Женщина, руководящая эфебами

 

Как Праксифея, наделенная двойной властью, могла воплощать в себе автохтонию, обращаясь к гражданам как королева, принесшая в жертву родную дочь на алтарях Земли, и как жрица Афины Паллады, представляя тем самым весь город‑государство на церемониях общественных жертвоприношений, другая афинская героиня, будучи матерью и дочерью, утверждала автохтонные добродетели кровью и войной, но официально она исполняла обязанности воспитательницы молодых людей, достигших того возраста, когда они получали право взять в руки оружие и становились полноправными гражданами. Эту героиню звали Аглавра или Агравла. Она была дочерью Кекропа, вернее, одной из дочерей Кекропа, и кроме того матерью Кекропидов (детей Кекропа). Если мы попытаемся перевести оба ее имени с помощью наших признанных этимологов, то получим для Аглавры нечто вроде «Светлой воды», а для Агравлы – «Дочь полей», но скорее необработанных. Древнейший же филолог (носящий имя Спокойный) называет ее «Той, которая спит ночью в полях, окаймленных лесами». Итак, мы отдадим предпочтение Светлой воде, имени, которое, безусловно, более всего подходит молодой коренной жительнице, но которое отдаляет нас от главного: от темной, жестокой стороны жизни. Но все‑таки оставим ей имя Аглавра, имя, которым торжественно клялись эфебы, обещая умереть во имя нее, однако не забудем и о страстной Агравле, бросившейся с вершины Акрополя во имя спасения своего города‑государства.

Филохор, летописец Афин, запечатлевший их прошлую и настоящую историю в III веке до н. э., тоже говорил о войне: Эвмолп напал на Эрехфея. Как и в истории Праксифеи. И вновь оракул изрек, что итоги войны окажутся пагубными, если кто‑нибудь не пожертвует собой во имя спасения города‑государства. В истории Фив, столкнувшихся с той же угрозой при правлении Креонта, с высоких городских стен бросился вниз Менекей. Прорицатель Тиресий предсказал победу фиванцев, если Менекей перережет себе горло во славу Ареса. Аглавра‑Агравла добровольно приняла смерть. Она поднялась на крепостные укрепления, бросилась в бездну и разбилась об основание стены. Враг отступил. В том месте, где погибла Аглавра‑Агравла, где пролилась ее кровь, у подножия стены, опоясывающей Акрополь, афиняне воздвигли в честь нее святилище. Именно сюда приходили эфебы, чтобы принести клятву перед тем, как отправиться на войну. Аглавра‑Агравла была также жрицей, первой жрицей Афины. Героиней, воплощавшей в себе две роли, которые в трагедии Еврипида играли Хтония и ее мать Праксифея. Она вобрала в себя черты Праксифеи – жрицы Афины и Праксифеи, которая предпочла умереть сама, а не перерезать горло своим дочерям подле Эрехфея. Речь больше не идет ни о Земле, ни о Персефоне и ее алтаре, ни даже об Аресе, всегда присутствовавшем в сфере влияния Аглавры‑Агравлы. Ничего, кроме стен, укреплений, святилища, расположенного перед воротами: кровь, потребовавшаяся для укрепления крепостных стен. Кровь коренной жительницы, пролившаяся ради «восстановления основ города‑государства», как говорит Афина Еврипида. Или, вернее, ради основания Афин, ради укоренения автохтонии, ради проникновения крови в кожу Земли.

Аглавра‑Агравла, коренная жительница‑основательница, воплощает собой военные ценности, ценности Ареса и эфебов, а также женские ценности, ценности женщин, объединившихся в общество, божеств земного плодородия, Времен Года, плодов и зеленых ветвей. Аглавра и Арес составляют неразлучную пару. Им первым жрица Аглавры посвящает «вступительные жертвы», приносимые в месяце, предшествующем сентябрю‑октябрю, когда у эфебов начинается военная служба. Аглавра – это супруга Ареса и бывалая воительница. Она стала таковой задолго до Троянской войны. Свидетельством тому служит святилище Саламина, кипрского города‑государства, основанного в XI веке до н. э., если исходить из времени строительства его крепостной ограды, обнаруженной в ходе раскопок. В Саламине, «самом греческом из всех городов‑государств Кипра», как утверждал Изократ (436–338 годы до н. э.), Агравла наряду с Афиной возглавляла кровавый церемониал эфебов: человек, подталкиваемый эфебами, входил в святилище; преследуемый эфебами, трижды обегал вокруг алтаря. А затем жрец Агравлы наносил ему удар копьем в горло: насильственная смерть во славу Агравлы. Тело клали на заранее зажженный костер, где оно полностью сгорало. Позднее место Агравлы занял Диомед. Диомед Ареса, двойник нашей героини, приютивший в своем святилище, разместившемся к востоку от Акрополя, недалеко от Пританея, божеств войны – Энио, Эниалию, затем Ареса с Афиной Ареей. Существовала Афина Ареса, точно так же, как существовал Арес Агравлы. Существовала Агравла эфебов, молодых людей, стоявших на пороге зрелости, гражданства, права носить оружие, но существовала также и Агравла женщин. Агравла, именем которой обыкновенно клялись замужние женщины, когда возвращались домой с празднеств Фесмофорий, на которые не допускался никто из представителей мужского пола; празднеств, во время которых женщины основывали воображаемый город‑государство, совершали кровавые жертвоприношения и воображали, что в совершенстве умеют владеть оружием – жертвенным или боевым, которое они могли применять по собственному усмотрению.

Итак, Агравла стояла на стороне активных женщин, будучи матерью или сестрой Пандросы, другой Кекропиды, связанной тесными узами с Афиной и жертвенным ритуалом. Пандроса первой начала прясть шерсть, изготавливать одежду для людей, приобщать их к цивилизованной жизни. Это делало ее похожей на женщин‑пчел, женщин, всегда сопровождавших Деметру Фесмофору, которые вместе с медом приносили одежду, сотканную для того, чтобы прикрыть наготу людей, чтобы установить новые отношения между мужчинами и женщинами. Как и Агравла, пожертвовавшая собственной жизнью во имя земли Аттики и предлагающая эфебам совершенно определенную поведенческую модель, Пандроса, а вместе с ней и Куронтрофа, – Та, которая помогает расти молодым, – являются женскими божествами, создавшими первое культурное пространство. Они стоят в том же ряду, что и более известные первопроходцы мужского пола, такие, как Эрехфей и Кекроп.

В своем преимущественно политическом святилище Аглавра собрала вокруг себя два вида божественных сил. Одни божества настроены на войну, другие – на плодородие и процветание края. Блеск Аглавры подпитывается жестокостью по отношению к агрессору. Когда жрица Аглавры совершала так называемые инициационные жертвоприношения, в первую очередь она приносила жертвы Аглавре и Аресу – воинственной божественной паре. Затем она обращалась к Солнцу, Временам Года, Аполлону и другим богам «согласно обычаям предков». Солнце и Времена Года полностью управляли земным временем, помогая созреванию самых вкусных плодов: афиняне приносили им жертвы в мае и октябре. Причем, как повествует местный летописец, богам по этому случаю предлагалось вареное, а не жареное мясо. Делалось это для того, чтобы земные плоды не страдали от засухи и дозревали под воздействием умеренной температуры и регулярных дождей. Аполлон, следующий далее по списку, по праву занимает свое место: он не только предводительствует на собраниях города‑государства, но и наблюдает за воротами, а также следит за безопасностью территории. Разделение полномочий между богами войны и божествами процветающей земли определяет и порядок обращения к божественным силам, когда в святилище Аглавры эфебы клянутся с оружием в руках защищать территорию города‑государства, его жителей и богов. В этой клятве первым произносится имя Аглавры и только потом имена Общественного Очага, Гестии, Дамы Пританея, политического центра, где начинается военная служба эфебов. За Аглаврой и Гестией следует целая группа богов войны. Архаическую пару возглавляет женщина: Энио, сопровождаемая Эниалием. За Афиной Areia, Афиной Ареса, следует сам Арес. Арес вовсе не был незнакомцем на афинских площадях, а статуя воительницы Энио, римской Беллоны, была установлена в святилище Ареса, а также на афинской агоре, рядом со статуей Афины и Афродиты. За Афиной Ареса появляется Зевс. Он открывает путь кортежу Времен года, называемых Временем веток, Временем роста и Временем, которое ведет за собой. У этого конкретного Зевса нет атрибутов, однако он не может быть Олимпийским – Зевсом неба и небесной воды, или Хтоническим – богом земли‑кормилицы, или, наконец, Полисем – богом политического города‑государства, полномочия которого соответствуют полномочиям Гестии и Афины Паллады.

Время, которое ведет за собой, замыкает шествие Времен года, однако оно следует непосредственно перед Гераклом, которого сопровождают «Рубежи Родины» вместе с Пшеницей, Рожью, Виноградниками, Маслинами и Смоковницами. Геракл выступает здесь не только как покровитель эфебов, но и как Аполлон, отводящий опасность, защищающий территорию (поскольку ее целостность определяют рубежи Родины) и раздающий богатства, приносимые Временами Года, полями и садами, изобилующими плодами.

 

 

Обход святилищ

 

Из своей могилы, из святилища, расположенного совсем рядом с Пританеем, Аглавра наблюдает за посвящением в воины юношей, которым предстоит вести образ жизни гражданина. Служба эфебов начинается в Пританее и заканчивается в Акрополе: вступительные жертвоприношения под знаком Гестии, Общественного Очага и сопряженных с ним богов; заключительные жертвоприношения трем божествам женского пола – Афине Палладе, обитающей на Акрополе; Куротрофе, то есть Кормилице Юных, столь близкой к земле‑кормилице; и Пандросе, ткачихе, Кекропиде, которая открывает эфебам пространство просвещенной жизни так же, как Афина Полиада помогает им потенциально и действенно исполнять гражданские обязанности. Судя по всему, выйдя из Пританея, эфебы отправлялись к Аглавре, святилище которой находилось в двух шагах от Гестии. Там им вручали оружие. Третий этап: эфебы, ведомые «наставником», возглавлявшим «выпуск», обходили святилища. В каком порядке, каким маршрутом обходили они святилища? Были ли это святилища городские, пригородные или расположенные в сельской местности и даже у самых границ? У спартиатов существовала похожая церемония, однако они доверяли ее проведение самому достойному мужчине, перешагнувшему рубеж 60‑летия, сенатору, недавно избранному в Совет Старейшин. Увенчанный венком, новый сенатор шествовал от святилища к святилищу в окружении толпы молодых людей, которые осыпали его комплиментами и похвалами, а вслед за ним шли женщины, славившие его добродетели и слагавшие гимны о его досточтимом поведении. В это время молодые люди афинского города‑государства делали свой первый ознакомительный обход, отдавая должное богам – богам города‑государства и окружающей его территории. В этот период можно было увидеть, по меньшей мере один раз, как эфебы приносили жертвы «богам Аттики», а затем отправлялись «к границам» – тем самым границам, которые они в своей клятве называли «Рубежами Родины».

На протяжении всей воинской службы (все это время их называли – «те, кто делает обход») юноши Аглавры принимали участие то в празднествах, то в соревнованиях, то в церемониях жертвоприношений, то в ритуальных процессиях. В течение года, изо дня в день, строго следуя календарю, они обязаны были присутствовать на праздниках, посвященных богам. С середины сентября они безостановочно мерили шагами аллеи пантеона: в честь Артемиды Марафонской, Девственницы приграничных областей, устраивались скачки в полном боевом снаряжении, длившиеся до изнеможения; воздавая должное Девушке и Разгневанной Матери – Коре и Деметре – они приносили «священные предметы» из Элевсина в афинский Элевсинион, а затем несли их обратно в Элевсин. Делали они это опять‑таки в доспехах, однако на этот раз их головы были увенчаны миртовыми венками и кусками мяса для поддержания сил; участвовали они в праздниках, посвященных Великой матери богов, а поскольку она любила молоко, то ей преподносили кубок для возлияний, до краев наполненный молоком. Не забывали эфебы и о Тезее. И снова скачки, Oschophories , когда надо было бежать, неся в руках виноградные лозы, увешанные тяжелыми гроздьями, и когда победитель получал на финише вожделенное блюдо из меда, сыра и ячменной муки, обильно приправленное вином.

Эфебы обходили все святилища, начиная со святилищ Диониса и заканчивая святилищем Афины Пустошей. Само собой разумеется, были и траурные шествия в память о погибших на войне, с соблюдением безукоризненного порядка. Не следует ошибаться на этот счет: строжайшая дисциплина, выправка, наставник во главе процессии и надзиратель в ее конце, один на племя, десять в целом, – и длинные гибкие палки для воспитания самообладания, выпрямления позвоночника. Опишем излюбленное упражнение молодых почитателей Аглавры: несколько человек хватали быка, вола или корову, поднимали животное и торжественно несли его на плечах, а затем на алтаре перерезали ему горло. Кровь брызгала на них. Животное билось в конвульсиях, пытаясь вырваться, но эфебы быстро расправлялись с ним. После совершения жертвоприношения наставник и надзиратель поздравляли эфебов. В честь этого события на камне выбивалась надпись: прекрасное жертвоприношение.

А затем на сцену вновь выходил Дионис. И вновь ночные шествия, во время которых статую бога виноделия, этого старинного идола, проносят до алтаря, называемого Eschara ; это Дионисии Пирея – празднества, получившие название Леней, Великие, или Городские Дионисии; процессии, когда их участники несут огромный, торжественный фаллос, сопровождаемые состязаниями трагических и комических поэтов.

Календарь увлекал за собой эфебов: Артемида морских берегов, Саламин после Марафона, регаты, жертвоприношения; затем Аякс и Зевс, заставляющий противника поворачивать назад – Зевс Tropaios (от глагола trepein – поворачивать). Статуя Аякса, изображающая его в виде вооруженного гоплита; бега; «долгие бега», а вдобавок морские состязания. Все празднества, посвященные Афине, Зевсу‑Спасителю или Зевсу не‑Спасителю. Иногда бывало, что по случаю более «политического», более важного для города‑государства ритуала молодые люди появлялись на публике уже как полноправные граждане, обладающие статусом, который они должны были получить по возвращении домой после окончания воинской службы. И тогда наступал праздник Почтенных, праздник Эвменид, древних божеств холма Ареса, где заседал Ареопаг (ночной совет города‑государства). В религиозном культе Эвмениды выступают как потребители молока, которое горожане специально наливали в вазы. Они едят вкусные пироги, которые собственноручно пекли для них эфебы из самой лучшей муки. Пироги страны, изготовленные детьми страны: когда Старые Дамы холма приступали к трапезе, они хотели видеть вокруг себя только свободных мужчин и женщин, причем с безукоризненной репутацией. Вблизи не должно было находиться ни одного раба. О чужестранцах мы даже не станем говорить. Древние Афины открывали ворота своим детям. Сыновья Аглавры могли теперь подняться на Акрополь и принести заключительные жертвоприношения женской триаде, которая уже давно ожидала их: Афине Полиаде, Куротрофе и искусной ткачихе Пандросе. Богини ждали их с распростертыми объятиями. Храбрые автохтоны возвращались домой. Они должным образом постигли устройство сообщества богов, основные принципы вмешательства божественных сил в социальную жизнь города‑государства и, что немаловажно, значение необычайно активной роли, которую играют в царстве Афины богини, героини и просто женщины.

 

Глава XV

 

Фаллос для Диониса

 

В политеистической Греции боги входили в некое сообщество, были организованы, каждому из них предоставлялось поле для деятельности, привилегии, почитаемые остальными; они располагали знаниями, властью, ограничиваемой либо соседями, либо союзниками. В пантеонах существовало как бы разделение труда: каждый из богов занимался своей «работой», своей сферой деятельности. Иногда в очень общем смысле, без каких‑либо уточнений, например, военными делами ведал Арес, а браком – Афродита. Но божество в таком пантеоне не могло примириться с тем, чтобы его связывали лишь с одной областью вмешательства: так, Афродита, кроме браков, властвовала над сексуальными удовольствиями, по‑гречески aphrodisia , над актом любви, над сплетенными телами, над живыми существами в телесном переплетении, неважно, принадлежали они к животному миру или к миру людей. Существовала также Афродита с оружием, черное божество Урана, связанное с Эриниями, богинями мщения, и богинями судьбы Мойрами. Не говоря уже об Афродите с бородой, соединяющей в себе оба пола. Совершенно неуместное явление на церемонии бракосочетания, в том пространстве, в котором Афродита, разделяя данную область с восемью‑девятью другими божествами, задействованными по случаю, тщательно прикрыта ими под высоким присмотром Геры и Зевса, священнодействующих вместе в церемониальных одеждах.

Наилучший способ определить присутствие богов в пространстве социальной жизни – избрать, допустим, институт брака в общем смысле и обособленно измерить участие в нем каждого из богов, начиная с первых жестов и кончая последними движениями. Каждое божество было бы таким образом рассмотрено в его специфическом образе действий, который, в свою очередь, можно было бы сопоставить с поведением людей в греческом обществе. Отсутствие ожидаемых в рамках данного института богов тоже стало бы значимым: так, в церемонии брака наблюдалось бы скрытое присутствие Диониса, который, казалось, бродит где‑то неподалеку.

Другая процедура, с успехом проведенная Жоржем Дюмезилем: некий конкретный объект сопоставляется с несколькими божествами, их манерой реагировать на него, видеть его, приближаться к нему. Например, лошадь, повозка, удила: Афина и Посейдон, оба являются божественными силами с конями и повозкой, но ведут они себя с ними по‑разному. Афина действует удилами, она управляет лошадью и повозкой, с одной стороны, опираясь на мастерство лошади, с другой – на слаженность деревянных частей, образующих транспортное средство. Тогда как Посейдон приходит в неистовство от неконтролируемой мощи самой лошади, порожденной бьющими водами или силой Земли. Таким образом, оба божества правят лошадьми, но одна – используя мастерство, а другой – как бы сам перевоплощаясь в лошадь.

Конкретный объект или часть тела – нога, голова, сердце. Или фаллос, половой член самца, одновременно принадлежность тела и тело‑объект, в высшей степени обыденный и главным образом присутствующий в центре группы божественных сил. Прежде всего Дионис с его фаллическими шествиями. А также Афродита, причем самим своим рождением – она сформировалась, приняла восхитительные формы женского тела в семенной жидкости, в сперме, хлынувшей из члена Урана, оскопленного по велению всемогущей Геи. Наряду с Афродитой, тесно связанным с ней обрядом бракосочетания, существовал Гермес, изображаемый в виде столба с напряженным фаллосом. А в двух шагах от них Приап и бог Пан – Приап, самый маленький среди богов, но с самым большим пенисом, и Пан, козел с человеческим телом, нападающий на своих жертв с фаллосом, готовым проткнуть их насквозь, бог с такой буйной сексуальностью, что мог сделать насильниками все мужское население города.

Из всего этого видно – Дионис в греческом пантеоне не держит монополию на фаллос. Некоторые исследователи замечают даже, что «в основе» происхождение фаллического культа не имеет ничего общего с Дионисом. Этот бог, на самом деле, в своих изображениях никогда не был итифаллическим, он не имел ничего общего с сопровождающими его сатирами. Остается сказать, что Дионис единственный из богов проявляет себя пенисом и через пенис, абстрактное изображение которого занимает центральное место в его культе и в его великолепных празднествах. Он появляется на них в виде фаллоса, вовлекает в фаллические шествия целый город: совершенно очевидно, что Дионису есть что поведать нам о пенисе и о том, каким образом, в своей ипостаси бога, он действует им и через него, иными словами, о его сексуальной стратегии между менадами, упорно сохраняющими девственность, и сатирами с их избыточной сексуальной энергией, а также сексуального наслаждения обоих полов в обыденной жизни.

Два слова о «политическом» значении фаллических шествий, которые организовывались городом для граждан, не забывая о гражданках. Фаллос несли среди бела дня, очень официально, по случаю Великих Дионисий, в марте‑апреле. Итак, после «полевых Дионисий», проходивших в декабре, за ними в январе‑феврале следовали Ленеи, а в феврале‑марте Анфестерии. Зимний Дионис на границе с весной, постепенно исчезающий летом. Великие Дионисии были городскими праздниками, они привлекали огромное стечение народа, еще бы, ведь за соревнованиями в дифирамбах следовали представления трагедий, длившиеся четыре дня. В Афинах, в Делосе фаллическим процессиям предшествовали большие приготовления. Союзники Афин, такие колонии, как Бреа во Фракии, должны были отослать фаллос Дионису по случаю Великих Дионисий. Так же как на Панафинеях должны были принести Афине, находящейся в Акрополе, быка и оружие. Панафинеи, Дионисии: два равнозначных празднества, и фаллос для Диониса значил то же, что воинское снаряжение и жирный бык для Афины.

Фаллос изготавливали. Работали плотники, используя дерево, клей и гвозди. Счета Делоса донесли до нас составляющие элементы и цену каждого из них начиная с 321 по 169 год до н. э. Это фаллос «Независимости». Его представляли в виде птицы, голова и шея которой заменялись пенисом. Птица‑фаллос, раскрашенная восковыми красками и установленная на повозке, была уравновешена свинцом. На сельских Дионисиях фаллос делали поменьше ростом и в виде пешей статуи. Свежевыкрашенная, тщательно смонтированная, птица‑фаллос Диониса готова к представлению. В день шествия перед всем городом ее понесут в сопровождении девушек из знатных семей, исполняющих роль канефор, то есть девушек, несущих корзины с жертвенной утварью.

Птица‑фаллос в честь Диониса представляла собой автономный предмет. Конечно, это был пенис, но с крыльями, а вовсе не половой член, продолжающий телесную оболочку бога. Разница, обнаруженная Геродотом. Безусловно, египтяне знали Диониса, они узнали его даже раньше других. Подобно грекам, таким же образом они чествовали Диониса‑Осириса. С той только разницей, что вместо того чтобы шествовать с фаллосом, как эллины, женщины Египта несли статуэтки на шарнирах, которые они заставляли шевелиться, дергая за веревочки, и мужской член начинал бурно двигаться, пенис статуи был такого же размера, как и она сама. Непропорционально большой член Диониса‑Осириса, который Геродот назвал бы по‑гречески Приапом, таким, каким он предстал в городе Лампсаке, но уже век спустя.

 

 

Явление фаллоса

 

«Шествия с фаллосом» следовали за появлением Диониса, они назывались «прибытие в страну». Дионис появляется, он возникает, вторгается, даря лозу, а следовательно, и вино стране Икария или афинскому городу царя Амфиктиона. В двух известных нам версиях понятие «нести фаллос» находилось между явлением Диониса к Икарию (несчастному виноградарю, жертве неразбавленного вина) и его появлением за столом Амфиктиона, который из уст самого Диониса узнал правила употребления вина, точные пропорции смешения чистого вина с водой.

Первая версия: маленький городок на побережье Аттики под названием Элевфер; медиатор Пегас отправляется из Элевфера в Афины, в руках у него «статуя» его бога, посланника и миссионера Диониса, того самого, которого каждый год по случаю празднования Великих Дионисий приносят в храм с временным алтарем у дороги в Элевфер, чтобы вновь отправить с прекрасными юношами‑служками в город, прямо к театру. В первый раз Пегаса плохо приняли, афиняне отвернулись от него, и Дионис разгневался. Его охватила ярость, черная, как его рубаха из козьей шкуры, когда он явился дочерям Пегаса безбородым богом, затянутым в черную кожу. Гнев бога обрушился на наглецов и молниеносно покарал их болезнью полового члена. Болезнью, которую не могло излечить ни одно лекарство. Дельфийский оракул, к которому срочно обратились, поведал, что исцеление наступит в случае, если народы Аттики «пронесут» фаллос со всеми полагающимися почестями. Афиняне тут же принялись «строить», «фабриковать» фаллосы, для частного и публичного употребления, отдавая дань богу этими предметами в память о перенесенном ими горе.

Итак, Дионис разгневался, что ему не оказали почестей, и выбрал член, стержень, чтобы дать понять, в каком виде он в действительности желает, чтобы его почитали. Чтобы оказать «почести» теперь уже признанному Дионису, народы Аттики поднимают над головой фаллосы, похожие на изображение того, что нес Пегас из Элевфера. Дионис вдвойне необычен. Неизвестный бог и к тому же появляющийся в виде одиноко стоящего мужского члена, который претендует на абсолютную власть. Статуя, освященная культом, достоверно воспроизводит явление бога, вызвавшего ее к жизни. Так, когда Дионис является рыбакам Мефимны под видом деревянной маски, выплывшей из моря, именно в этом обличье он желает, чтобы ему поклонялись. Боги всегда сами выбирают свое обличье.

Статуя Диониса в виде фаллоса? Записи в Делосе свидетельствуют об этом, поскольку птица‑фаллос, крепко сбитая, склеенная, надлежащим образом покрашенная ко дню процессии, возникает в счетах святилища в двух видах. То как «изображение» для Диониса; то как «изображение» самого Диониса. А нам давно известно, что на одних и тех же камнях выгравированное «изображение» чередуется с фаллосом. Фаллос для Диониса, который проносят на шествиях жители колоний и верные союзники, является одновременно и фаллосом самого Диониса, или, проще сказать, сам Дионис является в обличье мужского члена.

Другая версия: речь идет об Икарии, афинском крестьянине, который первым получил сок винограда и благородно поделился новым напитком с окружающими. Неразбавленное вино творит чудеса, но гости, выпившие его, впадают в такой глубокий сон, что их соседи, едва прибыв на пир, сочли их мертвыми. Они обвинили Икария, избили его до смерти. И вновь Дионис разгневался. На этот раз бог явился лично под видом трогательного юноши в расцвете молодости. Он свел с ума соотечественников Икария, все они стали вожделеть, желать заняться с ним любовью. Он даже толкал их на то, чтобы они соблазнили его, изнасиловали. Потом Дионис исчез, сделался невидимым. А люди, поскольку прекрасный юноша обещал удовлетворить их желания, достигли высшей точки возбуждения. Как только прекрасный Дионис исчез, «они так навсегда и остались в эротическом дурмане, который наслал на них гнев Диониса». Необходимо было спешить в Дельфы, к оракулу, который посоветовал сделать из глины фигурки фаллосов и обменять их на каждого из крестьян, таким образом безумие, которое их обуяло, оставило их. Как и в первом случае, Дионис успокоился, когда ему преподнесли фаллосы, мужские члены отдельно от тел.

Дионис в гневе вновь бьет по половым членам, заставляет смертных испытать невыносимое эротическое влечение, с которым ничто не может справиться. Дионис развязывает в стране Икария настоящее сексуальное помешательство: самцы, единственный объект его недовольства, одержимы неутолимым сексуальным желанием в самой высшей степени. Подлинное сумасшествие на сексуальной почве. Подобное состояние, говорят врачи, хорошо известно: pathologia sexualis. В двух определенных формах: «приапизм» и «сатириаз». Сатириаз, когда сексуальный акт происходит сам собой, он происходит бесконечно, с оргазмом, но невыносимо преувеличенным, избыточным, вплоть до смертельного истощения. Тогда как приапизм характеризуется бесконечным увеличением члена, оргазма при этом не наступает. Член как бы парализован. Так называемый деревянный стержень, сухостой. Страдание плюс немощь.

Таким образом, сатиры и Приап, весьма своевременно приходящие на ум, когда заходит речь о сексуальном помешательстве, распространяемым Дионисом, богом, со всех сторон окруженным напряженными фаллосами, будь то члены сатиров или ослов из их свиты, но который сам, на своих изображениях, никогда не появляется итифаллическим, не обладает огромным членом. Дионис не уподобляется сатирам с острыми ушами, с конскими хвостами, с такими же, как у ослов, длинными членами. На сосудах сатиры изощряются как могут, мастурбируют, совершают соития с животными, нападают на застигнутых спящими женщин, менад, которые защищаются изо всех сил. На кубках и чашах для питья разыгрываются целые представления с фаллосами‑предметами: палки‑фаллосы, копья‑фаллосы, жезлы‑фаллосы, всех видов фаллические инструменты, но также и независимые, поскольку снабжены глазом, расположенным на головке. Глаз вожделения и жизни, животворной силы фаллоса.

Что касается Приапа, менее близкого Дионису, чем сатиры, то его карточка данных о внешности известна: божок маленького роста, уродливый, бесформенный, вылитая человекообразная обезьяна, ребенок с головой старика, отягощенный чудовищным членом, такого же размера, как все его тело, и к тому же бесполезным и очень болезненным. За свою короткую жизнь Приап не раз пересекался с Дионисом, что лишь усугубляло разницу между ними. Он родился из чрева Афродиты, по некоторым версиям соблазненной отцом, если только она не была любовницей Адониса или даже Диониса. Гера, вечно пылая ненавистью, дотронулась до живота беременной Афродиты, пообещав, что ребенок родится чудовищем. Укрывшись в Лампсаке, Афродита родила маленького монстра, которого тут же бросила. Но дамы Лампсака рассудили по‑иному – они не могли насмотреться на него и на его пенис. Юный Приап «с огромным инструментом» был, казалось, расположен ответить на их повышенный спрос, он сказал, что готов «плодить граждан». Оплодотворяющий член на службе родине. Мужья воспротивились, Приап был изгнан, жены, как полагается, в слезах, обратились к богам, умоляя о помощи. Тут тяжелая половая болезнь поразила граждан Лампсака. Оракул сказал, что закончится она лишь с возвращением Приапа на родину. Но вернуться он должен для того, чтобы специализироваться на функциях «бога садовничества», хотя и с положенными храмами и жертвоприношениями. Так Приап стал служить гарантом от воров, сглаза и вообще обеспечивать обещанным плодородием сады и огороды населения. «Огромному инструменту», которым снабдила его природа не без помощи Геры, не суждено было познать ни наслаждения, ни удовлетворения. Член, обездвиженный приапизмом, который он хотел заставить оценить мужей своих поклонниц. Навсегда обреченный на любовные неудачи, немощный и бесплодный, страдающий позорной болезнью, приговоренный к вечному уродству, Приап замкнулся в своей роли садовника‑ипохондрика, призванного сторожить грядки с овощами. Никогда не быть ему соперником жизнерадостному Фаллосу, стоящему «очень прямо» позади молодой девушки, возглавляющей кортеж Дионисий, направляющийся в поля. Никаких фаллических шествий Приапу! И дистанция между ним и Дионисом неумолимо росла. Половая болезнь, вызванная Приапом в Лампсаке, оказалась не более чем псевдоприапизмом, тогда как фаллическое безумие, которым поражал Дионис, заставляло увидеть супермощь бога, проявлявшего себя через фаллос.