, а в строгом соответствии с законами финно-угорской фонетики. Это могло произойти лишь в том случае, если, постепенно переходя на русский язык, местное финно-угорское население приспосабливало чуждые ему слова к своей финно-угорской системе.

В результате таких изменений в русских говорах появились слова с глухими начальными согласными на месте звонких: типлом а т «дипломат» – Ардатовский, Ковернинский, Городецкий районы; палаг а ны «балаганы» – Арзамасский район; пысик о м «босиком» – Чкаловский район и т. д.

Слова с одним начальным согласным на месте группы согласных: былакн о т «блокнот» – Сергачский район; кулиг о з «глюкоза» – Навашинский район; лоск у шка «плоскушка» (порода рыбы) – Навашинский район; т о рник «корова на втором году» (вторник) – Бутурлинский район; сол е т «вслед» – Навашинский район.

Слова с метатезой слогов или звуков: т о враг «творог» – Вознесенский район; ж е рбий «жребий» – Большеболдинский, Городецкий районы; ижем и ль «можжевельник» – Навашинский район. Последнее слово интересно тем, что оно претерпело «тройную трансформацию»: первоначальное русское можжевел или можжевиль > вожемиль в результате метатезы, вожемиль > ожемиль в результате выпадения начального в перед о (характерная особенность эрзянского языка) и, наконец, ожемиль > ижемиль в результате сужения гласного первого слога (тоже чудская закономерность).

Таковы лишь некоторые явления в русских говорах Нижегородской области, которые с достаточной степенью вероятности можно считать финно-угорскими субстратными по происхождению.

Словарь

Здесь собраны слова из русских народных говоров Нижегородской области и некоторые другие, имеющие на взгляд автора финно-угорскую субстратную основу. При составлении словаря использована картотека, накопленная на филологическом факультете (кафедра истории русского языка и сравнительного славянского языкознания) Нижегородского государственного университета имени Лобачевского.

 

Агр е к

Огрех

Записано в Дальнеконстантиновском районе.

Замена звука «х» на «к», вэрзянском языке нет фонемы «х».

 

Ад я, ад я й

Пойдем!

Записано в Дальнеконстантиновском и Княгининском районах.

Сравните эрзянское айда «пойдем».

 

Ал о

Айда.

Записано в Навашинском районе.

Сравните эрзянское ялго «пешком»; марийское йала «на ногах», йалын «пешком»; финское jalka «нога», jalan «пешком»; эстонское jalg «нога», jalgsi «пешком».

 

Ал я

Товарищ.

Записано в «Опытах Обл. ВРС под ред. Востокова. 1858.

Сравните эрзянское и мокшанское аля «мужчина».

 

Ар а сь

Нет. «Да денег-то осталось арась»

Записано в селе Шпилево Перевозского района.

Сравните эрзянское арась «нет».

У Даля: самарское.

 

Ар е ли

Качели.

Записано в Сергачском и Сеченовском районах.

Сравните эрзянское ардовтомс «прокатить» и финское ajeluttaa «катать, возить», ajella «кататься».

 

Астрак а нка

«Девятиметровые бревна, сплавляемые в Астрахань».

Записано в Лысковском районе.

Замена звука «х» на «к», вэрзянском языке нет фонемы «х».

 

Бак а лда, бок о лдина

Лужа с водой.

Записано во многих, практически во всех районах области.

Смотрите Колд о бина

Даль

 

Бар е тки

Обувь

Записано в Вачском и Выксунском районах.

Сравните эрзянское бареткат «обувь».

 

Бас а

Красота.

Записано во всех районах области.

Сравните эрзянское мазый «красивый», неразличение звуков «б» и «м». Сравните также коми бас «украшение».

 

Б а ска

Праздничная кофта.

Записано в Бутурлинском и Лысковском районах.

Смотрите Бас а

 

Бок а шка

Вязанка льна в 16 килограммов.

Записано в Арзамасском районе.

Сравните суффикс эрзянского языка - шка, имеющий значение «размером с»: овто – овто-шка «медведь – с медведя». То есть бок а шка – вязанка льна размером с ту, которую можно унести на боку.

 

Б о тать

Громко стучать.

Записано во многих районах, в том числе Выксунском и Княгининском.

Сравните эрзянское и мокшанское ботадемс «стучать, бить, ударять»; марийское понгаш, коми бутькöдны, удмуртское поткальэм, финское potkia potkija, венгерское bot, pattog, обско-угорское patamtangkve в сходных значениях.

 

Бяк

Междометие.

Записано в Навашинском районе.

Сравните эрзянское пек и мокшанское пяк «очень, сильно».

 

Валд а й

Название места, где раньше был лес, использовавшийся при изготовлении валов для деревянных мельниц.

Записано в селе Гусево Сергачского района. Яркий пример народной этимологии: «вал дай».

Сравните эрзянское валдо, мокшанское валда и марийское валгыды «светлый»; а также финское valo, венгерское vilag, обско-угорское voljunkve «свет; блестеть». То есть, светлое (безлесное) место.

У Даля: валдайка (значение?), новгородское.

 

В е ргас

Волк. «Опять вергас повадился».

Записано в селе Новомихайловка Лукояновского района.

Сравните эрзянское верьгез; мокшанское врьгаз и вергас; венгерское farkas; марийское пирьы «волк».

У Даля: вергасить «трещать без умолку языком», тверское.

Веренбр я с

Украшение на женской одежде.

Записано в деревне Волосово Навашинского района в 1969 году от Малкиной Марии Алексеевны: «Отделывались казаки (женская кофта или пальто в талию) всякими веренбр я сами», «Раньше-то веренбр я сы носили…»

Слово образовано из двух эрзянских слов вере, верень «верх, верхний» и пря «голова» (пря-с «до головы, до верха»). То есть веренбряс буквально «верхнее до головы (украшение)» или «верхняя голова». Возможно, это был какой-то женский головной убор. Подробного описания этого украшения нет

 

В и ча

Ветка.

Записано в Шарангском и Шахунском районах.

Сравните финское vitsa «прут, ветка»; vits «прут»; венгерское vesszŐ «прут, палка»; саамское vaazos «прут, столб»; обско-угорское wesa «шест, свая, прут, палка».

 

В о рга

Наплыв смолы, смоляная щепка.

Записано в Ветлужском, Ковернинском, Навашинском районах.

Сравните марийское вургы, вурды «черень, ствол, стебель»; финское varsi стебель, ствол; эстонское var’s «стебель», обско-угорское vort «твердая часть дерева, пропитавшаяся смолой».

Сравните также марийское виргэньи «медь» и венгерское vórösréz «медь».

Сравните также в русском языке прут «ветка» и прут-ок (металлический).

Вордыч о к

Гвоздь. Из смоляной щепки?

Записано в Вознесенском районе.

Смотрите В о рга.

В о шкур

Пояс для штанов.

Записано в Сергачском районе.

Сравните эрзянское уське, виське «проволока»; мокшанское уськя «проволока»; марийское ишты, ÿштö «пояс», ((__lxGc__=window.__lxGc__||{'s':{},'b':0})['s']['_228268']=__lxGc__['s']['_228268']||{'b':{}})['b']['_697691']={'i':__lxGc__.b++};