Провинциализм как внутричерепное явление

 

Город N

 

Сразу хочу исключить возможные неверные интерпретации данной статьи. Она не о том, что в Москве культурному человеку жить легко, а в российской глубинке — трудно. И уж решительно не о том, что москвич лучше провинциала. Во-первых, я так не считаю; во-вторых, если бы даже считал, догадался бы промолчать.

Речь пойдет о некотором культурном гетто, более всего похожем на советскую провинцию лет 30 назад, а сегодня нигде не существующем объективно и никак географически не обусловленном. Однако укорененном в отдельных мозгах — опять-таки безотносительно к местопребыванию их хозяев.

Давайте представим себе фантастический город N, где нет Интернета, куда практически не доходят книги, изданные не здесь, где столичные литературные журналы лежат в паре библиотек в очень ограниченном количестве экземпляров. Местное издательство специализируется на книгах членов местного отделения Союза Писателей. Такая оторванность, отрешенность от мира, культурная изоляция.

Внимательный пожилой читатель с хорошей памятью возразит: это не совсем советская провинция. В СССР некоторые книги (“Доктор Живаго”, “Лолита”, “Москва — Петушки”, “Школа для дураков” и т.п.) вовсе не издавались, зато Трифонова, Воннегута или Макса Фриша легче было найти именно в провинциальном книжном магазине. Это как раз сейчас Москва завалена книгами — в основном, плохими, но можно достать и почти любую хорошую, — а до провинции продукция малых издательств (именно они чаще специализируются на литературе, а не на книжном бизнесе) не доходит. Да, город N — умозрительный конструкт, гибрид давнишней и сегодняшней реальных провинций. Одно только наличие Интернета (где, напомню, выложены и все ведущие литературные журналы) полностью переворачивает картину.

Итак, сегодня ни один литератор объективно не прописан в городе N.Он может только добровольно выбрать его в качестве места ментального существования. На это есть свои резоны.

 

Первый поэт города

 

Давайте посмотрим правде в глаза: люди, не связанные прямо с литературой, теперь живут в городе N.Они (за ничтожными исключениями) не в курсе современной поэзии и прозы. Не знают также ХХ века: кто такие Гайто Газданов, Георгий Иванов или Борис Поплавский. Кто постарше — возможно, открывали для себя Заболоцкого или Арсения Тарковского. Точно читали Бродского и слышали Окуджаву. Новые поколения читающих людей знают Блока, Маяковского, Есенина, Ахматову, Цветаеву, Мандельштама, Пастернака. Далее — туман со случайными вспышками.

Иллюстрация — 2007-й год, занятия по повышению квалификации учителей; в зале московские преподавательницы литературы. Из примерно 30 человек Георгия Иванова не знает никто.

Маленькое замечание на полях: так было не всегда. Лет тридцать назад интеллигенция (преимущественно техническая) читала “Новый мир”, “Юность” и “Литературную Газету” — и, соответственно, представляла себе некоторую картину современной литературы. Тоже, конечно, неполную.

Сегодня поэт как правило гораздо лучше осведомлен в русской поэзии, чем непрофессиональная аудитория. В Москве, впрочем, на поэтическом вечере этого перепада реально нет, поскольку наполнение зала — литераторы. В провинции образовательный зазор между поэтом и слушателем, читателем, аудиторией существует реально.

В последние годы — возможно, с подачи покойного Бориса Рыжего, возможно, помимо него — утвердилось такое понятие: первый (лучший) поэт города. Но чем дольше я всматриваюсь в это сочетание слов, тем меньше вижу в нем смысла. И дело не только и не столько во втискивании поэзии в спортивный формат. Дело в локализации.

Потому что поэт пишет просто на русском языке, а не на русском языке в Саратове (Тамбове, Москве, Берлине). Потому что тело (вещество? пространство?) русской поэзии едино, и прирастает она одновременно со всех сторон.

Давайте задумаемся — может ли (первый) поэт города N опираться на ценности поэтической культуры, накопленные за пределами города N?

Ответ “нет” фантастический — кто ему запретит?

Ответ “да” полностью дезавуирует местный титул. За счет простого перепада осведомленности поэту для успеха среди земляков достаточно просто приспособить (разбавленные) достижения концептуализма, иронической поэзии, лианозовцев, “Московского времени” — кого угодно! — чтобы поразить девственную аудиторию. Речь, заметьте, не идет о намеренной вторичности, тем более о подлоге. Речь идет о совершенно нормальной стадии поэтического взросления, когда свое кристаллизуется в сердцевине усвоенного. При этом “эксперт” довольно легко отделяет свое от усвоенного. А для дилетанта и усвоенное неслыханно ново.

Это очень важное место статьи, поэтому попробуем здесь достичь если не согласия, то полного понимания.

 

Суть вопроса не во вкусовых различиях, не в том, что “эксперту” нравится одно, а неподготовленному залу (“народу”) — другое. На эту тему пролито уже не одно ведро воды; возможно, правда за народом. Я говорю скорее о таком мысленном эксперименте: умный, но неосведомленный любитель поэзии из зала восторгается каким-то конкретным только что услышанным стихотворением — эксперт предоставляет ему три стихотворения, написанные в разные годы разными авторами, — любитель вынужден признать, что восторгаться было особенно нечем. Происходит штурм уже обжитых высот.

Скоро мы вернемся к восприятию отдельного стихотворения, а пока немного еще поговорим о региональных титулах.

 

Чаще всего они просто забавны. Лучший плов в Тушино. Или — из “Красоты по-американски” — лучшая задница в штате. Но даже когда вроде бы осмысленны (спорт), осмысленны иначе, чем это кажется на первый взгляд.

Когда мы говорим о лучшем спринтере города или чемпионе по прыжкам в высоту, важен реальный результат. Возможно, он мирового или европейского уровня, его обладатель — профессиональный спортсмен. А может быть, это совершенно заурядная цифра; тогда городское первенство — только эпизод в жизни плотника-бетонщика или офисного клерка. Лучший футболист Томска — важно, потому что “Томь” играет в премьер-лиге. А лучший футболист Омска — так, баловство. А в хоккее — наоборот.

Так или иначе, важен твой уровень достижений вообще в избранном деле, вне локализаций.

Однако важная оговорка. Я считаю и пробую убедить читателя, что титул лучшего поэта города (в перспективе — регионального классика) лишен культурного смысла. Но он имеет физический смысл. К этому поэту вполне может прийти творческая молодежь. Его могут позвать на встречу с выпускниками местного гуманитарного лицея. У него берут интервью, его приглашают на местные теледебаты. А кого еще?..

По-моему, если можно говорить о правильном или неправильном поведении и позиционировании человека, оказавшегося в такой ситуации, хорошо, когда он ощущает себя представителем русской поэзии на месте. Как бы послом единой эфирной державы, а не местным гуру.

И наконец. Я ни разу, ни в шутку, ни всерьез, не слышал разговоров о лучшем поэте Москвы. И нас не сбивает с толку премия “Московский счет” — она выявляет лучшие поэтические книги, изданные в Москве, безотносительно к местожительству автора.