Происхождение афинских царей. Дедал

Мой сын Минос правил Критом при поддержке своих братьев и стал основателем долгой и могучей династии, все главы которой носили его имя.

Три дара получил от меня Минос: охотничьего пса, который никогда не упускал добычу, рогатину, которая всегда попадала в цель, и Талоса, бронзового человека, неуязвимого стража, который беспрестанно обходил остров, никому не позволяя ни высаживаться на нем, ни покидать без позволения царя. Под этим надо понимать три блага, предоставленные критскому народу при воцарении Миноса: лучший способ дрессировать животных, изобретение более крепкого и меткого оружия, установление постоянной службы по поддержанию порядка и оснащение ее новым вооружением.

Никогда Минос не выходил из своего дворца, не почтив мое изображение, изваянное еще в первые века на вершине горы Юхтас. Он научил и своих подданных почитать этот огромный каменный лик, помещенный там как обещание богов явить свое могущество в чертах человеческого рода.

Каждые семь лет Минос торжественно отправлялся в Психро и проникал в святилище пещеры, где я родился, чтобы там внимать моим наставлениям. И каждые семь лет дорогая нимфа Амалфея, выкормившая меня, потрясала над Критом рогом изобилия.

Какое восхитительное царское содружество составили трое сыновей Европы! Первый был человеком правления, второй — человеком мысли, третий — человеком приключений.

Заботясь об усовершенствовании правосудия, царь Минос поручил своему брату Радаманту, мыслителю, составить свод законов и установлений; и тот настолько замечательно справился с задачей, что вскоре минойский кодекс был скопирован почти всеми городами в этой части света.

Радамант и Минос, образцовый законодатель и образцовый правитель, были после своей смерти назначены судьями в Преисподней.

Что касается третьего брата, Сарпедона, то он стяжал славу критскому флоту и основал на малоазийском побережье город Милет.

Под властью династии Миноса богатый стадами Крит в изобилии производил масло и зерно. Обладая внушительной армией и флотом, он стал центром обширной морской державы. Многочисленные острова жили в зависимости от него или под его покровительством; многие народы платили ему дань.

Каждый новый царь, новый Минос, приглашал к себе самых умелых строителей, инженеров, художников и ремесленников. Так на Крит прибыл афинянин Дедал; он был царского рода, но искусства привлекали его больше, чем власть.

Дедал происходил от моего сына Гефеста и... осмелюсь ли сказать вам? О! Вы будете необычайно удивлены... моей дочери Афины.

Да, добрые мои смертные! Суровая, целомудренная Афина, которая так настойчиво упрашивала меня сохранить за ней безбрачие, на какой-то миг забылась в объятиях своего брата-кузнеца. А случилось это в тот день, когда она зашла попросить у него оружие для Троянской войны (сам-то я в этой войне не встал ни на чью сторону). Может, она проявила уступчивость ради осуществления своего замысла? Или же, когда я отказался поддержать ее партию, не совладала со своей великой извечной любовью ко мне и захотела утолить ее хотя бы через подмену? Или изголодавшийся Гефест, терпевший одиночество с тех пор, как расстался с неверной Афродитой, набросился на Афину среди своих горнов и наковален с таким неистовством, что она не смогла дать отпор? Возможно, он и сам был обманут нелепой выдумкой Посейдона, который незадолго перед тем нашептал хромцу, что Афина якобы сгорает от страсти к нему и направляется в его кузню, чтобы всецело отдаться. Это вам доказывает, что и сам Разум не защищен от слабости или посягательств, когда слишком отдаляется от Власти.

Афина родила тайно, а затем, чтобы поддержать свою репутацию недотроги, выдумала туманную и очень нечистую историю, согласно которой, когда она защищалась от своего брата, его семя пролилось на ее девственную ногу; она вытерла эту мерзость шерстью и отбросила подальше от себя. Якобы от соприкосновения семени с Матерью-Землей и родился ребенок, сначала положенный в корзину и пущенный по волнам, а потом подобранный Афиной — исключительно по доброте... Боги притворились, будто поверили. Немало было царевен, объявлявших, будто спасли младенца, которого сами же и доверили волнам, чтобы скрыть царское кровосмешение и окружить свою ошибку туманом чуда.

Самым ясным в этом деле было то, что Афина воспитала ребенка с ревнивой заботой. Она назвала его, чтобы добавить правдоподобия своему рассказу, Эрихтонием, то есть «шерстью земли». Когда он решил основать город, Афина с гордостью согласилась, чтобы он был назван Афинами.

Афинские цари вели свой род от этого самого Эрихтония, то есть от меня по обеим линиям. И это вам объясняет, почему ни в каком другом городе так высоко не блистали гений отвлеченного рассуждения и гений изобразительного творчества.

Дедал, дивный Дедал вышел из этого самого рода. Это он спроектировал для царя Миноса царский город Кносс — Лабиринт — таким образом, что тот по своей разметке и архитектуре воплощал представления о Вселенной, о человеке и жизни. Ради этого город был сделан долговечным и мощным.

Лабиринт на самом деле был вашим отображением, вписанным в пространство и камень. Однако ни области вашего мозга, ни внутренние органы вашей утробы не расположены согласно простым схемам, и ваши мысли, ваши жидкости или зародыши вашего потомства не следуют тут ровными и прямолинейными путями. Достаточно об этом подумать. Возводя Лабиринт, Дедал думал об этом много и хорошо.

Но и ко всему, что он изобрел, создал, осуществил, он подходил таким же образом: начиная с наблюдения за жизнью. Пилу по металлу ему навеяла змеиная челюсть, искусство отливать бронзовые статуи из текучего как кровь металла — ток крови по артериям. Дедал умел так достоверно воспроизводить действительность, что сделал даже — увы, но все гении обязательно должны совершить какой-нибудь промах или ошибку — деревянную телку, в которой поместилась Пасифая с целью отдаться натиску быка (не меня); от этого соития родился Минотавр. Дедал, как великолепнейший инженер, так хорошо наблюдал птиц, что смог смастерить для себя и своего сына крылья, которые позволили им, вопреки надзору Талоса, ускользнуть с Крита... Что случилось с Икаром, самонадеянным юнцом, которого опьянило пространство, вы знаете. Ведь не он смастерил свои крылья. Отец, более искушенный, летел ниже, благоразумно используя воздушные течения, и в итоге добрался до Кум в Италии, где рядом с оракулом Сивиллы построил храм Аполлона, потом перебрался на Сицилию и распространял свое знание там. Но зачем мне еще что-то говорить о Дедале? Он оставил завещание, которое один из его потомков открыл вам, когда настало время.