Соединения              САЙД ДАВИДОВИЧ АЛИЕВ

В далеком солнечном Дагестане провел свои детские и юношеские годы Сайд Алиев. Вместе с другими такими же, как он, молодыми парнями Алиев честно трудился на благо Родины.

Но в один из дней жизнь Сайда круто нарушилась. Гитлеровская бан­да грабителей напала на нашу Советскую Родину. Алиев ушел на фронт с оружием в руках защищать свободу и независимость своего народа.

В роту командира Кочетова Алиев пришел в октябре 1941 г. Молодой воин с жаром взялся за учебу. Винтовку изучал он в бою, в часы затишья, в перерывах ожесточенных схваток.

Первый успех Алиев одержал в боях за высоту Безымянную. Тогда молодой боец уничтожил 41 гитлеровца, вывел из строя три станковых пу­лемета. В этом бою он был ранен.

Из госпиталя Сайда тянуло к своим, в родную роту. И он вернулся и еще злее и беспощаднее бил врага. Вскоре Алиев снова был ранен. На этот раз серьезно. Ушел в госпиталь, и два месяца о нем в роте не было слышно. Думали, не вернется. Вернулся. За это время он успел не только рану залечить, но и курсы снайперские закончить, осуществить свою мечту.

С этого дня Алиев круглые сутки просиживал в тщательно замаскиро­ванной ячейке. Днем он лежал неподвижно, не отрываясь от оптического прицела. И стоило только появиться где-либо немцу, как меткая пуля Алиева настигала врага и убивала. Искусство его стрельбы сочеталось с его упорством.

По высоте, где была расположена рота, в течение нескольких дней стрелял вражеский пулеметчик. Кто только за ним ни охотился, а уничто­жить никто не смог. Взялся Алиев. Два дня наблюдал снайпер. На второй день к вечеру заметил, как один немец пробирается к расщелине камня. Хотя цель была и заманчивой для снайпера, но он молчал. Его интересовал не этот вшивый немец, а ручной пулемет.

— Куда он пробирается? Алиев усилил наблюдение.

Гитлеровец вначале шел, а потом пополз. Сайд не спускал с него глаз. Вдруг фашист скрылся из виду. Ровное место — и скрылся. Куда?

Зрачок оптического прицела впился в мшистую кочку. И не ошибся. Через несколько минут Алиев заметил, как от неё отделился гитлеровец и пополз вверх, к расщелине камня. Когда он уже был далеко от кочки, снайпер нажал на спусковой крючок, и гитлеровец застыл на месте.

В ответ прозвучали одна, а затем вторая очереди. Немецкий пулемет­чик открыл огонь по Алиеву. Это и нужно было Сайду, чтобы подтвердить свое предположение, что пулеметчик находится именно за этим мшистым камнем.

В землянку Алиев вернулся поздно вечером. Доложив командиру о выполнении боевой задачи, а затем выпив кружку горячего чаю, он отпра­вился на ночную вахту.

Выйдя на пост, Алиев стал наблюдать. Место было открытое. Но снайпер пришел именно сюда. Этот район обстреливал вражеский снайпер, и Сайд давно решил свести с ним счеты. Он даже пообещал саперам, укреп­лявшим передний край, что непременно уничтожит гитлеровца.

Но немец вперед заметил Алиева и первым открыл огонь. Чтобы убить фашиста, надо было сначала вырвать из его рук инициативу, получить сво­боду действий. Но как? Гитлеровец непрестанно ведет огонь.

И Сайд идет на обычную хитрость. Быстро сняв с себя каску и осто­рожно выдвинув её на бруствер окопа, он стал ждать. Немец выстрелил. Алиев быстро убрал каску, а затем через минуту—две выстрелил снова, а сам отполз в сторону.

Немец продолжал стрелять по каске. Алиев прицелился и выстрелил. Из окопа приподнялась фигура и свалилась на землю.

Алиев бьет только по цели и только в цель. Его стрельбе предшествует длительное наблюдение за противником, изучение его обороны. Сайд при­мечает, за какими камнями вражеские пулеметчики, наблюдатели, по каким тропам проходит смена. Найдя цель, Алиев сделает соответствующие ра­счеты, проверит направление движения ветра. Без этих данных снайпер не сделает ни одного выстрела.

Алиеву чаще всего приходилось бить немцев из своей обороны. Но он все время мечтал о наступательном бое. И такой бой состоялся.

Рота атаковала сильно укрепленную немцами высоту. Это был тяже­лый, утомительный бой. Иные бойцы не выдерживали напряжения, быстро уставали, ослабляли свою наступательную силу. Но Алиев неизменчив. Он по-прежнему был бодрым и мужественным.

С начала наступления рота быстро продвинулась вперед, но затем темп её наступления быстро ослаб. Не давали продвигаться автоматчики, засев­шие в камнях на левом фланге. Чтобы их уничтожить, командир роты по­слал трех бойцов. Все они погибли, не выполнив своей задачи.

Получив разрешение от командира и не взирая ни на какую опасность, эту задачу пошел выполнять Сайд Алиев. Вдавливаясь в землю, Алиев полз вперед.

Он пробирался тихо, с остановками. В нем удачно сочетались и опыт­ный пластун и меткий стрелок.

Прозвучали три выстрела. Этого было достаточно, чтобы бойцы бро­сились вперед. Они знали, что значит три выстрела Алиева. Рота стреми­тельным броском овладела высотой и закрепилась на ней. В этом бою Алиев был ранен, но рана оказалась легкой, и Сайд остался в роте.

— Я могу воевать, товарищ командир, — говорил он. — А немцам
я отплатил за свою рану. 45 фашистов списал в расход.

— В наступлении, — говорит Алиев, — когда цели двигаются на снай­пера и от него, ему не обязательно изменять прицел по дистанционной шка­ле. В этом случае нужно менять лишь точку прицеливания. Особенно это удобно делать на дистанции 200—400 метров, поставив прицел 3. И если не­мец бежит на тебя, то целься в ноги — попадешь в грудь. Если он повер­нул и удирает, целься в голову — попадешь в спину.

Боевая сестра.

Самым боевым, самым выдающимся днем снайпер Алиев считает день 15 мая 1942 г. На позицию, которую защищал он, полезло в атаку 25 фа­шистов. Снайпер не дрогнул, не ушел с места, не покинул боевого поста. 23 немца уничтожил он из винтовки, а двое повернули обратно. Потом он подоспел на подмогу товарищам и истребил в этот день еще 14 фрицев. Когда после яростной атаки гитлеровцев наступило затишье, Алиев снова стал охотиться за гитлеровцами из обороны. Он поджигал зажигательными пулями вражеские дзоты, договаривался с артиллеристами и минометчика­ми и вместе с ними наносил гитлеровцам урон, неоднократно выползал за передний край своей обороны и там находил немца.

Так рос, мужал и совершенствовался воин, мастер своего дела Сайд Давыдович Алиев, истребивший 127 гитлеровцев.

Советское правительство высоко оценило его заслуги, присвоив ему звание Героя Советского Союза.

ВАЛЕРИЙ ЕВСЕЕВ                          Q СТРОЮ ОТВАЖНЫХ

В ленинской комнате, у карты страны, собрались молодые летчики. Они в первый раз одели темно-синюю форму с голубыми петлицами и кубиками младших лейтенантов. Многие уже получили назначения в строевые полки и выезжали к месту новой службы — на Дальний Восток. Долго не расходятся ребята и водят пальцами по карте от Крыма до незна­комого Уссурийского края.

— Прощай Кача, прощай летное училище!

Александр Ситковский был рад своему назначению. Недавно отгреме­ли бои под Халхин-Голом и на озере Хасан. Но Дальний Восток оставался все же напряженным районом. Японские империалисты не хотели смирить­ся с поражением. И молодой летчик, конечно, мечтал быть там, где опасней, где больше всего он нужен Родине...

Когда поезд мчал его с друзьями по Сибирской магистрали, он, глядя в окно вагона, думал:

«Какие бескрайние просторы! Нужно хоть раз проехать из конца в ко­нец страны, чтобы по-настоящему понять, как велика и огромна наша стра­на... Сколько нужно пограничников, чтобы охранять границы на всем про­тяжении! А сколько летчиков должны держать на замке голубое небо над Родиной!»

Александр гордился своей профессией летчика-истребителя.

Шел 1940 год. Молодого летчика захватила учеба в полку. Ему хоте­лось скорее стать таким воздушным бойцом, каким был командир звена Исаков и другие командиры в полку, летающие на юрких, тупоносых «ишач­ках». И он учился у них держаться в строю, пилотировать в зоне, стрелять по воздушным и наземным целям.

Прошло несколько месяцев. Полк участвовал в тактических учениях и маневрах.

1941 год.

На разборе тактических учений командующий похвалил Александра Ситковского за отличные действия в воздухе. Ему было присвоено очеред­ное воинское звание лейтенанта.

А через несколько дней с аэродрома взлетели в небо сигнальные раке­ты. Летчики прибежали к машинам:

— Учебная тревога?

— Нет. Боевая. Война...

За тысячи километров, на западе, немецко-фашистские войска напали на нашу страну.

Ситковский рвался на запад, где гремели бои. Он был уверен, что смо­жет достойно драться с фашистскими асами. А на все рапорты об отправке на фронт получал один ответ: «Ждите...»

Лишь в конце 1942 года Александр вместе с полком выехал осваивать новые скоростные истребители — «ЯКи». И не только Ситковский, а все его товарищи по оружию — Виктор Сувиров, Александр Тимошенко, Виктор Соснин, Леонтий Слизень и другие мечтали об одном: скорее в воздух, встретить врага и сбить его!

Боевая работа полка началась под Новороссийском. Немцы, отступив­шие с Северного Кавказа, на Таманском полуострове собрали свои силы и технику в «кулак», подтянули с других фронтов авиацию и начали новое наступление под Новороссийском и на Кубани.

Сюда и был брошен 3-й истребительный авиационный корпус дальне­восточников полковника Савицкого, в который входили авиадивизия и полк, где служил лейтенант Александр Ситковский.

Фашисты вначале боев под Новороссийском имели больше самолетов: около полутора тысяч, или половина всех действовавших на советско-гер­манском фронте от Баренцева до Черного моря.

Воздушный бой под Новороссийском сложился не в пользу летчиков группы, в которой был Александр.

Как ни опытен был к тому времени молодой пилот, прошедший все тренировочные полеты в тылу, но первый бой едва не стал его послед­ним боем.

Из всей шестерки, принявшей бой против сорока фашистов, сел на под­битой машине один Ситковский. Его напарник летчик Евдокимов выпрыг­нул из горящего самолета. В том бою погибли комиссар полка Кукушкин, комэск Степанов, командир звена Быков.

Первая неудача не сломила воли к победе, настойчивости. У него не было страха перед врагом, перед его мощью и количеством.

— Пусть он боится меня. Я на своей земле...

Вернулся в полк выпрыгнувший с парашютом под Новороссийском напарник Александра Василий Евдокимов. И слетанная пара снова стала ходить на задания.

Одна из воздушных схваток была настолько красива и стремительна, что в полк специально приехал командующий, чтобы лично поздравить летчиков.

... Группа поднялась на прикрытие наземных войск. Уже кончилось го­рючее, когда неожиданно появилась большая группа «юнкерсов». Как быть?

— «Вступать в бой — не хватит горючего».

—- «Уйти домой — враг начнет бомбить наши наземные войска».

— Немедленно атакуйте! — передает наземная станция.

И четверка ястребков стремительно атакует 22 бомбардировщика.

Два «юнкерса» с первой атаки вышли из строя. Треугольник из клина рассыпался, и все они встали в оборонительный круг.

Задымил один наш ястребок и повернул домой. Прикрывая его, вышел из боя и другой.

С врагами остались Ситковский и его напарник Евдокимов. Снова ата­ка! Еще два бомбардировщика рухнули вниз.

Александр передал приказание напарнику возвращаться, а сам атакует 18 «юнкерсов» в одиночку.

С земли видели, как ястребок нырнул под «колесо», образованное «юнкерсами». Сблизившись с одним, он приподнял свой острый нос. За­мелькали искорки трасс. Бомбардировщик вспыхнул.

Маленький ястребок заскочил в кольцо врагов. Он в центре, а по кругу вращаются семнадцать пикировщиков. И снова устремился «ЯК» к внешней стороне круга. Опять приподнял нос. Очередь. Задымил еще один. Нервы оставшихся шестнадцати фашистов не выдержали. Как выпав­шие из колеса спицы, они рассыпались в стороны.

Бой закончился.

Краснозвездный истребитель снизился над нашими войсками. Назем­ная станция заговорила. Взволнованный, едва оправившийся от изумления, голосок радистки раздался в эфире:

— Спасибо, храбрый сокол...
Спустя немного она передавала:

— Командование благодарит за отличный бой...

А над своим аэродромом мотор ястребка остановился... Спланировал «ЯК» с неработающим двигателем, коснулся земли, покатился, подпрыги­вая. С посадочной полосы срулить не мог. Подбежали те, кто был побли­зости, и откатили самолет...

Командующий был на передовой. Это его приказ атаковать пере­давала радистка. Разговаривая с летчиками, принимавшими участие в бою, командующий спросил ведущего группы:

— Сколько самолетов сбили ваши летчики?

— Четыре «юнкерса», товарищ командующий.

— Нет, неверно, — возразил он. — Я насчитал шесть упавших бом­
бардировщиков.

Командующий вынес благодарность и приказал представить всю груп­пу к правительственным наградам.

Бои в небе Кубани шли сильные, непрерывные. Едва группа прилетит, заправится горючим — и опять в воздух.

... В тот майский день Александр вылетел к станице Крымской на
истребителе командира полка. Его машину после боя не успели отремон­тировать.

Подлетая к переднему краю, Ситковский и его напарник сразу опреде­лили: они опоздали — «юнкерсы» отбомбились. Кое-где виднелись пожары.

Возле небольшой станции кверху тянулся черный столб дыма.

Тот, кто поджёг что-то там, на земле, не мог далеко уйти.

Александр принял решение: догнать!

Он сообщил об этом напарнику, и оба ястребка бросились на перехват...

Расчет оказался верным. На небольшой высоте тянул отставший «Ю-87» один из тех, кто бомбил наши позиции.

Александр прикинул расстояние, разделяющее его от врага, и повел самолет на сближение. «Юнкере» рос и увеличивался в прицеле. Ситков­ский уже отчетливо видит направленный в его сторону пулемет фашистского стрелка, сидящего во второй кабине спиной к своему летчику. Ждет, чтобы советский истребитель вошел в зону обстрела.

— Надо ударить по стрелку...
Кольца прицела накрыли «юнкере».

— Огонь!

Очереди ястребка тухнут где-то на «горбе» «юнкерса». Турельный пу­лемет фашистского стрелка подпрыгнул — его ствол уставился неподвижно вверх.

Ситковский переносит огонь вперед, туда, где кабина летчика...

Через секунду пикировщик, зацепив на скорости за землю, взорвался.

Снова показался враг. Навстречу летело звено двухмоторных «Ю-88».

Фашисты заметили краснозвездные «ЯКи». Но, очевидно, полагая, что советских машин не две, а больше, они, не дойдя до цели, стали сбрасывать бомбы и разворачиваться. Но один «юнкере» не сбрцеил и не отвернул. Он летел почти в лоб, надеясь на мощь бортового оружия.

Ситковский с напарником уклонились в сторону.

«Его бить в лоб — все равно, что на шлюпке таранить ледокол...»

И когда фашист был уверен в том, что он прорвался к цели, Ситков­ский снизу, сбоку, задрав нос истребителя, выпустил очередь по мотору бом­бардировщика. Тот покачнулся в воздухе и, теряя скорость, стал падать.

На этот раз Александр не успел спросить напарника: «Видел?» Немец­кий «мессершмитт»    атаковал сзади его самолет. Напарник опередил фашиста, дав заградительную очередь. Немец отвернул, а Ситковский рез­ким маневром зашел ему в хвост. Роли противников поменялись. Догоняя врага, он крикнул Евдокимову:

— С «мессом» один справляюсь... Уходи домой...

Горючего оставалось в баках слишком мало. Зачем рисковать обоим?

Уничтожив «мессершмитт», Ситковский развернулся домой. В поле зрения попали бегущие по земле тени. Взглянул вверх — еще два «мессер-шмитта». Летят с нашей территории.

— Атаковать! Кончалось горючее, боеприпасы на исходе.
И все равно атаковать!

С полупетли, резко набирая высоту, Ситковский сблизился с врагами. И в то мгновение, когда один из них уже сидел «на мушке», мотор «ЯКа» «чихнул» и остановился. Враги заметили его и начали преследование.

Сам летчик рассказывает об этом бое:

— Я непрерывно должен был маневрировать, так как немцы открыли по моему самолету огонь с двух сторон. Мне несколько раз удавалось увер­нуться, но вот снаряды стали попадать в мой самолет. Один разорвался в кабине. Осколком меня ранило в голову. Чувствую, что нужно посадить самолет. Но кругом лес. Иду низко- на бреющем полете, почти касаясь вер­хушек деревьев. Замечаю небольшую просеку. Устремлюсь вниз, сажаю са­молет на фюзеляж, а сам быстро выскакиваю и бегу в чащу. Противник, видно, не заметил меня и продолжал посылать снаряды в уже сидевший на земле самолет, но поджечь его не смог. С земли началась ответная стрель­ба... Фашистский истребитель загорелся и упал недалеко от моего самолета. Второй быстро скрылся...

Раненого Александра пехотинцы отправили в медсанбат. Но на следу­ющий день лейтенант самовольно покинул его и поспешил к себе в полк.

Раненый летчик, едва ставший на ноги от слабости и потери крови, в те часы думал не о себе, а о том, что товарищи беспокоятся о нем, разыски­вают.

Александр торопился в полк еще и потому, что хотел доложить о своем полете, о сбитых самолетах и о том, что потерял самолет не напрас­но, а нанес урон и врагу.

Ситковский не знал о полковых новостях в тот день. А они для него были радостные. Вернулся он в часть, и его поздравили с очередным зва­нием старшего лейтенанта. А в штабе полка уже хранилась для вручения первая боевая награда Александра Николаевича Ситковского — орден Отечественной войны I степени.

Едва зажила рана, старший лейтенант принимает участие в самых сложных и ответственных заданиях по освобождению Тамани. Одно из них — ночная штурмовка вражеского аэродрома в Анапе, где фашисты со­средоточили свои истребители — «мессершмитты» и «фокке-вульфы». Днем к аэродрому не прорваться без потерь — он под надежной охраной зениток и истребителей. Да и ночью рискованно посылать бомбардировщики и штурмовики. Немцы могут поднять «мессершмитты».

А если штурмовать вражеский аэродром ночью? И причем на своих истребителях? «ЯКи» сбросят бомбы и тогда пусть взлетают «мессеры»! Необычное дело. Взвесив за и против, командир истребительного авиакор­пуса Евгений Яковлевич Савицкий принимает решение провести ночной вы­лет. Вместе с двадцатью отобранными летчиками подготавливает вылет.

С первой группой летит сам командир корпуса, со второй, прикрывая товарищей, — заместитель командира эскадрильи 15-го истребительного полка Александр Ситковский.

... Последняя минута полета. Показалось море. Вот Анапа, занятая врагом.

Несколько взрывов-огоньков появляется на темном фоне земли — это начали работу товарищи из первой группы. Одна из сброшенных бомб уго­дила в бензосклад, и огромный пожар осветил на земле вражеские само­леты.

— Приготовиться к атаке! — передал Ситковский своей группе.

Введя истребитель в пикирование и прицелившись, он открыл огонь. А за ведущим, одновременно атакуя притихшие на земле «мессершмитты», стали стрелять и остальные.

Группа генерала Савицкого, развернувшись над морем, снова шла в атаку. Истребители снизились до минимальной высоты и обстреливали стоянки.

В разных частях аэродрома, как смолистые факелы, чадили подожжен­ные самолеты.

Пока Ситковский разворачивался над морем со своей группой, он на­считал девять пожаров. Особенно первый бушевал во всю мощь — огненные языки тянулись высоко в небо.

Забили зенитки. Очереди разрывов, как разноцветные бусинки, нани­занные на невидимый стержень, секли дымное небо.

Снова атака, но уже по зениткам. Огоньки их трасс потухли.

Еще один заход!

И развернувшись на высоте, Александр снова пикирует. Где-то внизу вспыхнул от его очереди чёрный самолет. Стремительно неслась навстречу земля огоньками и дымом пожаров. Ситковский стал стрелять вдоль стоя­нок немецких истребителей. Оглянулся на своих летчиков. Идут вместе, всей группой, вытянув впереди себя огненные щупальца очередей.

«Так их!» —радуется Александр.

На последних метрах он вывел самолет из атаки. Летчики повторили маневр. Тут только Александр заметил, что восток заалел: пора уходить на свой аэродром.

Возвратились домой все летчики. Задание командования было выпол­нено блестяще.

После Кубани Александр с товарищами-однополчанами сражался в не­бе Донбасса, там, где шли особенно напряженные бои над реками Молочная и Днепр.

К концу фронтового 1943 года на личном счету летчика-истребителя Александра Ситковского уже числилось 15 сбитых самолетов врага.

Накануне Дня Советской Армии 22 февраля 1944 года прибывший в полк командующий воздушной армией генерал-лейтенант Т. Т. Хрюкин сообщил командиру эскадрильи капитану Ситковскому о представлении его к высокому званию Героя Советского Союза.

А на следующий день в воздушном бою с «мессершмиттом-110» Алек­сандр уничтожил врага, но и сам получил тяжелое ранение в ногу... Ране­ный летчик вернулся на свой аэродром, посадил самолет и, вылезая из ка­бины, потерял сознание...

... В госпитале врачи определили, что у летчика осколком перебит малоберцовый нерв. Нога висела, как плеть. Многомесячное лечение не при­носило успеха.

Александр возвращается в Дагестан, в Махачкалу, в отпуск. И здесь, в эвакогоспитале, нейрохирург Коваленко делает ему еще одну операцию, пытаясь помочь летчику-герою. Через два месяца Александр почувствовал, что чудо свершилось — пальцы на безжизненной ноге зашевелились! Алек­сандр воспрянул духом — вновь ожила надежда на возвращение в строй...

Через девять месяцев после ранения, в конце 1944 года, Ситковский догнал свой полк. Товарищи его сражались уже в Польше.

Нога побаливает, но это неважно. Главное — летать, бить врага.

Капитан принимает командование эскадрильей и со своими питомцами снова поднимается в воздух. Под Варшавой и Лодзью он открывает новый счет мести — сбивает вражеские самолеты. Он бьет их в Пруссии и Помера­нии, над Одером и на подступах к Берлину. В боях на Берлинском страте­гическом направлении, на заключительном этапе войны, Герой Советского Союза Александр Ситковский сбивает еще 16 фашистских истребителей и бомбардировщиков и доводит общий итог своих побед до 31. Девять из них он уничтожил в последние дни войны над фашистской столицей — Бер­лином, городом, который начал войну, и теперь, поверженный, лежал перед ним в руинах.