Жертвоприношение созвездию pegittьn

 

Я уже отмечал, что жертвоприношение созвездию Pegittьn и праздник Kilvej проводятся также и приморскими чукчами без особых отличий от оленеводов.

 

Праздник kilvej

 

На празднике рогов (Kilvej) позади шатра на жертвенном месте складывают в кучу сучья, очевидно, соответствующие оленьим рогам на празднике оленеводов. Затем разжигают огонь и приносят ему в жертву жир или мясо. Люди, имеющие нескольких оленей в стаде какого‑либо оленевода, должны положить на кучу сучьев несколько рогов. Среди азиатских эскимосов только те проводят этот праздник, у кого есть олени. Это обязывает их праздновать все праздники, связанные с оленеводством, по крайней мере в такой же степени, как это делают их соседи, приморские чукчи.

 

Праздник кита

 

Каждый раз как какая‑нибудь из байдарных артелей убьет кита, в поселке устраивается «праздник кита». На берегу Тихого океана, где полярные медведи встречаются очень редко, после каждой удачной охоты на медведя устраивается праздник, подобный «празднику кита». Оба эти праздника принадлежат, конечно, к «благодарственным». Основные черты их заключаются в следующем.

В то время, как туша находится еще в воде, вокруг нее несколько раз по направлению движения солнца объезжает байдара, участвовавшая в охоте. Владельцы байдары кричат обычное для чукотских праздников восклицание: «Joho! Joho!» Когда тушу подтаскивают на берег, участники праздника устраивают процессию, которая также несколько раз обходит вокруг туши. Впереди процессии идет владелец байдары, с которой был нанесен последний, смертельный удар зверю, за ним уже идет человек, нанесший последний удар. Все стоящие на берегу при вытаскивании туши принимают участие в процессии, причем каждый из присутствующих кричит: «Joho! Joho!» Затем к процессии присоединяются женщины, и снова все обходят вокруг туши зверя. Женщины произносят заклинания, имеющие целью примирение с китом и убеждающие его приглашать родственников и товарищей приходить в будущем к берегу. Затем следует дележ мяса, в котором могут принимать участие жители всех соседних селений и стойбищ. В это время женщины из семьи владельца той байдары, с которой был убит кит, отрезают по кусочку от конца плавников, носа и обеих губ. Они берут также глаза, несколько самых коротких усов, негодных для продажи, а также отщепляют по кусочку от более крупных пластин. Все это складывается на шкуру и представляет целого кита.

Шкуру с лежащими на ней частицами подносят к шатру и перед входом «киту» дают пить, как и всем крупным зверям, т. е. делают небольшое возлияние теплой водой. После этого «киту» подносят в жертву начиненный желудок и оленье мясо. Затем его вносят в шатер и кладут наверх внутреннего полога, близко к передней стене.

Если убит полярный медведь, то его свежуют, оставляя голову, шею и плечи вместе со шкурой. Шкура медведя перед входом в шатер получает возлияние водой и жертвенный желудок, затем ее вносят во внутренний полог и кладут на почетное место на стороне хозяина дома.

Около шкуры, служащей представителем убитого зверя, все время горит большая лампа и небольшой огонь (pintә), который устраивается на всех чукотских праздниках. «Кит» и «медведь» остаются на соответствующем месте в течение пяти суток, и все это время обращаются с ними осторожно и с почтением. Мужчины и женщины дарят зверям свои ожерелья, надевая их «медведю» на шею; ожерелья, предназначенные «киту», кладут возле него. Чтобы гость «не чувствовал себя одиноким», его ни на минуту не оставляют одного. Пока «кит» или «медведь» находится в шатре, запрещаются громкие звуки и разговор, так как они могут «потревожить покой гостя». В наружном шатре, недалеко от входа, подвешиваются бубны. Если случайно один из них издает громкий звук, то его в наказание слегка ударяют колотушкой. Дети тоже в эти дни не должны кричать и капризничать, и если ребенок закричит, то сейчас же кто‑нибудь начинает бить в бубен, чтобы загладить неприличное поведение по отношению к гостю.[152]

На пятый день голову медведя варят в большом котле и устраивают праздничный пир, на который приглашают всех соседей. Все мясо с головы зверя должно быть съедено.

Аналогичный обычай существует у ламутов, только по отношению к бурому медведю. Мясо медведя должно быть сварено и съедено соседями, собравшимися на пир, в один день. Оно не должно оставаться в запас.

На празднике «кита» днем и ночью происходит обрядовая пляска и шаманство. После праздника собирают все остатки еды, крошки, объедки и выпавшую из шкуры шерсть и бросают их в море, возвращая этим жизнь убитому киту и отдавая его обратно морю.

Глаза кита и медведя протыкают, и жидкость, вытекшую из них, смешивают с золой. Эта смесь служит для специальной разрисовки байдарных весел (рис. 84). Разрисовка, однако, в дальнейшем быстро стирается. Зрачки глаз завертывают в кожу, соединяют попарно и прибавляют к байдарной связке охранителей. Удачливые охотники имеют целые связки таких глаз.

 

Рис. 84. Весло, разрисованное для «праздника кита» (длина 29 см).

 

Молодые охотники, если им пришлось нанести смертельный удар киту или медведю, накалывают татуировальной иглой возле всех своих суставов простые, но неизгладимые знаки. У эскимосов на островах Большом Диомиде и Малом Диомиде охотник каждый раз после того, как ему удастся убить кита, делает себе татуировальной иглой пятно на лице около верхней губы. У некоторых самых удачливых охотников пятна идут двумя полосками по обеим щекам, как наглядный подсчет убитых ими зверей.

В некоторых селениях семья главного охотника после удачной охоты на кита в течение целого сезона во время новолуния устраивает «благодарственный праздник». На острове Лаврентия удачливый охотник на китов бросает в огонь клочок своих волос в жертву существу, дающему китов.

У коряков «праздник кита» имеет много общего с чукотским.[153] Коряки даже после удачной охоты на менее важных зверей устраивают праздник, близко напоминающий чукотский «праздник кита». У тихоокеанских коряков и кереков убитую лисицу вносят в землянку и кладут ее возле огня. Хозяин говорит: «Дайте гостю обогреться. Когда ему станет тепло, мы освободим его от верхней одежды». Этим, конечно, достигаются и чисто утилитарные цели, так как на лисиц охотятся зимой и труп совершенно промерзает. Для того, чтобы его освежевать, нужно, чтобы он оттаял. После того как с лисицы снимут шкуру, тушу обертывают двумя пучками длинной и мягкой травы, растущей на морском берегу. Один пучок служит как бы поясом, другой – ожерельем. Рот лисицы наполняют сушеной икрой. Хозяйка делает взрезы на туше лисицы в нескольких местах и наполняет их икрой и сушеным мясом; считается, что она наполняет карманы лисы провизией. Затем тушу лисы выносят из землянки, и присутствующие говорят: «Иди и расскажи своим товарищам, как хорошо принимают в наших домах. Скажи: я хорошо поела, и мне еще карманы наполнили пищей, – вы тоже сходите к ним в гости». Туземцы уверены, что малейшее упущение и небрежность в проведении праздника разрушает удачу будущей охоты на лису.

Иохельсон[154] дает подробное описание праздничного ритуала у коряков Охотского побережья, который очень похож на описанный мной ритуал, относящийся к корякам Тихоокеанского побережья.

Стеллер[155] отмечает почти совершенно тожественные обряды у камчадалов. На празднике, устраиваемом после удачной охоты на медведя, когда мясо медведя совершенно съедено, хозяин землянки приносит голову медведя, украшает ее травой, развешивает вокруг нее куски различной пищи и затем просит медведя не сердиться на охотников, потому что последний удар ему был нанесен русским. Он просит медведя также сообщить это своим родственникам, чтобы они могли без страха приходить на то же место, и т. д.

Крашенинников[156] отмечает такие же подробности в проведении праздника тюленьих голов у камчадалов. Он говорит, что тюленьи головы кормят толкущей. На пол землянки, символически изображающий море, кладут большой камень и вокруг него разбрасывают маленькие камешки, которые изображают прибрежные булыжники. Тюленя тащат по этим камням, чтобы он почувствовал, как приятно погостить у камчадалов, где море окружено крупным булыжником, удобным для вылезания на берег. При этом присутствующие на празднике восклицают: «Приходи чаще, нам скучно без тебя». Крашенинников рассказывает,[157] что жители реки Олюторы на «празднике кита» выносят на морской берег деревянное изображение кита, восклицая при этом: «Кит идет в море».

Я должен также отметить специальное празднование моржовой охоты. Оно проводится без всяких приготовлений, обычно в последний день большого зимнего праздника. Мужчины и женщины садятся друг против друга в два ряда, ударяют в ладоши и восклицают: «Ха, ха, ха!» Время от времени мужчины размахивают руками, как бы потрясая воображаемым копьем.

Мне не представилось случая присутствовать на таком празднике. Праздник такого рода считается носящим характер игры или пляски. У камчадалов не более чем сорок лет тому назад существовало несколько праздников, в которых была представлена охота на кита, волка, медведя. Крашенинников отмечает, что подобные празднования существовали и в более отдаленные времена. Ему удалось присутствовать на них в нескольких поселках. В настоящее время эти праздники смешались с обрядовыми играми казаков, принесенными ими из России. Я присутствовал при проведении такого праздника в селении Тигиль. Участники изображали традиционную «лодку», волжский поход гулящих казаков, и, конечно, в действиях их не было ничего, что напоминало бы туземные праздники.