КАК ОТЛИЧИТЬ ПОДРУГУ ОТ ВЕДЬМЫ?

 

Эй, Дженни! Это ты? – услышала она голоса своих подруг. – Мы уже давно тебя поджидаем.

Она присмотрелась и заметила в передней части мавзолея фигуры Мелиссы и Джози.

«Слава богу!» – воскликнула она про себя и, с трудом сдерживая рыдания, чуть ли не бегом бросилась навстречу девочкам.

– Как я рада вас видеть, – проговорила она сдавленным голосом. – Не могу передать, какого страха я натерпелась. А теперь мы должны как можно скорее выбраться отсюда. Поверьте, это поистине гиблое место.

Мелисса и Джозефина повернулись к ней вполоборота.

– Не будь дурочкой, – сказала Мелисса. – Все идет своим чередом. Успокойся, подойди поближе и сядь рядом со мной.

Две девочки сидели на низкой скамейке перед установленной вертикально плитой, похожей на алтарь. Теперь Мелисса повернулась к подруге всем телом и протянула к ней обе руки. Но Дженни почувствовала: тут что‑то не так.

– Твоя рука! – воскликнула она, задохнувшись и отшатнувшись назад от ужаса. – Что стряслось с твоей рукой?

Один из рукавов джемпера Мелиссы был пустым ниже локтя.

– Я не могу понять, – с возмущением произнесла Дженни. – Ты что, разыгрываешь меня? – Девочка почти рыдала. – Если это так, то должна сказать, что твои шутки вовсе не забавны. И совершенно неуместны.

Она повернулась ко второй своей подруге.

– Джози! Джози! Скажи же хоть что‑нибудь!

– Прежде всего успокойся, – начала Джозефина. – Не вижу причины впадать в истерику.

Когда ей удалась увидеть лицо подруги целиком, Дженни похолодела от ужаса и снова вскрикнула. У Джози не было правого глаза.

– Ну что ты орешь, глупая девчонка? Это всего лишь глазная впадина. Эка невидаль. Вот уж не думала, что ты еще сущий ребенок.

Дженни закрыла лицо обеими руками. Наверное, ей снится кошмарный сон. Она не могла найти другого объяснения тому, что происходит. Дженни открыла глаза и снова посмотрела на своих лучших подруг. К ее ужасу, Мелисса и Джозефина каким‑то непонятным образом меняли свой облик прямо у нее на глазах. Кожа девочек сначала почернела и растрескалась, а затем стала. шелушиться и осыпаться с их лиц, как старая штукатурка. Из‑под нее проступили дряхлые физиономии, которые показались Дженни знакомыми. Ну конечно! Ведь это же ведьмы из пьесы!! Как она могла не узнать их изборожденные морщинами и покрытые бородавками лица с длинными скрюченными носами и почерневшими, крошащимися зубами. Одежда девочек на глазах у Дженни истлела и осыпалась, и под ней обнаружились знакомые по пьесе черные балахоны с бахромой. Невыносимо мерзкий гнилостный запах наполнил мавзолей, и ужас Дженни достиг крайнего предела.

Ее так и подмывало вскочить и броситься бежать, но она понимала, что это тоже небезопасно: ведь ей придется как‑то проскочить мимо могил, кишащих гноящимися мертвыми телами, и передвигаться по полу, который казался теперь живым, поскольку был покрыт толстым ковром из копошащихся личинок. Она почувствовала, что ее толкают сзади, и повернулась, чтобы посмотреть, кто это мог быть. У нее в очередной раз перехватило дыхание. Перед ней стояла третья ведьма. Та, чья роль досталась в пьесе ей самой.

– Что вам нужно? Чего вы от меня хотите? – спросила она дрогнувшим голосом.

– Мы от тебя ничего не хотим, моя дорогая, – ответила одна из ведьм. – Все дело в том, чего ты хочешь от нас! Неужели не понятно?

– Нет. Нет. Боюсь, я не понимаю вас, – призналась Дженни, тщетно пытаясь унять дрожь в голосе.

Теперь ее окружали три ведьмы. Их смрадное дыхание обволакивало лицо девочки, когда они стали водить вокруг нее свой адский хоровод, шурша по полу кистями черных балахонов.

 

– Ну, ты и дурочка. Просто невероятная, невиданная дурочка, – прошамкала одноглазая ведьма. – Все дело в пьесе, моя дорогуша, именно в пьесе. Надеюсь, ты помнишь, как она называется? Правильно: «Духи, повинуйтесь!» Это та самая пьеса, в которой ты играешь одну из главных ролей. Неужели ты не знаешь, о чем она? Не знаешь, как опасно вмешиваться в колдовские дела, если ничего в них не смыслишь?

– Но ведь это всего лишь пьеса. Выдумка. Не более того, – пробормотала Дженни, прилагая отчаянные усилия для того, чтобы сохранить спокойствие и унять дрожь в голосе.

Ведьмы настолько удивились, что перестали водить хоровод, застыв на месте.

– Всего лишь пьеса, говоришь? Выдумка? И не более того? – спросила первая из ведьм тихим голосом, не предвещавшим ничего хорошего. – Неужели ты совсем ничего не понимаешь, тупая, безмозглая девчонка? Неужели ты и впрямь думаешь, что можно просто так, безнаказанно, произносить магические заклинания, вмешиваться в колдовские дела, отрубать детям пальцы, а потом спокойненько умыть руки и улизнуть в кусты? Так не бывает. Колдовство – это, знаешь ли, очень опасная штука.

Она наклонила лицо, почти вплотную приблизив его к лицу девочки, и Дженни отшатнулась настолько, насколько посмела. Но это ни к чему не привело: ее тут же опять толкнули вперед костлявые пальцы ведьмы, стоявшей у нее за спиной.

– На самом деле мы не отрубали детям пальцы, – жалобно проскулила доведенная до отчаяния Дженни. – Все это было не взаправду. Понарошку.

– Заткнись, – отрезала ведьма. – Здесь буду говорить я. А ты будешь отвечать, когда тебя об этом попросят.

Она запустила свои костлявые пальцы в волосы девочки, заставив ее содрогнуться; тем не менее Дженни не полностью утратила присутствие духа.

– Ага, у нее есть сила воли и характер, не правда ли? – проскрипела ведьма, по‑видимому обрадованная стойкостью Дженни. – Как, по‑твоему, почему мы с таким нетерпением ждали тебя сегодня вечером? Мы хотим предложить тебе кое‑что, милашка.

Ведьма окинула взглядом двух своих «коллег», и обе с самодовольными ухмылками кивнули в знак согласия, искоса посматривая на Дженни.

Используя единственную руку, ведьма взяла девочку за запястье. Ее пальцы, длинные и костлявые, были невероятно холодными. Дженни отчаянно захотелось вырваться, но она в очередной раз сдержала себя.

– Как тебе понравилась бы идея присоединиться к нам? Стать одной из нас? – спросила у девочки однорукая ведьма. – То есть настоящей ведьмой, а не исполнительницей роли ведьмы в пьесе. Стать существом, способным реально заниматься колдовством.

И она плюнула девочке под ноги. Дженни посмотрела вниз и увидела, что ее плевок начал разрастаться на полу, постепенно приобретая какуюто замысловатую форму. Сначала появился хвост, за ним последовали длинные острые зубы и шерстистое тело, и в конечном результате плевок превратился в коричневую крысу! Да в какую! Дженни за всю жизнь не приходилось видеть таких громадных крыс. Девочка отодвинула ноги подальше от новоиспеченного грызуна, но заметила, что крыса не сдвинулась с места, по‑видимому вполне удовлетворенная тем положением на полу, которое занимала. Крыса, не отрывая глаз, смотрела на девочку заинтересованным острым взглядом.

Ведьма улыбнулась широкой, почти беззубой улыбкой, а две ее сестрицы разразились скрипучим, кашляющим смехом. Одноглазая ведьма одобрительно хлопнула в ладоши.

– Отлично сработано, сестрица! Признаться, я уже подзабыла этот старый трюк. – С этими словами она тоже плюнула на пол, и ее плевок так же разросся и превратился в еще одну крысу, крупнее первой, хотя секунду назад Дженни готова была биться об заклад, что такое невозможно. Не желая остаться переплюнутой, третья сестра сделала то же самое, и вскоре под ногами девочки скопилось целое полчище разномастных крыс, порожденных ведьмовскими плевками; среди них встречались коричневые, черные и пегие, но ни одна из них не сходила с места, и все эти, с позволения сказать, животные пялили глаза на Дженни.

«Пожалуйста, позволь мне проснуться, о господи, – начала молиться про себя девочка. – Разреши мне открыть глаза и убедиться, что этот кошмар кончился».

Она закрыла глаза и крепко зажмурилась, но, когда открыла их снова, ничего не изменилось: перед ней была та же сцена с теми же участницами спектакля. Оставалось смириться с мыслью, что это не спектакль, а какая‑то невероятная по своей жути реальность.

– Да‑да, мы все еще здесь, дорогуша, – хрипло, с издевкой проскрипела первая ведьма, словно бы прочитав мысли девочки. – И мы ищем возможности завербовать еще одного новобранца в свою непобедимую армию. – Она потрепала девочку за подбородок своими костлявыми ледяными пальцами. – Ты славно позабавишься, милашка. Давай прикинем, кого еще ты не любишь? Кроме юного Денни Котрилла, разумеется? – Ведьма улыбнулась. – Ведь мы угодили тебе, разобравшись с ним, не так ли? Сейчас его жизнь поддерживается только за счет подключенного аппарата. Ну да черт с ним. Это дело прошлое. Главное, что ты способна овладеть искусством магии, Дженни. И с помощью этого искусства ты сможешь творить любое зло, какое тебе только заблагорассудится. Тебе будет некого бояться, никто не сумеет причинить тебе вреда. Мы можем наделить тебя этой силой. Ну, что ты на это скажешь, дорогая?

Дженни была потрясена.

– Денни? Так это сделали с ним вы? Как вы могли, как это ужасно…

Ведьма грубо прервала ее причитания:

– Нет, моя дорогая, это сделала ты. Ты пожелала причинить вред мальчику, разве не так? А поскольку мы, в полном соответствии с названием пьесы, обязаны подчиняться тебе, нам ничего не оставалось, как исполнить твое желание.

– Но ведь всякому случалось иногда произносить такие вещи, которые на самом деле не имелись в виду, – попыталась возразить Дженни. – Я вовсе не хотела, чтобы с Денни реально случилось что‑нибудь плохое.

Дженни снова посмотрела вниз и медленно передвинула затекшие ноги. Крысы все еще пялились на нее, и ни одна из них не двигалась.

– Значит, ты должна обращаться со своими желаниями более осторожно. Впрочем, я вовсе не убеждена, что тебе стоит верить. Думаю, ты лукавишь, и на самом деле из тебя получится великолепная, злющая ведьма, а мы так нуждаемся в притоке молодой крови!

С этими словами ведьма стала приближаться к девочке, наступив по дороге на одну из крыс. Та в ответ злобно укусила Дженни в коленку, как будто девочка была в чем‑то виновата. Дженни вскрикнула и нагнулась, чтобы потереть коленку.

– Пожалуйста, отпустите меня, – взмолилась она. – Пожалуйста. Мои родители уже беспокоятся, почему меня так долго нет. Я должна вернуться домой. Пожалуйста.

– Не будь дурой. Ты прекрасно понимаешь, что мы не можем так вот взять и отпустить тебя. Ты должна стать одной из нас. По сути дела, у тебя нет выбора. Успокойся, дорогая, и приготовься к неизбежному. Нам остается только произнести одно заклятие. Это не займет много времени; перестань кочевряжиться, и станешь свободной, как ветер. Итак, сестры, возьмемся за руки. А ты, моя дорогуша, должна сконцентрировать внимание на том, что мы будем говорить, потому что к концу обряда ты присоединишься к нам и поклянешься быть верной последовательницей сатаны и всех сил зла.

Ведьмы приступили к своим заклинаниям, медленно водя хоровод вокруг девочки; крысы же разбежались в разные стороны, чтобы не попасться под ноги танцующим ведьмам. Дженни дрожала с головы до пят, отчаянно пытаясь найти хоть какой‑нибудь выход из положения. Если бы она могла прорваться сквозь круг ведьмовских рук и рвануться к выходу из мавзолея, ей, возможно, удалось бы избежать столкновения с крысами, но она так и не решила, как быть с миллионами скользких личинок, облепивших могильные плиты и пол склепа. Девочка сглотнула слюну. «Ты выдержишь личинок, – внушала она себе. – Ты выдержишь все, что угодно, лишь бы выбраться отсюда».

Окидывая взглядом предполагаемое поле военных действий, Дженни увидела в заднем конце мавзолея могилу, которая привлекла ее внимание. Боже, она открывалась! Костлявая рука скелета медленно сдвигала в сторону каменную плиту, и Дженни заметила, как из гробницы стала подниматься череповидная голова.

«Это уж слишком», – мелькнуло у нее в голове.

И Дженни потеряла сознание.

 

Глава 8

ДУХ ПИСАТЕЛЬНИЦЫ

 

А тем временем снаружи, на кладбище, Мелисса и Джозефина – настоящие Мелисса и Джозефина – отыскали‑таки могилу Джеральдины Сомерс. Они наткнулись друг на друга как раз возле мавзолея в тот момент, когда обе произвели исчерпывающий, но безрезультатный осмотр доставшихся им секторов кладбища. Встретившись, они обе заметили несколько могил, находившихся особняком в углу кладбища, неподалеку от входа в мавзолей. Среди них‑то и обнаружилась та могила, которую они искали: на плите было четко выгравировано имя автора пьесы. Обе девочки нагнулись над ней, отирая дождевые капли со лба.

– Джеральдина Сомерс, вот мы тебя и нашли, – проговорила Мелисса, водя пальцами по надписи на могильной плите. Она прочла даты рождения и смерти писательницы, думая о том, как хорошо сохранились надписи на этой могиле в сравнении с другими, которые ей приходилось читать прежде. В ногах могилы стояла ваза с живыми свежими цветами, и Мелисса удивилась: «Кто мог поставить их сюда в такое время?»

– Вот вы и нашли меня, девочки, – донесся до них невесть откуда звук мягкого, тихого голоса.

Мелисса недоуменно взглянула на Джозефину.

– Кто это произнес? Ты, Дженни?

Девочки осмотрелись. Кругом было пусто.

У них в ушах стоял непрерывный шум от завываний ветра и орошавшего землю дождя.

Мелисса откинула волосы со лба и неуверенно улыбнулась Джозефине.

– У нас начались глюки. Слуховые галлюцинации. Это ветер сыграл с нами злую шутку, только и всего.

Но тут до них снова донесся звук таинственного голоса, все еще смутный, но чуть более отчетливый:

– Я ждала вас, девочки. Я так рада, что вы наконец здесь.

Девочки быстро выпрямились – так быстро, что чуть не завалились назад, и непроизвольно ухватились друг за друга, ища поддержки.

– Откуда доносится этот голос? – спросила Джозефина. – Я его слышу, но никого не вижу.

Она еще крепче прижалась к Мелиссе.

– Пожалуйста, не бойтесь, девочки, прошу вас.

Голос стал еще более громким, отчетливым и настойчивым.

– Я действительно должна поговорить с вами. Это просто необходимо. Пожалуйста, наклонитесь опять поближе к могильному камню. Нужно, чтобы вы обе выслушали меня очень внимательно.

Мелисса и Джозефина испуганно переглянулись, но, поскольку им не приходило в голову, что Можно предпринять в такой несусветной ситуации, они поступили так, как им было велено: снова подошли вплотную к могиле Джеральдины Сомерс. Не успели они опуститься на колени на мокрую траву, как послышался отчетливый вздох облегчения.

– Спасибо, девочки. Очень вам признательна. Я так и знала, что на вас можно положиться. Слушайте меня внимательно. Я призрак Джеральдины Сомерс. У меня уже не хватает сил на то, чтобы материализоваться, поскольку мой дух постепенно ослабевал на протяжении многих лет, и я боюсь, что вам не удастся меня увидеть. Однако вы можете слышать мой голос, и, главное, вы сможете мне помочь, если серьезно отнесетесь к моей истории.

Дождь теперь лил как из ведра, нещадно обрушившись на стоявших на коленях девочек; на черном небе не видно было ни единого просвета. Мелисса и Джозефина испугались не на шутку. Они уже готовы были сбежать, не дожидаясь объяснений призрака, и забыть всю эту дурацкую затею с поиском могилы автора пьесы, а еще лучше – забыть и самое пьесу, из‑за которой весь этот сыр‑бор разгорелся. Лишь бы находиться где‑нибудь подальше от этого гиблого места, лишь бы не стоять в грязи и темени на кладбище, лишь бы… Но прежде чем они успели сдвинуться с места, голос снова заговорил:

– Конечно, я должна сначала кое‑что объяснить вам по поводу пьесы под названием «Духи, повинуйтесь!». Вам, должно быть, известно, что я являюсь лицом, ответственным за написание этой пьесы, прости меня, господь. Мне известно, что вы двое и еще одна ваша подруга играете в ней роли трех ведьм. Поэтому я и хочу поговорить именно с вами. Видите ли, хотя пьеса и написана более шестидесяти лет назад, она так никогда и не исполнялась на сцене. Этому всегда что‑нибудь мешало. Происходила серия необъяснимых несчастных случаев, препятствовавших постановке. Существовала причина, которая мешала тем, кто мог бы мне помочь, пресечь усилия злых ведьм, действующих по своему плану. До сих пор все, кому доставались роли ведьм, были несказанно счастливы оттого, что исполняются все их желания. Естественно, у них не возникало никакого желания помочь мне разрушить чары злых ведьм. Поэтому, когда я узнала, что, вы, девочки, вовсе не чувствуете себя счастливыми в связи с недавними событиями, я восприняла это как глоток свежего воздуха.

Голос сделал небольшую паузу.

– По большому счету, во всем виновата я сама, – продолжал дух Джеральдины. – Я вывела на бумаге слова пьесы и тем самым – какая теперь разница, преднамеренно или нет – вызвала из потустороннего мира этих злобных адских сестер. И только я могу вернуть их обратно в преисподнюю, где им и место. Конечно, вы уже поняли, что я не могу справиться с этой задачей своими силами. Поэтому, девочки, мне остается одно – сдаться на вашу милость и просить, нет, умолять вас, чтобы вы согласились мне помочь.

– Но что мы можем сделать? – спросила Мелисса. – Ведь ведьмы, духи и все такое не могут быть реальными, не так ли?

Она посмотрела на Джозефину. Та ничего не сказала, но одного взгляда на ее лицо было достаточно: оно говорило красноречивее всяких слов.

– Да, да, я понимаю, – с сухой усмешкой признала Мелисса. – Говорю, что духи не могут реально существовать, а сама в данный момент беседую с могильной плитой. Но насколько действенной может быть наша помощь?

Голос продолжил:

– У нас не так много времени, поэтому, пожалуйста, послушайте то, что я вам скажу. Во всех предыдущих случаях актрисы, которым было поручено играть роли ведьм, переняли характеры своих персонажей, а также их образ действий. Достойные, хорошо воспитанные ученицы становились гнусными, злобными мерзавками, привыкшими к тому, чтобы все их желания мгновенно исполнялись, и не терпевшими никаких прекословий. В ходе репетиций партнеры этих девочек, исполнительниц ролей ведьм, естественно, вступали с ними в споры. И с каждым, кто осмеливался им перечить, происходил какой‑нибудь, зачастую жуткий, несчастный случай. Вы можете просмотреть записи в школьном архиве и убедиться, что я говорю правду. По этой причине представление пьесы «Духи, повинуйтесь!» всегда срывалось из‑за необъяснимой череды несчастий. И слава богу! Если бы премьера состоялась, было бы еще хуже. Если уж и ставить этот спектакль, то ни в коем случае нельзя допустить, чтобы пьеса была исполнена слово в слово – так, как написана. Если это произойдет, произносимые заклинания возымеют действие, и все зрители будут заколдованы, что может привести к непоправимы последствиям, о которых страшно и подумать. Мы обязаны сделать все возможное, чтобы предотвратить такое развитие событий. И я знаю, как этого добиться: нужно втайне от всех так изменить некоторые части текста, чтобы снять воздействие колдовских чар и отослать этих злосчастных ведьм туда, где им и место, – в преисподнюю! Если вам удастся это проделать, вы тем самым не только спасете себя и зрителей, но и освободите мой плененный дух. Он не может найти покоя, пока из‑за моей оплошности ведьмы продолжают плести здесь, на земле, свои коварные сети.

Голос сделал еще одну паузу. Мелисса отерла капли дождя с лица и села на корточки.

– Я понимаю, что вы получили разом такое количество новых сведений, которое невозможно быстро переварить, – продолжал голос. – Кроме того, я осознаю, насколько невероятной может показаться вся эта история. Но я умоляю вас поверить мне. Вы мне поможете?

Не успели девочки ответить, как услышали громкий вопль, донесшийся со стороны мавзолея. Они обе разом вскочили на ноги.

– Это Дженни!

 

Глава 9

НА ПОМОЩЬ!

 

Мелисса с Джозефиной взапуски помчались к мавзолею и быстро взобрались по ступенькам на крыльцо. Открыв дверь, они влетели внутрь и тут же застыли, пораженные тем, что увидели. Когда глаза девочек немного привыкли к темноте, они различили очертания своей подруги в дальнем конце мавзолея. Они заметили и то, что Дженни была там не одна. Джеральдина Сомерс оказалась права: ведьмы действительно обитают на земле, практикуя черную магию! И в данный момент они применяют свое зловещее колдовство к их бедной подруге! Мелисса схватила Джозефину за руку.

– Вперед, быстро! Мы должны ей помочь.

Джозефина отпрянула назад.

– Мелисса, ты только посмотри! – та проследила за направлением взгляда своей подруги и увидела простиравшийся перед ними ковер из копошащихся мерзких личинок. Едва не задохнувшись от ужаса, она приложила ладонь ко рту, сдерживая приступ рвоты.

«Только не это! Только не личинки! Пожалуйста, господи, только не личинки», – мысленно взмолилась она. Мелисса ненавидела личинок, просто не могла переносить их вида. А они были повсюду: ими кишел пол, они ползали по могильным плитам и даже по колоннам. Сглотнув подступившую слюну, Мелисса взяла себя в руки.

– Мы должны это сделать, – твердо сказала она. – Вперед, Джози. Мы обязаны помочь Дженни. Больше некому.

Продвигаясь вперед, она уже тогда осознавала, что никогда не забудет этого хлюпающего звука под ногами. Тем не менее подруги храбро приближались к самому сердцу мавзолея.

Они приблизились к главному месту действия в тот момент, когда ведьмы водили вокруг Дженни свой зловещий хоровод. Две девочки старались подобраться к ним незаметно, бесшумно перебегая от одной гробницы к другой. Наконец они заняли позицию за одной из многочисленных колонн, чтобы решить, каким образом лучше всего помочь своей подруге.

Когда Мелисса услышала шуршащие звуки у себя под ногами, ей даже не надо было смотреть вниз: она и так знала, что это крысы. Не менее подруги испуганная этим новым обстоятельством, Джозефина подавила крик, готовый сорваться с ее губ, и крепко сжала рукав Мелиссы.

Заклинания ведьм становились все громче и громче, и девочки поняли, что, если они и впрямь хотят спасти Дженни, им надо немедленно приступить к решительным действиям. Они заметили открывающуюся могилу и высовывающийся из нее отвратительный череп почти в тот же момент, что и Дженни. Но, в отличие от Дженни, они не могли позволить себе упасть в обморок. Девочки в страхе прижались друг к другу, продолжая наблюдать за тем, как череп поднимается из гробницы.

 

– Что здесь происходит? – прозвучал громкий, но вполне обыденный мужской голос откуда‑то сзади, из глубины помещения. Оглянувшись, девочки увидели, что обе двери мавзолея распахнуты настежь. В склеп входили два представительных, коренастых полисмена с фонариками в руках. Крышка гробницы тут же, как по мановению волшебной палочки, вернулась на место, личинки исчезли, равно как и крысы, а ведьмы словно растворились в воздухе.

Мелисса и Джозефина выбежали из своего укрытия, подскочили к подруге и склонились над ней, опустившись на колени. Джозефина потрясла девочку за плечо.

– Дженни, Дженни, ты меня слышишь? Это я, Джози. Джози и Мелисса. Ты в порядке? – Глаза Дженни медленно открылись.

– Ах, это вы, девочки! А они? Они исчезли? – спросила Дженни еле слышным шепотом.

– Да, они исчезли, Дженни, здесь их больше нет, – заверила подругу Джозефина. – Все будет хорошо, не волнуйся. Ты можешь сесть?

При помощи подруг Дженни удалось не только сесть, но и встать на ноги. Вдруг по ее лицу пробежала тень смертельного, нестерпимого ужаса.

– А вы действительно Джози и Мелисса? – спросила она. – Вы не собираетесь снова превратиться в этих жутких уродок?

Мелисса импульсивно вытянула вперед руки, чтобы обнять подругу, и подошла к Дженни вплотную.

– Это действительно мы, Джен, – мягко ответила она.

Дженни со вздохом облегчения заключила ее в объятия.

– У тебя две руки, Мелисса, – улыбнулась она. – Значит, это в самом деле ты.

Два полисмена, наблюдавшие за этой сценой, переглянулись. Прежде чем Дженни во второй раз хлопнулась в обморок, полисмены услышали, как она сказала:

– А ты смотришь в оба, Джози. Я так рада, что второй глаз к тебе вернулся.

– Сотрясение мозга, – сказал один полисмен другому.

– Или контузия, – отозвался тот. – Давай‑ка вынесем ее отсюда на свежий воздух.

 

Глава 10

ДЕВОЧКИ РАЗРАБАТЫВАЮТ ПЛАН

 

– Вам очень повезло, юная леди, – заявила медсестра в больнице, заправляя джинсы Дженни обратно в ее высокие сапожки. – Не знаю уж, что это было, может, и крыса, – продолжила она после паузы, – но кем бы ни было то существо, которое тяпнуло тебя за коленку, тебе повезло: кожа сапожек спасла твою ногу от более серьезных последствий.

– Я… Мне кажется… Вообще‑то я не уверена, – лепетала Дженни, не в силах врубиться в ситуацию: то, что происходило в хирургической палате больницы, было настолько далеко от ужасов мавзолея, что Дженни спросила себя, не нафантазировала ли она всю эту чертовщину. Но поскольку медсестра подтвердила, что какое‑то существо пыталось прокусить ей коленку, значит…

Медсестра немного отодвинула ширму, позволив Мелиссе и Джозефине повидаться с подругой.

– Твоя мама скоро придет, – сказала медсестра, переходя к следующему пациенту. Затем, вернувшись и заглянув за ширму, добавила, обращаясь к двум девочкам‑посетительницам, уже успевшим освоиться на новом месте: – И не сидите на кровати.

Мелисса и Джозефина, удобно расположившиеся на кровати по обе стороны от подруги, поспешно вскочили на ноги.

– Просто беда, – шутливо пожаловалась Мелисса. – Все, за что мы ни беремся сегодня вечером, приводит к одним только неприятностям.

– Это верно, – согласилась Джозефина. – Однако я предпочитаю неприятности типа замечания медсестры тем опасностям, которые исходят от трех злобных ведьм на кладбище, в мавзолее, кишащем крысами и личинками.

– Ну, и что же нам делать дальше? – с тревогой в голосе спросила Дженни.

– Сначала расскажем тебе то, чего ты не знаешь. Представь, пока ты развлекалась с ведьмами в мавзолее, мы с Джози отыскали могилу Джеральдины Сомерс и ухитрились поговорить с ней, – сообщила Мелисса.

– Поговорить с ней? – неуверенно переспросила Дженни. – Как вы могли поговорить с умершей? – В этот момент у нее в голове мелькнула мысль: «А может, у меня и правда сотрясение мозга?»

Джозефина и Мелисса обменялись лукавыми взглядами.

– Да, мы понимаем, что это звучит странно, – признала Джози, – но куда деваться? Это событие действительно имело место.

И они рассказали Дженни все, о чем сообщил им из могилы голос Джеральдины Сомерс.

Внимательно выслушав подруг, Дженни медленно кивнула головой.

– Так, значит, все, о чем мне так страшно вспоминать, действительно случилось? Ведьмы, одна безрукая, другая одноглазая, пьеса и все прочее – это не игра воображения, а реальность. Боже мой, во что же мы вляпались?

– Хороший вопрос, – сказала Мелисса. – Но прежде всего мы должны ответить на другой: что нам делать дальше? Выбор предельно ясен: либо мы проигнорируем просьбу Джеральдины, связанную с пьесой, либо поможем ей.

– Не только ей, но и многим другим, – добавила Джозефина. – Вспомни, что сказала Сомерс: если премьера состоится и пьеса будет исполнена слово в слово, все зрители будут заколдованы.

Девочка удрученно покачала головой и устремила взгляд в пространство.

– Если хотите знать мое мнение, – обратилась Джозефина к подругам после короткой паузы, – то я скажу, что на самом деле у нас нет выбора.

– Но осталось всего несколько дней до премьеры, – заметила Дженни. – А генеральная репетиция в костюмах назначена на четверг. У нас нет времени на раздумья. Надо срочно придумать, каким образом сорвать премьеру.

Мелисса впала в задумчивость. Пару минут спустя она напомнила подругам об одном обстоятельстве:

– Джеральдина сказала, что мы не должны исполнять пьесу слово в слово. А что, если мы сами изменим текст, никого не ставя об этом в известность, чтобы не вызвать подозрений у мисс Добсон? Что, если мы будем декламировать заклинания не так, как они даны в тексте? Кроме того, мы Можем изменить и слова песен, которые поют ведьмы. Это сработает, как вы думаете? – обратилась она к подругам, обводя их взглядом.

Дженни с ходу согласилась:

– Думаю, ты права. Более того, признаюсь, Мелисса: твое предложение вселило в меня надежду. Но тут есть опасность: если мы без предупреждения изменим слова, то какой‑нибудь наш партнер по сцене может прервать спектакль и начать нас поправлять. Этого можно ожидать и от мисс Добсон. Как мы выкрутимся из такой ситуации?

Мелисса еще немного подумала.

– Вот что, девочки: мы пропустим репетиции, – медленно проговорила она. – Понимаете, в чем дело: мисс Добсон, конечно, стала бы поправлять нас на репетициях, но она вряд ли решится прервать премьерный спектакль. Ведь зрительный зал будет полон; кроме школьников, на премьеру придут родители и другие учителя. Ей будет стыдно признать, что все три актрисы, играющие главные женские роли, беззастенчиво порют отсебятину!

– А чем мы объясним свое отсутствие на репетициях? – спросила Джозефина.

– Ну, у Дженни‑то есть превосходное объяснение, не так ли? У нее сотрясение мозга и повреждение коленки, врачи прописали несколько дней постельного режима. Нет проблем. Что же касается нас с тобой… Погоди, дай подумать. Гм‑м‑м, может быть, простуда? Боль в горле? В общем, любое легкое недомогание, – подытожила Мелисса. – Как говорится, выбирай на вкус.

– А в день премьеры произойдет наше совместное чудесное исцеление, – съязвила Джозефина. – И к этому времени, как по волшебству, пьеса будет переписана и мы мгновенно успеем выучить исправленный текст!

– Святая простота! – улыбнулась Мелисса. – Во‑первых, я возьму переработку текста на себя. Во‑вторых, мне не составит труда подкупить своего братца, чтобы он разнес исправленные экземпляры пьесы к вам по домам. Ведь если мы сделаем вид, что простудились и что у нас свербит в горле, я могу побиться об заклад, что родители не выпустят меня из дому. А с братом я когда‑нибудь расплачусь по принципу «услуга за услугу».

– На кладбище? – услышали они вдруг громкий высокий голос, донесшийся до палаты с другого конца больничного коридора.

– О боже! Это моя мама, – простонала Дженни, почувствовав себя еще хуже, чем раньше.

– В мавзолее?! Какой черт ее туда занес? Где она сейчас? Покажите мне ее, пожалуйста! Дженни! Дженни! Где ты, девочка моя?

В палату заглянула мать Дженни. Наконец она отодвинула ширму и увидела свою дочь. Она бросилась к ней и изо всех сил прижала ее к своей груди, так что девочка едва не задохнулась.

– Так мы, пожалуй, пойдем, – сказала Джозефина. Они с Мелиссой бочком направились к выходу. Дженни попыталась помахать девочкам на прощание, но мать так сильно сжимала ее в объятиях, что девочка не смогла пошевелить рукой.

– Мама, я в порядке, – с трудом выговорила она. – Ну, честное слово, клянусь, я всего‑навсего упала, у меня даже ничего не сломано.

– Прекрасно! Прекрасно! – взвизгивала ее мама. – Я не могу тебе передать, какие мысли роились в моей голове с того момента, как на пороге нашего дома появились полицейские. Представь себе: они сказали, что тебя нашли в мавзолее! Ты что, рехнулась? Что ты там забыла? Как могло случиться, что из всех людей, населяющих нашу планету, в мавзолее на кладбище поздним вечером оказалась именно Дженни – моя Дженни, которая боится собственной тени?

– Это длинная история, мама, а я сейчас немного устала. Можно, я расскажу тебе обо всем немного позже? Допустим, завтра.

– Устала? – обеспокоенно спросила мама. – Завтра? Но сейчас тебе нельзя спать, моя дорогая. У тебя ведь, говорят, что‑то вроде сотрясения мозга. Наверное, ты ударилась головой при падении. Подожди минутку. Не двигайся. Я схожу за доктором. Пускай он тебя осмотрит и объяснит мне толком, в каком ты состоянии. Может быть, тебе не следует сейчас возвращаться со мной домой. Не лучше ли будет, если ты проведешь эту ночь под наблюдением опытных врачей?

Когда ее мать покинула палату, Дженни блаженно откинула голову на подушку и закрыла глаза. Да, возможно, ее мама хлопотала излишне шумно, но после тех испытаний, которые выпали на ее долю в этот вечер, высокий голос матери, как это ни странно, придавал ей уверенность, действовал ободряюще. Почему бы и не провериться: может быть, у нее и впрямь сотрясение мозга…

 

Глава 11

ПЕРЕПИСЫВАЯ ПРОШЛОЕ

 

– Джози, где ты? – донесся до Джозефины голос ее отца из холла на первом этаже.

– В одном месте, – отозвалась девочка натужным, хриплым голосом. – Что там еще стряслось?

– Младший брат Мелиссы только что принес для тебя какой‑то пакет. Я ухожу на работу. Пакет оставляю на телефонном столике; возьмешь его, когда спустишься вниз. Я бы сам принес его тебе наверх, если бы не опаздывал; кроме того, я уже одет.

Джозефина появилась на верхней площадке лестницы.

– Не беспокойся, папа. Спасибо. Я спущусь через минуту. Мелисса предупреждала, что пришлет мне пару новых журналов, там нет ничего важного.

– Ладно. Извини, мне пора. Увидимся позже, моя дорогая, – проговорил отец, возясь с дверной цепочкой.

– Может быть, тебе будет удобнее открывать дверь, если ты сначала положишь портфель? – высказала предположение его дочь.

Поставив одной рукой портфель на пол, а другой отправив в рот остаток тоста, отец сумел‑таки снять цепочку и открыть входную дверь.

– Пока, выздоравливай! – крикнул он и вышел из дому.

Джозефина покачала головой.

«Ох уж эти отцы, – подумала она. – Иногда они ведут себя, как малые дети».

Сбросив с себя болезненную томность, она вприпрыжку сбежала вниз по лестнице и схватила коричневый конверт, лежавший на телефонном столике. Наконец‑то! Прошло уже два дня после событий на кладбище, и остался всего один день до премьеры пьесы.

Пройдя в кухню, Джозефина заварила свежий чай, поджарила тост, поставила все это на поднос и вернулась наверх, в свою спальню. Она немного приоткрыла занавески, позволив серому, неяркому ноябрьскому свету проникнуть в комнату, и уселась в кресло, чтобы посмотреть, как Мелисса исправила текст.

Почти такая же сцена разыгралась чуть раньше дома у Дженни; сейчас она тоже просматривала пьесу, изучая исправления Мелиссы. Хорошо, что ее подруга догадалась воспользоваться желтым фломастером, чтобы исправления бросались в глаза. Дженни принялась учить новый текст. Что бы ни случилось, она не должна произнести на премьере прежний, уже привычный текст, хотя его и трудно выбить из памяти. Ей следует сосредоточиться и выучить заклинания в том виде, в каком их пересочинила Мелисса.

Тем временем мисс Добсон, находившаяся в школе, в репетиционном кабинете, буквально рвала на себе волосы от отчаяния.

– Нет, нет и еще раз нет! – прокричала она, в очередной раз обращаясь к бестолковому статисту. – Тебе еще не пора уходить со сцены. Ты должен дождаться появления троллей, а после этого можешь катиться на все четыре стороны.

Опомнившись, она попыталась поправить прическу, но быстро поняла, что это бесполезно.

Учительница глубоко вздохнула. Надо было послушаться завуча: ведь он предупреждал ее, что у этой пьесы дурная репутация. Почему она его не послушала? Она упрямо настаивала на постановке, потому что была абсолютно уверена, что эта пьеса будет иметь успех. Ну, и что из этого вышло? Полный конфуз. Все три ведущие актрисы заболели – внезапно и одновременно! И, в довершение ко всему, никому из актеров второго плана не удавалось втолковать, где они должны стоять, когда выходить на сцену и когда с нее уходить. Более того, они не имели понятия, когда и что говорить. Кажется, они вообще не понимали, о чем эта пьеса.

– Ну хорошо, постараюсь объяснить еще раз! – прокричала она во всю силу своего голоса. – Я знаю, что это трудно, особенно теперь, когда отсут<