Александр Иванович Введенский

(1904 – 1941)

 

Еще в гимназии начинает писать стихи. Вступает в Ленинградский союз поэтов, при вступлении называет себя футуристом. Знакомится с Хармсом. ОБЭРИУ. Абсурдизм и примитивизм в поэзии, интерес только к бессмысленным явлениям. Пишет для детского журнала, переводит несколько сказок Гримм. Близок поэтике Хлебникова – часто свободный стих. Время открывается только в смерти.

Мотив мертвого языка (такой язык, смысл которого мы можем передать, но лишенный сонорного эквивалента). Иероглиф — некоторое материальное явление, которое я непосредственно ощущаю, чувствую, воспринимаю, и которое говорит мне больше того, что им непосредственно выражается, как материальным явлением. Иероглиф двузначен, он имеет собственное и несобственное значение.

 

Горит бессмыслицы звезда…

Горит бессмыслицы звезда

она одна без дна...

Анализ стихотворения:

 

Долгое время считалось, что творчество Введенского и других обэриутов носит характер “игры в бессмыслицу”, “в заумь”. С таким подходом можно решить, что данное стихотворение просто не имеет смысла. Что значит «бессмыслицы звезда»? Какое еще «дно»?

Но на самом деле, Введенского волнуют глубокие экзистенциальные вопросы: отношение к времени, к смерти, к возможности высказывания, к самому языку, его приспособленности для описания мира.

В основе мировоззрения Введенского лежит взгляд на мир, на жизнь, на человека как на воплощённое противоречие: соединение, отождествление в принципе нетождественных начал. Это не гегелевская борьба противоположностей, находящая выход в синтезе — в снятии противоречия. “Снятия” не существует, мы каждый раз имеем дело с тождеством нетождественного. Поэтому при столкновении с реальностью наше сознание либо рационализирует её, “подгоняет” под логическое обоснование, либо же воспринимает как нечто абсурдное.

Ограниченными оказываются сами возможности человеческого языка, устроенного логически, приспособленного к обслуживанию потребностей детерминистического сознания. Но мир не детерминистичен, жизнь алогична. Поэтому приблизиться к их постижению можно, лишь отказавшись от привычного отношения к достоверному знанию. Короче говоря, располагая такими несовершенными орудиями, как язык, как наш склонный к примирению противоречий разум, начинать надо с сократовской оговорки: “Я знаю, что я ничего не знаю”.

Итак, когда мы не рационализируем мир, он предстаёт перед нами как загадка, как бессмыслица. И тогда, может статься, в глубине этой бессмыслицы мелькает подлинный смысл. Вот что означают на первый взгляд загадочные строки Введенского: “Горит бессмыслицы звезда // она одна без дна...” Вот почему все произведения Введенского всегда близки к абсурду, к семантическому сдвигу.

Введенский вообще ликвидирует предложение как смысловую единицу. Он не хочет иметь дело с последовательным оформлением мысли и высказывания (с логикой обязательных соответствий, когда каждому участку текста находится отклик в виде образа или конкретного представления). Перед читателем стоит сложная задача: воспринять отрывок, стихотворение в целом, вынося суммарное впечатление, разрушающееся при приближении “глаза” к участку “мозаичного изображения”. Фрагмент — не элемент, не часть единого “рисунка”, а всего лишь “кубик смальты”.

Таким образом, данное стихотворение отражает философские взгляды и поэтические принципы Введенского.

(Алексей МАШЕВСКИЙ «ЧИНАРИ-ОБЭРИУТЫ»)

 

Мне жалко, что я не зверь…

 

Мне жалко, что я не зверь,

бегающий по синей дорожке,

говорящий себе поверь,

а другому себе подожди немножко,

мы выйдем с собой погулять в лес

для рассмотрения ничтожных листьев.

Мне жалко, что я не звезда,

бегающая по небосводу,

в поисках точного гнезда

она находит себя и пустую земную воду,

никто не слыхал чтобы звезда издавала скрип,

ее назначение ободрять собственным молчанием рыб.

Еще есть у меня претензия,

что я не ковер, не гортензия.

Мне жалко, что я не крыша,

распадающаяся постепенно,

которую дождь размачивает,

у которой смерть не мгновенна.

Мне не нравится что я смертен,

мне жалко, что я неточен.

Многим многим лучше, поверьте,

частица дня единица ночи.

Мне жалко, что я не орел,

перелетающий вершины и вершины,

которому на ум взбрел

человек, наблюдающий аршины.

Мы сядем с тобою ветер

на этот камушек смерти.

Мне жалко, что я не чаша,

мне не нравится что я не жалость.

Мне жалко, что я не роща,

которая листьями вооружалась.

Мне трудно, что я с минутами,

меня они страшно запутали.

Мне невероятно обидно

что меня по-настоящему видно.

Еще есть у меня претензия,

что я не ковер, не гортензия.

Мне страшно, что я двигаюсь

не так как жуки жуки,

как бабочки и коляски

и как жуки пауки.

Мне страшно, что я двигаюсь

непохоже на червяка,

червяк прорывает в земле норы,

заводя с землей разговоры.

Земля где твои дела,

говорит ей холодный червяк,

а земля распоряжаясь покойниками,

может быть в ответ молчит,

она знает что все не так

Мне трудно, что я с минутами,

они меня страшно запутали.

Мне страшно, что я не трава трава,

мне страшно, что я не свеча.

Мне страшно, что я не свеча трава,

на это я отвечал,

и мигом качаются дерева.

Мне страшно, что я при взгляде

на две одинаковые вещи

не замечаю, что они различны,

что каждая живет однажды.

Мне страшно, что я при взгляде

на две одинаковые вещи

не вижу что они усердно

стараются быть похожими.

Я вижу искаженный мир,

я слышу шепот заглушенных лир,

и тут за кончик буквы взяв,

я поднимаю слово шкаф,

теперь я ставлю шкаф на место,

он вещества крутое тесто

Мне не нравится, что я смертен,

мне жалко, что я не точен,

многим многим лучше, поверьте,

частица дня единица ночи

Еще есть у меня претензия,

что я не ковер, не гортензия.

Мы выйдем с собой погулять в лес

для рассмотрения ничтожных листьев,

мне жалко, что на этих листьях

я не увижу незаметных слов,

называющихся случай, называющихся

бессмертие, называющихся вид основ

Мне жалко, что я не орел,

перелетающий вершины и вершины,

которому на ум взбрел

человек, наблюдающий аршины.

Мне страшно, что всё приходит в ветхость,

и я по сравнению с этим не редкость.

Мы сядем с тобою ветер

на этот камушек смерти.

Кругом как свеча возрастает трава,

и мигом качаются дерева.

Мне жалко, что я семя,

мне страшно, что я не тучность.

Червяк ползет за всеми,

он несет однозвучность.

Мне страшно, что я неизвестность,

мне жалко, что я не огонь.

Анализ стихотворения:

 

Воспринимать Введенского нужно в целом, вынося суммарное впечатление. При близком рассмотрении отдельные строчки могут казаться полной бессмыслицей, однако в целом они составляют ассоциативный ряд, который позволяет, возможно, даже не понять, а прочувствовать стихотворение. Я думаю, каждый понимает Введенского по-своему, выделить какое-то «правильное» понимание стихотворений невозможно. В данном анализе я хочу выразить свое собственное субъективное понимание стихотворения «Мне жалко, что я не зверь…».

Все стихотворение строится на перечислении того, чем не является лирический герой. Он не зверь, не звезда, не ковер, не гортензия. И он жалеет об этом. Казалось бы, что это за ерунда? Как можно жалеть, что ты не ковер? Но за этими игривым абсурдным перечислением скрывается глубокий смысл: лирический герой жалеет, что он не животное и не предмет именно потому, что он человек. Человек, в отличие от предмета, смертен. Автор прямым текстом пишет это в стихотворении:

 

Мне не нравится что я смертен.

Вся человеческая жизнь - движение к смерти, и это не может не пугать:

Мне трудно, что я с минутами,

меня они страшно запутали.

При этом лирический герой понимает, что человек совсем не понимает мира, он бредет по жизни, словно в темноте, пытаясь нащупать предметы, определить их. Но представления его ошибочны, ведь он только «подгоняет» мир под свои узкие представления.

 

Я вижу искаженный мир,

я слышу шепот заглушенных лир..

Лирический герой осознает, что многое в мире остается для человека неизведанным и даже недоступным. Мы стремимся к истине, однако не можем увидеть ее, как бы сильно мы не старались.

 

Мы выйдем с собой погулять в лес

для рассмотрения ничтожных листьев,

мне жалко, что на этих листьях

я не увижу незаметных слов,

называющихся случай, называющихся

бессмертие, называющихся вид основ

Лирического героя пугает неизвестность, неопределенность места человека в мире. Так много вопросов остается без ответа, но еще больше вопросов остаются не заданными. На ум мне невольно приходит книга Дугласа Адамса «Путеводитель для путешествующих автостопом по галактике», где ответ на «Главный вопрос жизни, вселенной и всего такого » был решить все проблемы Вселенной. Этого ответа с нетерпением ждали все разумные расы. Он был получен в результате семи с половиной миллионов лет непрерывных вычислений на специально созданном компьютере. Но ответ не смог никого обрадовать.

 

— Сорок два! — взвизгнул Лунккуоол. — И это всё, что ты можешь сказать после семи с половиной миллионов лет работы?

 

— Я всё очень тщательно проверил, — сказал компьютер, — и со всей определённостью заявляю, что это и есть ответ. Мне кажется, если уж быть с вами абсолютно честным, то всё дело в том, что вы сами не знали, в чём вопрос.

 

— Но это же великий вопрос! Окончательный вопрос жизни, Вселенной и всего такого! — почти завыл Лунккуоол.

 

— Да, — сказал компьютер голосом страдальца, просвещающего круглого дурака. — И что же это за вопрос?

 

Как у Дугласа Адамса, так и у Введенского человек движется по жизни с «завязанными глазами», не представляя, куда и зачем он идет:

 

Мне страшно, что я неизвестность…

Таким образом, в данном стихотворении Введенский затрагивает важные философские вопросы о человеческой жизни, вселенной и смысле бытия, которые волнуют каждого человека.