Текст письма Ваньки Жукова дедушке.

"

Милый дедушка, Константин Макарыч!

И пишу тебе письмо.

Поздравляю вас с Рождеством

И желаю тебе всего от господа бога.

Нету у меня ни отца, ни маменьки,

Только ты у меня один остался.

А вчерась мне была выволочка. Хозяин выволок меня за волосья на двор и отчесал шпандырем за то, что я качал ихнего ребятенка в люльке и по нечаянности заснул.

А на неделе хозяйка велела мне почистить селедку, а я начал с хвоста, а она взяла селедку и ейной мордой начала меня в харю тыкать.

Подмастерья надо мной насмехаются, посылают в кабак за водкой и велят красть у хозяев огурцы,

А хозяин бьет чем попадя.

А еды нету никакой.

Утром дают хлеба,

В обед каши

И к вечеру тоже хлеба,

А чтоб чаю или щей, то хозяева сами трескают.

А спать мне велят в сенях,

А когда ребятенок ихний плачет, я вовсе не сплю, а качаю люльку.

Милый дедушка,

Сделай божецкую милость,

Возьми меня отсюда домой, на деревню,

нету никакой моей возможности...

Кланяюсь тебе в ножки

И буду вечно бога молить,

увези меня отсюда, а то помру...

Я буду тебе табак тереть,

Богу молиться,

А если что, то секи меня,

Как Сидорову козу.

А ежели думаешь, должности мне нету,

То я Христа ради попрошусь к приказчику сапоги чистить,

Али заместо Федьки в подпаски пойду.

Дедушка милый,

Нету никакой возможности, просто смерть одна.

Хотел было пешком на деревню бежать,

Да сапогов нету,

Морозу боюсь.

А когда вырасту большой,

То за это самое

Буду тебя кормить

И в обиду никому не дам,

А помрешь,

Стану за упокой души молить,

Всё равно как за мамку Пелагею.

А Москва город большой.

Дома всё господские и лошадей много,

А овец нету

И собаки не злые.

Со звездой

Тут ребята не ходят

И на клирос петь никого не пущают,

А раз я видал

В одной лавке

На окне крючки продаются прямо с леской и на всякую рыбу, очень стоющие,

Даже такой есть один крючок, что пудового сома удержит.

И видал которые лавки,

Где ружья всякие на манер бариновых,

так что небось рублей сто кажное...

А в мясных лавках

И тетерева, и рябцы, и зайцы,

А в котором месте их стреляют,

Про то сидельцы не сказывают.

Милый дедушка,

А когда у господ будет елка с гостинцами,

Возьми мне

Золоченный орех и в зеленый

Сундучок спрячь.

Попроси у барышни Ольги Игнатьевны,

Скажи, для Ваньки.

Приезжай, милый дедушка, Христом богом тебя молю,

Возьми меня отседа.

Пожалей ты меня сироту несчастную,

А то меня все колотят и кушать страсть хочется,

А скука такая, что и сказать нельзя,

Всё плачу.

А намедни хозяин

Колодкой по голове ударил,

Так что упал и насилу очухался.

Пропащая моя жизнь, хуже собаки всякой...

А еще кланяюсь

Алене,

Кривому Егорке

И кучеру,

А гармонию мою никому не отдавай.

Остаюсь твой внук

Иван Жуков,

Милый дедушка приезжай».

 

Ванька свернул вчетверо исписанный лист и вложил его в конверт,

купленный накануне за копейку...

Подумав немного, он умокнул перо

и написал адрес:

 

"На деревню дедушке".

 

Потом почесался, подумал

и прибавил:

 

«Константину Макарычу».

 

Ванька добежал до первого почтового ящика и сунул драгоценное письмо в щель...

 

ПРИЛОЖЕНИЕ 1 

ВЫДЕРЖКИ ПИСЬМА ВАНЬКИ ЖУКОВА ИЗ РАССКАЗА

АНТОНА ПАВЛОВИЧА ЧЕХОВА "Ванька" (1886)

полный текст рассказа см в Приложение 2

или по ссылке

https://ilibrary.ru/text/983/p.1/index.html

https://ilibrary.ru/text/983/index.html

 

ВЫДЕРЖКИ ПИСЬМА ВАНЬКИ ЖУКОВА ИЗ РАССКАЗА

АНТОНА ПАВЛОВИЧА ЧЕХОВА "Ванька" (1886)

 

(1886) 

 

. "На деревню дедушке".

«Константину Макарычу».

 

ТЕКСТ ПИСЬМА ВАНЬКИ ЖУКОВА ДЕДУШКЕ.

"

 

Милый дедушка, Константин Макарыч!

 

И пишу тебе письмо.

 

Поздравляю вас с Рождеством

и желаю тебе всего от господа бога.

 

Нету у меня ни отца, ни маменьки,

только ты у меня один остался.

 

 

А вчерась мне была выволочка. Хозяин выволок меня за волосья на двор и отчесал шпандырем за то, что я качал ихнего ребятенка в люльке и по нечаянности заснул.

 

А на неделе хозяйка велела мне почистить селедку, а я начал с хвоста, а она взяла селедку и ейной мордой начала меня в харю тыкать.

 

Подмастерья надо мной насмехаются, посылают в кабак за водкой и велят красть у хозяев огурцы,

 

а хозяин бьет чем попадя.

 

 

А еды нету никакой.

Утром дают хлеба,

в обед каши

и к вечеру тоже хлеба,

 

а чтоб чаю или щей, то хозяева сами трескают.

 

 

А спать мне велят в сенях,

а когда ребятенок ихний плачет, я вовсе не сплю, а качаю люльку.

 

 

Милый дедушка,

сделай божецкую милость,

возьми меня отсюда домой, на деревню,

нету никакой моей возможности...

 

Кланяюсь тебе в ножки

и буду вечно бога молить,

увези меня отсюда, а то помру...

 

Я буду тебе табак тереть,

богу молиться,

 

а если что, то секи меня,

как Сидорову козу.

 

А ежели думаешь, должности мне нету,

то я Христа ради попрошусь к приказчику сапоги чистить,

али заместо Федьки в подпаски пойду.

 

Дедушка милый,

нету никакой возможности, просто смерть одна.

 

Хотел было пешком на деревню бежать,

да сапогов нету,

морозу боюсь.

 

А когда вырасту большой,

то за это самое

буду тебя кормить

и в обиду никому не дам,

 

а помрешь,

стану за упокой души молить,

всё равно как за мамку Пелагею.

 

А Москва город большой.

Дома всё господские и лошадей много,

а овец нету

и собаки не злые.

Со звездой

тут ребята не ходят

и на клирос петь никого не пущают,

а раз я видал

в одной лавке

на окне крючки продаются прямо с леской и на всякую рыбу, очень стоющие,

даже такой есть один крючок, что пудового сома удержит.

И видал которые лавки,

где ружья всякие на манер бариновых,

так что небось рублей сто кажное...

А в мясных лавках

и тетерева, и рябцы, и зайцы,

а в котором месте их стреляют,

про то сидельцы не сказывают.

 

Милый дедушка,

а когда у господ будет елка с гостинцами,

возьми мне

золоченный орех и в зеленый

сундучок спрячь.

 

Попроси у барышни Ольги Игнатьевны,

скажи, для Ваньки.

 

Приезжай, милый дедушка, Христом богом тебя молю,

возьми меня отседа.

Пожалей ты меня сироту несчастную,

а то меня все колотят и кушать страсть хочется,

а скука такая, что и сказать нельзя,

всё плачу.

 

А намедни хозяин

колодкой по голове ударил,

так что упал и насилу очухался.

Пропащая моя жизнь, хуже собаки всякой...

 

А еще кланяюсь

Алене,

кривому Егорке

и кучеру,

 

а гармонию мою никому не отдавай.

 

Остаюсь твой внук

Иван Жуков,

милый дедушка приезжай».

 

Даты написания: 1886 г.. Источник: А. П. Чехов. Полное собрание сочинений и писем в 30-ти томах. Сочинения. Том 5. М., "Наука", 1984. Добавлено в библиотеку: 11.05.04.

 

© Это произведение перешло в общественное достояние. Произведение написано автором, умершим более семидесяти лет назад, и опубликовано прижизненно, либо посмертно, но с момента публикации также прошло более семидесяти лет. Оно может свободно использоваться любым лицом без чьего-либо согласия или разрешения и без выплаты авторского вознаграждения.

 

 

ПРИЛОЖЕНИЕ 2

РАССКАЗ АНТОНА ПАВЛОВИЧА ЧЕХОВА (1886)

 

 

А. П. Чехов. Ванька

Антон Чехов

ВАНЬКА

Ванька Жуков, девятилетний мальчик, отданный три месяца тому назад в ученье к сапожнику Аляхину, в ночь под Рождество не ложился спать. Дождавшись, когда хозяева и подмастерья ушли к заутрене, он достал из хозяйского шкапа пузырек с чернилами, ручку с заржавленным пером и, разложив перед собой измятый лист бумаги, стал писать. Прежде чем вывести первую букву, он несколько раз пугливо оглянулся на двери и окна, покосился на темный образ, по обе стороны которого тянулись полки с колодками, и прерывисто вздохнул. Бумага лежала на скамье, а сам он стоял перед скамьей на коленях.

«Милый дедушка, Константин Макарыч! — писал он. — И пишу тебе письмо. Поздравляю вас с Рождеством и желаю тебе всего от господа бога. Нету у меня ни отца, ни маменьки, только ты у меня один остался».

Ванька перевел глаза на темное окно, в котором мелькало отражение его свечки, и живо вообразил себе своего деда Константина Макарыча, служащего ночным сторожем у господ Живаревых. Это маленький, тощенький, но необыкновенно юркий и подвижной старикашка лет 65-ти, с вечно смеющимся лицом и пьяными глазами. Днем он спит в людской кухне или балагурит с кухарками, ночью же, окутанный в просторный тулуп, ходит вокруг усадьбы и стучит в свою колотушку. За ним, опустив головы, шагают старая Каштанка и кобелек Вьюн, прозванный так за свой черный цвет и тело, длинное, как у ласки. Этот Вьюн необыкновенно почтителен и ласков, одинаково умильно смотрит как на своих, так и на чужих, но кредитом не пользуется. Под его почтительностью и смирением скрывается самое иезуитское ехидство. Никто лучше его не умеет вовремя подкрасться и цапнуть за ногу, забраться в ледник или украсть у мужика курицу. Ему уж не раз отбивали задние ноги, раза два его вешали, каждую неделю пороли до полусмерти, но он всегда оживал.

Теперь, наверно, дед стоит у ворот, щурит глаза на ярко-красные окна деревенской церкви и, притопывая валенками, балагурит с дворней. Колотушка его подвязана к поясу. Он всплескивает руками, пожимается от холода и, старчески хихикая, щиплет то горничную, то кухарку.

— Табачку нешто нам понюхать? — говорит он, подставляя бабам свою табакерку.

Бабы нюхают и чихают. Дед приходит в неописанный восторг, заливается веселым смехом и кричит:

— Отдирай, примерзло!

Дают понюхать табаку и собакам. Каштанка чихает, крутит мордой и, обиженная, отходит в сторону. Вьюн же из почтительности не чихает и вертит хвостом. А погода великолепная. Воздух тих, прозрачен и свеж. Ночь темна, но видно всю деревню с ее белыми крышами и струйками дыма, идущими из труб, деревья, посребренные инеем, сугробы. Всё небо усыпано весело мигающими звездами, и Млечный Путь вырисовывается так ясно, как будто его перед праздником помыли и потерли снегом...

Ванька вздохнул, умокнул перо и продолжал писать:

«А вчерась мне была выволочка. Хозяин выволок меня за волосья на двор и отчесал шпандырем за то, что я качал ихнего ребятенка в люльке и по нечаянности заснул. А на неделе хозяйка велела мне почистить селедку, а я начал с хвоста, а она взяла селедку и ейной мордой начала меня в харю тыкать. Подмастерья надо мной насмехаются, посылают в кабак за водкой и велят красть у хозяев огурцы, а хозяин бьет чем попадя. А еды нету никакой. Утром дают хлеба, в обед каши и к вечеру тоже хлеба, а чтоб чаю или щей, то хозяева сами трескают. А спать мне велят в сенях, а когда ребятенок ихний плачет, я вовсе не сплю, а качаю люльку. Милый дедушка, сделай божецкую милость, возьми меня отсюда домой, на деревню, нету никакой моей возможности... Кланяюсь тебе в ножки и буду вечно бога молить, увези меня отсюда, а то помру...»