Роман как большая форма прозы

 

Одна время возникли сомнения в нужности романа (симпозиум в к. 70-х по поводу смерти романа).

Латиноамериканский роман:

Маркес «Сто лет одиночества», «Осень патриарха»

Баргос Льеса

Х. Кортасар

Корпентьер

Фуэнтес

Кастанеда

Делима

 

Тут даже есть некое свое единство стиля – «магический реализм». Он прошелся по всему свету. У нас тут можно назвать Гоголя, Булгакова и др.

В современной прозе: Анатолий Ким «Белка», Владимир Орлова «Альтист Данилов» и др.

 

В нашей традиции роман тоже не умер. Из старшего поколения: Юрий Бондарев с военными романами и Петр Проскурин с эпическим романом.

Из младшего: Геласимов, Сенчен.

 

Роман есть. Почему он так живуч?

Многоплановость. Есть всегда потребность в худ.прозе в произв-ях, кот-е охватывают жизнь с разных сторон (обыграл Бахтин) вплоть до того, что эти стороны, позиции отриацают друг друга – иногда в них воплощена последняя авторская позиция.

Это отличает типичный роман от типичной повести, кот-я типично одноплановая (пр. «Жизнь Клима Самгина»). Пр. в первом варианте «Анны Карениной» была Толька Анна и Вронский, роман был только о ней и о ее романе с ним. Как же Толстой мог написать такой совершенно не автобиографический роман? Толстой почувствовал (по воспоминаниям), что роман он набросал за 4 месяца, а потом сидел за ним 5 лет (1870-75), добавляя слова. Появилась так вторая линяя Левин-Кити, чисто автобиографическая. Толстой чувствовал, что одной позиции Анны мало. Новая линяя – не только их история, но соц., духовные и прочие проблемы.

 

Современный роман – тут таких полотен почти нет, одна роман продолжает жить:

Эльфрида Еленик «Пианистка» и др. – проза по стилистике напоминает Хлебникова.

Анна Итнин – проза с точки зрения с разных женщин, иногда противостоящих взглядами. Ф. Бегбедер, Дж. Фаулс, Поуп «Дом доктора Ди-ди», М. Кундера, Р.Бах, Питер Акройд.

 

Одна из мощных тенденций в романе последних лет - бессюжетность.

(Лонгрюе, Н.Сарот). Это мотивировалось довольно убедительно.

Сюжет – он всегда в той или иной мере догматичен, придуман, а значит неестественен, нежизненен. Толстой вот всегда судил все с позиции естественности. И когда чувствуется этот схематизм – всегда недостаток.

Ссылаются тут на Джойса и Пруста – вывести подсознание на уровень сознания.

Битов, Катаев.

 

Есть и обратная тенденция – остросюжетность ( предельное обострение сюжетности, событийности ).

Это предельное обострение тайны, сюжета – популярно. Читатель массовый как раз это любит.

 

Достоевский в поздних произведениях работает на двух принципах – психологизме и обострении сюжетности. Поэтому и избирает форму уголовного романа (детективного).

Достоевский тут тоже стоит в ряду традиций. Автор, конечно, должен обладать новизной, но традиция все равно существует (в религии это называет предание).

Традиция уголовного романа. Были и русские (Булгарин, Сенковский, Владимир Одоевский), но в этой сфере уголовного и одновременно серьезного романа была фр.традиция - Эжен Сю, Бальзак. Достоевский знал все это, но такого мастерства романа серьезного и детективного одновременно – Достоевский основатель.

Влияние Достоевского чисто стилевое на всю лит-ре 20 в. огромное.

Леонид Леонов всю жизнь на него ссылался.

«Бесы» - один из антинигилистических романов. Прототипом имеет «дело Ничаева», одно революционера-террориста. Идеи иррадиируют, расширяются.

Этот роман был известен Ленину, Горькому, кот-е Достоевского не любили. Достоевский предупреждал всех, хотя его не слушали. Главный герой «Бесов» Ставрогин. Персонаж его – основной стержень, роман держится на том, что главный герой все время нам непонятен, мы пытаемся его весь роман понять, на этом и строится интерес к чтению. Человек раскрывается на дуэли (как Онегин, Печорин, Базаров и др.) Одни считаю героя главным революционером, другие – главным провокатором, борцом с революционерами. И 20-й век на деле дал таких людей.

Техника романа («Бесы», 8 глава, конец 1-й части): «Прежде всего упомяну, что последние две-три минуты…». Лизамвета Николавна – одна из позиций. Вообще у Достоевского насчет женских персонажей была своя позиция, лучше всего отражена в «Кроткой».

Целая главка – ничто не понятно про Ставрогина. Как он строит сюжет? Начинается все со скандала. Ощущается какая-то треовога и вдруг Шатов подходит и дает по морде Ставрогину – Достоевский очень подробно описывает удар: «вдруг». Достоевский, как и многие романтики, очень любит это слово. «Шатов размахнулся…» Дальше Достоевский, обычно очень изобразительный, здесь применяет прием совершенно несвойственный не для него, ни для романа, подчеркивая его место – он вдается в эти детали, мельчайшие подробности: «Шатов ударил-то его по-особенному, не ладонью, а всем кулаком, а кулак у него был…». Прошла эта вся сцена с ударом – причем совершенно непонятно. Достоевский дальше дает длинный пассаж рассуждений о современном человеке. Какого техника тут романа? В форме уголовного романа давать предельно серьезную проблематику.

Читатель вынужден прочесть рассуждение. И дальше Достоевский пишет: «И однако же произошло нечто иное и чудное…» - мы ожидаем, что Шатова сейчас изобьют, а тут нет, тот отдергивает руки и Шатов уходит, будто побежденный. А потом вдруг внезапный крик и Лизавета упала в обморок. Часть кончается.

Прием виден – сюжетность. Интерес к Ставрогину повышается с помощью игры сюжета и психологизма.

Кто такой Ставрогин выясняется в самом конце. Но нам интересно сюжетно.

 

На это все обратила внимание и рус.лит-ра и особенно европейская западная. И в Японии он очень знаменит и популярен.

10) повесть,рассказ, новелла как проза

Голое мастерство сюжета - это новелла. С точки зрения принципов детализации всякая типичная новелла есть, прежде всего, сцепление событийных деталей. Еще конкретней и "грамматичнее" говоря - глагольных деталей как сгустков, символов, эмблем действия. В русской прозе и высший, и в своем роде единственный образец всего этого - новеллистический стиль Пушкина. Это стиль его ранней прозы. Или, скажем так, более ранней, ибо в короткой жизни Пушкина и хронологические отрезки, "периоды", очень коротки, да и, как водится, во всех периодах есть все периоды. "Путешествие в Арзрум" - почти самое раннее из произведений прозы у Пушкина, но оно не новеллистично. Правда, оно и не беллетристично и в известном смысле является не собственно прозой, а подготовкой прозы у Пушкина. Это все же очерк, т.е. не собственно fiction как таковое. Другие более ранние произведения не закончены или просто отрывочны и т.д. Первое "правильно" беллетристическое явление прозы у Пушкина - "Повести Белкина"; это, конечно, никакие не повести, а новеллы. Краткость, действие и глагол. Кто он такой, этот Белкин? Кто бы он ни был, а вот так и надо писать: коротко и ясно. (Мнение Пушкина.) Но высший из образцов новеллы - "Пиковая дама". "Однажды играли в карты у конногвардейца Нарумова. Долгая зимняя ночь прошла незаметно..." Мощные непрямолинейные эпиграфы, сразу дающие глубину тона; Пушкин, как известно, вообще мастер эпиграфа. Это кратчайший и энергичный настрой. На 13-й строке введен главный герой во всем своем антураже и с главной своей проблемой ("Игра занимает меня сильно... но я не в состоянии жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее"), в одном из следующих за этим абзацев 16 глаголов и ни одной описательной предметной детали. Наконец появляются эти мушки, которые отлепливают, и эти фижмы, которые отвязывают, - но разве это детали? Помним: "с вывернутыми бледной стороной листьями"... Повествование мощно и непрерывно глагольно-сюжетно идет к своей закрытой - новеллистической же - концовке.

Новеллистические стиль и стилистика Пушкина, как мы помним, неоднократно и оживленно у нас обсуждались применительно к судьбам текущей литературы различных лет. После Пушкина литература пошла не вперед и не назад, а "вкось" (Тынянов), и стиль прозы - один из поводов к этому заявлению. Как мы помним, Зощенко, считая, что после Пушкина все было неправильно, сочинил "Шестую повесть Белкина" с назиданием о том, как прозе надо вернуться от описатель-ности и психологизма к простоте и динамике Пушкина. Как бы то ни было, мастерство повествовательных деталей и их сцепления мы по-прежнему изучаем прежде всего по его "Пиковой даме". Новеллистов у нас и доселе мало. "Новелла - конспект романа", а у нас они растянуты до романов... Кто вспоминается сразу? Ранний Чехов с его новеллистической поэтикой казуса ("Смерть чиновника"), а из современных, конечно, - прежде всего Шукшин. А критика наша и тут преуспела. Его талантливые новеллистические ходы, казусы, вполне отвечающие своеобразию жанра (тещу заколотили в уборной), выдавали за нежизненность, нехудожественность, а его динамизм воспринимался опять-таки как отсутствие силы изображения.

Мастерство новеллы, как и вообще мастерство, повторим, полезно изучать по второстепенным, но четким писателям, которых колоритно дала новелла (ОТенри, "Дары волхвов" с этим перевертышем о гребенках и о часах, "Персик" с этим эффектным "I want an orange" в конце). Образцом новеллы является и современный высокохудожественный устный анекдот (напомню снова).