Повторное появление матриомистической культуры

Поскольку матриархальные цивилизации были разрушены с помощью военной силы, многие практики, взгляды и знания были вынуждены уйти в подполье. Часто их сохраняли на протяжении столетий тайные общества. Вот почему сегодня мистицизм часто ассоциируется с эзотерическим, тайным, замаскированным, скрытым. Само слово «мистика» первоначально означало «закрытый», печать на устах.

Однако наконец пришло время, когда патриархи стали более цивилизованными, и мистические идеи о творчестве, рыцарстве и ритуальном празднестве получили возможность возродиться и даже, начиная примерно с 500 г. до Р.Х., играли всё возрастающую роль в самых значительных культурах мира.

В Греции в период полного расцвета матриархальных отношений, который мы называем Золотым веком классической Греции, на сцену вышли искусства, науки, философские течения и политические принципы – демократия и права женщин. Самые выдающиеся греческие художники и философы, такие, как Платон, искренне писали о более раннем золотом веке, в котором брали начало достижения классической Греции.

Но впоследствии историки часто оценивали эти отчёты как сентиментальные мифологические обращения к старым добрым денькам, описания матриомистической цивилизации, известные как «классическая иллюзия».

«Во всей истории нет ничего столь же удивительного и трудно объяснимого, как неожиданный расцвет цивилизации в Греции»,

– писал Бертран Расселл в своей авторитетной «Истории западной философии».

В Греции процедура тайной передачи матриархальных идей содержала целый ряд упражнений посвящения, известных как мистерии, от которых и произошло слово «мистицизм». Параллельно возрождение мистических принципов происходило в Китае и называлось даосизм, а в Индии – тантризм. В каждом случае отстаивалась автономия личности и права женщин, развитие наук и искусства и празднество чувственной жизни, включая мистический секс.

Поздние даосские и тантрические документы о мистическом сексе были во многих отношениях почти одинаковы. В каждом описании понятие мистического секса раскладывалось на три компонента: вневремённость, спонтанность и медитативное состояние ума.

Мои размышления о мистическом сексе в главах 2, 3 и 4 основываются на этой схеме и на даосских и тантрических литературных комментариях, которые сохранились лучше, чем их западные двойники.

При расцвете мистических идей произошёл синтез нескольких основных принципов. Один из них, развивавший мистическую традицию в Средиземноморье, был христианский мистицизм – гностицизм. Есть предположение, что Христос поддерживал мистические идеи. «Encyclopedia Biblica» говорит, что «во втором веке, а в некоторой степени и в третьем церковь была занята борьбой не на жизнь, а на смерть с гностиками». Возник смертельный конфликт между христианством и западной мистической традицией, которую часто упоминают под названием «гностицизм».

Вероятно, кульминацией этого мистического возрождения были завоевания Александра Великого около 300 года до Р.X. Он приносил с собой опыт и принципы классической Греции и был обязан большой частью своего успеха славе освободителя, которой пользовался у населения Египта, Персии и Индии.

Мистические принципы получили серьёзное признание, а массовые религии, почитавшие целый пантеон богов и поклонявшиеся предкам, потеряли большую часть своего влияния. Но через некоторое время после смерти Александра начались постепенные и вполне сознательные усилия со стороны правительств по изъятию и сокрытию знаний от широкой публики.

Около 200 года до Р.X. в Китае, к примеру, по велению правительства были сожжены все книги, за исключением технических руководств; классические книги были восстановлены позднее конфуцианскими властями. Примерно в то же время на Западе в обиходе появилась Птолемеева карта плоской земли, хотя уже на протяжении веков была известна сложная астрономия. Были сожжены библиотеки, а позднее закрыты все университеты.

Постепенно были мобилизованы силы политического, чувственного и творческого подавления для покорения и завоевания. Монархи пускали в оборот супергероическую модель массовой религии, в которой чудотворец, полубожественный спаситель и защитник, в окружении священных текстов и целого класса профессиональных священников, становился центром идеологической обработки, при этом внушалась необходимость верования и послушания.

В политически сложные, переломные времена выбирался и пропагандировался герой местного культа, обычно умерший уже десятки, а то и сотни лет назад, но всё ещё имеющий большое число последователей. Таким образом получили государственное, имперское значение конфуцианство в Китае и буддизм в Индии около 200 г. до н.э., христианство в романском мире около 300 года н.э. и магометанство у арабов в 600 году н.э.

Подъём этих религий и национальных сил, пользовавшихся ими, стали предпосылкой столетий социального вырождения, предрассудков и потери личной свободы, которые известны в Европе как Тёмные века. В Европе эта страшная эпоха длилась до начала возрождения мистических принципов около 1000 года н.э., когда различные, но тесно взаимосвязанные движения – алхимия, рыцарство и каббализм начали развиваться под влиянием друг друга.

В течение почти трёх столетий по Европе распространялись революционные идеи, исходившие из Испании и с юга Франции, где сосуществовали христианские, иудейские и арабские общины в рамках всё более мистической культуры.

По всей Европе начало процветать художественное творчество – в том числе, кафедральная архитектура храмовников (тамплиеров) и сложная, замысловатая поэзия и любовная музыка трубадуров. Трубадуры пели о любви, уважении и даже о поклонении женщине, вводя в литературу тему романтической любви.

Рене Нелли, который считается одним из выдающихся cовременных интерпретаторов рыцарства, указывает в своей книге «Эротизм трубадуров», что те развивали понятие мистического секса, в точности такое, каким пользуюсь я.

Научное и философское творчество также получало развитие, в частности через алхимию и каббализм. Множество групп, исповедовавших традиционные мистические принципы, стали в это время собираться в Европе. Часто тесно взаимосвязанные и поддерживавшие друг друга, они завоевали преданность населения многочисленных городов и районов в каждой стране. В такие общества входило множество сект катаров и тамплиеров, а позднее Братства вольного духа, перфекционисты, адамиты, [beghards beguines anabaptists и другие eleutherians]; а еще позже – розенкрейцеры, франкмасоны и другие.

Чтобы противостоять этому движению, христианская церковь прибегала к затяжным истребительным крестовым походам против главных центров мистической (то есть еретической) мысли. Во время таких походов сжигались целые города вместе с книгами, зданиями и жителями. Например, папа Иннокентий III начал поход против культуры альбигойцев на юге Франции; это был «первый геноцид, или систематическая резня, зарегистрированная нашей «христианской» западной историей», как писал Дени де Ружемон, величайший современный исследователь истории и психологии романтической любви, в книге «Любовь в Западном мире». В стиле популярной теологии было подавлять науку, женщин и чувственность, зато церковной секретной полицией – Инквизицией, каравшей сотни тысяч еретиков, распространялись параноидальные суеверия. В книге Инквизиции «Malleus Maleficarum» («Молот ведьм») среди прочего сообщалось, что «всё колдовство идёт от плотской похоти, которая в женщинах ненасытна».

Церковь не знала жалости в попытках подавить правду и свободу; она запретила печатать и даже хранить книги, написанные на светском языке. Но когда стало широко известно, что земля круглая, и люди начали читать, мёртвая хватка церкви стала постепенно разжиматься. Около 1700 года началось последнее возрождение мистических социальных принципов, явившееся предзнаменованием того, что мы зовём Просвещением.

Постепенно заявили о себе современная наука, искусства, демократия, права женщин, «поиски счастья». Сначала они расцвели в Америке и Франции и выдвинулись на первый план во время освободительных военных кампаний Наполеона и Джорджа Вашингтона. Стихотворение Уолта Уитмена. «Одного я пою» начала XIX века отражает эти традиционные мистические отношения к свободе, природе и чувственности:

Одного я пою
Одного я пою, всякую простую отдельную личность,
И всё же Демократическое слово твержу, слово "En Masse" (все вместе, в массе).

Физиологию с головы и до пят я пою,
Не только лицо человеческое и не только рассудок достойный
Музы, но всё Тело ещё более достойно её,
Женское наравне с Мужским я пою.

Жизнь, безмерную в страсти, в биении, в силе,
Радостную, созданную чудесным законом для самых свободных деяний,
Человека Новых Времён я пою.

(Перевод К. Чуковского)

Девятнадцатый век стал свидетелем драматической вспышки мистической ориентации, которую мы видим в праздновании личной свободы и самодостаточности, описанной у Эрика Турина (Eric Thurin) в его исследовании метафизики секса «Эмерсон – служитель Пана». Эта мысль повлияла на движения за демократию во всей Европе и сексуальную революцию в Америке, которая вернула женщинам различные права, в том числе и политическое право голоса.

Девятнадцатый век наблюдал, как наука заняла принадлежавшее ранее церкви место последнего арбитра реальности. От Дарвина до Эйнштейна мистический взгляд на мир переживал возрождение и вновь обретал своё место в современной жизни. Один динамичный пример такого применения был описан Фритьофом Капрой в его классическом произведении «Дао физики».

Именно на этом витке маятника находимся мы сегодня. Во всём мире и в нашей собственной культуре находим силы как от мистицизма, так и от религии. В Китае и России люди борются за демократию. В Америке борются за достижение равновесия между ответственностью, с одной стороны, и свободой принимать участие в ритуале празднования и испытывать изменённые состояния сознания, с другой. Ярким примером такой борьбы может служить «проблема наркотиков».

Даже сегодня мы разрываемся между суеверием и наукой. Некоторые христианские лидеры на самом деле хотят, чтобы древний вавилонский миф о создании космоса, позднее принятый евреями, преподносился детям в качестве «альтернативы» научной теории. Учение о том, что Земля плоская, становится альтернативой эволюционной географии, а сказка об аисте – альтернативой биологическому акту воспроизводства и нормальной физиологии. Результат этого конфликта – серьёзно дезориентированное и неверно информированное население.

Предрассудки так же сильны, как и раньше. В 1988 году Национальный научный фонд обследовал 2041 американцев от 18 лет и старше. В ответ на вопрос, Земля вращается вокруг Солнца или Солнце – вокруг Земли, 21 процент ответил неверно, а 7 процентов сказали, что не знают.

Сексуальность остаётся узловым моментом в нашей культуре, она находится в центре общенациональной полемики по поводу абортов, порнографии, предотвращения беременности, болезней, передаваемых половым путём, сексуальных домогательств, гомосексуальности, сексуального образования в школе, добрачного секса, изнасилований и других горячо обсуждаемых вопросов. Однако пока официальная психиатрия и церкви борются за влияние на нашу половую жизнь, мистические взгляды ещё практически не обнаруживали себя, не декларировалось, что цель физической любви – не продолжение рода, не отдых от напряжения, не хорошее здоровье или даже простое удовольствие, а трансцендентальное, изменённое состояние сознания или мистический опыт, результат чувства, связанного с космосом.

Описания мистического опыта

В своей знаменитой работе «Разнообразие религиозного опыта» американский философ Вильям Джеймс написал, что «невозможность передать другому чувство – лейтмотив всего мистицизма». И строго говоря, изменённое состояние сознания или мистический опыт не могут быть однозначно описаны.

Тем не менее цель разнообразных мистических традиций – скорее трансцендентальное чувство, чем умозрительное знание или вера. Например, как показал Марвин Мейер в «Древних мистериях», «Аристотель заключает, что посвящённые в тайны ничего не узнают, но скорее приобретают опыт и помещаются в определённое состояние разума... Их не обучают, не преподают им доктрину в традиционном смысле».

Неотъемлемым свойством мистического опыта самого по себе есть понимание того, что его невозможно полностью описать. То есть достижение такого расположения духа помогает понять ограничения и ловушки концептуализации, потому что мистический опыт лежит вне словесного, левостороннего образа мышления, который говорит на языке ярлыков, определений, описаний и классификации.

Непередаваемость мистического опыта также являет собой коренную причину и значение секретности, таинственности мистицизма, если не принимать во внимание то, что исторически сложилась необходимость его ухода в подполье, чтобы выжить.

Дело не в том, что основные догматы его сокровенны или подлежат хранению в тайне, но в том, что у мистицизма нет догматов, по крайней мере застывших, негибких принципов; отсюда даосское высказывание «Дао, которое может быть выражено словами, не есть постоянное дао». Подтекст здесь, кроме всего прочего, таков, что люди способны к мудрым размышлениям и оказываются ближе к гармонии с природой, когда они могут видеть сквозь и поверх словесных определений и других концептуальных построений, полагаясь вместо них на чувства и интуицию.

Поэтому, когда мы говорим, что не можем предоставить чёткого определения мистического опыта, это происходит не потому, что никто не взял на себя труд описать его, или что слишком сложно его кратко резюмировать. Причиной этого является то, что мистический опыт – это собственно опыт, который можно лишь прямо, перцептуально испытать, – так же, как никакое словесное описание музыки не может передать ощущение, которое испытываешь, слушая её звуки.

К счастью, однако, существует несколько традиционных способов частично описать мистическое состояние ума. Например, от противного – описание того, что им не является. Можно сравнить его с другими видами физических ощущений. Можно смотреть с пространственно-временной точки зрения; сточки зрения связи с другими вещами, например с единством и свободой. Возможно также облечь его в традиционные религиозные термины; и, наконец, сравнить с состоянием влюблённости. Опять же, это не попытки описать или связать словами мистический опыт. Это призвано всего лишь дать намёк, ощущение, аромат того, на что это похоже. Давайте подробнее остановимся на каждом из этих способов, на описании подходов к мистическому опыту, которые часто служат отражением более крупных тем в более широкой мистической философии.