Первый надрез всегда самый глубокий

У каждого пятого мужчины мира (т. е. у 700 миллионов человек) пенис претерпевает существенное изменение ещё в младенчестве или раннем детстве (хотя иногда и гораздо позже): мальчики становятся реципиентами хирургической процедуры, называемой «круговое сечение» или «обрезание». Процедура представляет собой частичное либо полное удаление крайней плоти (или, как её вскоре обязательно назовут в медицине, «капюшона зрелости»).

Будучи человеком «целостным», сам я не особо-то уделял внимание этому вопросу, пока не решил посвятить целый год жизни пенису. Помню, как лет в 12 в школе ко мне подлетела кучка прыскающих от смеха девчонок (судя по всему, только что открывших для себя эту совершенно новую и жутко неприличную вариацию пениса), которые наперебой попытались выяснить, обрезан ли я.

В тот момент мне пришлось признаться, что я не уверен. Для них же это означало, что я просто не знаю, что значит «обрезан», и они с хохотом понеслись дальше, разнося по школе горячую новость: «А Ричард Херринг не знает, что такое „обрезание“!» Нет, я вовсе не хочу сказать, что имею на них зуб или что-то ещё Балаболки чёртовы! (О, как же долго я ждал момента, когда наконец-то смогу своей книгой отомстить этим пустоголовым трещоткам. Готов поспорить, сейчас они страшно сожалеют. Кто бы они ни были. Я уже и не помню. Да и они, скорее всего, тоже. Но всё равно, это моя моральная победа.)

На самом деле я прекрасно знал, что означало это слово. Просто я никак не мог определиться, обрезан я всё-таки или нет. Сам-то я предполагал, что нет, да и родители никогда об этом не упоминали (хотя это ещё ничего не доказывало — ведь они вряд ли стали бы о таком со мной говорить). Но мне всё равно было интересно: а вдруг я ошибаюсь? Дело в том, что в обычном состоянии моя крайняя плоть не закрывала головку до конца. И я не знал, что это означает: то ли мой капюшончик был всё же немного обрезан, то ли у меня вообще какой-то непонятный дефект.

Теперь-то, спустя почти четверть века, я точно знаю: это довольно обычное дело (и ещё я должен подчеркнуть, что некоторое время назад (Мне тогда было 28 лет.) я всё-таки выяснил наверняка, что не обрезан) и беспокоиться тут не о чем. Полагаю, история эта лишний раз подтверждает, как неохотно мы говорим на такие темы с нашими детьми и сколько загадок таит в себе обрезание. Оно производится (обычно) в младенческие годы, и, следовательно, никаких воспоминаний у мальчиков не оставляет. И всё же на некоторых оно оказывает такое влияние, что рефлексии преследуют человека всю жизнь.

Итак, поскольку про себя я точно выяснил, что НЕ обрезан, вопрос этот не слишком занимал мои мысли. Достаточно было знать, что в некоторых религиях обрезание — это всего лишь обряд, совершаемый над лицами мужского пола. Я и не думал, что оно может иметь ещё какое-то значение.

Представьте же себе моё изумление, когда, поместив на веб-сайт анкету, я обнаружил, насколько спорным является этот, казалось бы, малозначащий вопрос. Одни респонденты были буквально в бешенстве оттого, что над ними проделали в детстве: другие утверждали, что обрезание — это самое лучшее, что когда-либо происходило в их жизни. (Ну и жизни же были у этих бедолаг!)

Ответы оказались самыми разными: страстными, порой даже противоречивыми. Вы сами увидите это из следующих примеров:

• Я — еврей. И это здорово. Я нисколько не комплексую по этому поводу. Мне приятно осознавать себя частью традиции.

• «Обычное обрезание новорождённого» — иными словами, для этого не было НИКАКОЙ ПРИЧИНЫ. Если бы я узнал, кто это сделал, то убил бы его/её

• Традиция. Я люблю свой пенис таким, какой он есть. Он ОЧЧЧЧЕНЬ чувствительный.

• Это сделали родители. Теперь у меня проблемы с достижением оргазма, и порой я задумываюсь: а что, если бы мне не сделали обрезания? Может, он был бы тогда более чувствительным?

• Мои родители поступили со мной как мясники, потому что так делают все американцы из среднего класса.

• По-видимому, в детстве моя крайняя плоть была слишком тугой, так что её пришлось удалить. Что я об этом думаю? Что ж, он стал чище, у меня не такая чувствительная головка, а поскольку большинство вибраторов, выполненных в виде настоящего пениса, обрезаны, я, как это ни странно, чувствую себя даже более «нормальным». Единственное, о чем я сожалею, так это то, что с тех пор, как об этом узнали мои школьные приятели (во время очередного порыва из разряда «будь взрослым и честным, и все остальные тоже будут взрослыми и всё поймут»), ко мне буквально приклеилась кличка «Головка-нараспашку».

• Религиозное обрезание восьми дней от роду. Я рад, что так случилось. Я читал кое-какие статьи и слышал от многих женщин, что они предпочитают обрезанные пенисы. Я сам врач. У меня много друзей, не стесняющихся быть со мной откровенными. Но много и знакомых, враждебно настроенных против самой идеи обрезания. Все они, без исключения, не обрезаны. Мне ни разу не приходилось встречать обрезанного мужчину, который был бы настроен враждебно по отношению к обрезанию. Из этого я делаю вывод, что все враждебно настроенные мужчины нам просто завидуют.

• Семейная традиция. Чувствую себя поруганным, изнасилованным, оскорблённым, обманутым. И хотя у меня нет чувства ненависти к моим (ныне уже покойным) родителям, я всё равно не могу простить им то, что они сделали со своим бессловесным малышом, не имевшим даже голоса, чтобы постоять за себя. Это нечестно.

• Я обеими руками «за» обрезание. На самом деле, настолько «за», что добровольно попил на это всего 12 месяцев назад: после того как всю свою предыдущую жизнь хотел узнать, каково это — иметь обрезанный пенис. Теперь, уже в зрелом возрасте, испытав на себе оба состояния (обрезанный/необрезанный), я могу с уверенностью сказать, что поступил правильно. По крайней мере, для себя.

• Я нисколько не против того, что обрезан: он гораздо чище, здоровее, меньше пахнет и доставляет меньше хлопот — и мне неважно, есть у моего партнёра крайняя плоть или нет (конечно, если из-под неё не воняет тухлой рыбой!). Однако некоторые люди почему-то очень нервничают по этому поводу и не хотят заниматься сексом с обрезанными.

• Обрезан при рождении. Женщинам нравится.

• Алчность и идиотизм медиков, пренебрегающих врачебной этикой: Primum non nocere («Прежде всего не навреди!»). Я никогда не прощу ни моих родителей, ни тех эскулапов, что обрекли меня на третьесортную половую жизнь. Только теперь, после восстановления, мне удалось, наконец, обрести некоторое душевное спокойствие. Мне вернули нормальную с виду крайнюю плоть, но… без тех жизненно важных нервных окончаний, что зашвырнули в мусорное ведро ровно 66 лет назад.

• Мне кажется, девчонкам так нравится больше — потому что я сам однажды попробовал пососать член у парня, который был не обрезан, и меня чуть не вытошнило. Моментально передумал становиться гомиком!

Минуточку! Ведь это всего лишь маленький лоскуток кожи! Есть он или нет — неужели это так важно?

Чтобы попытаться отыскать хоть какое-то зерно здравого смысла во всей этой трясине эмоций, нам в первую очередь следует понять, откуда же изначально пошла эта практика.

Ведь отрезать часть пениса — это не то, зачем нормальные парни стали бы давиться в очереди. Не могу сказать, чтобы мою электронную почту заваливали «спамом», предлагающим уменьшить размер пениса. Так откуда же пошла такая странная традиция — чекрыжить свои и чужие члены?

Проще всего ответить на этот вопрос так: истоки обрезания покрыты столь плотной завесой тайны, что определённо никто ничего сказать не может.

Если говорить об истоках западной цивилизации, то появление практики обрезания можно отнести к временам Древнего Египта.

Саккарская резьба в представлении художника. Ладно бы обрезание! Что меня по-настоящему беспокоит — так это длина руки парнишки, стоящего справа…

 

Старейшим из дошедших до нас изображений этого обряда является каменная резьба, найденная в одном из некрополей Саккары и датированная примерно 2400 г. до н. э. (Хотя мумифицированные останки, обнаруженные в другой части Египта, наглядно доказывают, что данную процедуру уже совершали как минимум за 1500 лет до этой даты.)

Надпись на барельефе гласит: «Держи его и не позволяй ему упасть в обморок».

Поскольку обрезаемым является молодой мужчина, а также с учётом боли, которую он при этом явно испытывает, можно предположить, что древние египтяне рассматривали данную процедуру как некий ритуал или обряд посвящения. В качестве альтернативы можно предложить и такую версию: поначалу обрезание служило символом определённого социального статуса — вероятнее всего, среди жрецов, — однако позднее его позаимствовали и другие элитные сословия.

И всё же зачем отрезать часть пениса? Кто это придумал? И почему все остальные просто не сказали ему: «Нет. Давайте не будем этого делать. Разве мы не можем подчеркнуть наше высокое социальное положение как-нибудь по-другому? Например, какой-нибудь особой шляпой? Или более мягкой туалетной бумагой? Или придумать что-нибудь ещё?»

Давид Л. Голлахер в своей потрясающей книге «Обрезание» утверждает, что древние египтяне были буквально помешаны на чистоте тела, и что отрезание крайней плоти помогало им ограничивать появление смегмы — творожистой секреции с неприятным запахом, скапливающейся под крайней плотью мужчины, решившего, что ему совершенно незачем регулярно мыть свой пенис. Древнегреческий историк Геродот также предполагает, что основным мотивом египтян была чистота. При этом он саркастически замечает: «Все остальные оставляют свои гениталии такими, какими они были при рождении», но египтяне «предпочитают лучше быть чистыми, чем иметь приличную внешность».

Проблема в том, что любые попытки разобраться, как и почему возникла практика обрезания, будут главным образом основаны на догадках. Несмотря на то, что мы можем проследить египетское влияние на более поздние ритуалы обрезания в иудаизме и исламе, в некоторых (хотя и отнюдь не во всех) племенных культурах практика эта возникла абсолютно независимо.

Так, некоторые австралийские аборигены надрезают свой пенис на всю длину ствола, от мошонки до головки, открывая уретру (т. е. «шланг Гулливера»). Кое-кто из интерпретаторов полагает, что подобным образом они пытаются подражать раздвоенному (или вилкообразному) пенису кенгуру. Другие же уверены, что аборигены считают возникающее в результате надреза кровотечение чем-то сродни менструальным выделениям, освобождающим тело от вредных веществ. Возможно, в некоторых культурах избавление от крайней плоти ассоциировалось со змеёй, сбрасывающей старую, ненужную кожу.

Существует и такая версия, что причиной возникновения церемонии обрезания были своеобразные представления наших предков о мужественности. Удаление крайней плоти создаёт впечатление, будто пенис всё время находится в состоянии эрекции и таким образом делает мужчину более мужественным. С этим утверждением можно поспорить, поскольку древние обряды обрезания совершались как над мужчинами, так и над женщинами и заключались в том, чтобы просто удалить те части, которые напоминают о гениталиях противоположного пола. То есть у женщин удалялся пенисоподобный клитор, а мужчины навсегда теряли несколько женоподобный лоскуток кожи. Интересно и в то же время забавно: мужчины так сильно боялись одной лишь мысли, что их могут принять за женщину, что были готовы даже удалить часть своего полового органа. Разумеется, будь мужчины уверены в своей половой принадлежности и сексуальной ориентации, в таком смелом заявлении с их стороны не было бы никакой необходимости.

В некоторых культурах удалённую крайнюю плоть после церемонии съедают. В Персии, например, мать съедала обрезки, чтобы гарантировать себе плодовитость в будущем: в то время как в Мали свежесрезанные

лоскутки до сих пор размалывают и добавляют к смеси, из которой затем приготовляется то, что можно назвать «членолепешками». Через три дня все мужчины, обеспечившие тайный ингредиент, должны отведать чудных деликатесов. Я бы назвал это весьма искусным способом почувствовать чужой член у себя во рту.

Были подобные церемонии предшественниками нашей собственной евхаристии или нет — сие затеряно в дымке времён, равно как и та безумная причина или причины, в силу которых наши примитивные предки добровольно уродовали себя и своих чад.

Многие люди, делающие обрезание в наши дни, идут на это сознательно, поскольку верят: так повелел Господь. Вот как об этом написано в Книге Бытия: «И сказал Бог Аврааму: „Ты же соблюди завет Мой, ты и потомки твои после тебя в роды их… Да будет у вас обрезан весь мужеский пол; обрезывайте крайнюю плоть вашу: и сие будет знамением завета между Мною и вами. Восьми дней от рождения да будет обрезан у вас в роды ваши всякий младенец мужеского пола, рождённый в доме и купленный за серебро у какого-нибудь иноплеменника, который не от твоего семени“» (Вам может быть интересно, почему же Бог создал пенис с крайней плотью, если намеревался заставить вас отрубить её почти сразу же после вашего рождения, но это не наше с вами дело — ставить под сомнение Его величественную мудрость. Ясное дело, Он просто ненормальный, а потому не надо нервничать, или Он вас достанет.).

Как мы уже видели, у иудеев были достаточно веские причины отличать себя от других народов, дабы сохранить чистоту крови. И переделка пениса, безусловно, способствовала ощущению самобытности — хотя на самом деле завет этот приняли не только евреи. Авраам был отцом Измаила, основателя нации арабов. Поэтому мусульмане также практикуют обрезание.

Узнав обо всем этом, поневоле задашься вопросом: а может, Господь просто издевался над Авраамом, желая посмотреть, что же ещё можно заставить его сделать? «Отлично, Гавриил, а теперь, чисто для хохмы, я скажу ему, что если он меня так сильно любит, то пусть отрежет себе часть пениса. Ха-ха-ха, спорим, он никогда этого не сделает… Чтоб мне провалиться! Ведь сделал же! Ладно, тогда скажу-ка я ему, что теперь он должен принести мне в жертву своего сына. Никто не может любить меня так силь… Во имя Меня! Кто-нибудь! Да остановите же вы этого сумасшедшего!»

К сожалению, истории известно немало примеров, когда сие удобство идентификации использовалось против самих иудеев. Еврейские легенды рассказывают, как римские легионеры отрезали у израильтян пенисы живьём, а затем подбрасывали в небо и кричали их еврейскому богу: «Ты это избрал?» В Иудее II века матерей, позволявших совершить обряд обрезания над своим ребёнком, казнили с помощью гарроты, а затем распинали на крестах, повесив им на шею их удавленных младенцев.

Учитывая то, сколько идей из иудаизма перешло в христианство, вас может удивить, почему данная церемония так и не стала частью ни одной христианской религии. В конце концов, ведь и сам Иисус был обрезан (В Средние века существовала, по меньшей мере, дюжина мощей, якобы являвшихся частью «Священного капюшона». Одной из них, кстати, воспользовалась английская королева Екатерина для облегчения болезненных схваток, когда рожала Генриха VI.).

«Точкой отсечения» (или нет — зависит от того, как посмотреть) считается время похода св. Павла, нёсшего новую веру нееврейскому населению. Павел прекрасно понимал, что потенциальные греческие и римские новообращённые вряд ли придут в восторг от такой операции, а то и вовсе не захотят иметь ничего общего с религией, её практикующей. И тогда апостол совершил такой пируэт, который поразил бы даже самых прожжённых из новых лейбористов. Ловкач Павел заявил, что завет между Богом и Авраамом потерял силу и заменён теперь новым заветом — между Богом и Иисусом. Следовательно, обрезание суть обряд устаревший и более к исполнению не обязательный. И тем самым заполучил голоса миллионов язычников!

Что бы вы ни думали о происхождении данной операции, теперь вам, по крайней мере, ясно, почему евреи и мусульмане продолжают обрезать своих детей. Д ля них это не просто традиция — они искренне верят, что так было велено свыше.

Тогда почему же так много в современном мире обрезанных мужчин, не являющихся ни евреями, ни мусульманами? Почему до недавнего времени было принято обрезать практически каждого американского мальчика, независимо от религии?

Обычно приводят аргумент, что американцы приняли данную операцию исключительно по соображениям гигиены. Мол, пенис без крайней плоти гораздо легче мыть. Но позвольте спросить вас, парни: неужели так трудно помыть пенис, если на нем имеется крайняя плоть? Хотя, похоже, это действительно нелегко — судя по тому огромному количеству комментариев, что я получил от женщин (и мужчин) в ответ на вопросы, касающиеся орального секса.

Это же просто отвратительно! В полном смысле слова. И если вы, господа, не способны усвоить более одного факта из моей книги, то умоляю вас, пусть этим единственным фактом будет следующий:

МОЙТЕ СВОЙ ПЕНИС, ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ РАЗ В ДЕНЬ!

Если вы запомните этот урок, то свою задачу я могу считать выполненной, и всем женщинам мира следует преклонить колени и выразить мне свою безграничную благодарность.

Насчёт меня лично, кстати, можете не беспокоиться. У меня слова с делом не расходятся!

Действительно, кое-кто из врачей в XIX веке утверждал, что микробы, скрывающиеся под крайней плотью, вызывают такие болезни, как ревматизм, астма, заболевания печени, импотенция, сифилис и рак. Так, врач по имени Льюис А. Сайр пришёл к несколько странному выводу. По его мнению, с помощью удаления крайней плоти можно излечить паралич, грыжу и даже запор. Ещё бы! Особенно, если делать операцию без анестезии — тут даже самый наглухо закупоренный мужик обгадится.

Существовала также теория (отстаиваемая целителем по имени Питер Чарльз Ремондино), будто крайняя плоть (как и аппендикс) является рудиментарным органом — побочным продуктом эволюции человека, не выполняющим более своего первоначального назначения. (Ремондино утверждал, что голому первобытному человеку крайняя плоть была необходима, чтобы защищать головку, покуда охотник рыскает по колючим кустарникам! Понятное дело, современному мужчине об этом беспокоиться незачем — ну, разве что ему вздумается нарвать шиповника где-нибудь на нудистском пляже.)

Однако на самом деле гигиена вовсе не являлась основной причиной, почему обрезание получило в Штатах столь широкое распространение. Пусть и косвенно, но эта хирургическая процедура стала столь популярной из-за надежды, что она воспрепятствует мастурбации. Как вы сами увидите из следующей главы, в период с XVIII по XX вв. в медицинских кругах бытовало мнение, будто участие в «Онановой олимпиаде» приводит к моральному, умственному и физическому разложению. Особенно впечатлились этим аргументом американцы, и, стремясь как можно больше усложнить детишкам инстинктивные позывы к самоосквернению, они стали удалять малышам крайнюю плоть.

Таким образом, обрезание должно было остановить Америку от превращения в нацию дрочил.

И на то время трюк срабатывал.

Однако в последние 20–30 лет в США заметно набрало силу диаметрально противоположное движение — против обрезания. Как вы сами видели из ответов на вопросы анкеты, речь идёт о протесте, диктуемом болью и яростью. Одни мужчины считают себя изувеченными и униженными.

Другие утверждают, будто хирурги продолжают практиковать обрезание исключительно ради денег, которые они на этом зарабатывают. Не буду отрицать, известны единичные случаи, когда операции по обрезанию проходили с катастрофическими последствиями и отрезанной оказывалась не только крайняя плоть. Были даже такие примеры, когда операция выполнялась настолько халтурно, что в последующем требовала реконструкции пола пациента (т. е. маленьких мальчиков превращали в маленьких девочек). В былые времена врачи утверждали, будто новорождённый младенец ещё слишком мал, чтобы чувствовать или осознавать боль от операции (выполняющейся, как правило, без всякой анестезии). Однако в наши дни общепринятым является мнение, что подобные аргументы — самая натуральная чушь. Сегодня людей волнует не только фактор физической боли, но и те физиологические рубцы, что оставляет подобная хирургия. Кто сказал, что первым ощущением ребёнка, связанным с его пенисом, должна быть именно боль? Мэрилин Милош, медсестра, основавшая в 1986 г. «Национальную организацию Центра ресурсов информации по обрезанию» (NOCIRC), так описывает первую операцию, на которой ей пришлось присутствовать: «Наша группа студентов один за другим вошла в отделение дня новорождённых. Первым, что сразу бросилось в глаза, был распластанный младенец, привязанный ремнями к пластиковой панели большого стола поперёк комнаты. Изо всех своих крошечных силёнок малыш пытался освободиться от пут: дёргал, тянул, хныкал, а затем беспомощно заплакал… Я немедленно спросила доктора, не могу ли я чем-нибудь помочь бедному крошке. Тот ответил, чтобы я дала ребёнку пососать свой палец… Понемногу малыш успокоился и замолк. Но скоро тишину разорвал пронзительный крик — реакция ребёнка на хирургический зажим, прищемивший и практически раздавивший крайнюю плоть крошечного пениса. Визг стал ещё пронзительнее, когда врач вставил какой-то инструмент между крайней плотью и головкой пениса, отрывая эти части одну от другой… Малыш задёргал головой — единственное, чем он ещё мог двигать свободно, — когда хирург с помощью второго зажима сдавил крайнюю плоть в продольном направлении, а затем резанул по ней… Мальчик буквально зашёлся в кашле, едва переводя дыхание от непрекращающихся, пронзительных криков. И как только у некоторых язык поворачивается утверждать, будто обрезание безболезненно, когда боль настолько очевидна? Нижняя губа у меня задрожала, слезы подступили к глазам, и я не смогла сдержать их. Сколько же ещё это может продолжаться?

Во время следующей стадии операции врач прижал крайнюю плоть к инструменту, предназначенному специально для обрезания, и, в конце концов, ампутировал её

Обрезание в процессе. Действительно ли это так уж необходимо?

 

её Малыш был вконец измотан: он выглядел ослабленным и изнурённым. Я тоже чувствовала себя совершенно опустошённой от увиденного: зрелище отрезаемой — без всякой анестезии — части детского пениса потрясло меня до глубины души. Но ещё более шокирующими были слова хирурга, едва слышные несколькими октавами ниже пронзительного детского крика: „С медицинской точки зрения делать это абсолютно незачем“ (Мэрилин Милош. „Обрезание: Жаль, что я не знала этого раньше“. www.nocirc.org.)».

Текст, конечно, очень эмоциональный (возможно, даже несколько мелодраматический), но, по крайней мере, автор очень точно описывает саму процедуру, и нам трудно спорить с её желанием, чтобы такие операции не проводились на детях, которым этого на самом деле совершенно не требуется.

Так существуют ли какие-нибудь причины — кроме религиозных, разумеется, — для подобного хирургического вмешательства?