Александр Кабаков: Интернет убил литературу

Писатель и публицист Александр Кабаков дает интервью как частное лицо, а не как председатель букеровского жюри

28 июня 2006, 13:15 Фото: ИТАР-ТАСС Текст: Игорь Шевелев Версия для печати • В закладки • Постоянная ссылка • Вставить в блог •

В клубе «ЖЗЛ» прошел очередной литературный вечер из цикла встреч, проводимых журналом «Октябрь» и его авторами. На сей раз гостей принимал писатель Александр Кабаков, который в этом году возглавляет жюри литературной Букеровской премии. Присутствующие, среди которых были в основном коллеги А. Кабакова – писатели Евгений Попов, Василий Аксенов, Леонид Юзефович, Анатолий Найман, Владимир Салимон и другие, – высоко оценили прочитанные автором «Глянцевые рассказы».

- Как вы оцениваете современное состояние литературы с точки зрения председателя букеровского жюри?
- На первой же пресс-конференции в этом качестве я сказал, что никаких интервью как председатель жюри давать не буду. Как частное лицо могу сказать, что ситуация с литературой не то чтобы грустная, а, скорее, безнадежная. То, что мы с вами привыкли считать литературой, закончилось. Мы просто этого пока не поняли. Прежняя литература кончилась в связи с появлением так называемой сетевой литературы. Этой конкуренции ей не выдержать. Это то же самое, как если бы все желающие могли принять участие в Олимпийских играх. Они не то что не установили бы рекорда, но просто не смогли бы пробежать, потому что дорожка была бы забита людьми. Мне кажется, что прежнее занятие литературой кончается. В этом нет ничего пессимистического. Значит, время пришло ей умереть.

- Недавно вы написали статью «Смерть писателя» по этому поводу…
- Да, я в этом глубоко убежден: мы представляем собой вымирающий вид.

- Но, может, речь лишь о гибели былой литературной иерархии со всеми ее критиками, генералами и целой совписовской армией?
- Конечно, и это тоже. Но я убежден, что никакое дело не может существовать без иерархии. В том числе и литература. Литература – это некая структура, некое профессиональное занятие. Этой структуре и этому профессиональному занятию иерархия необходима, иначе все рассыпается. Человек сел, написал некий текст. Нажатием кнопки он делает его доступным сотням тысяч людей. Это как бы книга, изданная немереным тиражом. Как отличить хорошее от плохого, как им конкурировать друг с другом? Конечно, это проблема не только литературы. Я убежден, что изменившаяся за последние два десятка лет скорость передачи информации перевернет мир настолько радикально, что мы этого даже не можем себе представить. У меня есть сильное подозрение, что все происшедшее в ХХ веке, – не будем даже перечислять, что именно, – связано со скоростью передачи информации. Если бы не было телеграфа, поездов, самолетов, не было бы и революций, войн и всего остального в таких масштабах.

- С Интернетом писатель превращается из властителя дум в распространителя умственных вирусов?
- В общем да. Самое главное, что нельзя уже говорить о писательстве как о профессии. Если это занятие становится доступным для всех, то это уже не профессия. Дышать – не профессия. Поглощать еду – не профессия. Так же и писание становится не профессией.

- Но и в Интернете возникнет необходимость новой иерархи, новой структуры…
- Я не против Интернета. Я сам очень сильно «подсел», как теперь говорят, на Интернет. И именно поэтому я вижу, как им съедается будущее. Ты туда встраиваешься, потому что некуда деваться. Есть много профессий, которые, по сути, являются распространением информации – художественной, образной, но информации. Вы говорите, что возникнут указатели в этом море информации? Так ведь и сами по себе эти указатели – непрофессиональны.

- Вы так высоко цените старую литературную критику?
- Я сильно от нее завишу, скажу так. Я читаю все, что обо мне пишут, и всерьез это воспринимаю. Очень часто оно меня не радует, но я считаю, что исчезновение критики точно так же приведет к исчезновению литературы, как и Интернет. Это часть иерархии, часть структуры. Не может ничего быть без этого.

- Будучи профессиональным газетчиком, вы верите тому, что пишут в газетах, в том числе и о литературе?
- А я всем верю. Я странно устроен в этом смысле: что бы мне ни сказали, ни написали, ни сообщили, я не отвергаю это целиком. Я тут же впадаю в допущение, что это возможно. У меня нет априорной уверенности, что это неправда, что тут зависть и прочее. Я рассматриваю допущение, что это правильно.

- При этом сами вы движетесь внутри живого процесса, то переходя в кино, то сочиняя «глянцевые рассказы» для новых изданий, то возглавляя букеровское жюри?
- Да, я во всем этом принимаю участие. Две трети книги, которую я сейчас готовлю, – это тексты, первоначально опубликованные в Сети. Рассказы напечатаны в глянцевых журналах. Про кино видно будет, а в Сети я просто живу. Вполне трезво понимая при этом, что я там чужой.

- Зато председатель букеровского жюри – это что-то вроде генерала старой литературы?
- Ну да. Возраст, наверное, уже такой, «академический».

- Но, может, Интернет и возник как способ борьбы с установившейся литературной иерархией, с прежними чинами?
- Интернет возник только потому, что его изобрели. Гутенберг не отвечал за Шекспира. Каждый из них был сам по себе. Как и мы с вами.