О бабочках, радугах и лошадях

 

Стоит дуб-стародуб, на том дубе-стародубе сидит птица-веретеница; никто ее не поймает: ни царь, ни царица, ни красная девица.

Загадка

 

Больше всего единорожья деревенька напоминала грибную полянку восенью. На пологом склоне у круглого озерца ютилось с два десятка небольших приземистых домиков. Скаты крыш, покрытые пластами древесной коры, матово коричневели на солнце. От печных труб тянуло уютным свойским духом. Вот тут сразу видно — люди живут. И сараюшки при каждом хозяйстве, и узкие рабатки, окаймляющие каждое крыльцо. А уж цветов на тех посадках видимо-невидимо — синие, желтые, красные, на зеленющих мясистых стеблях, и крупные полосатые пчелы домовито жужжат меж цветочных головок. Вот только поселян не видно.

— А люди-то где? — спросила я проводницу.

— Не боись, сейчас набегут, — ответила та и свалила поклажу у резного крылечка. — Привал.

Из окошка показалась встрепанная девчачья голова, которая сразу с ойком и исчезла.

— Пусть день приносит радость, матушка. — На двор выбежала беременная девка, одетая только в длинную нижнюю рубаху.

— И ты, Ерика, здорова будь.

— Матушка нам новую сестру привела? — оглядели меня веселые голубые глаза.

— А как же, — согласилась старуха. — Старшую. Наш господин ее себе берет.

— Ух ты! — ахнула девка. — Я уж и забыла, как он в человечьей ипостаси выглядит! Почитай, последний раз перекидывался, когда Зорянку в жены брал.

— Получается, я еще и не единственной женой у вашего вождя буду? — солидно вступила я в разговор.

— Четвертой, — дробно всхохотнула Ерика.

— А чего мне тут рассказывали, что в бабах недостача, что одну на двоих сватают?

— Так то для простых воинов закон, — пояснила девка. — А для великих…

Ну, понятно. Стоит еще к власти стремиться, если не можешь сделать, как тебе любо. Вождем-то вообще быть здорово, как я погляжу.

— Зовут тебя как, новичка?

Я уже открыла рот, чтоб представиться, да меня опередила бабка:

— Ее будут звать Витэшна — дева по-нашему.

Я пожала плечами:

— А имя Ерика что означает?

— Полезная многим, — ответила девка с гордостью.

— Ты, девуля, новенькую-то приюти, пока твои мужики с охоты вернутся. Умой там, обогрей. Чтоб отдохнула она к вечернему празднику, — велела старуха.

— Эй, — не поняла я. — Вождь сказал, обряд на рассвете.

— Так то свадьба, — пояснила старуха. — А сегодня у тебя смотрины будут. Себя покажешь, на нас посмотришь…

— Пошли, — потащила меня в дом новая знакомая.

— А бабуля как же? — упиралась я изо всех сил.

Не хватало еще время до вечера на всякие глупости терять!

— Я тебя перед вечерней зорькой заберу, — успокоила Мейера. — Как раз через лес к общему сбору отправимся.

И старуха явственно мне подмигнула. Я сдалась.

Смотрины — это один из самых важных дней в жизни любой рутенской девушки. В этот день родители жениха приходят в дом нареченной, чтоб посмотреть, какая она хозяйка, что может, какие умения привнесет в новую семью. У индриков почти так же. Возносится к темнеющим небесам огромный костер, вокруг которого собирается все племя. А дева, желающая вступить в брак, отвечает на каверзные вопросы, заранее придуманные старейшинами, да соревнуется с молодыми бабами в воинских умениях.

Это все скороговоркой объясняла мне Ерика, усаживая за тесаный стол в горнице да накрывая угощение. Отказаться у меня просто язык не повернулся, уж больно хозяйка старалась. Поэтому я послушно преломила пресную лепешку и заработала челюстями. Изба в середине ничем не отличалась от тех, к которым я привыкла. Та же печь, деревянные лавки, спальные места за занавесочкой.

— Я тебе сейчас баньку истоплю да с веничками березовыми попарю…

— Погоди, — остановила я хлопотунью. — Что ты там про состязания говорила?

— Да ничего такого. Из лука там постреляешь, наперегонки побегаешь… Вот я помню…

— Ты тоже все это проходила?

— Нет, — густо покраснела Ерика. — Я уже мужней женой в пущу пришла. Меня дозор подобрал у южных пределов, там тоже раньше ход был. Зима была, я заблудилась, пока цветы искала.

— Зимой? — удивилась я.

— Ну да, меня мачеха послала в лес за подснежниками. А тогда еще у нашей деревни волки лютовали. Я бреду, реву от страха. Да в медвежью берлогу и угодила. Хорошо еще, нора нежилая оказалась… Вот я в ней и сидела, пока меня Макхк не нашел.

— Это твой муж?

— Ага, первый, — зарделась девка пуще прежнего. — А второго Иси зовут. Они такие хорошие! И холят меня, и берегут. И подарками всякими радуют! Знаешь, как я их люблю?

«Еще бы. После такой-то „доброй“ мачехи», — подумалось мне.

— И кто из них отец наследника? — Я указала взглядом на круглый животик хозяйки.

— Это без разницы, — твердо ответила та. — Мы с мужьями одно целое — семья.

— А кого ты хочешь? Мальчика или девочку?

Ерика посмотрела на меня, как на слабоумную.

Ёжкин кот! Чем я думаю, когда дурацкие вопросы людям задаю? Ежу понятно, что там пацан. Мне ж Мейера втолковывала — не бывает у индриков дочерей. Чтоб скрыть смущение, я еще громче зачавкала.

— И часто твои мужья в людей превращаются?

— Почитай, каждую ночь после захода.

— А Сикис…

— Он очень стар, — пояснила девка. — Редко перекидывается. А при посторонних — почти никогда.

Понятно! Значит, если бежать мне сегодня не удастся, часто своими домогательствами супруг меня мучить не будет. Если только у них не принято в лошадином обличье…

На мой прямой вопрос Ерика возмущенно замахала руками:

— Ты чего это измыслила?! Срам-то какой!

Мне заметно полегчало. Я потянулась, разминая плечи, и зевнула.

— Ой, а банька-то, — пискнула хозяйка, выбегая во двор. — Я тебе потом на лежанке постелю.

Душистый березовый веник исполнял на моей спине плясовую, выбивая все тревоги и заботы. Ерика хлестала меня от души, с оттяжечкой. А я, распластавшись на полке, только что не мурчала от удовольствия. Последний раз я по-черному парилась — прямо в печке. Бабуля, помнится, из меня хворь выбивала да приговаривала: «Баня парит, баня правит, баня все поправит…»

Мне показалось, что омовение длилось всего ничего. Но когда я опять оказалась в горнице, замотанная в льняной руб и с кружкой взвара в руках, в окошко вовсю шпарило полуденное солнце.

— Хозяйство у тебя большое? — спросила я Ерику для поддержания разговора.

— Ну это с чем сравнивать, — ответила та обстоятельно. — Дом, да огородец, да коза в загоне стельная… Хлопочу помаленьку. А так у нас все общее — общественное, так сказать.

— И пашня артельная имеется?

— Нам от внешнего мира зависеть никак нельзя, все свое. — В голосе собеседницы слышалась гордость.

— А пусто у вас в деревеньке чего? В полях все?

— Ну да, — кивнула хозяйка. — Девки на посадках работают, а мужики на охоту в северные пределы ускакали.

— А ты чего не пошла?

— Так я же на сносях. — Белесые брови поднялись в удивлении. — Мне не положено.

Я согласно кивнула, мимоходом припомнив, как мохнатовские бабы до самого срока суетились. Бывало, прямо под копной какая разродится, дитенку мякиш в тряпице ткнет и опять за работу.

— А ребятишек бабы с собой забрали? — Я отставила кружку и мысленно ударила себя по рукам, чтоб не ухватить еще одну желтоватую лепешку.

— Да нет, малышня где-то здесь бегает, — рассеянно ответила хозяйка, убирая со стола.

Со двора донеслось ржание и звуки борьбы.

— Ну вот и прискакали, непоседы, — ласково улыбнулась Ерика. — Ты одевайся пока, а я мальцам молочка вынесу.

И, обхватив за горлышко увесистый жбан, моя собеседница вышла наружу. Я, быстро натянув одежу и встряхивая волосами, чтоб просохли поскорее, выскочила следом. А там уже дым коромыслом, будто не трое ребятишек с индрами пожаловали, а целый скомороший балаган.

— К нам Ерика пришла, молочка принесла, — тонкими голосками вопила парочка близнецов с выбеленными солнцем макушками. Навскидку я дала им лет по восемь, не больше.

— Дай, дай, дай! — притопывал толстыми пяточками годовасик с огромными васильковыми глазами в пол-лица.

И звонко ржали два тонконогих изящных индрика со снежно-белыми гривами и полупрозрачными острыми рожками.

Хозяйка протянула подношение одному из старших. Затем, вернувшись в дом, вынесла берестяную тарель, до краев наполненную тем же самым молоком. Из этой посудки, отталкивая друг друга мордами, пили индрики.

— Это все наши дети, — пояснила хозяйка, перекрикивая шумное разноголосье. — Вот я двойняшек рожу…

Я еще раз оглядела разношерстную компанию. В деревеньке десятка два дворов, а детей всего пятеро? Негусто.

— Это новая мамка к нам пожаловала? — Один из близнецов хитро оглядел меня, вытирая рукавом рубашонки молочные усы. — И чьих будешь?

— Своих собственных, — отбрила я наглеца.

Подумала: «Дать, что ли, подзатыльник для большего эффекту», — да решила с воспитанием погодить.

— Меня зовут Яс, — протянул мне малец тонкопалую руку.

— А меня…

— Ее будут звать Витэшна, — недовольно вступила Ерика.

Потом пояснила специально для меня:

— Мирское имя тут без надобности.

— И с чего такие правила? — пробурчала я, обиженная повелительным тоном девки.

— Мудрые люди говорят, что каждое произнесение старого имени истончает нить, что связывает нас с миром людей, — явно с чужих слов повторила хозяйка. — И чем меньше времени прошло после прихода к нам, тем опаснее.

Я недоверчиво хмыкнула.

— Не веришь? — завелась Ерика не на шутку. — Ну смотри!

Она картинно подбоченилась и, широко открывая рот, проговорила:

— Акули-ина!

Далекое эхо ответило ей:

— Акулина… кулина… лина… а…

Высоко в небе сгустились тучи, раздался пронзительный визжащий звук, будто лопнула туго натянутая струна, и порыв ледяного ветра хлестнул меня по лицу.

— Поняла? — победно усмехнулась девка, заметив мою растерянность. — А я-то почитай уже с десяток лет тут проживаю.

— А не сходится, — уперто проговорила я.

— Чего это?

— И Мейера, и вождь ваш меня по имени называли. — Я развела руками. — И как видишь…

— Так при них-то можно, они, почитай, вдвоем весь груз на себе и держат.

Я чуть подумала. Складно выходит. Мудрейшая — магичка не из последних, да и Сикис, видимо, в этом деле задних не пасет. Хотя… Нет, даже и пробовать не буду.

— А что будет, если все нитки пообрываются? — уважительно спросила я хозяйку.

— Уже ничего, — серьезно ответила та. — Мейера сказывала, тогда конец нашей пуще придет.

— Матушка любит невинных дев стращать. — Белогривые индрики не шевелили губами, но я знала, что заговорил со мной более рослый, с серой звездочкой на лбу. — Я Арэнк, а моего брата зовут Кел.

— Арэнк значит «звезда»?

Единорог кивнул:

— Мама обещала нам умную жену.

Ой! Меня поначалу сбило с толку, что Мейеру все кому не лень кличут «матушка». А это, значит, ее сыны многославные и есть? Только вот мудрейшая забыла меня предупредить, что они еще дети.

— Лет-то вам с братом сколько? — спросила я.

— По-вашему или по-нашему? — шутливо переспросил индрик.

— По-честному, — улыбнулась я.

— Шестнадцать!

— На двоих?

— Дура девка! — обиделся Арэнк. — Каждому…

— Ты, Витэшна, наверное, не знаешь, что дети не могут перекидываться, — пришел на помощь брату Кел.

— Раз вы такие взрослые, чего на охоту с мужчинами не отправились? — мстя за «дуру», спросила я.

Братья переглянулись.

— Их отец наказал. — Яс вскарабкался на спину Арэнка и обнял того за шею. — Теперь они до вечера наши!

В зеленых глазах мальца читалось незамутненное счастье. Интересно, что жеребчики натворили, раз родитель так на них осерчал?

— А потому что не надо за чужими бабами подглядывать! — развеял мое недоумение пока безымянный брат Яса. — Надо свою дожидаться.

Балабол свысока кивнул в мою сторону.

— Не умничай, Шила, — хихикнула хозяйка. — Тоже мне детовод выискался…

Все рассмеялись только им понятной шутке. Шила краснел, сопел, но ни слова не промолвил в свою защиту.

— А это у нас кто? — подняла я на руки самого маленького.

Тот доверчиво прильнул и, уткнувшись носом в волосы, прошептал:

— Ветер… Вэрэн…

У меня внутри все сжалось, затрепетало от нахлынувшей любви.

— Чего ж тебя мамка одного гулять отпускает?

— Опасностей здесь нет, — сухо пояснила Ерика. — Дети под присмотром старших.

— Вот и славно, — перехватила я поудобнее увесистого Ветерка. — Возьмете в компанию?

Мальчишки утвердительно залопотали. Ерика чуток поломалась для порядка. Но я так умильно сложила брови домиком и так жарко клянчила: «Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…» — что хозяйка быстро сдалась.

— К обеду чтоб вернулись, — наказала строго.

— Непременно, — проорала я, усаживая Вэрэна себе на плечи и едва поспевая за быстроногой компанией.

Я рассуждала здраво. Отоспаться я и в миру успею. Когда-нибудь. Наверное. Скорее всего. А сейчас хочется побольше разузнать да обсмотреть. Когда еще случай представится? Тем более что никакой особой опасности я не ощущала. Верное средство для побега спрятано под лавкой в горнице Ерики, солнце в зените, времени вдосталь. А новые знания еще никому не вредили. Мне-то уж подавно пригодятся. За рассказы о Заповедной пуще мне Иравари сама будет еще сидру подливать, успевай только отхлебывать.

Лиственный лес сменился хвойным. Уходящие в небеса верхушки голубых елей едва заметно подрагивали, будто пытались рассмотреть нас с высоты. Густой смоляной дух вкусно щекотал в носу. Коричневые палые иголочки шелестели под босыми ногами.

— Куда движемся? — нагнала я Шилу, с независимым видом шагавшего по тропинке.

— На Серебряное озеро, — ответил тот. — Будем индр наших купать.

— Они чего, грязные? — спросила я, пытаясь отодрать шаловливые ручки Ветерка от своих волос.

Малец так самозабвенно вил на моей макушке воронье гнездо, что я даже боялась себе представить, как все эти колтуны потом распутывать буду.

— Перед обрядом положено, — обернул лобастую голову Арэнк. — У вас не так?

Ох! Надо бы как-то остудить отроков, что ли… Они там себе уже небось взрослую женатую жизнь планируют. А я им в этом не помощник.

— Ну так можешь теломытие отложить, — сказала я твердо. — Тебе с братом мамка в следующий раз жену приведет.

Оба индрика замерли. Нерасторопный Яс кубарем скатился с единорожьей спины.

— Поясни. — Арэнк даже не глянул на приятеля, копошащегося в кустах.

— Во-первых, я замуж совсем не хочу, — подбоченилась я.

Хотя принять подобающую позу с лишним грузом на плечах было ох как непросто.

— Кто тебя спрашивать будет… — процедил Шила. — За волосы да…

Он закончил тираду неприличным жестом. Я не сочла нужным ему отвечать. Какой все-таки вредный пацан! Вот всыпать бы ему по мягкому месту. Розги в рассоле вымочить, да от души, со всей силушки…

— А во-вторых? — рассудительно спросил Кел. — Если было во-первых, должно быть и во-вторых.

— А? — оторвалась я от воспитательных мечтаний. — Так ваш вождь меня хочет себе забрать.

— Понятно, — кивнул звездный индрик. — Значит, просто так купаться будем, без повода.

И, звонко заржав, устремился дальше по тропинке.

— Хотели жену, а получили новую мамку, — хихикнул Яс, потирая отбитую спину. — И так и так ладно выходит.

У меня рот сам собой раскрылся в удивлении. Значит, Сикис — отец жеребчиков? А Мейера, значит, мать? А он себе четвертую жену брать хочет? А она… А я… Ёжкин кот! Да чего у них за отношения такие?

— Купаться! — скомандовал Ветерок, потянув меня за прядки волос над ушами. — Но-о-о!

И я, послушная воле «всадника», двинулась за провожатыми.

Когда мы вышли к Серебряному озеру, я уже чувствовала себя вусмерть загнанной кобылой. Только что пена изо рта не шла. Озеро было прекрасно. Заключенная в смарагдовую оправу берега, вода казалась абсолютно непрозрачной, будто расплавленный металл или полированная поверхность драгоценной безделушки.

Я опустила брыкающуюся ношу на землю и обессиленно упала рядом. Вэрэн, скинув рубашонку, немедленно ускакал плескаться на мелководье. Мальчишки побежали собирать хворост для костра.

— Холодная! — фыркнул Кел, обмакнув в воду только копыта. — Я лучше на солнышке посижу.

Он изящно опустился на траву подле меня, подогнув колени, и доверчиво пододвинул голову:

— За ушком почешешь, мачеха?

— А чего это тебя? — подошел с другой стороны Арэнк. — Я тоже хочу.

— Я первый попросил.

— А я старший.

— На две минуты! Нашел о чем вспоминать!

— Сейчас как дам!

— Отдача замучает!

Предотвратить ссору можно было только одним способом. Я вытянула руки, да так, что в плечах что-то хрустнуло, и принялась чесать обоих. Индрики млели, прикрыв глаза и всхрапывая от удовольствия.

— А чего вы сейчас в лошадином обличье? — не прерывая ласки, спросила я. — Своими-то руками сподручнее.

— Ты думаешь, мы выбираем, когда перекидываться? — скосил на меня черный глаз Кел. — Как солнышко зайдет, так ипостась и сменим.

— И знаешь, чем первым делом займемся? — всхохотнул его брат. — Будем чесаться до посинения!

— А ведь неладно получается, — размышляла я вслух. — Мне ваша матушка говорила, что миряне ценили индриков как великих воинов. Большие боевые жеребцы, колющие рогами, бьющие копытами, — это я понимаю…

— Больно, — вскрикнул Кел, когда я случайно задела его рог запястьем. — Он же не затвердел еще!

— Прости, малыш, — рассеянно извинилась я, погладив пострадавший отросток кончиками пальцев. — Так какой толк в единорожьем воинстве, если надо только ночи подождать, чтоб повязать вас тепленькими?

— Матушка говорит — все дело в проклятии, — серьезно пояснил звездный жеребчик. — Серебро лишает нас сил…

Лунный металл. Я припомнила, что в старинных книгах серебро изображали в виде прекрасного юноши с полумесяцем в волосах. Тогда, если плясать от утверждения, что лошадиная ипостась — это сила и благословение, а человечья — слабость, получается противопоставление солнца и луны. Прямо как в древней легенде.

— Кто вас проклял?

— Одна природная ведьма, — ответил Арэнк. — Из-за нее нам пришлось уйти из мира, потому что не место там слабым народам.

— И что, только солнышко заходит, вас сразу перекидывает?

— Ну не сразу. Если быть до конца честными, мы можем противостоять превращению. Правда, недолго и не все.

— Тяжко это, — поддержал брата Кел. — Будто чих в себе держишь, а тебя изнутри распирает.

— Бедненькие, — протянула я, встряхивая уставшими руками. — Сильная небось ведьма вам дорожку перешла?

— Моргана Грайская, — зло выдавил Арэнк. — Слыхала про нее?

— Отчего ж не слыхать. Только померла ваша обидчица.

— Давно? — недоверчиво переспросил жеребчик.

— Лет сто как, — вспоминала я читанные еще дома фолианты. — Во время второй мажьей войны ее в горных известняках стихийники прикопали.

— Жаль, — переглянулся с братом Кел. — А мы-то сами хотели ее умертвить.

Я их расстройства ни капельки не разделяла. Это они по малолетству думают, что им любая баталия по плечу. А на самом деле… Помнится, Моргана та положила войска без счету, и отряд боевых магов две седмицы прочесывал Грайские горы, пока смог ее поймать и упокоить.

А вот интересно — почему проклятие еще в силе? По уму, со смертью колдуньи оно должно было развеяться. Ну со временем-то точно. Может, дело в том, что в наших мирах оно, время, по-разному течет?

Истошный детский крик хлестанул по ушам. Мы вскочили. Вэрэн, не переставая визжать, пятился от воды. А перед ним, перекрывая солнечный свет и покачиваясь из стороны в сторону, раскинула куколь огромная змея. Зубы твари, нависающие над раздвоенным языком, сочились ядом, блестящие равнодушные глаза смотрели на жертву не мигая.

«Не успеть», — подумала я, бросаясь вперед. «Никак не успеть», — билась в голове трусливая мыслишка, пока я хватала Ветерка и изо всех невеликих сил отшвыривала его подальше от воды. Поскользнувшись на илистом песке, я упала на бок, подставляя незащищенную спину чудовищу. «Ну вот и все, мамочка…»

И тут я увидела индрика в деле. Арэнк чуть наклонил голову, будто собака, берущая верхний след. Его передние копыта с четким металлическим клацаньем впечатались в землю. И одновременно со звуком с кончика витого рога сорвалась… Не знаю, какими словами можно было бы это описать. Молния? Луч? Сулица? Больше всего это было похоже на стрелу. Только не видимую, а ощутимую. Ну, вроде сотканную из ветра или из прозрачного вешнего льда. Или из силы. Да! Овеществленный поток силы, в один миг перелетев через поляну, вонзился в чешуйчатую шею змеи. Голова твари подломилась, будто истаявший свечной огарок. Фонтан крови поднялся к небесам. Костяной хвост уже дохлой змеи колотил по воде, вздымая тучи брызг. Ледяной водопад обрушился на меня. Я почувствовала, как поток тянет меня с берега. Туда, где могли притаиться такие же чудовища. Я в ужасе вскрикнула, бестолково замолотила руками, пытаясь выбраться, выцарапать у судьбы еще немного времени. Перед глазами мелькнул белый лошадиный хвост, за который я ухватилась в порыве отчаяния. Кел мощным рывком попытался вытащить меня на берег. Задние копыта жеребчика черканули по воде. Моя мокрая рука соскользнула, и я свалилась, больно ударившись спиной о гладкий лед озера.

Небеса над головой вращались, будто перекаталась я на быстрой ярмарочной карусели. А вокруг — крик, гам, топот босых ног.

— Быстрее вытаскивайте. Сейчас лед таять начнет, — вопил кому-то Арэнк. — Под руки перехватывай!

Крошечные пацаны толкались, стукались головами, тянули меня за конечности. Да куда уж им…

— Стоп, — твердо скомандовала я. — Сама справлюсь.

Недоверчивые взгляды светлых глаз. Кривая ухмылка Яса, зареванная мордаха Ветерка.

— Э-эх! — С трудом перевернувшись, на четвереньках я поползла к берегу. — Левой-правой, левой-правой… Хэй!

Под коленями и кистями набухали влагой ледяные дорожки. Жарко! Еще чуть-чуть, и провалюсь под ломкую корочку.

Пацаны подбадривали с берега, как умели:

— Давай, давай, давай!

Арэнк продолжал свою волшбу. Не меняя стойки, он безостановочно посылал невидимые стрелы в сторону озера. Очень хотелось обернуться, хоть одним глазком глянуть, сколько еще змей скалит хищные пасти позади меня. Но, подавив неуместное любопытство, я ползла и ползла, из последних сил толкая вперед непослушное тело.

— Красиво идешь, Витэшна, — иноходью, — зачем-то проорал Шила, всплеснув руками.

Я хихикнула, почувствовав под собой землю.

— Иноходью, говоришь? — Распластавшись на крутом бережке, я засмеялась.

Парни поддержали меня нестройным ржанием.

Над ледяной поверхностью озера клубился пар, скрывая с наших глаз кровавые лужи и ошметки некогда опасных чудовищ. Арэнк подогнул колени, изящно опускаясь в траву.

— Все, — прошептал благоговейно Яс. — Всех перебил.

— Силен! — Кел прилег рядом с братом, пристроив голову тому на спину. — Лучше всех…

Потом, когда мы уже просто валялись на поляне и наблюдали за схождением льда, я спросила индриков:

— Что это вообще было?

— Змеи озерные, — отвечал Яс. — Видно, где-то здесь гнездо у них с яйцами, вот и ринулись…

— Да нет, — мотнула я головой в нетерпении. — Я про магию.

— Ну тебя же боевые умения интересовали. — Арэнк оживал просто на глазах. — Вот тебе и ответы.

— Значит, вы рогами можете силу пулять? — Мне хотелось выяснить все досконально. — Только ты или все единороги?

— Все, — присоединился к беседе Кел. — Только у меня еще не очень получается.

— А морозное заклятие?

— Да какое заклятие, — отмахнулся индрик. — Всем известно: если задними копытами ударить противника по-особому, то он и заледенеет. Жаль, что в людской ипостаси так не получается.

— Выходит, к вам и спереди и сзади подходить опасно, — пошутила я. — А какие еще способности у вашего народа имеются?

— Тебе мало? — обиженно встрепенулся Шила.

— В самый раз, — успокоила я мальчишку. — Так спрашиваю, чтоб при случае впросак не попасть.

— Тогда забудь о ведьмовстве, — не отставал вредный пацан. — Не сработает.

Я недоверчиво подняла брови:

— Магию глушите?

— Не магию, а ведьмовство, — отрезал малец. — И не мы, а пуща наша Заповедная.

Я прислушалась к себе: все вроде как обычно. Да я и ведьма-то не из сильных, если честно. Поднатужившись, попыталась накинуть на себя морок. Ну хоть какой завалящий — из прозрачных лоскутков тумана да солнечных зайчиков… Нет! Не слушается меня мое невеликое умение.

— Поняла! — вскричала я. — Место защищает вас от той ведьмы, от которой вы из мира-то бежали…

— Не бежали, а ушли, — насупился Шила еще больше. Казалось, еще чуть, и лопнет, как переполненный воздухом бычий пузырь.

— Сдуйся, касатик, — ткнула я пальцем злюку. — Выдыхай!

Тот фыркнул в ответ и отодвинулся на пару локтей.

А ведь как интересно у них, индриков, получилось. Уединились от опасности, казалось — живи да радуйся, а вышло, что спокойствие это — палка о двух концах. Уже через пару поколений вырождаться начали в своем маленьком мирке. Да и проклятие все равно настигло. Хотя при их-то хитрых способностях… Была б я на месте какого-то князя, ну Славислава, к примеру, многое бы отдала за таких союзников. А чего? Десяток единорогов в бою сотни копейщиков стоят, или лучников, или даже боевых магов. А то, что ночью они в беспомощных людей перекидываются, так я бы уж нашла способ проклятие снять… Эх, жаль — не судьба мне погосударить!

— А ведь уходить надо, — прервал Арэнк мои размышления. — Еще заметят, что мы тут…

— Кто заметит? — Мне хотелось еще чуть-чуть помечтать.

— Взрослые, — смущенно пояснил жеребчик. — Нам же одним сюда нельзя.

Уф! Снова-здорово!

— Знаешь, как нас с Шилой отцы накажут? — поднял ко мне конопатую мордочку Яс. — Выпорют и на праздник не допустят.

— Место тайное? — спросила я тоном строгой наставницы.

— Первооснова, — донесся в ответ виноватый шепот. — Все существо Заповедной пущи здесь обретается.

Я еще раз оглядела Серебряное озеро. В этот раз — с уважением. И теперь заметила на другом берегу и выжженный круг кострища, и огромный тесаный столб, возвышающийся над поляной у самой границы перелеска. Значит, обряды здесь и проходят? Небось невесты у того бревна умения свои показывают. Ну я-то об этом не узнаю. Вон солнышко уже через половину неба перевалило. Поспешать надо — в деревеньку возвращаться, ингредиенты свои из-под лавки выручать.

— Ну так пошли, — вскочила я на ноги, подхватывая разомлевшего на солнцепеке Ветерка.

— Хочу на лошадку-у-у, — раскапризничался бутуз.

«Тоже не отказалась бы», — подумала я, усадив малыша на широкую спину Арэнка. Голова отяжелела, тело едва слушалось. Этак я за своими проводниками не угонюсь.

— Я мигом, — сообщила я ребятам и бегом спустилась к воде.

Страха не было вовсе. От озера веяло уютом и безопасностью. Его кристальные воды ничем не напоминали о нашествии змей. Придонные течения утащили с глаз долой чудовищные останки, и растворилась без следа поганая кровь в серебристой воде. Брр! Холодно! При одном взгляде на воду сводило зубы. Я мужественно зашла по колено, наклонилась и, набирая горстями, стала умываться. Щеки пылали, а в висках будто постукивали ледяные молоточки.

— Тебе рано еще молодиться, — раздался со спины вкрадчивый голос, — моя юная невеста.

Я резко обернулась. На берегу стоял Сикис, пританцовывая и потряхивая вороной гривой. А моих провожатых и след простыл. Только послышалось мне, что вдали хрустнула сухая еловая шишка под чьим-то копытом. У-у-у! Трусишки малолетние.

Я убрала с лица намокшие прядки волос:

— Так и не собиралась вроде, все года при мне.

Аккуратно перебирая ногами, жеребец подошел поближе:

— У Серебряного озера есть такое свойство — возвращать телесную молодость.

Лошадиные глаза косили в мою сторону. Я невольно ощутила, что тонкая рубаха, намокнув, плотно облепила грудь. Пора заканчивать представление.

— Ну так можно водицу молодильную по бутылям разливать да в миру приторговывать, — поддержала я ничего не значащий разговор, бочком семеня на мелководье. — Любая баба рада будет мошной тряхнуть за такую штуку.

Крюк у меня получался знатный — сажени две, не меньше. Я пыталась выйти из воды так, чтоб не столкнуться нос к носу с собеседником. Честно говоря, от его вкрадчивости у меня мурашки по спине бегали просто табунами. В сей момент я предпочла бы встретиться с дюжиной озерных змей, чем с одним очень нежеланным… женихом. Небось прискакал омовение совершать, тоже к обряду готовится.

— А мысль-то какая занятная, — обрадовался Сикис. — Как только в такой хорошенькой головке столько мудрости вмещается?

Я глянула по сторонам в поисках той самой «вместительной головки», никого не обнаружила и с опозданием поняла, что вся эта патока для моих ушей предназначена. Точно — вон опять чесаться захотелось! Верная примета.

— И стеклодувню надо бы ставить, и мастеров швабских из мира выписывать, — продолжила я движение. — Они же наиискуснейшие стеклодувы… швабы то есть…

Я выбалтывала все, что приходило на ум, в каком-то нервическом возбуждении. С перепугу, не иначе, вразнос пошла. Нога зацепилась за донную корягу, и я плашмя ухнула в воду, поднимая тучи брызг.

— А пузырьки надо выдувать не абы какие, а фигурные да разноцветные, — орала я, поднимаясь. — Потому как если в обычных бутылях, то выторг совсем другой будет.

— Ты что, купеческая дочь? — материализовалась лошадиная морда в паре вершков от моего лица.

Я отшатнулась, поскользнулась и опять села в воду.

— Про это точно не скажу, — честно ответила я вождю, отползая задом. — Про отца мне не ведомо. Помню его смутно; может, и купец был. Кто ж теперь скажет…

— Ты меня боишься, малышка? — вдруг прозрел индрик.

— Ни капельки, — замотала я головой. — Ты только, дяденька, отойди шагов на десять… Я на берег выбраться хочу.

— Может, помочь? — лукаво спросил вождь.

— Конечно, всенепременно, — пробормотала я. — В следующий раз как-нибудь обязательно поможешь…

Сикис послушно попятился, не отводя взгляда от моей груди. А мне вдруг тоже приспичило кое-куда взглянуть. Повернувшись к вождю спиной, я отлепила мокрый подол рубахи, задрав ее чуть не до подбородка. От кинжального шрама не осталось даже следа. Хороша водица молодильная — работает. Теперь-то понятно стало, отчего это у Мейеры такое тело — налитое да ладное.

Я отжала рубаху прямо на себе, расправила складки и, повернувшись, вышла из воды. Вождь нетерпеливо сопел, раздувая влажные ноздри.

— А я с твоими сыновьями познакомилась, — твердо встретила я взгляд черных глаз. — Хорошие ребята.

— Да? Тебе понравились мои молокососы? — недоверчиво протянул жеребец. — Жаль только, что ни один из них не станет вождем после меня.

— А чего так? Арэнк — храбрый и сильный. Кел — вдумчивый и осторожный. Неужели ни у одного из них нет необходимых качеств?

— Их двое, — непонятно объяснил Сикис. — А должен быть один…

— Погоди. — Мысли мои разбегались, минуточку бы подумать да в кучу их согнать. — Вы рождаетесь парами?

Индрик кивнул.

Арэнк, выпускающий волшебные стрелы, Кел, единым прикосновением заморозивший целое озеро… Веселый, порывистый Яс, осторожный и хитрый Шила… И Ветерок, у которого брата отродясь не было…

— И в помете каждый в чем-то дополняет другого, навроде они единое целое?

— Ах ты моя разумница, — умилился вождь.

Я уже привычно почесала бок.

— Править народом Семи Радуг может только такой, как я, — единственный, родившийся цельным.

— Вэрэн? — выдохнула я, начиная потихоньку понимать положение вещей. — Он — единое целое. Значит, и ему после тебя вождем быть?

Лошадиная морда скривилась, будто Сикис в один присест заглотнул меру зеленого крыжовника.

Я широко улыбнулась — люблю заковыристые задачки разгадывать.

— Ты мне родишь наследника. Настоящего, — вдруг проговорил вождь. — У тебя сильная кровь. Ты сможешь.

И такой твердой силой повеяло от его слов, что мне захотелось согласно кивнуть.

Тпру-у-у-у, Лутоня, еще чего не хватало! Надо побыстрее — руки в ноги и в деревню, а там — как повезет. У меня на остаток жизни совсем другие планы. А Сикис? Может, следующая девица с «сильной кровью» ему поможет. Может, попадется такая — не слишком переборчивая. А мне спешить надо. Багряный шарик солнца уже почти коснулся горизонта. Не успею, ёжкин кот!

— Какие замечательные слова. И главное — какие знакомые.

Мейеру, неслышно появившуюся из леса, ни я, ни мой собеседник не заметили, пока она не заговорила.

— Помнится, ты и мне что-то похожее обещал, когда замуж звал.

— Ты не оправдала моих надежд, — равнодушно ответил Сикис.

— Ну вот и славно, что ты нашел, кто виноват, — согласилась Мейера и обратилась ко мне строго: — Я где меня ждать велела?

— В деревне, — пролепетала я, будто колдунье требовался ответ. — Только очень хотелось посмотреть… Место силы все-таки.

— Держи, — протянула мне старуха холщовую сумицу.

У меня от сердца отлегло — не забыла мудрейшая про молчаливый уговор — поможет мне из-под венца бежать.

Я радостно ухватила свое имущество. Часто-часто забилось сердце в предвкушении. Мейера мягко взяла меня за руку:

— Мы с тобой, Витэшна, по берегу озеро обойдем. У вождя еще дело неотложное имеется.

Сикис проводил мою сумку задумчивым взглядом, но промолчал. Следуя за старухой, я обернулась через плечо. Огромный вороной жеребец на полном скаку вбегал в озеро. От широкой груди пенными валами расходились волны.

Я попыталась молчком юркнуть в кусты, но была остановлена провожатой:

— Погоди, еще не время. Я скажу, когда…

Сикис мощными гребками преодолел уже больше половины озера, когда Мейера соизволила меня отпустить:

— Беги, девочка.

Я скоро спрыгнула с тропинки в густой перелесок и, пригибаясь, побежала в глубь леса. На ходу пошарив в сумке, я вытащила один из украденных рогов и крепко сжала его ладонью. Подумаешь, премудрость — воткнуть в землю поглубже да словечко заветное шепнуть. Справлюсь! Выбежав на небольшую полянку, я опустилась на колени в изножии огромной сосны и приготовилась творить волшбу.

Тюк! Смолянистая еловая шишка упала в вершке от меня. Я подняла голову. Из-за древесных стволов, заполошно озираясь, появлялись мои приятели. Вся компания — широко ухмыляющийся Яс, радостный Ветерок и пара белоснежных индриков, на чьих мордах без труда читалось любопытство.

— Ты чего это, мачеха, бежать удумала? — деловито спросил Кел.

— Не пробуйте меня остановить! — крикнула я отчаянно, вонзая рог в почву. — Откройся! Откройся, ёжкин кот!

— Мы и не собирались, — обиженно взвизгнул Яс, перекрикивая все усиливающийся гул.

Парни остановились. Вытягивая шеи, с удивлением наблюдали, как воронкой расходится от колотой ранки песок. Витой стержень вибрировал, крутился веретеном, вовлекая в свой колдовской танец мелкий сор, тучи палых иголок, пластинчатые чешуйки коры… Мне казалось, что реальность истончается, скидывает покров за покровом и за самым последним из них уже проглядывает обычный сумеречный лес моего мира.

И вдруг все кончилось. Будто прихлопнули все действо огромной мухобойкой. С сухим костяным щелчком рог распался на две неровные части. Воцарилась тишина.

Смолянисто-черный жеребец выступил на поляну. На его лоснящейся шкуре подсыхали капельки воды. За крупом вождя гордо вышагивал Шила.

— А я думал, мы подружимся, — протянул Сикис глумливо.

— Индюк тоже думал, — вздернула я подбородок. — Да в суп попал.

— Отец… — начал растерянно Арэнк. — Она не хочет здесь оставаться…

— Прочь! — вскричал раздраженно вождь. — Пошли все вон, когда я разговариваю со своей женщиной!

Дети брызнули в разные стороны. Только вредный Шила поглядывал на меня с превосходством и не спешил покидать поляну. Видно, для предателей тут особая награда предусмотрена.

— Сикис, отпусти меня, — жалобно попросила я. — Ведь не сможешь меня заставить делать то, что не любо<