Правительственные реформы начала ХХ века в этноконфессиональной области

Рост национальных и общественно-политических движений в стране заставил правительство в начале ХХ века пойти на уступки в области этоконфессиональных отношений. С этого времени в России активно стал обсуждаться вопрос о реформе в области государственной политики по отношению к неправославным конфессиям. Под нарастающим давлением общественности 26 февраля 1903 г. правительство выпустило манифест. В преамбуле говорилось: " Мы с непреклонной решимостью незамедлительно удовлетворим назревшим нуждам государственным признаём за благо: укрепить неуклонное соблюдение властями, с делами веры соприкасающимися, запретов веротерпимости, начертанных в основных законах Империи Российской, которые благоговейно почитая православную церковь первенствующей и господствующей, предоставляют всем подданным нашим инославных и иноверных исповеданий свободное отправление их веры и богослужений по обрядам оной".[515]

Данный манифест повлёк за собой целый ряд изменений в новом Уголовном уложении о наказаниях, который был утвержден царём 22 марта 1903 года. Эти изменения, прежде всего, коснулись раздела «преступлений против веры и церкви». Сравнивая новое уложение с прежним, можно заметить, что из 65 статей прежнего " Уложения о наказаниях уголовных и исправительных", не исправленными остались только 26. Какие же ключевые изменения произошли в российском законодательстве по данным вопросам?

Неизменным осталось основное кредо - конфессиональной политики Российского государства: православная церковь является "первенствующей и господствующей". Кардинально изменилось отношение властей к вероотступничеству. С этого времени переход христианина в другие нехристианские исповедания не считался уголовным преступлением. По новому уложению допускалась любая пропаганда в пользу любого признаваемого властями вероисповедания, исключая вовлечение в другую веру посредством насилия, угрозы и шантажа.[516]

По новому уложению не так строго, как раньше, каралось и обращение язычников в мусульманскую веру. Закон охранял священнослужителей и исполняемые ими требы любых признаваемых конфессий, но за аналогичные преступления совершённые против православной веры наказания были более суровыми. Это хорошо видно при сравнении статей 76 и 98. Оскорбление священнослужителей неправославных исповеданий, осквернение их святынь, поношение обрядов, каралось арестом до одного месяца, или денежным штрафом не более ста рублей, в то время как за аналогичные действия по отношению к православной церкви, как указано в ст. 98, - арестом и содержанием в исправительных домах до трех лет. В новом уголовном уложении брались под защиту лица, исповедующие православие и находящиеся на службе у неправославного хозяина. Аналогичных законов, защищающих неправославных лиц, в уложении нет. Власти имели право запрещать, или приостанавливать выпуск любой печатной продукции крамольного, по их мнению, содержания.[517]

12 декабря 1904 года правительство всенародно пообещало ввести закон о веротерпимости. Был утвержден указ «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка».[518] Предполагалось внести законопроекты, касавшиеся вероисповедной политики, в Государственную Думу. В тот же день было утверждено Положение Комитета Министров о немедленном прекращении действия принятых по религиозным делам в административном порядке мер взыскания.

Почти все действовавшие в то время политические партии накануне созыва думы выступали со своими предложениями о реформировании вероисповедной политики.

Не молчали и российские мусульмане. Согласно подсчетам И.К.Загидуллина от мусульман Волго-уральского региона и внутренних губерний в адрес Комитета министров и императора поступило 505 прошний и 4 телеграммы.[519] В них звучали трбования ликвидации всех постановлений урезающих гражданские и «духовно-религиозные» права татарского народа.

Мусульмане Поволжья направили петицию русскому императору, турецкому султану и Кабинету европейских держав. Какие же чаяния и устремления мусульман России выставлялись на суд мировой общественности?

Во-первых, мусульмане требовали невмешательства властей во внутренние дела духовного управления мусульман. Они писали о том, что в 1893 году правительство упразднило право выбора в мусульманских общинах муфтиев, набиев и мулл. Они требовали восстановления этого права. Правительство также упразднило право Духовного управления мусульман заниматься делами о наследстве и передало их в ведение гражданского суда. В петиции обращалось внимание и на то, что право распоряжаться конфессиональными финансовыми фондами передали русским чиновникам. Эти деньги были бессовестно растрачены. "Из полумиллиона рублей, имеющихся в распоряжении комиссии по фондам, -пишется в документе - ни одна копейка не пошла на духовное благосостояние мусульман". Мусульманское духовенство сетовало и на то, что они не были освобождены, как православные священники, от службы в армии и уплаты налогов. Возмущало их и требование властей знания русского языка. Они писали: "Слишком очевидно, что тайной целью правительства является тотальное давление на тех деревенских священников, которые не знают русского языка".

Во-вторых, высшее мусульманское духовенство поднимало большой круг вопросов касающихся образования. Они сетовали на то, что с 1874 года мусульманские школы были выведены из-под контроля Духовного управления мусульман и переведены в ведение Министерства народного просвещения, "где очень немногие люди знакомы с нашими языками и обычаями". Несмотря на регулярную уплату государственных налогов, мусульманские школы содержались на деньги прихожан, а русские школы на деньги Министерства народного просвещения. Так же говорилось о том, что в русских школах нет уроков по мусульманской религии для детей исповедующих ислам.

В - третьих, в документе обращалось внимание на экономические притеснения мусульман. Составители документа писали о том, что с каждым годом правительство повышает налоги; что мусульман сгоняют и насильственно переселяют с родных мест; что в городах, где большинство населения мусульмане, русское меньшинство преобладает в городских управах; что татарским купцам запрещают торговать с казахами и киргизами.

О духовном гнете мусульман свидетельствовали и такие факты, как обязанность праздновать мусульманами все православные праздники; требование называться русскими именами; запрещение общения мусульманам с казахами и киргизами. Одним из главных требований петиции было разрешение всем крещеным татарам вернуться в лоно ислама.

В военной сфере они требовали у правительства, чтобы военным, исповедующим ислам, не готовили пищу из свинины и не давали алкоголь. Так же содержалось требование, чтобы мусульман не заставляли воевать против мусульман других стран, иначе они грозили тем, что "мусульманские солдаты начнут мстить на поле боя". [520]

Протестные и петиционные движения мусульман пока выражались под религиозной формой.

В свою очередь, православное духовенство также определило свою позицию по отношению к выборам и предполагаемой деятельности Государственной думы. Основные положения своей предвыборной программы иерархи православной церкви изложили в брошюре: " Государственная Дума и пастыри церкви" (СПб. 1905). Предвыборная программа петербургских священников включала в себя следующие положения: церковь независима от государства; церковь есть самодавлеющее, самодостаточное целое, поэтому она выше государства, национальностей и партийности, в то же время она должна служить интересам государства. При этом иерархи приводят весьма своеобразную аргументацию: "Чем более привилегий даёт ему государство, тем более оно будет требовать услуг себе". Однако не все были согласны с такой постановкой вопроса и это чётко выразилось во время предвыборной компании во вторую Государственную Думу. Наиболее четко эту мысль сформулировал проф. С.Н. Булгаков. По его мнению, "официальное православие в течение веков позорило христианскую религию союзом с господствующей формой государственности". С точки зрения тематики нашего исследования научный интерес представляет положение об отношении православной конфессии к иным религиозным конфессиям. По представлениям петербургских священников, православная церковь по своему политико-правовому статусу должна стоять выше остальных конфессий. По вопросу о форме государственного устройства в период предвыборной компании в первую Государственную Думу, иерархи ратовали за создание христианского соборного государства.

С другой стороны, по вопросу реформирования вероисповедной политики активно готовилось и правительство. В качестве первых шагов в январе 1905 г. Комитет министров принял меры по освобождению с мест заключения лиц осуждённых за "религиозные заблуждения". П.Н. Зырянов пишет: " Руководители ведомств, по инициативе которых в своё время были изданы соответствующие " высочайшие повеления ", теперь должны были испросить такие же "повеления" о "помиловании ". Таким образом, накануне революции правительство пыталось заключить перемирие с неправославными конфессиями, но этому очень сильно начала сопротивляться реакционная часть православного духовенства.

В январе 1905 года на особом совещании под председательством С.Ю. Витте началась разработка указа "Об укреплении начал веротерпимости". В комитет министров в качестве консультанта был приглашен "первоприсутствующий" в Синоде митрополит Антоний. Главные направления церковной политики накануне революции оставались прежние. Это "преследование старообрядцев и сектантов, попытки вытеснения "иноверия", наряду с насаждением церковной школы".[521] Тем не менее, на этом совещании в качестве исходных были выдвинуты следующие положения;

- действующие в России законы по вопросам вероисповедания, во многом устарели;

- на местах царит административный произвол по отношению к неправославным конфессиям;

- необходимо привести правовые нормы в соответствие с современными условиями жизни;

- пересмотр правовых норм нужно вести «исходя из стремления укрепить начала веротерпимости».

Освобождение нескольких заключенных осуждённых за "инаковерие" ещё не свидетельствовало о серьёзных изменениях политики правительства по отношению к неправославным конфессиям. " Достаточно сказать, - пишет П.Н. Зырянов, - что в марте 1905 г., когда указ о веротерпимости уже ожидал своего утверждения, Пензенская духовная консистория возбудила против старообрядцев несколько уголовных дел. Один из старообрядцев привлекался за то, что назвал православных "еретиками". Иерархи православной церкви всеми силами стремились укрепить главенствующее положение православной церкви. Так, во время подготовки указа о веротерпимости люблинский епископ Евлогий собрал всё православное и униатское духовенство Люблинской и Седлецкой губернии. Собрание изъявило требование, чтобы "сохранено было и впредь существующее... воспрещение бывшим греко - униатам переходить в католичество".[522]

17 апреля 1905 года указ "Об укреплении начал веротерпимости" был опубликован. Он вносил в общественную жизнь России некоторые элементы религиозной свободы. В частности в пункте первом признавался юридически возможным и ненаказуемым переход от православия в другую христианскую веру. Прекращалась практика уголовного и административного преследования за этот акт. В пункте третьем говорилось: "Установить, что лица, числящиеся православными, но в действительности исповедующие ту нехристианскую веру, к которой до присоединения к православию принадлежали сами они или их предки, подлежат по желанию их исключить из числа православных." По данному указу, представителям неправославных конфессий (католикам, мусульманам, старообрядцам) облегчались условия строительства и ремонта культовых зданий. С этого времени закреплялось законом преподавание в духовных школах на родном для верующих языке, а также провозглашалась свобода богослужения. В пункте 15 признавалось, что необходимо пересмотреть "законоположения, касающиеся важнейших сторон религиозного быта лиц магометанского исповедания, а именно, о сооружении мечетей, о порядке избрания должностных лиц мусульманского духовенства, об освобождении духовенства от призыва в армию, о порядке открытия мусульманских духовных школ".

Необходимо отметить, что закон, разрешая переходить в ислам, как новокрещенным, так и старокрещеным татарам, не предоставлял такую возможность крещеным чувашам, марийцам, удмуртам, а их было не мало. Интересна запись из дневника миссионера Е. Малова за 27 декабря 1883 года " В деревне Малой Русаковой Свияжского уезда половина жителей крещеные чуваши, кои все ходят в мечеть, а между тем русское правительство в 1876 году обязало всех мулл не допускать крещеных инородцев в мечеть под опасением суда". В пункте 3 указа о веротерпимости указывалось, что поскольку их предки никогда не исповедывали ислам, они не могут быть причислены к мусульманской общине. [523]

17 октября 1905 года правительство опубликовало манифест "О свободе совести". В нём говорилось: " Смуты и волнения в столицах и во многих местностях империи нашей великою и тяжкою скорбью преисполняют сердце наше. Благо российского государя неразрывно с благом народным, и печаль народная - Его печаль... Для успешного выполнения общих преднамечаемых нами к умиротворению государственной жизни мер,... возлагаем мы на себя обязанность правительства выполнение непреклонной воли нашей:

1) Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний, союзов.

2)Привлечь к участию в Думе все классы населения...

3) Установить, как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог воспринять силу без одобрения Государственной Думы". [524]

Сразу после провозглашения свободы совести в 1905 году начался массовый выход из православия неруссих народов. Особенно активный выход бы в западных губерниях, в Польше и Белоруссии с 1905 по 1909 г. в католичество вернулось 234 705 чел., в Прибалтике 11 527 чел.[525]

В Поволжье около 50 тысяч татар оставили православную церковь. "Вероятно их было намного больше, - пишет Ф. Беннигсен-Брайан, - далеко не все хотели регистрировать изменение веры в полиции".[526] Более конкретные цыфры «отпадений» даны в монографии Р.Р.Исхакова. По его подсчетам с 1905 по 1907 год в Вятской губернии отпали - 1316 чел., в Казанской - 38753, в Нижегородской - 404, Самарской - 744, в Симбирской - 4346.[527] Большинство «отпавших» относились к номинальным христианам, которые уже в нескольких поколениях придеживались ислама, но были среди них и представители «старокрещеных» татар. Для них аргументом перехода в ислам был не религиозный фактор, а национальный – «быть настоящим татарином» (чын татар булырга).

Следует отметить, что основная масса «старокрещеных» татар осталась в лоне православной церкви, что говорит об успехе, прежде всего, миссинерских школ основанных на системе Н.Ильминского.

Указ от 17 апреля и манифест от 17 октября знаменовали окончание миссионерской деятельности среди мусульман Поволжья и Приуралья. Последующие события показали, что были попытки к укреплению положения православной конфессии и ущемления прав неправославных, но эти меры были уже недейственны. Отход 50 тыс. крещеных татар в мусульманство после опубликования этих документов является фактом, дающим оценку всей миссионерской противомусульманской деятельности в Поволжье и Приуралье. Трехсот пятидесятилетнее старание властей обратить татар в православие полностью провалилось. Это было началом конца миссионерской деятельности в крае. В мусульманство в этот год отпали не только новокрещеные татары, но и старокрещеные, что свидетельствовало о росте национального самосознания народа и началом сплочения его в политическую нацию.

Миссионеры после принятых правительством законов были обескуражены. В знак несогласия с проводимой в стране политкой в отставку ушел обер-прокурор Св. Синода К.П.Победоносцев. С этого времени можно считать закончилось консервативно-традиционалисткое отношение государственно-клерикальных структур к мусульманской умме в целом, и к духовенству, в частности.

В начале ХХ века в миссионерской литературе наблюдаются попытки проанализировать причины неудачи миссионерской деятельности РПЦ среди мусульманского населения Поволжья и Приуралья. Практически все видные миссионеры выссказывались об этом в своих трудах. Кроме традиционного огульного обвинения татар в фанатизме в их оценках встречаются и вполне объективные оценки.

Цели политики христианизации и русификации довольно лаконично выразил Н.Ильминский: «Мы берем русского человека в идеале, и этот идеал стараемся усвоить инородцам. Русский идеал есть по преимуществу – православие: вот почему мы на православии-то так и настаиваем…».[528]Но в продолжение той же мысли, он замечает: «Сказать по правде, в русском народе лучшие стороны его природы так неразвиты, что их и не видно; его верования, хотя крепкия, не осмысленныя, и он истину своих религиозных убеждений, против возражения иноверца, лучше готов защитить кулаками, чем резонами....Что такое обрусение? Совершенное уподобление русскому человеку: обрусеть – значит сделаться русским. Но вот русские пьяны, русские не умеют своей веры растолковать, держась только обрядов; русские не могли в триста лет объяснить своим соседям татарам, что они, поклоняясь иконам, не боготворят доски… Верую я в превосходную натуру русского народа, но простота и неряшество его обуяли, а иногда нравственные наросты искажают его качества; есть в народе прекрасные, высоконравственные личности, но они скромно скрываются, а буйное, нахальное, пьяное резко бросается в глаза и кладет позор на всё и всех».[529]

О высоком престиже образования в татарской среде писали многие этнографы. Известный врач и этнограф К. Фукс заметил: "Всякому заезжему, без сомнения, странно может показаться найти в казанских татарах... народ более образованный, нежели некоторые, даже европейские, татарин, не умеющий читать и писать, презирается своими земляками, и, как гражданин, не пользуется уважением других. По сему-то всякий отец старается, как можно ранее записать детей своих в училище, где бы они выучились по крайней мере читать, писать и узнали бы начала своей религии".[530] Инспектор Казанского учебного округа Д.Д. Коблов в начале XX века заметил, что по образованности "среди народностей, населяющих восточную часть России, татары- магометане занимают первое место", что "в России трудно указать народность, среди которых так широко была бы распространена грамотность, как у казанских татар"[531]. Вот что писала о казанских татарах на рубеже веков этнограф и миссионер С.В. Чичерина: "Татарин - мусульманин, получивший порядочное мусульманское образование, сравнительно с русскими и инородческими крестьянами, развитой, живой и изворотливый". [532] В своей работе за 1910 год она пишет: «Татары-мусульмане образованнее русского сельского населения, культурнее его»[533].

Замечая влияние татар - мусульман на нерусские народы края, известный миссионер Н. Ильминский отмечал: " У татар есть какая-то моральная сила, какая-то национальная стойкость, которая даёт оттенок, и тон смешанному населению".[534] По словам чувашского православного священника, "татары все солидарны и очень сплочены между собой они считают себя призванными главенствовать и обязанными защищаться от русских".[535] Действительно, татары были одним из самых образованных народов России. Почти в каждом крупном селении была мечеть, а при ней обязательно школа. Даже в период жестоких гонений детей обучали грамоте и основам мусульманской религии тайно, а мечети и школы заменяли молельными домами.

О роли школ в сохранении татаро-мусульманской идентичности высказался преподаватель противомусульманского отделения Казанской духовной академии Ефимий Малов: «Если магометане так долго отстраняли от себя влияние окружающего русского населения, то именно благодаря своему школьному устройству. Удивительная в самом деле, вещь, эта магометанская школьная организация. При населении менее чем из двух миллионов магометан, существует 3000 общинных школ, основанных по инициативе самих общин. Без всякой внешней связи, они стремятся к одной цели, к соблюдению строгого правоверия. Помимо этих низших школ существует еще около 250 школ для приготовления мулл /медресе/, из которых иные посещаются многими сотнями студентов. В них магометанская ученость процветает во всей своей первобытной чистоте».[536] Мусульманская культура, обычаи, обряды вошли в плоть и в кровь каждого татарина, изменять которой они не только не хотели, но и не могли, это означало бы для них потерю важнейших жизненных ценностей и смену «культурного кода». Неслучайно чувашский священник так отзывался о татарах: "Каждый мусульманин пропагандист и считает своей священной обязанностью проповедывать ислам. Ярые враги делаются друзьями, если затронута честь ислама".[537]эту же мысль выссказал священник Григорьев «трудно, кажется найти магометанина, который отказался бы от беседы на религиозную тему и замял бы беседу, ссылаясь на незнание… Нет у них официальных, получающих по две тысячи в год миссионеров, нет у них риторических образцов увещеваний, нет и обширных руководств по миссионерскому делу; но есть у них одна великая сила – это народная масса, прошедшая школу, считающая общим долгм дело распрстранения веры, этой-то силе и обязано магометанство быстрым и успешным привлечением к себе других мелких инородцев».[538]

Этномаргинальное положение крещеных татар подталкивало многих из них отпасть в ислам. Яркое представление об этом дает отрывок из дневника миссионера Е. Малова. Он пересказывает свой разговор с муллой Ахмеровым. Мулла ему объяснил, что " татарам неудобно креститься потому, что крещение нисколько не обеспечивает человека в материальном отношении. Крестившийся татарин обрекается на постоянное скитальчество среди русских. К магометанам он уже боится возвращаться, а русских он еще мало знает. Место службы найти трудно".[539]

Нередко миссионеры обращали внимание в своих трудах на отношение русского населения и особенно властей к инородцам края. Этот момент довольно точно описал М. Машанов: " Но если русский простолюдин так высокомерно относился к крещеным, то люди, занимающие тот или другой чиновничий пост, отвращали крещеных от себя и от русских вообще своим жестоким обращением и взяточничеством, которому особенно подвергались инородцы и в частности татары. Не зная русского языка, запуганные русским чиновничеством, почти беззащитные перед высшим начальством, они несли тяжёлое иго чиновничества, проклиная чиновников и в лице их всех русских"[540]. Р.Исхаков приводит наблюдения этнолога приват-доцента Московского археологического института С.К. Кузнецова, показывающие, как относились мусульмане к «отпавшим»: «Каждый мусульманин старется чем-нибудь проявить свое расположение и любовь к прозелитам; они получают подарки и наперерывно приглашаются в гости богатыми татарами… Если новообращенный вообще нуждается, мусульмане приходят ему на помощь скотом, домашней птицей, хлебом и даже деньгами. Многие из татар стараются оказать такую помощь тайно… Это так называемая «тайная милостыня», которой мусульмане придают большое значение».[541]

Профессор Казанской духовной академии М. Машанов так оценил духовно-нравственное состояние кряшен: "Крещеные, как говориться, от одного берега отстали, а к другому не пристали, - оставили мухамеданство, а христианства не знают. Печальным следствием такого религиозного состояния их явился крайний индеферентизм в деле веры. Для крещеных в громадном большинстве случаев совершенно безразлично, какую исповедывать веру - христианскую или мухамеданскую. Они верят, что мухамедане не исключены из вечного спасения... И сколько я ни старался, ни стремился убеждать их, что без веры христианский человек не может спастись, многие остались совершенно глухи к моим словам".[542]

Итог противомусульманской деятельности РПЦ подвел профессор Казанской духовной академии П. Знаменский: «Татары представляют собою вообще самую крепкую из народностей восточного инородческого края, не поддающуюся никаким влияниям со стороны народности господствующей … Татарская вера твердо выдерживала все напоры на нее христианской миссии, … о каком-нибудь обрусении татар теперь пока не может быть и речи».[543]

В условиях жестокого давления православно-христианского деспотического государства, какой для татар- мусульман после потери своей государственности стала Российская империя, единственной духовной опорой стали исламские религиозные ценности. Вера в высшие духовные ценности и идеалы, сосредоточенность на духовном была компенсатором той рутинной жизни, на которую были обречены бесправные инородцы. Сохранить и приумножить эти ценности помагало народу мусульманское духовенство. Именно оно формировало этническое и религиозное самосознание народа, охраняло и транслировало устойчивые традиции и нормы поведения, контролировало браки, и в целам являлось ядром мезоструктуры этноса. Не имея материальной поддержки со стороны государства, окруженные постоянным недоверием и подозрительностью со стороны державного чиновничества, мусульмнское духовенство стремилось быть нравственным идеалом для своей паствы. Они на собственные средства отправлялись в Среднюю Азию или на Кавказ получать богословское образование, в своих собственных домах организовывали школы для народа, совместно со всей общиной (махаллей) искали выхода из сложных жизненных ситуаций. Они не имели морального права ронять честь и достоинство имама. Это было как оскарбление веры, поэтому большинство из них дорожило честью. Кроме того, в отличае от православного приходского духовенства, которое содержалось в основном на деньги государства, мусульманское духовенство содержалось исключительно на средства своих прихожан, оно было выборным и боялось потерять своё место.

Махалля - мусульманский приход, это сложный организм в котором не было место чужим, сдесь все держалось на коллективизме и товариществе. Мечеть была центром этого уклада. Мужчины, ходившие в мечеть, были объединены тесными связями: родственными, дружескими, соседскими. Совместно отмечая все события – свадьбы, праздники, похороны, помогая друг другу в хозяйственной жизни, они обретали чувство благостного единения. Та­ким образом, в татарском обществе махалля была одним из важней­ших инстру­ментов регулирования взаимоотношений, одним из реальных ин­ститутов, обеспечивавших его жизнеспособность и полноценное развитие. Благодаря этой тесной сплоченности, богатой исторической памяти, высокой нравственности и образованности стререть «культурный код» татар властям не удалось.

 

[1] Вернадский Г.В. Начертание русской истории. Евразийское книгоиздательство. 1927, ч. I, с.22.

[2] Макарий. История русской церкви в период монгольский. CП6.,1866,T.IV,V, кн.2, с.47.

[3] Шпаков А.Я. Государство и церковь в их взаимных отношениях в московском государстве от
Флонентийской унии до учреждения патриаршества. Киев,1904, с. 225.

[4] Цит. по Вернадский Г.В. Начертание русской истории. Евразийское книгоиздательство, 1927,ч.1,с.88.

[5] Новый завет. Киев, 1991, гл.13, с.200.

[6] Цит. по; Головатенко А. История России: Спорные проблемы. - М.,1994, с.84.

 

[7] Знаменский П. Разбор сочинения Н.Ф. Каптерева: характер отношений России к православному Востоку в XVI-XVII столетиях. Казань, 1891, с.2.

[8] Цит. по: Головатенко А. История России: Спорные проблемы. -М., 1994, с.209.

[9] Дьяконов М.А. К истории древнерусских церковно-государственных отношений: историческое
обозрение., М.,1889, Т.З, с.91.

 

[10] Цит по: Головатенко А. История России: спорные проблемы. - М., 1994,с.54.

[11] Лурье Я.С. Идеологическая борьба в русской публицистике конца XV- начала XVI века. - М.-Л.,
1960, с.12.

[12] Знаменский П.В. Разбор сочинения Н.Ф. Каптерева. Характер отношений России к
православному Востоку в XVI-XVII столетиях. - Казань,1891, с.2.

 

[13] Цит. по: Мастюгина Т.М. Перепёлкин А.С. Этнология. М., 1997, с. 110.

 

[14] Цит. по: Савицкий П.К. Геополитические заметки по русской истории. Евразийское книгоиздательство. 1925, с.243.

[15] Стоглав. Спб., 1863, с.51

[16] Рихтер А. Исследование о влиянии монголо-татар на Россию. Спб., 1825, с.80.

 

[17] Стоглав. Спб., 1863, с.52.

 

[18] ШпаковА.Я. Государство и церковь в их взаимных отношениях в московском государстве от флорентийской унии до учреждения патриаршества. -Киев, ч. I, 1904, с.586.

 

[19] Макарий. История русской церкви в период монгольский. - Спб., т. IV-V, кн.2, 1866,с.586.

 

[20] Послания Иосифа Волоцкого. М-Л., 1959,с.61.

 

[21] Домострой. М, 1990, с.33.

[22] Герберштеин С. Записки о Московских делах/ Введ., перев. и прим. А.И. Малеина. Спб., 1908, с.52

 

[23] История СССР с древнейших времён до конца XVIII в.(под редакцией Б.А.Рыбакова).М. 1983, с.168.

[24] Нестяжатели - сторонники Нила Сорского, выступавшие против землевладельческих прав монастырей. Они утверждали: владение земельной собственностью несовместимо с монашеским обетом; монахи должны содержать себя своим трудом; нужно конфисковать монастырские земли и
создать специальный земельный фонд для выделения наделов мелким и средним феодалам.

 

[25] Иосифляне - сторонники Иосифа Волоцкого, выступавшие за сохранение и расширение монастырского землевладения. Они утверждали: имения необходимы для материального существования монастырей; церковное землевладение нужно для содержания священнослужителей, странников, нищих и всякого рода несчастных.

[26] Архангельский А.С. Нил Сорский и Вассиан Патрикеев их литературные труды и идеи в древней Руси. Ч.1,Спб.,1882.

 

[27] История СССР с древнейших времён до конца XVIII в. М. 1983,с.169.

 

[28] Шпаков А.Я. Государство и церковь в их взаимных отношениях в московском государстве от унии до учреждения патриаршества. - Киев,1904, с.601.

[29] Головатенко А. История России: спорные проблемы. М., 1994,с.53.

 

[30] Вопрос о несудимых грамотах // Стоглав.- Спб, 1863, с,47,48.

[31] Вернадский Г.В. Начертание русской истории.- Берлин, 1927, ч.1, с.27.

[32] Русское православие. Вехи истории. М.,1989, с.32.

[33] Родина. N10, 1994, с.2О.

[34] Мякотин В.А. Протопоп Аввакум. Его жизнь и деятельность. Пг., 1917, с.10.

[35] Мякотин В.А. Протопоп Аввакум. Его жизнь и деятельность. - Пг., 1917, с.8

[36] Словарь. Христианство. М.,1994, с.311.

[37] Мякотин В.А. Протопоп Аввакум. Его жизнь и деятельность. Пг.,1917, с.7.

[38] Худяков М.Г. Очерки по истории Казанского ханства.- Казань,1990,с. 124.

[39] Макарий. История русской церкви в период монгольский. – СПб, т. IV, кн.2, 1866, с.78

 

[40] Измайлов И.Л. "Казанское взятие" и имперские притязания Москвы// Мирас. №10, 1992, с.61.

[41] Русское православие. Вехи истории. М.,1989, с. 131.

 

[42] Данная грамота архиепископу Гурию на земли и рыбные ловли в Казанском уезде и на слободу и дворовые места в Казани, 13 августа 1555г. // История Татарии в документах и материалах. – М., 1937, с.153.

[43] НАРТ Ф. 128, оп.1, д. 10. Ведомость о числе крепостных архиерейского дома, о количестве
сенных покосов, лесных угодий и обрабатываемой земли, о собираемом на архиерейский дом
оброка.

[44] Можаровский А. Изложения хода миссионерского дела по просвещению инородцев с 1552 по
1867 год. - М., 1879, с.8.

 

[45] Баженов И.К. Казанская история - Казань, 1847, с.4.

[46] История Татарии в документах и материалах. М.,1937, с. 332.

 

[47] Гилязов И.А. Политика христианизации народов Среднего Поволжья в XVI-XVII вв. в западной историографии // Межэтнические и межконфессиональные отношения в Республике Татарстан (материалы научно-практической конференции, состоявшейся 9 июня 1993 года в г. Казани) Казань, 1993, с.161.

[48] Государственность Республики Татарстан: история и современность: Сборник статей. – Казань: Институт истории АН РТ, 2010. – 328 с.

[49] История Татарии в документах и материалах. – М., 1936, с. 165.

[50] «Царская жалованная грамота вотякам Сырянской волости, пожелавшим креститься, от 25 февраля 1557 г.»// История Татарии в документах и материалах. – М., 1937, с.147.

[51] Баллод Ф. Старый и Новый Сарай, столицы Золотой Орды. - Казань,1923, с.7

[52] Григорьев А.Н. христианизация нерусских народностей как один из методов национально -колониальной политики царизма.// Материалы по истории Татарии - Казань, 1948, с.227.

 

[53] Фирсов Н. Положение инородцев северо-восточной России в Московском государстве. - Казань, 1866, с.75-76.

 

[54] Вернадский Г.В. Русская история - М., 1997, с.62

 

[55] Загоскин Н. Очерки организации и происхождения служилого сословия в допетровской Руси.. - Казань, 1876

 

[56] Хорошкевич А.Л. Русь и Крым: от союза к противостоянию. Конец ХV — начало XVI вв. – М., 2000. – С.306.

[57] Галлям Р.Г., Кадыров Р.В. «Служилые татары» в русском государстве XVI- начала XVIII вв.: понятийно-методологический аспект.//Вестник ТГГПУ, 2011, №2(24) - URL:http: // philology-and-culture.kpfu.ru (дата обращения 15.01.2016.)

 

[58] Юркин Ив. Помещики – служилые татары из чуваш (Выписка из спорного дела XVII – XIX вв.) // ОРРК НБЛ К(П)ФУ. - ед.хр.1597. – С.11-12.

 

[59] Мастюгина Т.М. Перепелкин Л.С. Этнология. Народы России: история и современное положение (Учебное пособие) Москва, 1997. - С.116.

[60] Мастюгина Т.М. Перепёлкин А.С. Этнология. - М., 1997 с. 110.

[61] Рахимзянов Б.Р. Представители большеордынской династии в Казани и Мещере (1520 – 1550-е годы). // Казань в средние века и раннее новое время / Материалы Всероссийской научной конференции. – Казань: Ин-т истории им. Ш. Марджани АНТ, 2006. – С.140

[62] Бахтин А.Г. Образование Казанского и Касимовского ханств. – Йошкар-Ола: Изд-во Марийского гос. ун-та, 2008. – 235 с.

[63] Загоскин Н. Очерки организации и происхождения служилого сословия в допетровской Руси. Казань, 1876, с. 172.

[64] Тихомиров М.Н. Россия в XVI столетии. – М.: Изд. АН СССР, 1962, с.94

[65] Фирсов Н.А. Положение инородцев северо-восточной России в Московском государстве. - М., 1866. - С. 94.

 

[66] Мастюгина Т.М. Перепёлкин А.С. Этнология. - М., 1997, с. 110.

 

[67] Исхаков Д.М., Измайлов И.Л. Этнополитическая история татар (III – середина XVI вв.). – Казань: РИЦ «Школа», 2007, с.214

[68] Фирсов Н. положение инородцев северо-восточной России в Московском государстве. - Казань,1866, с.12.

 

[69] Карнович Е.П. Родовые прозвания и титулы в России и слияние иноземцев с русскими.- СПб.,1886, с.235.

[70] ПСЗРИ т. II.с.267

[71] Хорошкевич А.Л. Русь и Крым: от союза к противостоянию. Конец ХV - начало ХVI вв. - М. Наука, 2000. С. 311.

[72] Губайдуллин И.Р. От служилых татар к татарскому дворянству. – М.: Восточная литература, 2006. –С.145.

[73] ПСРЛ.-Т.ХШ.-С247.

[74] ИТДМ, с.145.

[75] ИТДМ, с.146

[76] Фукс К. История города Казаки. - Казань, 1914, с. 15.

 

[77] Кадыров Р.В. Муфтахутдинова Д.Ш. Татарская аристократия на службе российского государства. - Казань, с.46.

[78] Сборник исторических и статистических материалов о Симбирской губернии. - Симбирск: Изд-во Симбирского губернского статистического комитета, 1868.С.259-260.

[79] Материалы исторические и юридические района бывшего Приказа казанского дворца.

Том I. архив князя В.И. Баюшева. - Казань, 1882. - С.54-55

 

[80] Софроненко К.А. Соборное уложение царя Алексея Михайловича 1649 года. М., 1951, с.104

[81] Там же с.104

[82] ПСЗРИ Т.1, гл. XVI, ст.42.

[83] ПСЗРИ Т.1 гл.XX, ст.70.

[84] Ногманов А. И. Татары Среднего Поволжья и Приуралья в Российском законодательстве второй половины XVI—XVIII вв. Казань, 2002, с.

[85] Ногманов А. И. Татары Среднего Поволжья и Приуралья в Российском законодательстве второй половины XVI—XVIII вв. Казан