Кастор и Поллукс. Время Близнецов

Каждое существо на земле устроено таким образом, что несет в себе слабости, равнозначные своим силам, чтобы получать бремя невзгод, равное доле своей удачи, и испытывать провалы, пропорциональные своим победам. Элементы варьируются в зависимости от человека, но их соотношение, по сути, постоянно.

Если же катастрофы, бедность, рабство, голод, эпидемии, разрушения постигают вас без явного возмещения, значит, они метят не в вас лично, но в семью, класс, город, нацию или вид, к которым вы принадлежите, так как они должны испытать падения, пропорциональные тем взлетам, которые познали или познают.

Два божества назначены следить за этим постоянством, две богини приставлены к коромыслам весов. Они сосредотачивают, или разделяют, или направляют силы других богов, чтобы уравновесить их действие.

Одну из этих богинь зовут Немесидой. Среди вас у нее дурная репутация, и даже в те времена, когда вы еще умели называть богинь по именам, ее имя вы старались не упоминать. Вы придумывали для нее странные обозначения, называя Неумолимой, Божественным мщением, Небесным гневом. Делая это, вы на нее клеветали, поскольку ее истинное имя — Распределение.

Немесида принадлежит к самому древнему поколению богов, и земное время над ней не властно. Она была здесь задолго до эпохи Урана. По сути, она из среды Судеб, их ставленница, и следит за исполнением их повелений, утверждает их порядок. Но не в одиночку. У нее есть напарница; они никогда не разлучаются и не работают друг без друга.

Но, наделив Немесиду двумя десятками зловещих наименований, которых она вовсе не заслуживает, вы не помните имени ее благодетельной напарницы, как и в случае с Мойрами. Напарницу Немесиды зовут Тихе. Думаю, это вам ни о чем не говорит. Неблагодарные!

Ведь именно Тихе распределяет вам радости, успехи, богатства, а также здоровье духа и тела, которое обеспечивает удачное завершение начатого. Развитие ваших дел, осуществление притязаний, нежданное наследство, милость великих, одобрение сограждан, избравших вас на высокий пост, рукоплескания, которые приветствуют ваше творение в театре, — все это дар Тихе, равно как и прославление вашей семьи, слава вашего города, могущество вашей нации. Она Удача, Фортуна.

А! Наконец-то! Вот имя, которое пробуждает в вас хоть какой-то отклик. Но чтобы не обременять себя благодарностью и потому, что любое золото кажется вам дурно распределенным, если попадает не в ваш карман, любой венок кажется сидящим не на том челе, если оно не ваше, вы решили, будто Удача-Фортуна слепа. На самом деле у нее на глазах никогда не было иной повязки, кроме той, которой вы сами ее наделили.

Немесида жестока не больше, чем Тихе слепа, и вовсе не обладает тем особо пронизывающим взором, что направлен на каждого из вас, как вы склонны думать. Колесо Тихе крутится отнюдь не бессмысленно или безумно, петляя по неизвестно какой дороге. И Немесида не преследует вас с особым ожесточением. Тихе делает один оборот своего большого колеса, потом уступает его Немесиде, которая крутит его в обратную сторону.

Приближаясь к вам ровным шагом, они держат предплечья вертикально перед грудью: локоть внизу, кисть образует угол, касаясь пальцами подбородка. Это вовсе не насмешка над вами. Две подруги показывают вам локоть, человеческий локоть, священный локоть — меру, по которой вы строите ваши стены, дворцы и суда; но забываете, потому что у вас-то точно повязка на глазах, строить по ней свои жизни. Заставлять вас придерживаться меры, а если вы сами на это не способны, навязывать ее вам — вот роль Немесиды, когда она крутит назад колесо Тихе.

Человек, на которого сыплются почести, власть, дворцы, считает себя пожизненным их обладателем и предается непомерной гордыне, но вдруг чувствует себя пораженным, опрокинутым, раздавленным Немесидой. Это потому что он забыл об обратном ходе колеса; потому что забыл вернуть богам или людям часть полученного.

Финансисты, разорившиеся из-за чрезмерного доверия к собственным спекуляциям, полководцы, слишком надутые своими былыми победами и заточённые историей в застенок предателей; трибуны, ставшие тиранами, чьи тела однажды оказываются выброшенными на свалку; тщеславные кулачные бойцы, которых несчастный случай вдруг сделал калеками; поэты, ослепленные собственными лаврами и забытые еще до смерти, — все в момент падения считают себя жертвами Немесиды, хотя на самом деле они жертвы лишь самих себя.

Крез, ты думаешь, что твои сокровища дают тебе право властвовать над миром; ты нападешь на Кира и будешь побежден.

Дарий, в своей тиаре из драгоценных каменьев, окруженный бесчисленными воинами, ты смеешься над Александром, но сам кончишь всеми брошенным беглецом, зарезанным в повозке по дороге в Бактриану.

А ты, Александр, да, ты, сын мой! Ты победишь Дария, заставишь трепетать три континента и воздвигнешь свою статую среди статуй олимпийских богов; но, посчитав себя сильнее пустыни, увидишь гибель своей армии в раскаленных песках Гедросии и умрешь в Вавилоне, сраженный лихорадкой, от которой какой-нибудь простой пастух наверняка бы излечился.

Нерон, ты хотел познать предел своего всевластия, приказывая тем, кто тебе не люб, уйти из жизни; ты тоже будешь вынужден убить себя и познаешь больше страха смерти, чем все принужденные тобой к самоубийству, вместе взятые.

Немесида была в начале вашего мира, будет и в конце. Она была рядом с Ураном, когда он создавал живые существа, указывая своей согнутой рукой меру, подходящую каждому. Это она определила для отдельно взятого вида его крайние размеры; рассчитала размах крыльев птицы, необходимый, чтобы удержать ее массу в воздухе; вычислила отношение веса дикой кошки к силе ее прыжка; указала ваш наилучший рост для наилучшего исполнения человеческих трудов.

Если какой-нибудь человек желает сделать добро себе подобным, он что-то создает в меру своих способностей и согласно роду своей деятельности: лекарство, дорогу, орудие, поэму. Если то же самое хочет сделать бог, он создает богов.

Когда мне пришлось снова взяться за творения Урана, я вспомнил о нарушениях меры и равновесия, в которых погрязла ваша четвертая раса, и решил добиться от Немесиды, чтобы она породила со мной богов, необходимых для вашего оздоровления. Но стоило мне приблизиться к ней, как она убегала, словно опасаясь принуждения с моей стороны.

На самом же деле она хотела подвергнуть меня испытанию, определить и мою меру тоже, напомнить, что творение становится способным к существованию и на что-то годным только в итоге долгого эволюционного усилия, когда оно — кульминация цикла воплощений, пройденных творцом. Надо пережить различные состояния и совершить своего рода внутреннее кругосветное путешествие, чтобы удалось добавить миру новую «породу».

Немесида была быстрой, а также ловкой. На моих глазах она превращается в карпа и исчезает в воде; я превращаюсь в щуку и догоняю ее. Она выпрыгивает на берег и, обернувшись зайчихой, мчится через поля; я превращаюсь в зайца и пускаюсь вдогонку. Тогда она исчезает меж двух камней и выскальзывает ужом; я становлюсь медяницей и не отстаю. Юркнув в ближайшее озеро, она взлетает с него уже дикой гусыней; я взмываю следом, обернувшись лебедем. Мы кружимся в небе; я лечу быстрее, и вскоре мои белые крылья накрывают ее серые; она рвется к воде, но и там не может от меня ускользнуть. И вот, когда я уже приступил к творению, она совершает меж моих крыльев, наполовину в воде, наполовину на земле, свое последнее превращение. Я, слишком занятый делом, остаюсь лебедем. И вдруг своим птичьим глазом, то есть довольно выпукло, замечаю на лазури неба великолепный трагический профиль с полуоткрытыми устами, а мой клюв ласкает длинные черные волосы, рассыпавшиеся по песку...

«Леда» или «Лада» на языке моего родного острова, то есть на критском, означает «женщина».

Этого достаточно, чтобы определить берег нашей любви. Таким образом, Немесида, превратившаяся в Леду, и была той женщиной, что снесла яйцо, из которого вылупились два совершенно одинаковых и неразлучных брата: Близнецы.

Кастор и Поллукс — таковы их имена. Их называют также Диоскурами, то есть Зевсовыми отроками. Они — боги физического и духовного равновесия, разумного предприятия, силы, употребленной в меру. Кастор — ловкий стрелок из лука, Поллукс — хороший борец; оба равной и поразительной красоты: они учат вас иметь бодрое и готовое к защите тело. Они приспосабливаются как к хорошим, так и к дурным условиям жизни, и если слабеет один, его замещает другой. Они отнюдь не блещут славой Аполлона или репутацией Гермеса, но знамениты своей нерушимой любовью друг к другу. В противоположность всему тому, что вас раздирает или обособляет, они — деятельное воплощение братства, того изначального достоинства, без которого ни одно ваше свершение не было бы возможным.

Родившись людьми, Диоскуры должны были иметь смертную судьбу. Однажды в бою Кастор был убит раньше, чем я успел вмешаться; я смог спасти только Поллукса, вознеся его на небо. Но Поллукс отказался от бессмертия, если брат будет лишен этого. Тогда мне пришлось принять решение: один день из двух Поллукс заменяет Кастора в Преисподней, пока Кастор пребывает среди богов. Странное решение, скажете вы, — обречь на вечную разлуку двух неразлучных! Но нет; Кастор и Поллукс счастливы, когда встречаются на полпути между небом и подземным царством, видят друг друга, могут поговорить; они счастливы даже испытывать по очереди братнюю участь. Именно в этом и проявляется настоящее братство, даже больше, чем в потребности постоянного присутствия. И, забавляясь на этих качелях, которые то возносят их к вершинам мира, то низвергают в его глубины, они вполне доказывают, что являются детьми Немесиды.

Встречаясь на полпути между Олимпом и Аидом, Близнецы могут участвовать и в ваших авантюрах. При этом они вовсе не пытаются стать вождями, но вожди без них — ничто. Они поплыли вместе с Аргонавтами, и благодаря именно их поддержке Ясон добыл золотое руно.

Эра, в течение которой Близнецы были особенно деятельны, потому что вы в них больше всего нуждались, последовала сразу после потопа. На самом деле это они руководили первыми, еще дрожащими шагами вашей пятой расы, между шестью и восемью тысячами лет назад; эта эра так и называется — эрой Близнецов.

Все, что от Малой Азии до Сицилии зовется Дидимас, Дидимум или Дидима, будь то селение или оракул, несет в себе идею Близнецов и связано с памятью и почитанием пары моих мальчуганов.

 

 

Пятая раса

О потоп! Когда я вновь думаю и говорю о нем, мне кажется, что это было вчера. И в самом деле, даже если считать по человеческим меркам, потоп был вчера.

Всего двести сорок поколений отделяют вас от него, и каждую ночь до вас доходит свет звезд, которые погасли задолго до Великого половодья.

Вскоре потомки Девкалиона (или Ноя, или Парапиштима, называйте его, как вам угодно) обильно размножились, снова образовали народы, обзавелись орудиями, общественным устройством, стремлениями. И памятью... Именно в передаче воспоминаний оказалось больше всего потерь, гораздо больше, чем в передаче навыков и умений.

Представьте себе на мгновение, что после какой-нибудь гигантской катастрофы из вашего вида вы с подругой единственные уцелели на всем континенте и что вам предстоит не только выжить и обустроиться, но и преподать детям все знания и всю историю погибшего человечества и словом и делом. Как бы вы за это взялись? Какое количество навсегда утраченных вещей вы не смогли бы ни объяснить, ни показать? И разве ваш отрывочный рассказ не принял бы невероятный и сказочный характер?

Когда Девкалион стал очень старым, а его сыновья — очень многочисленными, у него появилось время говорить, говорить, говорить, чтобы оставить своему потомству наиболее полное наследство. Он рассказал все, что знал, о богах, о происхождении мира, о предыдущих расах, особо настаивая на священном характере отношений человека с великими божественными силами. Его сыновья поступили так же по отношению к своим собственным сыновьям. А женщины в свой черед передавали воспоминания Пирры: «Моя бабушка мне рассказывала, а она это слышала от своей бабушки...»

Для всей деревни велись рассказы вокруг очага, после вечерней трапезы, на вымощенной круглыми камнями площадке перед царским домом. И тот, кто помнил больше и рассказывал лучше, говорил дольше остальных. Некоторые люди ходили даже от деревни к деревне, нося в себе память мира.

Но в течение дня дел было много; факелы чадили (если вообще имелись), и временами слушатели начинали клевать носом, теряли нить повествования или же понимали его по-своему, ведь кто-то был влюблен, у кого-то град побил урожай, у кого-то украли кувшин. Так что они немного смешивали или бессознательно изменяли разные истории, когда наступал их черед пересказывать.

К тому же были еще сокровенные знания, которые должны были передаваться только от жреца к жрецу и от царя к царю... а мой сын Гермес еще не дал вам письменность...

Это и объясняет, почему великая эпопея первых веков дошла до вас в различных версиях, где боги называются по-разному, последовательность событий нечеткая, их выбор колеблется.

Пятая раса была подобна маленькому ребенку, который больше занят своим питанием и ростом, нежели упорядочением прошлого семьи или запоминанием первых годов своей жизни.

Вы ведь знаете, что жизнь — в зерне; это также ваше наследство. Но сколько нужно всего сделать, чтобы добыть это богатство! Необходимо посеять и сжать, обмолотить на гумне, а для помола сделать жернова и построить мельницу.

Надо было заново научиться откалывать и шлифовать кремень, прикреплять наконечники к стрелам, дубить кожи, прясть шерсть, делать отверстия в кости...

Повсюду вы месили илистую глину, оставленную потопом, чтобы делать из нее кирпичи для ваших жилищ, посуду для вашего стола, амфоры для ваших запасов. Повсюду, где росли оливы, вы давили их плоды, извлекая из них жирное, душистое масло.

Любуясь цветами, вы хотели воспроизвести их оттенки; и тогда, используя сок некоторых растений, выделения животных и растертые в порошок минералы, вы начали делать краски, которые служили не только украшением, но и защитным покрытием ваших изделий.

А вскоре вы начали плавить медь, золото и серебро.

Все это произошло очень быстро. Хватило всего нескольких веков. Стоит человеку заполучить самый кончик какого-нибудь секрета, как он тут же пускает его в оборот с помощью мыслей, на которые наталкивает необходимость или внушение богов, и уже не останавливается. Каждый год, каждый месяц приносили какое-нибудь новое завоевание, усовершенствование или открытие. За одну только эру все было подготовлено для победоносного будущего.

Вы спустили на воду ящики, гораздо более управляемые, чем тот, что спас ваше семя. Влекомые ветром и желанием познавать, вы поплыли от берега к берегу: увозили зерно, привозили выделанные шкуры; увозили ткани, гончарные изделия, привозили олово; увозили сказания, привозили драгоценности. И в каждом селении, под каким бы именем ни почитали там богов, вы узнавали в них своих собственных благодаря описанию, и непременно заходили в храм или обращались за советом к оракулу.

Я радовался, видя, что вы так деятельны, изобретательны, предприимчивы; что придумываете каждый день какое-нибудь новое применение для доступных вам средств, что вы набожны, не чрезмерно, но твердо. Вы понимали, что мир для вас окружен границей непостижимого, но при этом были внимательны к велениям Судеб. Вы, конечно, были также немного ворами, немного преступниками и охотно дрались при случае, но лишь по естественной склонности к соперничеству, которая оживляет собою все. Близнецы задали неплохой темп вашему развитию.

— Ну что же, — говорил я олимпийским богам, — мы можем быть довольны этой пятой расой: она быстро продвигается в том направлении, на которое мы рассчитывали. Мы с пользой потрудились для ее развития. Поможем же ей еще больше приблизиться к нам. Чтобы она смогла состояться, ей нужны герои, ей нужны гении. Однако что такое гений, если не человек, в котором проявляется и доказывает свои возможности бог? Ну же, сыны мои, обойдемся без предрассудков! Нет никакого неравенства в браке между этой расой и нами. Соединяйтесь со смертными женщинами, чтобы получить от них плоды, которые станут людской славой и зримым воплощением богов.

— Это же Прометеев род, — заметила моя кузина Осторожность.

— Ну да, — согласился я, — знаю. Однако не все плохо в Прометее; его потомство это доказывает. Ну же! Дадим людям выдающихся людей.

Так мой брат Посейдон неоднократно посетил землю, всякий раз немного вздрагивавшую при этом, и посеял у прибрежных народов немало удалых, охочих до подвигов государей-мореплавателей, из которых самым известным стал Тесей, победитель Минотавра и объединитель Афин. Там, где были рудники и залежи минералов, Гефест зачал искусных литейщиков, изобретателей сплавов, сотворивших металлы, не существовавшие ранее в природе; их создание принадлежит исключительно человеку. Знаменитый Дедал был одним из потомков Гефеста. Арес — мог ли я помешать ему, поощряя его братьев? Да к тому же города нуждались в защитниках! Арес породил ужасных воителей и полководцев. Аполлон дал жизнь поэтам, певцам ваших славных свершений и драм, а Гермес воспроизвел себя в жрецах и мудрецах, сведущих в науке и откровении, и во всех тех полубожественных людях, которые стали зодчими ваших обществ.

А я в свой черед намеревался дать вам великих царей.