ОХРАНИТЕЛИ И СВЯЩЕННЫЕ ПРЕДМЕТЫ

 

Религиозные верования и обряды оленных и приморских чукоч в основном одинаковы. Однако материальная форма религии у тех и других представляет большие различия в зависимости от хозяйственной жизни, свойственной оленеводам и охотникам. Материальная святыня в части личных амулетов и охранителей одинакова у обеих групп чукоч, а также у азиатских эскимосов.

Напротив того, охранители семейные целиком связаны с хозяйственной жизнью семьи. Оленеводческие семьи пользуются своими охранителями и амулетами для защиты стад от злых духов. Приморским жителям они обеспечивают удачную охоту. То же самое можно сказать и относительно части обрядов. Обряды, связанные с рождением, браком и смертью, у обеих групп чукоч и у азиатских эскимосов в основном одинаковы.

Иначе дело обстоит с семейными праздниками. Семейные праздники образуют годовой цикл. Каждому сезону соответствует основной праздник, причем праздники эти всецело связаны с хозяйственной жизнью семьи. Поэтому семейные праздники оленеводов резко отличаются от праздников приморских жителей. Самое большое различие в этом смысле существует между чукчами‑оленеводами и азиатскими эскимосами. Напротив того, некоторые из праздников приморских чукоч похожи на аналогичные праздники оленеводов, и существующие между ними отличия суть лишь результат различий в материальной культуре. С другой стороны, многие из праздников приморских чукоч напоминают религиозные обряды азиатских эскимосов. В этом отношении, как и во многих других, приморские чукчи представляют собою середину между азиатскими эскимосами и оленными чукчами. У каждой семьи есть, сверх того, свои собственные материальные святыни и обряды, но они отличаются от святынь в обрядов других семей определенными подробностями. Эти отличия с течением времени развиваются согласно указаниям шаманов или предсказаниям, полученным во сне непосредственно от духов. Поэтому даже в главном годовом празднике могут быть замечены некоторые отличия между соседними селениями и между отдельными семьями в одном и том же поселке.

 

Амулеты

 

«Охранители» у оленных и приморских чукоч употребляются как амулеты. Считается, что охранитель наделен особой силой, помогающей его владельцу. По всей вероятности, первобытный человек очень рано, еще на первой стадии развития религии, стал пользоваться амулетами. Рассматривая все окружающие его предметы, одушевленные и неодушевленные, как могущественных врагов, он с самого начала считал, что необходимо заручиться благорасположением главнейших из них и пользоваться их защитой против всех других. Отсюда зародилось отношение как к предметам поклонения к горам, к рекам и т. д, а также и к таким явлениям природы, как гром и ветер. Но подобные предметы не могут благодаря своим размерам служить амулетами. Поэтому их помощь не так интимна. По всей вероятности, человек стал очень рано собирать мелкие предметы, привлекавшие его внимание своим странным видом или обстоятельствами, при которых они были найдены. Сначала они только изумляли человека своим видом. Затем он брал их к себе – прибегал к их покровительству.

Юрий Лисянский сообщает о населении Кадьяка, что с наступлением весны охотники бродят по горам в поисках орлиных перьев, медвежьей шерсти, камней, сучков, птичьих черепов и тому подобных предметов, которые они употребляют как амулеты.[102] То же самое рассказывает Вениаминов в своей книге «об амулетах». Примитивная сущность амулетов ярко обрисовывается в одном рассказе Крашенинникова. Крашенинников сообщает:[103]

«Таких два камня получил я от укинского жителя Окерача; один из них, который называл он женою, был больше; а другой, который сыном, был меньше. Большому имя Яйтель‑Камак (целительный камень), а другому – Калкак. А каким случаем и по какой причине понял [т. е. взял] он такую достойную жену, рассказывал он мне следующее обстоятельство. Лет за десять был он в огневице немалое время; между тем, будучи на реке Адке, которая течет в Уку с юго‑западной стороны от устья Уки в 10 верстах, нашел он помянутый большой камень токмо один, и как взял в руки, то камень на него будто человек дунул. Он испугавшись бросил камень в воду, от чего болезнь его так усилилась, что он лежал все то лето и зиму. На другой год принужден он был искать с великим трудом объявленного камня, и нашел его не в том уже месте, где бросил, но далеко отсюда, лежащим на плите купно с Калкаком или с малым камнем, которые он, взяв с радостью, принес в острог и, сделав им платье, от болезни избавился, и с того времени держит он их у себя, и любит каменную жену паче настоящей, а Калкака всегда берет с собою в дорогу и на промыслы. Правда ли то, что каменная жена милее ему настоящей, утверждать нельзя; впрочем, то могу сказать, что он камни отдал мне не с охотою, не взирая на мои подарки: ибо, говорил он, что, лишаясь их, лишается купно и здравия, которое от них зависело».

Мне приходилось слышать аналогичные рассказы от чукоч, и я встречал людей, у которых амулеты, найденные таким же образом, считались их женами и мужьями. Внешний вид амулетов не представляет собою ничего особенного. Они лишь каким‑нибудь знаком или действием просят людей взять их к себе. Один человек споткнулся о камень и чуть не вывихнул себе ногу. Этим камень показал, что он хочет быть его амулетом. Другой чукча, встав после ночи, проведенной на тундре, нашел амулет под своей подстилкой и т. д.

Первобытный человек, выбирая свои амулеты, а также совершая жертвоприношения окружающим предметам, должен был очень рано начать исполнение некоторых простых обрядов, сперва чисто случайных, но в дальнейшем ставших необходимыми. Чем неопределеннее было начальное представление о мистической силе окружающих предметов, тем сильнее становилось в человеке стремление закрепить, хотя бы в религиозных обрядах, какой‑нибудь постоянный элемент. Поэтому в большинстве случаев оленный чукча, совершенно неспособный объяснить, какому духу он поклоняется, точно знает и помнит все детали различных действий, связанных с этим поклонением. Это указывает на стремление сохранить обряд, являющийся более надежной опорой, чем те образы, с которыми он связан. Люди продолжают выполнять обряды даже тогда, когда их значение совершенно меняется или полностью забывается.

Первобытные обряды заключаются в определенных действиях и произнесении словесных формул, известных наизусть и служащих для снискания расположения духов. Словесные формулы сопровождаются установленными действиями и имеют магическую силу. Одни слова без соответствующих действий или, наоборот, одни действия без слов – бессильны. Магические действия увеличивают и делают более постоянной «магическую силу амулета». Коряки дают хорошее выражение этой мысли, называя свои амулеты «заговоренными» (evjanvьco).[104] Они говорят, что сила амулетов, полученная от заклинания, с течением времени слабеет, а потому заклинание необходимо время от времена повторять (см. гл. IV, Шаманство).

 

Рис. 37. Связка амулетов: a – мужской дух‑хранитель. Ь – лисий череп, с – пояс с покойника, d – кусок ворота с мертвой женщины.

 

У чукоч, однако, заклинание не имеет такого большого значения, и главное могущество амулетов заключается во внутренней, неотделимой от них силе, которую приписывают им туземцы.

 

Рис. 38. Амулет из деревянного сучка, изображающего человеческую фигуру.

 

Выбирая амулеты, первобытный человек не удовлетворяется предметом в его естественном виде. Поклоняясь антропоморфным качествам предмета, человек очень рано начинает придавать предметам человекоподобную форму. Однако это лишь примитивная антропоморфизация, соответствующая первобытной стадии развития техники. Инертность религии препятствовала внесению усовершенствований и нововведений. Поэтому и у чукоч и у коряков их антропоморфные амулеты сделаны очень грубо, тогда как детские игрушки часто вполне художественны. У чукоч мы находим амулеты обоих родов, и естественные и искусственные, сделанные человеком. К первому роду амулетов принадлежат камни, кусочки костей и прочие предметы, которые были подобраны при различных обстоятельствах, как уже было указано выше. При гадании большею частью употребляются камни (см. ниже, гл. IV). Амулеты животного происхождения также относятся к первой категории. Такими амулетами могут быть сухие шкурки, кусочки меха, череп, клюв, коготь, пучок волос или клок шерсти. Птица обычно представлена пером.

 

Материализованные духи

 

Амулеты грубой человекоподобной формы делаются из различного материала. Некоторые сделаны из дерева. Амулетом часто служит маленький сучок, раздвоенный на конце, что представляет ноги (рис. 37, a). Порою два верхних разветвления представляют руки (рис. 38).

Амулеты делаются также из кожи, или их рисуют красками на коже или на дереве. Иногда они накалываются кончиком иглы на коже лица или рук. Все они весьма несовершенной формы.

Нарисованные или наколотые амулеты состоят обычно из прямых линий, дающих простейшие контуры головы и конечностей.

Амулеты, сделанные из дерева, называются ok‑kamak (мн. число ok‑kamakьt), что означает «деревянные духи». Интересно отметить, что слово kamak – коряцкое и очень редко употребляется у чукоч.[105] Но в общем человеческие изображения подобной формы не имеют специальных названий. У чукоч амулеты бывают также резные из дерева или из кости. Они сделаны с большей тщательностью и искусством, чем обычные грубые изображения. Такие амулеты называются «лица» (lulqәlti), так как в большинстве случаев они изображают голову или лицо. Термин «лицо» применяется и коряками по отношению к маленьким резным амулетам. Они называют амулеты «лицами духов» (kamaklūk). Некоторые из амулетов подобного рода представляют животных или птиц.

 

Личные защитники

 

Общим чукотским названием такого рода охранителей является «сторож» (gьnrьretьlьn) или «защитник» (inendulьn). Их функции заключаются в оказании помощи людям, которым они принадлежат. Они называются также «пособниками» (vьjolьt), «помощниками» (vinretьlьt) или «помогающими товарищами» (vinrettumgьt).[106] Носят их большею частью на теле. Их помощь и покровительство особенно нужны во время путешествий в незнакомых местностях. Поэтому их называют «употребляемыми в путешествиях» (lejgukin) или «товарищами в путешествиях» (lejgu‑tumgьt). Форма их у чукоч и у коряков одинакова.[107]

 

Рис. 39. Деревянная фигура, представляющая «защитника».

 

У каждого человека есть один или несколько «защитников». Их носят на шее или привязывают к поясу. Из амулетов животного происхождения преимущество отдается горностаю благодаря его проворству, ловкости и быстроте. Употребляются также и маленькие шкурки, черепа, клювы и перья птиц. Чукчи верят, что эти охранители в случае нужды превращаются в соответствующих животных и оказывают требуемую помощь. Во многих сказках рассказывается о том, как в случае необходимости амулеты превращаются в то животное или птицу, частью которого они являются. В действительной жизни такое превращение может быть произведено символически, посредством колдовства.

Грубые деревянные человекоподобные изображения («деревянные духи»), которые представляют собою «защитников», обычно носятся на ожерелье в маленьком кожаном мешочке. Их привязывают к вороту или к спинке одежды новорожденного ребенка (рис. 39). Фигуры, по форме похожие на развилистый сучок, вырезают из кожи и прикрепляют к различным частям одежды, к ручке ножа, к стенам или потолку спального помещения, к спальному мешку и т. д. Они называются kipur или keprolhьn. Вышитые бисером, они являются заметным украшением (рис. 40). Иногда такие изображения бывают нарисованы или вышиты на стенах спального помещения, нарисованы на обеих сторонах лодки, у носа ее, или наколоты концом тонкой иглы у людей на щеках, на лбу или на руках. В одной землянке селения Nunligren я видел изображения двух человеческих лиц, грубо нацарапанные на конце полоски китового уса, недалеко от входа. Владелец дома назвал их тоже «защитниками» и, показывая мне свое жилище, в виде жертвоприношения поднес им сало и табак. Аналогичные изображения лиц имеются также в зимних жилищах у оседлых коряков на верхней части входного бревна.

 

Рис. 40. Кожаная фигура, представляющая «защитника».

 

На лице или руках больного, для того чтобы ему дать нового «защитника», татуируются фигуры, подобные изображениям на рисунке 41. Такая татуировка делается часто при нервных заболеваниях. При других болезнях покрывают татуировкой также больные органы. К помощи татуировки также прибегают и убийцы. Они накалывают подобные значки на своих плечах, изображая душу убитого человека и стараясь превратить возможного врага в своего «помощника» или даже сделать его частью своего собственного существа.

Я думаю, что именно эти знаки видел Нельсон[108]на кончиках стрел и копий на мысу Дежнева (East Саре). Он описывает их как изображение ноги ворона, представляющее тотем. На самом же деле это простое изображение «защитника». Это тем более вероятно, что он видел два таких предполагаемых тотемных знака на лбу мальчика из бухты Пловер.[109] У тамошних жителей они не могли значить ничего другого, кроме знаков «защитника». Знаки, изображенные у Нельсона, совершенно подобны представленным на рисунке 41, хотя я никогда не видел рисунка «защитника» с круглой головкой наверху. Впрочем, совершенно очевидно, что все эти знаки представляют человекоподобные фигуры.

 

Рис. 41. Татуированное изображение «защитника».

 

Многие мужчины у приморских чукоч и азиатских эскимосов накалывают на щеках маленькие круглые знаки. По их объяснениям, знаки эти дают защиту против нападения kelet. На деле, однако, они замещают костяные или каменные щечные втулки, которые ныне вышли из употребления.

Такой же обычай существует и среди алеутов. Сарычев говорит,[110] что у женщин на Андреяновых островах имеется на щеках татуировка в виде двойных кружков, наколотых черным.

Hooper[111] рассказывает о татуировочных знаках, которые он видел у азиатских эскимосов в бухте Пловер. Он дает рисунок татуировки на груди одного туземца, изображающий двух сражающихся людей. Основной характер этих знаков совершенно такой же, как и у описанных выше. Однако в руках наколотых фигурок изображены какие‑то предметы, похожие на щиты. Ни одно племя в этой стране не знало употребления щитов. Таким образом, фигурки у Ноорег’а приукрашены.

Некоторые из человекоподобных изображений считаются сверхъестественными мужьями или женами своих владельцев. При исполнении обрядов они называются «обрядовый муж» (mŋikin ŋwequc) или «обрядовая жена» (mŋikin ŋewәn). При совершении обряда их помещают на полу в стоячем положении. Владелец выходит вперед и исполняет пляску перед своей обрядовой женой, которая считается также участвующей в пляске.

Фигуры таких супругов считаются дающими быструю помощь в болезнях и несчастиях, они пригодны для гаданий, в особенности в руках у людей, искусных в магии, также у шаманов. Шаманка в районе реки Колымы показала мне камень странной формы с двумя выступами по концам, похожими на развилки «деревянного духа». Камень этот был обвязан шнурком и употреблялся для гадания.

Женщина называла его своим мужем и утверждала, что любит его больше, чем своего живого супруга. Она уверяла, что почти все ее дети зачаты от этого камня. «Защитники» порою вырезаются из дерева с большей точностью, чем обычные грубые развилки (см. рис. 42).

К фигурке «b» привязано изображение собаки. Мы находим у чукоч множество фигур такого же характера на связках семейных святынь.

 

Рис. 42. Деревянные фигурки, представляющие «духов‑защитников».

 

Среди изображений животных мы видим моржа, полярного медведя, волка и ворона, очень часто собаку. Как я уже сказал, предполагается, что фигура собаки защищает от злых духов. По представлениям чукоч, эти фигуры в случае надобности не только приобретают жизнь, но и сильно вырастают в размерах. Женщина, у которой были две фигурки бурых медведей, рассказывала мне, что обычно эти фигурки лежат в ее рабочем мешке, но всякий раз, как ей казалось, что ей угрожает опасность от злых духов (например, в случае появления заразной болезни по соседству), она вынимает медведей из мешка и ставит их на землю снаружи по сторонам входа. Они охраняют вход, как это описано в различных чукотских сказках или нарисовано на особых карандашных рисунках из моего собрания.

В главе об одежде помещен рисунок ожерелья с подвязанной к нему моржовой головой, вырезанной из кости. Другой амулет такого же рода изображен на рисунке 43, a. Он представляет застежку из кости с собачьими головками на обоих концах. К нему привязана бусина на особом ремешке. Этот амулет был прикреплен сзади к кожаному поясу.

Пояс – обычное место для ношения амулетов. Горностаевая шкурка часто прикрепляется к поясу, а также к шейной ладонке. На рисунке 43, b изображен подобный же амулет, который носят на поясе. Он сделан из дерева и представляет лодку с веслом. Форма подобных амулетов очень похожа на деревянные втулки эскимосов, описанные Boas’ом.[112]

 

Рис. 42. a, b, c – амулеты.

 

На ручках особых отряхалок для выбивания снега из меховой одежды часто бывают вырезаны человеческие лица или головы животных. Предполагается, что они оказывают покровительство своим владельцам. Отряхалки с подобными изображениями называются «имеющими лица» (gelul‑qәtlinet) (рис. 43, с); они особенно необходимы человеку, живущему одиноко в тундре как, например, пастуху или охотнику.

 

Рис. 44. «Дух‑защитник» в виде собаки‑человека.

 

На рис. 44 изображен «защитник», имеющий форму собаки с человеческим лицом. На нем одежда из меха. Такая комбинация фигуры животного и человеческого лица часто встречается у американских эскимосов.[113]

 

Бусы

 

Бусы обычно заменяют всякого рода мелкие изображения и «лица». Они могут быть обращены посредством заклинания в охранителей. Бусы имеют двойную ценность: будучи охранителями, они в то же время являются жертвоприношением духам. Узкая полоска кожи или сухожилия с привязанной на конце бусиной является типичным амулетом.

В главе об одежде будет рассказано подробно об употреблении бус. В то же время в различных случаях они служат охранителями.

Узкая полоска кожи с прикрепленной к ней бусиной надевается, как браслет, на руку ребенка вскоре после его рождения, и он носит его в течение всей жизни. Чукчи называют такие браслеты «обертка кисти руки» (mьngacaw). В большинстве случаев их носят на левой руке, так как левая рука – рука несчастливая. Предполагается, что духи приближаются к человеку с левой стороны. Когда охранитель надевается на руку ребенка, то говорят, что ребенок «проглочен» им. Это обозначает, что уже не осталось ничего, чем могли бы завладеть духи. Подобная же идея заключается и в заклинании, как будет объяснено ниже.

Многие взрослые люди, в особенности женщины, носят такие же повязки на предплечьях; повязки эти называются «обертка верхней части руки» (runmecew). Подвески в виде полоски кожи с привязанной к ней бусиной пришиваются к разным местам одежды. Особенно много их на одежде детей. Они служат одновременно и охранителями и украшением одежды. На голову надевается имеющая большую силу в оказании помощи повязка с несколькими бусинами – «обертка головы» (cewcecew). В районе Колымы бусины на таких повязках заменяются кусочками дерева. Это, очевидно, более древняя форма подобных «охранителей». Они называются «человечками» (qlaulqajte).

По представлениям чукоч, когда приходит какая‑нибудь болезнь, она поражает одного из этих «человечков». В нескольких сказках говорится о герое, который в борьбе с сверхъестественными существами был спасен от смерти своей головной повязкой. Каждый удар, предназначенный ему, убивал одного из «человечков». Сам же владелец оставался невредим. После смерти близкого родственника чукчи, боясь, что «дух болезни» или сам умерший придет за новыми жертвами, употребляют бусины, укрепляя их в волосах без всяких ниток или ремешков.

Бусину, ставшую охранителем, часто носят в маленьком мешочке на ожерельи. Жертвоприношение из бусин, прикрепленных к коже или нитке, подносится «духам» в виде очистительной жертвы, охраняющей от болезни. В селении Cecin я видел много таких жертв на воткнутом в землю большом китовом ребре, представляющем местное божество (рис. 45).

 

Рис. 45. Бусина и виде жертвоприношения.

 

При заключении дружественного союза с «иноземцами» чукчи обмениваются с ними такими бусинами, привязанными к нитке. Когда я приехал на мыс Чаплина, я заключил такой союз с чукотским торговцем Kuwar’ом. Мы обменялись с ним свитками ремня, на концах которого было подвязано по бусине.

Когда я производил среди чукоч антропологические измерения, случалось, что на следующее утро после обмера ко мне приходили чукчи и заявляли, что они больны. Болезнь, конечно, приписывалась дурному влиянию наших инструментов. Заболевшие для предотвращения более серьезных последствий обычно просили бусину, привязанную к сухожилию. Им необходимо было совершить очистительное жертвоприношение «духам». Однако чукчи никогда не могли сказать, каких именно «духов» необходимо задобрить и укротить во избежание болезни. Они знали лишь, что какие‑то «духи» требуют принесения жертвы.

Многие амулеты представляют собою просто ремешки с завязанными на них узлами и не имеют ни малейшего сходства с каким‑либо живым существом. Эти узлы обычно завязывает шаман. При этом он вкладывает в них часть своей магической силы. Однако они могут быть завязаны и обыкновенным человеком при соблюдении указаний шамана или по приказу, полученному человеком во сне.

Я встречал, однако, чукоч, которые совсем не носили амулетов. Некоторым из них «духи» запретили пользоваться помощью амулетов. Другие просто по своим убеждениям считали это бесполезным: «Я ничего не ношу на теле, – сказал мне один чукча, – потому что я знаю, что от таких маленьких предметов нет никакой помощи». Один шаман, по имени «Женщина‑царапка» (Vegьtku‑ŋe), зашел еще дальше и заявил, что все сделанные человеком предметы никуда не годны. Он сказал, что ни полоски кожи, разрисованные различными изображениями, ни куклы не приносят никакой реальной пользы. По его словам, «ничто, созданное человеком, не обладает какой бы то ни было силой. В противоположность этому вся сила заключается в божестве, которое создало и самого человека и все предметы охоты».

Амулеты прикрепляются также и к различному снаряжению, употребляемому в рыболовстве и на охоте. Так, деревянные изображения тюленя привязываются между поплавками сети для ловли тюленей. Предполагается, что изображения притягивают к себе тюленей и захватывают их. Иногда все поплавки сети имеют форму таких изображений.[114] Часто бусина серого цвета представляет собой амулет. В коллекции, собранной мною, имеется большая мешковидная сеть, к одной из петель которой привязан подобный амулет. Так же часто привязываются к сетям, ружьям и самострелам маленькие кусочки красной материи или выделанной кожи, которой придается грубая человеческая форма. Они представляют «помощников», о которых я уже говорил выше.

 

Семейные «охранители» у чукоч‑оленеводов

 

Значение семейных «охранителей» более сложно и запутано, чем значение личных «защитников», но мы увидим, что они состоят главным образом из сочетаний различных разновидностей описанных уже выше амулетов. Эти амулеты, собранные вместе, представляют собой святыню, помогающую материальному благополучию семьи и защищающую ее от нападений злых духов.

Я уже отмечал, что семейные охранители чукоч‑оленеводов и приморских жителей отличаются друг от друга. У оленных чукоч семейные охранители и священные предметы употребляются для содействия материальному благополучию их владельцев, т. е. главным образом для охранения стад.

 

Очаг

 

Главное место среди священных предметов в хозяйстве принадлежит очагу, к огню которого каждый праздник прибавляется искра, вытертая из всех переходящих по наследству деревянных приборов для добывания огня. Каждая семья имеет собственный огонь. Семьи, огонь которых происходит от разных линий предков, даже в том случае, если они многие годы прожили вместе, тщательно охраняют свой огонь от всякого соединения с чужим огнем. Заем огня от соседей считается величайшим грехом. Если стойбище располагается на месте, которое прежде занимала другая семья, то для того, чтобы разложить огонь, хозяйка стойбища не будет пользоваться углем или деревом, оставшимся от прежних хозяев. Даже в безлесной тундре она скорее изломает нарту на дрова, чем возьмет хоть одну дощечку, на которой остались знаки чужого огня. Мена предметов домашнего хозяйства, употребление которых связано с очагом, как, например, котелки, блюда, лампы, миски для мяса и т. п., также совершенно не допускается. Считается грехом даже разогреть на очаге кусок холодного мяса, сваренного на другом очаге. Все эти ограничения, однако, относятся только к «естественному огню», полученному посредством деревянного сверла и священной доски для вытирания огня. Напротив того, огнивом, серницей и спичками можно свободно обмениваться и занимать их друг у друга, так как они не имеют ничего общего со священным семейным огнем. Чукотская женщина охотно возьмет у соседей спички, кремень и огниво, так как все это не связано с семейным очагом, но никогда не возьмет ивового трута, так как он смешивается с углем, а уголь взят с чужого очага. Чукчи не считают возможным взять что‑либо, принадлежащее к очагу оленных коряков, у которых тоже есть священный прибор для добывания огня, но они не колеблясь возьмут головешку или тлеющий уголь с очага русских или ламутов.[115]

Во время моего пребывания среди чукоч я имел много столкновений с женщинами из‑за огня. Многие из них не имели чайников и все же не разрешали мне кипятить воду в моем чайнике, так как он стоял раньше на чужом очаге. Нередко приходилось оставаться без горячего чая. В других случаях мы разжигали отдельный огонь и пили чай вне шатра.

Братья, двоюродные братья и родственники по мужской линии, живущие на одном и том же стойбище или по соседству, могут свободно обмениваться огнем. Если один из них переселяется в более отдаленный район, его огонь постепенно отчуждается от начального очага, так как он поддерживается чужими дровами и вдыхает чужой воздух. Благодаря этому даже братья, жившие отдельно друг от друга в течение многих лет, теряют право меняться огнем.

Когда на одном стойбище имеются два или несколько огней, происходящих от разных семейных линий, то общность огня возникает лишь тогда, когда дети, играя случайно смешают один огонь с другим. В таком случае обе семьи приносят общую жертву, и в дальнейшем уже сохраняется общий огонь. Семьи, пользующиеся огнем из общего источника, называются «имеющие один огонь» (әnnan‑jьnlat). Этот термин равнозначен другому, обозначающему родство по мужской линии: «собрание родственников по линии самца» (kьrŋe‑tumgь‑ret). Большинство стойбищ имеет один общий огонь, так как население стойбища принадлежит к родственным семьям. Большие трудности возникают из‑за огня на стойбищах богатых оленеводов, которые нанимают работников (часто эти работники приходят из очень далеких районов), а также и на бедных стойбищах, обитатели которых соединяют свои стада, чтобы лучше охранять их, не обращая внимания на степень родства владельцев. Иногда близкие родственники, даже братья, бывают вынуждены отделить свой огонь от семейного. Если семью постигает какое‑нибудь несчастье, «гнев духов», если, например, умирает много взрослых членов семьи или мальчиков, принадлежащих к этой семье, то немедленно же должно быть прекращено пользование общим огнем. В этом случае человек, произносящий предохранительные заклинания во время церемонии похорон, отделяет огонь семьи, «пораженной гневом», дабы несчастья не перешли ко всем родственникам.[116]

По представлениям чукоч, очаг тесно связан со стадом. Главный годовой праздник – встреча очага и стада после летней разлуки. Во время этого праздника зажигают большой священный огонь и подгоняют к нему оленей с подветреной стороны так, чтобы дыхание огня прогнало всех злых «духов», которые могли притти со стадом из тундры. С той же целью бросается перед оленем горящая головешка.

 

Деревянное огниво

 

Наиболее необходимыми предметами в хозяйстве, связанными с очагом и стадом, являются деревянный прибор для добывания огня, связки семейных «охранителей» (tajŋьkwut) и семейные бубны.

Деревянное огниво – доска, в дырочках которой вращается деревянное сверло, – имеет грубую человеческую форму. Чаще всего вырезаются только голова и плечи, иногда и ноги (рис. 46). На лице вырезаются в соответствующих местах глаза, нос и рот. При каждом жертвоприношении рот деревянного огнива смазывается жиром или костным мозгом. Самый прибор называется по‑чукотски gьrgьr, мн. ч. gьigьtti; по‑коряцки gьcgьc, а также qaa‑melgьme – «оленный прибор для огня». Такое название указывает на прямую связь его со стадом. Углубления, получающиеся на доске от сверления, считаются глазами этой доски, а скрипящий звук при трении – ее голосом.

 

Рис. 46. Священные доски для вытирания огня.

 

На тех стойбищах, где доски для добывания огня употребляются ежедневно, священное огниво с изображением человеческой головы сохраняется исключительно для праздников, а для повседневного употребления служат простые доски (рис. 47). Иногда им также придают человекоподобную форму. После нескольких лет употребления для ежедневных хозяйственных нужд их откладывают и сохраняют вместе с другими приборами для добывания огня. Они становятся священными благодаря ежедневному соприкосновению с огнем очага. Многие семьи имеют по нескольку таких досок. Некоторые из этих досок сравнительно еще новые, но есть доски очень древнего происхождения, унаследованные от предков. Каждый из приборов связан с определенной частью стада, отмеченной особым тавром. Эти знаки тавра вместе со священными досками для добывания огня передаются из поколения в поколение. Каждый мальчик в возрасте четырех‑пяти лет получает из семейного имущества доску для добывания огня и оленье тавро. Если нехватает старых приборов для добывания огня, то делается новый, утверждается новое тавро, потом то и другое передается сыну. Если предки были бедны, затем стадо увеличилось, то владелец его, не желая соединить свою судьбу с судьбой своих несчастливых предков, делает для сыновей новые приборы для добывания огня и утверждает новое тавро для оленей. С другой стороны, бедняки не сохраняют своих досок для добывания огня, поскольку они не принесли удачи. А тем огнивным доскам, которые они продолжают сохранять, они придают новые обязанности и значение. Одна из огнивных досок, обычно наиболее старая, считается покровителем стада; другая покровительствует охоте; третья употребляется при жертвоприношении. Многие семьи не делают новых священных досок для своих детей даже тогда, когда унаследованных досок нехватает. Только тогда, когда семья распадается и стадо делится между наследниками, изготовляются новые священные доски, так как каждая часть стада должна иметь хотя бы одного охранителя в виде деревянного огнива. В других случаях при разделе старейшая священная доска, а с ней и старейшее тавро, шатер и все к нему принадлежащее переходит к одному из наследников, обычно либо к старшему, либо к самому младшему сыну. Он является главным наследником и называется «человек с главным прибором для добывания огня» (eun‑milgьlьn) или «человек с прибором для добывания огня» (milgьlьn). Он играет главную роль при убое оленей и жертвоприношениях. В пологу его место находится с левой стороны. Его родители перебираются на правую сторону для того, чтобы он спал здесь один.

 

Рис. 47. Доска для вытирания огня, употребляемая постоянно.

 

Чукчи считают, что лучшее время для уничтожения таких обветшалых досок – это весенний праздник рогов. Тогда священные доски сжигаются в праздничном огне. Иногда от них отрезают головы и привязывают их к связке семейных охранителей, но чаще доски сжигаются целиком, а к связкам прибавляются лишь маленькие деревянные изображения доски (рис. 48).

 

Рис. 48. Изображение, взятое из связки охранителей, представляющее доску для вытирания огня.

 

Предполагается, что деревянное огниво действительно сторожит стадо. В одной сказке говорится, как к одному оленеводу, у которого олени были очень беспокойны, пришли однажды два безногих деревянных человека, похожие на доски для огня. Пастух угостил их жиром. Перед тем как пойти спать, они сказали хозяину: «Если олени в стаде чего‑нибудь испугаются и бросятся бежать, то лучше всего разбуди нас сразу». Когда они договорили, хозяин спросил: «Как я вас должен будить?» – «Возьми лучок, – сказали они, – и верти сверло в одном из наших глаз. Когда сверло запоет, стадо успокоится и вернется домой».

Во время отела оленьих самок огнивные доски вынимаются из мешка и ставятся в наружном помещении шатра с тем, чтобы они могли помочь рожающим важенкам. Вокруг шеи огнивных досок завязывается сухожилие, представляющее аркан (рис. 46). Иногда на ней укрепляется маленькое костяное кольцо, подобие кольца на аркане, которое назначено для того, чтобы петля свободно скользила. Если стадо разделено на две части, то особый аркан надевается на шею каждой огнивной доски, независимо от того, охранителем какой части стада она является. На первом осеннем празднике арканы эти снимаются и заменяются новыми, но поздней зимой их снимают совсем и сжигают. Если часть стада потеряется, владелец ее вынимает священную доску и просит ее найти потерявшихся оленей.

К сложенному возле дома имуществу (сети, нарты и т. п.) также привязываются на видном месте священные доски, которые служат «защитниками», – они охраняют имущество. По изготовлении новой священной доски над ней исполняется короткий обряд, ясно показывающий, что эта доска предназначена быть сверхъестественным пастухом. Доску приносят домой и кладут за спальное помещение на специальное место, назначенное для священных предметов. Затем хозяин громко восклицает: «Я принес человека‑огниво» (melgālaul). После этого убивает оленя и смазывает его кровью священную доску. В обычное время священная доска смазывается только жиром или костным мозгом. Смазывая ее кровью, хозяин говорит ей: «Перенеси свое местопребывание сюда». Затем приносят и ставят в ряд старые огнивные доски. Хозяин говорит: «Го! это твои товарищи. Смотри, чтоб я всегда легко находил всякую добычу». Затем хозяин убивает еще одного оленя и говорит: «Так как ты теперь один из моих помощников» (буквально: «один из моих молодых людей»), «то иди и подгони поближе стадо». Через некоторое время он спрашивает: «Сделал ты это?» – и сам же отвечает: «Да, сделал». – «Тогда поймай несколько оленей. Кажется, ты будешь хорошо следить за стадом. Здесь у главной огнивной доски ты сумеешь научиться мудрости и осторожности». Этот короткий диалог – хороший пример так называемых драматических заклинании у чукоч.

 

Связки охранителей

 

Семейные охранители (рис. 49, см. также рис. 37), связанные вместе, называются t