Берроуз: Когда я был там в последний раз, я посмотрел около тридцати из них. Я собирался стать членом жюри на фестивале эротических фильмов.

 

Боуи: Самые лучшие были в Германии. Они действительно потрясающи.

 

Берроуз: Я думал, что американские все еще лучшие. Мне действительно нравится кино… Я полагаю, ты смог бы сыграть Валентина Майкла Смита в киноверсии “Stranger in a Stranger Land”.

 

Боуи: Нет, мне не очень нравится книга. На самом деле, я думаю, она ужасна. Мне предложили ее в качестве материала для фильма, затем я прочел ее. Она показалась мне чуть излишне пропитана духом “детей цветов”, и это слегка насторожило меня.

 

Берроуз: Я тоже не очень доволен книгой. Ты знаешь, научная фантастика до сих пор не была очень успешна. Она зародилась как новое направление, и дальше ничего не произошло. Для специального эффекта в некоторых фильмах, вроде “2001”, она была великолепна. Но на том все и закончилось.

 

Боуи: Мне тоже так кажется. Теперь я делаю “1984” Оруэлла на телевидении; это политическая тема и некое впечатление о путешествии в другую страну. Что-то подобное будет иметь больший эффект на телевидении. Люди, которые ходят в кино, по-настоящему архаичны. Я скорее останусь дома.

 

Берроуз: Ты имеешь в виду понятие аудитории в целом?

 

Боуи: Да, оно устарело. Нет чувства непосредственности.

 

Берроуз: Точно, все это имеет обратную связь с образом и способом его использования.

 

Боуи: Правильно. Я хотел бы основать телестанцию.

 

Берроуз: Едва ли какие либо программы заслуживают внимания. Британское телевидение немного лучше американского. Лучшее, что делают британцы, это естественная история. На прошлой неделе была одна, с морскими львами, поедающими пингвинов, потрясающе. Нет причин отуплять программы, людям надоели программы жилищного строительства и забастовки угольщиков.

 

Боуи: Они поддерживают интерес секунды три. Достаточно, чтобы угадать следующее предложение комментатора. Это является предпосылкой их дальнейшей работы. Я собираюсь объединить все группы, которые как я думаю, имеют хоть какую-нибудь ценность в Штатах и Англии, а затем сделать часовую программу о них. Возможно, большинство людей никогда не слышали об этих группах. Они делают такие вещи и говорят то, что не делают и не говорят другие. Вещи вроде пуэрто-риканской музыки клуба Cheetah в Нью-Йорке. Я хочу, чтобы люди услышали музыкантов вроде Джо Куба. Он писал музыку для всех пуэрто-риканцев. Эта музыка фантастична и значительна. Я также хочу начать показать фильмы Энди Уорхола на ТВ.

 

Берроуз: Ты когда-нибудь встречался с Энди Уорхолом?

 

Боуи: Да, около двух лет назад я был приглашен на Фабрику. Мы зашли в лифт, поднялись наверх и когда его двери открылись, перед нами оказалась кирпичная стена. Мы стучались в стену, но они так и не поверили, что это были мы. И так мы спускались и поднимались пока, наконец, нам не открыли стену, и все не осмотрели друг друга. Это было как раз после инцидента с пистолетом. Я встретил человека, который был живым мертвецом. Желтый с лица, парик неестественного цвета, маленькие очки. Я протянул руку, парень отстранился, мне подумалось: “Этот парень не любит вспышек, очевидно, это рептилия”. Он навел фотокамеру и сделал мой снимок. Я попытался завести с ним разговор, но это ни к чему не привело.

 

Но потом он увидел мои туфли. На мне была пара желтых с золотом туфлей, и он сказал: “Я обожаю эти туфли, скажи мне, где ты достал такие туфли”. Он начал треп о дизайне обуви, и это растопило лед. Мои желтые туфли разрушили стену между мной и Энди Уорхолом.

 

Я обожаю то, что он ДЕЛАЛ. Я думаю, его значение было очень велико, теперь стало модно любить его. Но сам Уорхол хочет стать клише, он хочет быть доступен в Woolworth's, и хочет, чтобы его обсуждали в этакой необязательной манере. Я слышал, теперь он хочет делать настоящие фильмы, это очень грустно, потому, что фильмы, которые он делал — это события, которые еще произойдут. Я не узнал о нем, как о человеке, ничего сверх того, что уже знал до того как побывал там.

 

Берроуз: Не думаю, чтобы там был какой-то человек. Это совершенно чуждая субстанция, абсолютно и полностью лишенная эмоций. Он просто персонаж из научной фантастики. Его странный зеленый цвет.

 

Боуи: Это то, что поразило меня. Он неестественного цвета, этот мужчина не того цвета, чтобы быть человеческим существом. Особенно под застывшим неоновым освещением Фабрики. Очевидно, это настоящее переживание, увидеть его в дневном свете.

 

Берроуз: Видел я его и при полном свете, и все еще не имею представления о том, что происходит, кроме того, что все это делается явно умышленно. Это не энергично, но очень коварно и совершенно асексуально. В будущем его фильмы будут показываться исключительно поздним всечером.

 

Боуи: Точно. Помнишь “Свинину”? Я хочу взять его на ТВ. Телевидение уже проглотило все, невероятно, фильмы Уорхола это все, что почему-то еще остались. “Свинина”может стать очередной “Я люблю Люси”, великой американской семейной комедией. Она о том, как в действительности живут люди, не так как Люси, которая и к помоям-то ни разу не прикасалась. Она о жизни людей и об их борьбе за выживание.

 

Это о чем “Свинину”. Великолепие спектакля. Хотя, мне бы хотелось сделать собственную версию “Синдбада Морехода”. Думаю, это классика на все времена. Но это должно быть сделано на экстраординарном уровне. Она должна быть невероятно терпимой и дорогостоящей. Там должны быть использованы лазеры и все эти штуки, которые происходят в настоящих сказках.

 

То же и с использованием голограмм. Голограммы важны. Видеолента — следующая, позже она станет голографической. Голограмма войдет в обиход примерно через семь лет. Вскоре должны вовсю развернуться библиотеки видеокассет. Вы не можете получить достаточного количества хорошего видеоматериала со своего собственного ТВ. Я хочу иметь свой собственный выбор телевизионных каналов. Это должен быть необходимый набор программ.