Российская Федерация, Московская область, аэродром Раменское.

Покрытый темно‑зеленой армейской раскраской военно‑транспортный Ан‑140 на взлетной полосе мерно месил воздух своими винтами. В его салоне собралась разношерстная компания: российские военные в погонах, военные в российской зимней форме, но со знаками различия РККА, и какие‑то люди в штатском.

Наконец, пилоты получили разрешение на взлет, и командир корабля привычно двинул вперед до упора сектора газа. Обе турбины взревели, и тяжелую машину, удерживаемую на месте только тормозами, затрясла крупная дрожь. Обороты турбин вышли на максимум, и командир воздушного корабля, по старой гагаринской традиции произнес, – «Поехали!» – и убрал ногу с педали тормоза.

Истребители на взлете срываются с места, как гоночные болиды. Транспортники и бомбардировщики, наоборот, несмотря на распирающую их мощь, свои первые метры по полосе проезжают как бы нехотя. И лишь потом, войдя во вкус, мчатся по бетонке, набирая скорость. Генерал‑майор Захаров с профессиональным интересом наблюдал в иллюминатор, как напряглись и приподнялись консоли крыльев. Еще немного, и машина будет в воздухе.

В какой‑то мере он был разочарован поездкой. Сегодня Евгений Уляхин должен был первый раз поднять в воздух модернизированный И‑180. Георгий Нефедович не забывал, что он назначен командиром истребительной авиадивизии, и что вполне вероятно, если выпуск И‑16 будет прекращен, то его дивизия будет вооружена именно этими самолетами. По предварительным ТТД получалась зверь‑машина. Мощный мотор воздушного охлаждения, броневая защита пилота, две пушки калибром двадцать три миллиметра. И все это летает быстрее «мессершмита», и по маневренности не уступает «ишаку». Хотелось самому сесть в кабину и поднять новую машину в воздух. Но, богу – богово, а кесарю – кесарево. Летчик испытатель должен делать свою работу, а он, генерал‑майор Захаров, свою. Он еще успеет насладиться этой машиной, успеет вложить в нее душу, и, встретившись в небе с прославленными асами люфтваффе, показать им – кто тут хозяин. Но перед этим предстоит длительный процесс обучения. Учить летчиков, и учиться самому. В точности, как завещал товарищ Ленин, и учит Коммунистическая партия.

Вскоре в кабине пилотов штурман сказал, – Скорость отрыва. Командир плавно потянул штурвал на себя, полоса разом провалилась вниз, и, задрав нос, Ан‑140 погрузился в морозную зимнюю голубизну.

Ровно пели турбины. От Раменского до Ставрополя примерно тысяча триста километров, или два часа сорок минут полета. Кто дремал в кресле, кто смотрел в иллюминатор. Был слышен негромкий разговор. Поднявшись на высоту семь тысяч метров, воздушный корабль взял курс на юг. Под его крылом проплыл засыпанный снегом Воронеж.

У Василевского именно здесь, в самолете, ощущение ирреальности всего происходящего, неожиданно сменилось пронзительным чувством грядущей беды.

Война. Перед его глазами она вставала из‑за горизонта, как грозовая туча, и неважно, что прямо над головой еще светит солнце, но гром, молния, ураганный ветер, проливной дождь и град неизбежны. Александр Михайлович понимал, что мер предложенных потомками явно недостаточно. Да, можно вооружить самой лучшей техникой и натренировать двести тысяч бойцов, создав грозную силу, которой никто не может противостоять. Но если остальная РККА останется такой как есть, то эти три превосходных и вышколенных ударных армии в первые же дни войны окажутся раздерганными на части в отчаянных попытках заткнуть бреши на фронте. Не зря он писал докладную записку товарищу Сталину.

Если говорить на языке цифр, то в западных округах расквартированы части РККА, общей численностью около трех с половиной миллионов человек. Это значит, что для подготовки более‑менее приличного сержантского состава, через специальные школы надо пропустить около четырехсот тысяч курсантов. Преподавать там, по мнению Александра Михайловича должны были как кадровые унтера и фельдфебели еще царской выучки – не все же они выбились в генералы, подобно товарищу Рокоссовскому – так и специалисты из XXI века.

Американской пословицы – «миром правят сержанты», Василевский не знал, но ощущал ее правоту интуитивно. Он понимал, что кроме командиров отделений необходимо провести переподготовку полтораста тысяч командиров уровня взвод‑рота, и пятнадцати тысяч командиров уровня батальон‑полк. По счастью, комдивы, комкоры и командармы – товар штучный, и можно будет подобрать на соответственные должности людей, хорошо зарекомендовавших себя в прошлый раз.

Вот тогда, после переподготовки командного состава, и изнурительных тренировок рядовых бойцов, через десять месяцев, не менее, РККА станет похожа на саму себя, хотя бы уровня зимы сорок второго – сорок третьего года. Не побежит от границы, а вцепится зубами в землю, и будет держаться, пока Ударные Армии и Экспедиционный Корпус Российской Федерации станут перемалывать немецкие танковые группировки. А иначе, требование российских генералов «на второстепенных направлениях удерживать фронт по линии госграницы», останутся лишь благими пожеланиями. Не беда, что стрелковые корпуса по прежнему будут вооружены винтовками Мосина, и пулеметами, где «максимами», где ПК. Противостоящие им германские армейские корпуса будут вооружены примерно так же. Небольшое количество реактивных гранатометов и огнеметов на вооружении стрелковых частей сведет к нулю немецкое превосходство в технике, а советские ВВС в этот раз должны дать отпор люфтваффе.

Александр Михайлович вздохнул. Все это хорошо, но есть еще и высший генералитет во главе с маршалами Тимошенко и Куликом, генералом Павловым, и другими командирами с большими звездами в петлицах. Эти вполне могут упереться рогом, и тогда бесценное время будет в пустую тратиться на бесполезные споры. А война на носу – десять месяцев пролетят – оглянуться не успеешь. Нет времени каждого уговаривать и просвещать, когда надо засучив рукава браться за дело.

За этими размышлениями незаметно пролетели два с половиной часа. Впереди показались горы Кавказа. Повинуясь воле командира, самолет опустил нос и пошел на снижение. Садились они на одном из запасных армейских аэродромов. Никто там сейчас не базировалась, но ВПП, летное поле и навигационный комплекс поддерживались в рабочем состоянии. Пробежав пятьсот метров по полосе, Ан‑140 своим ходом вырулил на летное поле, и остановился, заглушив двигатели, рядом с большим, и судя по внешнему виду, недавно возведенным железным ангаром. Пассажирам почему‑то не предложили покинуть борт и выйти на летное поле, а, зацепив самолет аэродромным тягачом, аккуратно отбуксировали его внутрь ангара.

По команде оператора грузового темпорального портала ворота ангара, ведущие в зиму XXI века, закрылись позади самолета. Включилась темпоральная установка, и впереди стали открываться ворота в раннюю весну шестьдесят третьего тысячелетия до нашей эры.

 

Марта 62 510 г. до Н.Э

 

12:35, Предгорья Кавказа, полевой аэродром Ставрополь‑65.

За воротами ангара набухали почки на деревьях, зеленела молодая травка, а самое главное, там находился наполненный бурлящей повседневной жизнью уже почти готовый к эксплуатации полевой аэродром.

Бульдозеры расчищали летное поле и временную ВПП. Стояли домики диспетчера и метеоролога, исправно крутилась сетчатая чаша радара. На краю уже расчищенной площадки находились в полной готовности два вертолета Ми‑17. Вокруг аэродрома, в отличие от голой степи, которая была здесь, в будущем, раскинулась лесостепь, покрытая березовыми, дубовыми и сосновыми рощами. Лесные массивы, довольно плотные в предгорьях, при выходе на равнину заканчивались обширными полянами.

В салон поднялся невысокий плотный человек средних лет, одетый в такой же камуфляж, как и у присутствующих, только без знаков различия,

– Товарищи, – сказал он, – вы находитесь на секретном объекте проекта «Гроза плюс», расположенном в далеком прошлом, а именно, шестьдесят четыре тысячи пятьсот лет тому назад.

Я – Одинцов Павел Павлович – комендант этой темпоральной площадки. Можно сказать, губернатор этих мест, военный комендант и местный генеральный прокурор – в одном флаконе. Пока технические службы будут заправлять самолет, я попрошу вас выйти из салона. Сразу после окончания заправки мы совершим облет района, в котором планируется проводить учебный процесс. Но, до этого, я предлагаю вам по топографическим картам ознакомиться с местностью и местами будущего расположения полигонов и полевых тренировочных лагерей, – Павел Павлович поправил воротник,

– И еще, товарищи, температура воздуха снаружи сейчас – плюс пятнадцать градусов, да и солнышко, надо сказать, припекает. К полудню, наверное, будет все плюс двадцать. Настоящий курорт. Так что попрошу вас оставить свою верхнюю одежду в салоне…

Полчаса спустя Василевский с интересом смотрел на проплывающую внизу землю. Верхнее расположение крыла Ан‑140 давало прекрасный обзор из салона вниз и в стороны. Взлетев там, где в наше время располагался Ставрополь, самолет первоначально взял курс на восток, придерживаясь примерно линии северных предгорий Большого Кавказского хребта.

Когда же впереди показалось Каспийское море, которое в это время было значительно больше, чем в нынешнее время, самолет повернул вдоль его берега в северном направлении. Вскоре пассажиры увидели впереди огромную реку, которую товарищ Одинцов назвал Манычским перетоком, вытекающую из Каспия, и несущую свои воды на северо‑запад.

Заложив вираж, самолет полетел вдоль русла, причем, по правому берегу реки были сплошные степи, а на левом встречались отдельные рощи, ближе к горам переходящие в сплошные лесные массивы. Еще через час с небольшим полета самолет достиг того места где в будущем расположился город Ростов‑на‑Дону. Сейчас же здесь Манычский переток сливался с Доном. Точнее, не совсем так. Это Дон, куда более маловодный, чем в наше время, впадал в широкий и обильный Маныч, чье русло постепенно изгибалось к югу, прорезая поросшую камышом заболоченную равнину, раскинувшуюся на месте нашего Азовского моря.

Чуть дальше нашего Керченского пролива Маныч‑Дон впадал в Черное море, образуя обширную и густо разветвленную дельту. Там самолет заложил еще один вираж, и полетел на восток вдоль берега Черного моря, чтобы через пять с четвертью часов после взлета с аэродрома под Ставрополем, и, проделав более двух тысяч километров, приземлиться на полевом аэродроме в районе современной Гудауты. Именно там находился штаб проекта «Гроза плюс».

Ознакомительный этап был закончен. Уставших и проголодавшихся российских и советских командиров принимавших участие в этом полете, а также экипаж самолета, в отвели в укрытую под навесом летнюю столовую, где до отвала укормили, как выразился Павел Павлович, блюдами местной кухни. Получился то ли очень поздний обед, то ли ранний ужин.

Чуть поодаль, у вмурованных в каменный очаг котлах, с ножами, поварешками и прочими кухонными причиндалами, суетилось несколько, как показалось Василевскому, самых настоящих, и очень колоритно одетых негритянок. То есть, одеты они были только ниже талии – в длинные, чуть ли не волочащиеся по земле юбки. А выше на них совсем ничего не было. Только плоские, мотающиеся, как уши спаниеля, груди.

Чуть в стороне, на плетенных из камыша циновках ползало несколько совсем мелких представителей того же племени. Вот эти женщины и принесли гостям подносы с глубокими чашками, наполненными густым мясным варевом. Воткнутая в него ложка стояла, как по стойке смирно, а на подносах горкой были выложены жареные куски какой‑то крупной рыбы.

– Итак, товарищи, – сказал Одинцов, когда этот, по его выражению «товарищеский ужин» был закончен, – теперь вы имеете представление о том, где и каким образом будет происходить процесс обучения и тренировки подразделений нашего Экспедиционного корпуса, и Ударных Армий РККА. У этой площадки есть два неоспоримых плюса. Во‑первых, сюда нет доступа иностранным шпионам, из какого времени они бы не были, что гарантирует нам полную секретность происходящего. Во‑вторых, здесь есть много места, где можно развернуть не просто учения, а можно сказать, шестимесячную полномасштабную учебную войну, с длительными маршами по бездорожью, массированными артиллерийскими стрельбами, и прочими мероприятиями, которые в населенной местности наносят ущерб народному хозяйству. А ведь во время реальных боевых действий эти навыки понадобятся и нашим и вашим бойцам в полном объеме.

Минус у этой площадки только один – это некоторая труднодоступность. Все товарищи, теперь у вас есть, что доложить товарищу Сталину. Александр Михайлович, перед возвращением в СССР вам будет выдан полный комплект топографических карт с нанесенными на него обозначениями полевых лагерей, аэродромов, тактических, артиллерийских и танковых полигонов и пехотных стрельбищ.

Василевский поднял глаза от блокнота, в котором бегло конспектировал все сказанное Одинцовым и задал встречный вопрос, – Скажите, товарищ Одинцов, а как вы планируете поступить с местным населением? Ведь оно тоже может случайно пострадать в ходе учений.

Одинцов кивнул, – Вопрос ясен, товарищ Василевский. Обследованием территории с воздуха и рейдами поисковых партий, было установлено, что люди современного типа, или говоря по научному – неоантропы, проживают только в зоне влажных субтропиков Черноморского побережья Кавказа и Колхидской низменности. По ту сторону Кавказского хребта, в предгорьях и на средних высотах, проживает примерно от трехсот до пятисот неандертальцев. Причем, это население размазано по полосе от Каспия до Крыма, и состоит из изолированных семейных кланов по пятнадцать двадцать человек в каждом. На равнины они выходят крайне редко, и мы примем все меры к тому, чтобы никто из них даже случайно не пострадал от наших игрищ.

Кроме того, мое руководство уже решило постепенно цивилизовать местное население. На первом этапе планируется обучить неандертальцев приручению лошадей, кочевому скотоводству, и выплавке железа, а людей современного типа поднять до уровня, хотя бы огородного земледелия. Но, в общем, нашей основной задачи это не касается, и заниматься этим будут совсем другие люди.

– Понятно, – кивнул Василевский, – такой вариант нас вполне устраивает.

– Вот и отлично, – сказал Одинцов, – Продолжим. Для приближения учебного процесса к условиям реальных боевых действий, и для усиления режима секретности, моим руководством принято решение вынести сюда все центры по ремонту и восстановлению снимаемой с хранения автобронетехники. Такие центры будут играть двойную роль: во‑первых, восстанавливать в полевых условиях танки, БМП и БТРы, самоходные орудия и автомобили. Ну а, во‑вторых, по ходу работ будет происходить обучение технических специалистов РККА и механиков‑водителей. После завершения этого процесса все оборудование ремонтно‑восстановительных центров и обученных советских специалистов мы предлагаем обратить на формирование ремонтно‑восстановительных батальонов при танковых и механизированных дивизиях Ударных Армий РККА.

Кстати, наш будущий противник не пренебрегает ремонтным процессом. Основной причиной того, что в ТОТ РАЗ его танки сумели за одну кампанию дойти до Москвы и Ростова, было то, что до 80 % подбитой бронетехники немецкие ремонтники смогли восстановить в полевых условиях. Восстанавливали они и нашу подбитую бронетехнику, используя ее в составе охранных или даже некоторых боевых подразделений.

Тут главным было мастерство механиков, и то, за кем осталось поле боя. Кстати, после Сталинграда поле боя стало оставаться за Красной Армией, и лафа у немцев кончилась, и их танковые войска сели на голодный паек.

Товарищ Катуков, прошу вас обратить внимание на то, что основной причиной неудач танковых войск РККА было, как раз неумение обращаться с собственной техникой, ее хроническая неисправность и повышенный износ. Мы намерены учить людей по двенадцать часов в день без праздников и выходных, чтобы, с учетом уровня вооружения, через полгода они этот вермахт в клочья разнесли.

Одинцов обвел взглядом всех присутствующих, – Но это пока лирика, которую неустанным трудом еще предстоит превратить в суровую реальность. А сейчас, товарищи из СССР, вы снова вылетите в Ставрополь, а оттуда – в Москву. Вас ждет товарищ Сталин. Чем раньше мы заключим наш договор и начнем работу, тем полнее будет наш успех.

Кстати, перед возвращением в СССР каждому из вас будет вручен своего рода ценный подарок, который вы продемонстрируете советскому руководству. К примеру, для товарища Катукова это будет танк Т‑72, а для товарища Захарова – новый, модернизированный истребитель И‑180, который вышел настолько непохожим на свой прототип, что получил свое, новое, пока неофициальное, наименование – И‑182.

Товарищ Симонов получит в свое распоряжение полный комплект вооружения мотострелкового отделения, включая станковый и ручной пулемет, автоматы Калашникова, и ручной противотанковый гранатомет. А товарищ Рокоссовский взводный тактический комплект управления и связи. Товарищ Василевский увезет с собой переносной компьютер, в который наши товарищи закачали всю имеющуюся у нас информацию о ходе Второй Мировой войны во всем ее разнообразии, а также о боевой техники участвующих сторон и путях ее развития.

Что увезут с собой товарищи Архипов и Судоплатов пусть останется секретом. Но, поверьте, что эти подарки будут для советского руководства не менее ценными и важными. На этом все, товарищи, самолет ждет.

Одинцов встал, – Что касается присутствующих тут офицеров Вооруженных Сил Российской Федерации, то они должны остаться здесь, и вскрыть имеющиеся при них пакеты с предписаниями…

 

 

Часть 4. «Союзники»

 

Августа 1940 года