Редукция детерминистской и телеологической установки.

Если человек зажат причиной (местом рождения, полом, положением) – он не свободен. Если человек зажат целью – вся его жизнь подчинена какой-то одной цели, предназначению – он не свободен, и может считаться скорее функцией, а не человеком. По Кьеркегору, человек, зажатый причиной (например: «Я такой, потому что я невротик» или «Я такой, потому что я родился в определенном месте»), или целью («Я не могу поступить иначе, потому что у меня есть предназначение») – это «что», а не «кто», субъект, забывший о своей ктойности (подробнее об этом в лекциях А.В.Лызлова, по дазайн-анализу Медарда Босса[9]).

И хоть Гуссерль и пишет о том, что сущность вещи во многом определяется и её каузой, причиной – мы попытаемся мыслить иначе.

Возьмём обычную ситуацию в кабинете, когда терапевт расспрашивает про жизнь пациента, делает попытки связать те или иные события, предположить, откуда произошли те или иные качества, появились симптомы, стремится создать в своей голове историю болезни или историю жизни. Размышляя в подобном ключе и дальше, мы можем прийти к вопросу о генезисе психической жизни пациента и выйти к основным факторам или причинам такого развития личности. Этих причин может быть несколько: 1. Генетика пациента, в том числе так называемаяпсихогенетика. 2. Средовые влияния, все те факторы, которые повлияли на пациента после того, когда его жизнь началась. Сюда входят: экология, условия раннего развития, качество обьектных отношений, перенесенные дефициты и травмы, наконец – социокультурные условия, исторические события, в которых непосредственно довелось побывать пациенту и его родственниками. Вероятно, при подобной установке существует надежда, что, изучив буквально все условия развития от 0 до n лет, а также все уровни функционирования пациента от простейших психических процессов до высших проявлений личности (которые, опять же, отражают некоторую историю развития), мы поймём, наконец, суть этого человека, а вместе с нами, он и сам поймёт эту свою собственную суть. Однако практика показывает, что подобная установка часто наталкивается на абберации , которых не должно было бы быть. Например, психическая болезнь вдруг начинает обратный ход, а «идеальное» воспитание порождает монстра. Запойный алкоголик вдруг начинает трезвиться после сильного морального потрясения (тогда как по логике причинности, это самое потрясение должно было бы заставить его окончательно пасть) и т.д.

Мы предлагаем читателю на какое-то время попытаться отказаться от логики причинности при рассмотрении феноменов душевной жизни.

И если это произойдёт, то мы вдруг увидим не человека, страдающего от депрессии, а человека, находящегося в модусе апатии, прострации, неверия,не какое-то событие жизни клиента, которое возможно объяснить и препарировать, а затем отбросить как уже понятое, но некоторую сущность, которая существует за или над условиями, в которых она даётся. Для помощи в данных размышлениях хотелось бы обратиться к экзистенциалузаброшенности (Geworfenheit) хайдеггеровскогоDasein.[10] В заброшенности Dasein проявляется не только как не способный знать всей своей истории, всегда обнаруживающий себя «уже» в мире, или в каком либо переживании сознания, но и как не способный сложить, вывести самое себя из известной или рассказанной истории своей жизни – чего-то не хватает в этом рассказе и не хватает достаточно значимый части,центральной части паззла моей личности. Той части, которая объяснила бы, почему так или иначе отозвалась во мне эта психотравма или событие, свидетелем которого я был, почему возобладал этот мотив, а не тот. Почему я решил так или иначе. И простого стечения обстоятельств либо постоянно готовой прийти на помощь в объяснении причин случайности всегда будет недостаточно.

Мы предлагаем задуматься не только о наследственном природном, но и наследственном духовном – то есть той части нашей личности, которая как будто пребывала всегда и штамп которой, точнее, еле заметный водяной знак которой, носят все переживания нашего сознания. Эта та самая «призма», которая преломляет события нашей внутренней и внешней жизни, приводя к формированию опыта. Полагаем, что об этом самом и писал Бинсвангера, когда размышлял о ключе к миропроекту. Это тот самый нередуцируемый остаток, который остаётся после всех редукций, и вовсе не для технических целей дальнейшего трансцедентального исследования, а по каким-то другим основаниям. Итак, после редукции остаётся только Я. Это Я и определяет формирование опыта. Я – это ясность меня. Мы предпочитаем называть это явление «Центральное переживание Я».

 

Каким именно образом мы можем приблизиться к центральному переживанию «Я» или ухватить его? Понятное дело, что речь здесь идёт о таких явлениях, которые менее всего уловимы с помощью какой-либо техники или алгоритма, но всё же попробуем продвинуться дальше в нашем небольшом исследовании.

Мы не можем использовать для поиска центрального переживания Я ни характеристики пола, ни времени или места рождения, ни особенности национального менталитета, ни каких-либо классификаций личности либо нозологий, и вообще, согласно императиве Эдмунда Гуссерля – при познании мы не станем пользоваться данными каких-либо наук, в том числе наук о Духе. Вероятно также, что сведений, идущих только от рефлексии, недостаточно для поиска лейтмотива собственной жизни или «ключа к миропроекту», ведь «лицом к лицу лица не увидать» и этим центральным переживаниям пронизаны все переживания сознания настолько, что оно пребывает в фоне, является воздухом, который незаметен, хоть и жизненно необходим. В это месте снова воспользуемся подсказкой Л.Бинсвангера.[11]

Бисвангер выделяет 3 измерения (dimensions) Жизненного мира:

1. Umwelt – окружающий мир, среда, мир физический. В этой связи припомним, что мир физический не одинаков для разных людей. Например, от Демокрита и до относительно недавнего времени люди обитали в мире твёрдого и неделимого атома, и подобная космогония, вероятно, откладывала значимое влияние на характер как научного, так обыденного мышления.Однако с появлением квантовой механики и теории относительности представления об элементарных частицах изменились–атом теперь представляется не таким уж твёрдым и однородным, да и вообще проблематично даже определить существует ли он в том смысле, в котором мы привыкли говорить о предмете, что он существует – то есть находится в определенном месте и времени. Отметимтакжетот факт,что теории твёрдого субъекта или вообще – существования идентичности, сменились в философии и психологии представлениями о размытой идентичности, как эпохальной норме, или в пределе – воззрениями об отсутствии субъекта.Далее, в клинической практике не раз было замечено, что физический мир депрессивного блёкл и сер, физический мир шизофреника пуст и огромен, в физическом мире пациента с синдромом дереализации-деперсонализации – предметы плоски, не имеют объёма

2. Eigenwelt – Мир Я. Это мир сознания, обращенного на самоё себя, воплощенного в человеческом существе. Интересно, что наше тело также является частью мира физического, представляет собой также и предмет, испытывающий воздействие не только факторов среды, но и претерпевающий влияние социальной и культурной среды как физическое тело. Вероятно, переживание самого себя в сознании также должно быть овеществлено, что часто отражается в характере метафор центрального переживания Я, но об этом немного позже.

3. Mitwelt – Мир «Я-Другой» – это наше восприятие взаимодействия с другими людьми, наши экспектации относительно их, объяснения их поступков, пребывание в совместном поле наших эмоций, память о Другом, фантазии о Другом, в общем всё то, что по мнению интерперсональных психологов и составляет основу нашей личности (Г.С. Сэлливан, В.Н. Мясищев).

М.К.Мамардашвили [12]в своих лекциях о современной западной философии и размышлениях о психоанализе (а равно и Дазайн-анализе) как философском течении, акцентировал внимание на необходимости «большого текста» при работе с содержанием психической жизни и продуктов деятельности клиента (пациента). «Большой текст» – это достаточный, а зачастую и избыточный массив данных о жизни и проявлениях пациента, благодаря которому терапевт способен разглядеть основной лейтмотив этой жизни, с помощью которого способен проникнуть в жизненный мир исследуемого (вспомним в этой связи около 250 сновидений Эллен Вест, которые записал Л.Бинвангер). То есть, «большой текст» – это также и записи, которые ведёт психотерапевт после каждого сеанса, и те же записи о пациенте, которые он периодически перечитывает перед приёмом. Это эпическое полотно можно получить с помощью установки «занудства», когда психотерапевт и клиент имеют достаточно много времени для анализа, чтобы всё казалось важным. В этой связи, хочется припомнить слова Э.Гуссерля «Мельче купюры, господа!», [13]которыми он охолаживал чересчур зарвавшихся философов своей школы; а также представление Д.Зинкера о терапии, как пути, проходимого «мышиными шагами». Только в нашем случае, хотелось бы ещё более усилить эту тенденцию и предложить в целях нашего исследования терапию «мушиными» шагами. Любые вопросы, в том числе странные, дотошные, повторяющиеся и занудные служат цели приближения к феноменологическому уровню рассмотрению и избавления от «готовых форм» (когда пациент, понятый как невротик, или «имеющий большой нарциссический дефицит», или «находящийся в созависимых отношениях», более не интересует психотерапевта, «проект» клиента создан и устоялся, и остаётся только следовать намеченному плану лечения в смертельной скуке).

Как проявляется центральное переживание «Я»? В проведённом нами эксперименте оно проявлялось через метафору. Примеры метафор: «Железный шар», «Лестница», «Лёгкая вещь», «Застрявшая машина», «Ускользающая опора». Как мы видим, эти метафоры сравнивают «Я» с какой-либо вещью физического мира, и в этом моменте мы входим в противоречие с ранее приведённым требованием редукции топологического принципа. Однако напомним, что при редукции топологического принципа редуцируется именно «догматически-пространственное», то есть такие характеристики, которые пришли в интерсубъективный мир пациента/терапевта из концепций третьих лиц (какими бы великими эти концепции и лица ни были) – в нашем же случае введенная топология максимально приближена к данным о жизненном мире (или миропроекте) «вот этого» человека». Иногда центральное переживание «Я» являлось пациенту во сне. Иногда явление центрального переживания Я происходило в виде инсайта терапевта, но и в первом и во втором случае, примененная метафора всегда встречала сильные или даже очень сильные чувства пациента; рискнём предположить, что при столкновении с центральным переживанием Я, сборке разнообразного опыта в эссенцию данного переживания, узнавании этого переживания пациентом при подборе точной метафоры, клиент скорее всего будет испытывать пиковые переживания, со всеми характеристиками данного состояния.

Приведём примеры проявления центрального переживания Я в терапиях двух пациентов.

Железный шар.

       Пациент обратился в терапию с жалобами на постоянную тревогу по поводу реальныхобстоятельств своей жизни и предполагаемых несчастий. В ходе работы с пациентом выяснилось, что в основном его тревоги связаны со страхом нападения на него, разоблачения его, общественного позора, остракизма и смерти в изгнании. Немаловажно было то, что пациент происходил из семьи, члены которой ранее подвергались гонениям (были раскулачены). В ходе тщательной работы, в которой медленно исследовались и снимались мантии (или фасции) профессиональной идентификации, семейной идентификации, национальной идентификации, идентификации со значимыми фигурами пара пациент/терапевт подобралась к некоторым сущностным моментам. Надо отметить, что терапевт также был вынужден бороться внутри себя с гравитацией профессионального мышления и редуцировать восприятие пациента как пограничного или параноидного, или, например, его истории как травматичной в третьем поколении. Важной вехой психотерапевтической работы явился сон пациента, в котором ему приснился железный кованый шар, верху которого была трещина – периодически эта трещина закрывалась, а иногда раскрывалась снова. Пациент испытал глубокие чувства в самом сне и при работе со сном в сеансе. Пациенту было предложено досмотреть этот сон и совместно с терапевтом поразмышлять о его значении. Пациент отметил, что железный шар – это он, и именно так он переживает свою жизнь. Когда шар запаян, то в него ничего не может попасть. Пациент находится в безопасности, и, несмотря на все бури и события мира, внутри себя он чувствует абсолютный покой, но спустя некоторое время пребывания в состоянии«запаянности» он перестаёт что-либо чувствовать. Внутри шара воцаряется тишина и «затхлость», внутренняя пустота начинает тяготить шар, вакуум становится настолько гнетущ, что стягивает стенки шара вовнутрь. Затем какое-либо событие (внешнее либо внутреннее) раскалывает шар. Внешнее со свистом врывается внутрь шара и сметает всё то, что было внутри – вместе с раскрытием-Миру, появляется и опасность. Важно отметить, что трещина – это не шлюз, не врата, не ротовое отверстие, это разлом, который невозможно устранить с помощью мышц или механизмов, это поломка целостности. Мир врывается весь, полностью замещая собой внутреннее пространство, затапливая имеющийся внутри ландшафт. Шар, находящийся в ужасе, через какое-то время запаивается обратно. Внутри остаётся пейзаж, напоминающий пляж после шторма – всё размётано и одновременно пусто, то есть непригодно для жизни. Периоды замкнутости и бесчувственности (различимые в «нефеноменологических» терминах как депрессия) сменяются периодами активности, страха и столкновения с Миром и его обитателями (близкие скорее к описаниям параноидного опыта). Смена указанных периодов формирует ритм жизни или экзистенции пациента. Также мы могли бы сосредоточиться не только на метафоре физической вещи «Расколотый железный шар», но и на процессах, событиях, происходящих с железным шаром – открытие и раскрытие, опустошение и заполнение – и в таком изложении описываемое нами скорее бы тяготело к понятию «ключ к миропроекту» Л.Бинсвангера. В дальнейшем пациент припомнил, что в детстве он болел экземой и периодически на его руках появлялись глубокие трещины, так что он мог видеть очень глубокие слои собственного тела. Данная ассоциация усилила и без того благоговейное отношение к добытой в ходе психотерапии метафоре «железного шара».

       2. Лёгкая вещь.

Пациентка имеет жалобы на постоянно меняющееся настроение, периоды недовольства собой, раздражения на коллег и близких, она не чувствует свою значимость дома, уверена, что её не ценят на работе. Также она отмечает, что ей неприятно находиться на улице, потому что ей дискомфортно выдерживать «взгляды окружающих», особенно мужчин. В психотерапевтической работе она постоянно колеблется между надеждами на высокую квалификацию терапевта и обесцениванием терапевта, когда он видится ей нечувствительным, эгоистичным, непрофессиональным. При первом рассмотрении у терапевта появляется гипотеза о нарциссической организации пациентки, а также о сильных пограничных чертах. Однако впоследствии, при редуцировании этих категорий, терапевт и пациент снова выходят к вопросу, как же она к себе относится и какова её самооценка. Оказывается, что устойчивой характеристикой её самооценки является положительное самоотношение. Вообще-то в различных ситуациях она винит не себя, испытывает стыд не за себя, а скорее ожидает обвинения и нападения со стороны окружающих, тогда как чувство вины и стыда у неё появляется крайне редко, по крайней мере, она с достаточным трудом может их идентифицировать и присвоить. В ходе анализа многочисленных проявлений пациентки, её взаимодействий с коллегами и близкими, её самочувствия в тех или иных пространствах (пространстве улицы, пространстве офиса, пространстве квартиры, в которой она жила в детстве), анализа взаимодействий между её внутренними частями, терапевт пришёл к выводу, что объединяющим звеном самоощущений пациентки является такая характеристика как «лёгкость». Пациентка имеет мало «веса» на работе (социальный вес), её могут легко пересадить с одного рабочего стола на другой, потому что она вряд ли открыто возразит («не сможет продемонстрировать свойтяжёлый характер»), взгляды мужчин на улице легко могут «сдуть» её, мнение пациентки не ценят дома, потому что оно мало весит. Центральное переживание Я пациентки было метафорировано терапевтом как «Лёгкая вещь», что вызвало чуть ли не первое настоящее и глубокое согласие с интерпретациями терапевта. Примечательным элементом работы с ней была её фантазия, в которой она с матерью стоит перед океаном и на них надвигается огромная волна; они отворачиваются от волны, пытаются забыть про неё, закрыв глаза, но волна подходит всё ближе и ближе (это огромное цунами далее ассоциировалось пациенткой с неконтролируемой физической яростью отца, которой приходилось противостоятьей и её матери). Терапевт изумляется тому, что оказывается, это не пациентка так легка, но мощность природных сил в фантазии такова, что Лёгкое Я оказывается совершенно ничтожно перед нечеловеческой яростной стихией. Мы здесь сталкиваемся с достаточно непростым вопросом: является ли центральное переживание Я структурой изменяемой, и можем ли пытаться корректировать его в терапевтических целях? Отвечая на этот вопрос онтологически, мы должны ответить Нет. Потому чтоцентральное переживания Я, как и любой другой «бытийный» предмет неизменен, вечен, почти не познаваем. Отвечая на этот же вопрос онтически, мы должны ответить Да. Потому что этого требует жизнь пациента. В дальнейшем терапевтическая работа была построена на возвращении веса пациентки в собственной жизни и ответах на следующие вопросы:. Могу ли я занимать на работе или в доме своё место в пространстве? Имею ли я достижения и успехи на работе, замечают ли их коллеги? Могу ли я испытывать воздействие от других людей, которое меня не «сдувает»? Различается ли социальное и физическое влияние, идущее от людей по степени стихийности (непредсказуемости) и силе давления?Можно ли сказать то же самое о «слепых силах судьбы»? Ощущаю ли я достаточно сил и веса в себе, чтобы выжить при природных или социальных катаклизмах? Защитят ли меня от Огромного вещи, бОльшие, чем Я – моя профессия, моя национальность, моя семья, мой дом? Нюансировка различных социальных ситуаций и эмоциональных состояний клиентки, расположение их на осях «легкое-тяжелое», «сильно воздействующее-слабо воздействующее», «ничтожное-огромное», привели к обретению устойчивости в социальной и телесной жизни. Теперь пациентка чувствовала себя «лёгкой вещью» лишь при взаимодействии с родственниками и в своих воспоминаниях о тяжёлой поре детства и юности, когда был жив отец. Но и этого изменения было достаточно для того, чтобы значительно облегчить её состояние.

Заключение.Данной работой мы приглашаем к дискуссии и дальнейшему исследованию  заинтересованных специалистов, которые разделяют феноменологический способ мышления. Возможно, читателя привлекут концепты, описываемые в работе, как с точки зрения их верификации, так и с точки зрения опровержения. В статье ставится вопрос об индивидуальности субъекта, не определяющейся его историей, а задающей эту историю. В своих размышлениях мы следовали хайдеггеровскому движению - поиску первоначал, первооснов, которые определяют предметное поле психотерапии. Автор нарочно избегал религиозной проблематики и терминологии, хотя темы, обсуждаемые в работе, тяготеют к вопросам веры. Просим учесть, что автор скорее стремился артикулироватьсобственное отношение к предельным вопросам, нежели проповедовать, доказывать существование души или делать что-нибудь подобное. Тем ценнее для личной истории оказывается проделанная работа.

[1]Ветхий завет. Книга Царств 3. 19:12.

 

[2]С.Н. Мареев, Е.В. Мареева «История философии». - М.: «Академический проект», 2004 г., стр. 259.

 

[3] О.В. Власова «Феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ. История, проблемы, мыслители». М.: «Издательский дом «Территория будущего», 2010.

[4] Л. Бинсвангер «Бытие в мире, введение в экзистенциальную психиатрию». - М.: КСП+, 1999.

[5] З.Фрейд «Я и Оно». - М.: «Азбука», 2014.

[6]Ф.Перлз, П.ГУдман «Теория гештальт-терапии». - М.: Институт общегуманитарных исследований, 2004 .

[7] А.Маслоу «Мотивация и личность». - Спб.: Питер, 2019.

[8]. Э.Гуссерль «Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Книга первая. Общее введение в чистую феноменологию». - М.: Академический проект, 2019.

[9]https://m.vk.com/wall-102762897_1608

[10] М.Хайдеггер «Бытие и время» - Спб.: «Наука», 2006.

[11] А.Маслоу, Р.Мэй, Г. Олпорт, К. Роджерс «Экзистенциальная психология». - М.: «Инициатива», 2005.

[12] М.К. Мамардашвили «Очерк современной европейской философии». - М.: «Азбука», 2018.

[13]Н.В,Мотрошилова «ИдеиI» Эдмунда Гуссерля как введение в феноменологию». - М.: Феноменология-Герменевтика, 2003.