Трактовка грамматических категорий

Как известно, существуют две точки зрения на грам­матические категории в их отношении д планам содержа­ния и выражения. Одни ученые рассматривают грамматическую категорию как явление двустороннее, охваты­вающее не только грамматическое значение, но и фор­мальные средства его выражения. Другие трактуют грамматическую категорию лишь как значение, хотя обычно и отмечают, что это значение соотнесено с опре­деленными средствами формального выражения.

Рассмотрим подробнее концепцию А. А. Шахматова. Грамматическую категорию он определяет как «представ­ление об отношении (к другим представлениям), сопутст­вующее основному значению, вызываемому словом»,³⁵ на­пример представление о множественности в слове дома.³⁶ Определение грамматической категории лишь как «пред­ставления об отношении» при отсутствии ограничений с точки зрения средств выражения этих представлений дает А. А. Шахматову основание говорить в разделе, посвящен­ном «синтаксису частей речи», не только о грамматических категориях числа, рода, времени, наклонения и т. п., но и о категориях конкретности и абстрактности, субъективной оценки, бытия или наличности, определенности и неопре­деленности. Правда, далее А. А. Шахматов как будто соотносит грамматические категории с морфологическим формальным выражением: «Грамматические категории познаются в русском языке при помощи тех морфологи­ческих особенностей, в которых они обнаруживаются. Эти морфологические особенности могут быть положены в ос­нование при определении грамматических категорий...».  По существу, здесь А. А. Шахматов в принципе допускает иное истолкование грамматических категорий, чем то, ко­торое он сам развивает, однако далее это допущение, а может быть, и некоторое колебание в трактовке грам­матических категорий в их отношении к значению и фор­ме сменяется решительным признанием именно семанти­ческого  основания грамматических категорий: «...причем, однако, необходимо заметить, что некоторые категории вообще ре находят для себя морфологического обнаруже­ния, а некоторые, обнаруживаясь в одних частях речи, не имеют внешнего обнаружения в других. Так категория бытия или наличности не имеет морфологического обна­ружения ни в существительных (если не признать тако­вою особую интонацию), ни в наречии, ни в прилага­тельном, ни в глаголе. Категория повелительного накло­нения обнаруживается морфологически в спрягаемых формах глагола, но остается необнаруженной ни при ин­финитиве (молчать!), ни при каких других глагольных формах (пошел вон!), ни также при междометии (цыц! стоп!). Как видно из предыдущего, ту или иную интона­цию можно признать способом обнаружения граммати­ческой категории». В этом рассуждении по существу представлена семантическая концепция грамматической категории, близкая к теории   понятийных категорий. А. А. Шахматов анализирует категорий, опирающиеся на весьма широкий крут языковых средств, имеющих разный характер выражения и отличающихся друг от друга по типу языковой организации. Здесь же заключена мысль о том различии, которое позже получило форму противо­поставления явных и скрытых категорий.

Концепция А. А. Шахматова безусловно оказала влия­ние на ряд более поздних истолкований грамматических категорий в русистике. Однако основной тенденцией в по­следующих работах является сужение и ограничение шахматовского семантико-функционального принципа, стремление связать семантическое в своей основе понимание грамматической категории с каким-то более ограни­ченным и более однородным формальным выражением. Именно такое истолкование представлено в «Грамматике современного русского литературного языка» 1970 г. Грамматические категории трактуются авторами лишь как значения, хотя и указывается, что эти значения формально выражены. Ср. такие определения: «Категорию числа составляют номинативные грамматические значения единственного и множественного числа». «Категорию падежа образуют 6 грамматических значений, или 6 падежей...»^. и т. п. В одном из определений по­нятие грамматической категории более тесно связывается с ее формальным выражением: «Грамматическая катего­рия представлена совокупностью словоформ (парадигмой) и выраженными в них грамматическими значениями; она организуется минимум двумя грамматическими значе­ниями, которые являются компонентами этой категории и связаны с ней иерархическими отношениями». Однако и здесь характерная для грамматических (в данном  случае морфологических) категорий формальная структура не раскрывается, не определяется принцип их структурной организации, в частности ничего не говорится о противо­поставлении компонентов грамматической категории. Когда речь идет о совокупности словоформ, то это не пе­редает специфики структуры грамматических категорий в морфологии: эта структура представляет собой не про­стую совокупность, а систему противопоставленных друг другу классов. В целом можно сказать, что в «Грамматике» 1970 г. представлен компромиссе между шахматовским семантическим подходом к грамматической категории и подходом двусторонним — функционально-структурным. Первый подход остается основным, второй является побочным, он проявляется, пожалуй, не столько в оп­ределении формального выражения грамматических кате­горий, сколько в ограничении их состава: состав морфо­логических категорий определен фактически так, что в ос­новном выдерживается принцип их однородности (в том числе с точки зрения формально-структурной организации), хотя в теории это остается невыраженным.

Трактовка грамматической категории лишь в плане семантики (пусть даже со ссылкой на "обязательность грамматического выражения этой семантики, но без вклю­чения принципа опоры на противопоставленные друг другу ряды форм и т. п. в понятие грамматической кате­гории) приводит к весьма расплывчатому и неопределен­ному истолкованию различия между морфологическими и синтаксическими категориями.

Итак, более убедительной представляется двусторон­няя — содержательно-формальная (функцио нально-струк турная) концепция грамматической категории. Эта концеп­ция соотнесена с билатеральной трактовкой языкового знака и с общим пониманием языка как двустороннего явления, заключающего в себе план языкового содержания и план выражения. Включение в дефиницию грамматической категории указания на свойственную ей структурную организацию, на формы выражения катего­риального содержания очень важно. Такая дефиниция позволяет отличить грамматические категории от оппо­зиций лексико-грамматических разрядов, от любых семан­тических оппозиций, не опирающихся в данном языке на специальную систему грамматических форм (ср., напри мер, грамматическую категорию определенности / неопре­деленности в болгарском языке и оппозицию значений оп­ределенности/неопределенности в русском языке, по от­ношению к которой в данном случае нет оснований гово­рить о грамматической категории).

 Поясним нашу трактовку терминов «план содержа­ния» и «план выражения» применительно к морфологи­ческим категориям. План содержания морфологической категории — это во многих случаях ее «семантический по­тенциал», выявляющийся в системе дифференциальных семантических признаков.В некоторых случаях (ср., на­пример, категорию рода) речь идет прежде всего не о се­мантическом, а о структурном содержании (в нашем при­мере такова функция согласования). План выражения грамматической категории — это системно организованные грамматические.средства (ср. ~ «внешние выразители» в трактовке Л. В. Щербы). Применительно к морфологи­ческим категориям, рассматриваемым в этой книге, речь идет прежде всего о формальной стороне словоформ, пред­ставляющих тот или иной член данной категории (напри­мер, словоформ типа написал, представляющих формы прошедшего времени). Речь идет, в частности, об их мор­фологической структуре — о соотношении формообразу­ющей основы и форматива, об экспонентах морфем, пере­дающих определенные категориальные значения.

Заслуживает внимания высказанная Н. Д. Арутюно­вой мысль о том, что набор средств, служащих для фор­мирования и различения единиц структуры, меняется от уровня к уровню, понятие линии выражения расслаива­ется, превращаясь в понятия наборов дистинктивных средств каждого структурного уровня.⁵⁰ Понятия «план содержания» и «план выражения», по-видимому, не абсо­лютны, а относительны. Содержание этих понятий опреде­ляется уровнем той единицы, о которой идет речь. План выражения по отношению к предложению — это не то же самое, что план выражения применительно к слову или к морфеме. Конечно, звучание постоянно относится лишь к плану выражения (в данном случае речь идет о плане выражения в абсолютном смысле). Но, скажем, для уро­вня слова план выражения уже не может быть сведен лишь к звучанию: для грамматических категорий слова (для морфологических категорий) в понятие плана выра­жения включаются морфемы и их комбинации, все те средства на уровне слова и на более низком уровне мор­фемы, которые служат для выражения содержания мор­фологических категорий. С другой стороны, то, что для данного уровня является планом содержания, может, вместе с его выражением, включаться в понятие плана выражения по отношению к содержанию более высокого уровня. Так, функция согласования представляет собой план содержания (структурного содержания) по отноше­нию к формальной стороне категории рода существитель­ных и прилагательных (в частности, по отношению к экспонентам соответствующих морфем). В то же время согласовательная функция категории рода существитель­ных и прилагательных вместе с ее  формальным выра­жением в словосочетании и предложении может ин­терпретироваться как план выражения по отношению к такому содержанию на уровнях словосочетания и пред­ложения, как «связь признака с его Носителем».

Говоря о двусторонней сущности грамматических ка­тегорий, вместе с тем нужно поставить вопрос: какая из сторон — содержательная или формально-структурная — является основной, определяющей? На наш взгляд, — безусловно, содержательно. В целом ряде случаев компо­ненты грамматических, в частности морфологических, ка­тегорий характеризуются весьма разнообразным, пестрым формальным выражением, лишенным внутреннего един­ства и осложненным явлением синкретизма (ср., напри­мер, выражение совершенного и несовершенного вида, единственного и множественного числа, разных падежей и т. д.). Единственным требованием к плану выражения морфологических категорий (в языках флективно-синтетического типа) является наличие противопоставленных друг другу рядов морфологических форм. Что же каса­ется содержания, то оно является постоянным и обяза­тельным фактором, конституирующим компоненты данной категории и их противопоставление. Каждый из рядов морфологических форм — компонентов морфологической категории конституируется на основе общности содержа­ния (например, значения совершенного вида или единст­венного числа); противопоставление этих рядов также основано прежде всего на противопоставлении их содер­жательных признаков (например, на противопоставлении значения совершенного вида значению несовершенного, значения единственного числа значению множественного).

Сказанное не означает, что план выражения не явля­ется существенным для определения понятия граммати­ческой категории. Напротив, очень важно установить ту формальную организацию, которая характерна для грам­матических категорий (речь идет, в частности, об оппо­зиции экспонентов рядов форм и синтаксических конст­рукций); это один из существенных признаков, отличаю­щих грамматические категории от других грамматических явлений. Мы хотим лишь подчеркнуть следующее: если перед нами грамматическая категория (со всеми харак­терными для нее признаками в плане содержания и плане выражения), то ведущими, определяющими в этом един­стве двух планов являются категориальные содержатель­ные признаки, лежащие в основе данной категории; в ко­нечном счете именно в реализации этих признаков за­ключается цель, предназначение грамматической катего­рии, а опора на определенную формальную структуру — необходимое средство, служащее этой цели.

 Признание двусторонней природы грамматических ка­тегорий не несет ничего общего с отрицанием принципа раздельного анализа плана содержания и плана выраже­ния. Напротив, закономерно и целесообразно именно раз­дельное рассмотрение структуры плана содержания этих категорий (в частности, компонентов данного содержа­ния — дифференциальных семантических признаков — и отношений между этими компонентами) и структуры плана их выражения (в частности, морфемных средств выражения того или иного категориального значения в словоформах, представляющих член данной категории). Такой подход целесообразен потому, что содержательная структура грамматических категорий и структура их вы­ражения не изоморфны.  Важно, однако, четко осозна­вать тот факт, что принцип раздельного анализа плана содержания и плана выражения относится к гносеологи­ческому плану, тогда как единство обоих планов, их со­отнесенность, двусторонняя сущность грамматических категорий — это явление онтологии. В плане гносеологии это единство отражается в том, что особой стороной линг­вистического анализа является изучение соотнесенности плана содержания данной категории и плана ее выра­жения. Лингвистический анализ стремится адекватно от­разить ту связь между указанными планами, которая существует в языковой действительности.

В заключение еще раз подчеркнем, что мы отстаиваем; не просто двустороннюю трактовку грамматических (в ча­стности, морфологических) категорий, а такую их трак­товку, которая включает в понятие грамматической кате­гории принцип ее структурной организации. Для нас не­достаточно определить морфологическую категорию как оппозицию категориальных значений, опирающуюся на грамматическое выражение. Мы включаем в понятие мор­фологической категории тот существенный признак, что такая категория конституируется противопоставленными друг другу рядами форм (содержание этого принципа рас­крывается в III главе).

ГРАММАТИЧЕСКИЕ КАТЕГОРИИ И ФОРМАЛЬНЫЕ КЛАССЫ. ВОПРОС О ГРАММАТИЧЕСКОМ РОДЕ.

Грамматические категории как величины, представ­ленные в плане содержания семантическими и / или структурными функциями, необходимо уличать от разрядов,     которые могут быть названы формальными классами. Типичным примером формальных классов/в морфологиче­ском строе русского языка являются I и II спряжения глагола. Здесь представлены четкие формальные разли­чия, не сопровождаемые различиями в значениях. В дан­ном случае перед нами такие формальные структуры, ко­торые не несут на себе никакой семантической нагрузки. Формативы передают определенную информацию (о том, как спрягается глагол), но эта информация не связана с семантическими функциями, указание на принадлеж­ность словоформы к тому или иному формальному классу ничего не дает для реализации семантических функций. Различия между  такими формальными классами полно­стью избыточны с точки зрения передачи смысла.

Полная семантическая опустошенность грамматиче­ского класса в общем явление исключительное. Более распространены формальные классы с частичной(не рас­пространяющейся на все элементы данного класса) и по­этому непоследовательно передаваемой семантической нагрузкой. Различия между такими классами отчасти (не­последовательно) связаны с тем или иным различием в значениях, но основа различия является формальной. Таковы в русском языке типы склонения существитель ныхи классы глаголов. Типы склонения существительных (по классификации академической «Грамматики русского языка», I — существительные типа стол, конь, край, а также село, ружье, поле, домишко, хлебушко, носище*,   ц — существительные типа гора, пуля, струя, а также староста, судья, разиня; III — существительные типа ткань, ночь, рожь) ⁶ отчасти непоследовательно мотиви­рованы разным отношением к роду, однако в целом различие между указанными типами не совпадает с раз­личием родов, типы склонения не могут рассматриваться как классы, противопоставленные друг другу по ка­кому-то содержательному признаку; они противопостав­лены по признаку формальному, различаясь с точки зре­ния системы падежных окончаний.

Классы глаголов также частично мотивированы, при­чем семантическая мотивация ни в одном из них не явля­ется последовательной. Так, среди глаголов подкласса Б в I продуктивном классе с инфинитивом на -еть и формой 3-го лица мн. числа на -еют (используем клас­сификацию академической «Грамматики русского языка») выделяется группа глаголов типа белеть, краснеть, худеть, объединяемых значением перехода из одного состояния в другое, од­нако в том же подклассе оказываются и глаголы иных способов действия: владеть, глазеть, греть, жалеть, иметь, одолеть. Ко II продуктивному классу относятся глаголы одноактного способа действия: стукнуть, толкнуть, пры­гнуть и т. п., однако к этому же классу относятся гла­голы гнуть, тонуть, тянуть. В целом различия между классами и группами глаголов — это прежде всего разли­чия с точки зрения системы спрягаемых форм, именно эти различия являются последовательными.⁵⁹ Поэтому глагольные классы, как и типы склонения существительных, несмотря на частичную их мотивацию, по основному принципу их выделения являются формальными классами. Имеют ли формальные классы план содержания? Речь идет не о тех случаях, когда формальный класс, хотя и лишь частично и непоследовательно, но все же связан с какими-то значениями, а о случаях типа I и II спряже­ния, а также о семантически немотивированных фрагмен­тах других классов, приведенных в качестве примеров. В таких случаях, как уже говорилось, формальные показа­тели передают определенную информацию, хотя и весьма специфическую. Они сигнализируют 6 принадлежности данного образования к формальному классу, с которым связаны определенные варианты образования и  изменения форм. Эта информация является внутриязыковой, т. е. элементы системы языка заключают в себе информацию, не выходящую за пределы этой системы, точнее, ее фор­мального механизма. Такая информация касается того, как изменять слова, как образовать формы слов, но не затрагивать передаваемых  значений, не связана с семанти­кой. Важно, однако, что и формальные классы являются носителями определенной информации. Эта информация и составляет, как нам представляется, специфический план содержания формальных классов (по отношению к плану выражения — экспонентам формативов). В пере­даче данной информации и заключается их функция. Сле­довательно, специфика формальных классов заключается не в том, что они не имеют плана содержания и не имеют никакой функции, а в том, что их содержание не выходит за рамки информации о деталях формального механизма языка, не имеет выхода к мыслительному содержанию.

В данном случае проявляется относительность проти­вопоставления планов содержания и выражения: та ин­формация, о которой идет речь, относится к плану выра­жения языка, но по отношению к материальным экспо­нентам рассматриваемых классов она представляет план содержания.

Итак, рассматри ваемые кл ассы являются ^формальными не потому что с ними вообще не может "быть связано ка­кое-либо содержание, какая-либо функция. Они могут быть отчасти семантически мотивированными, но мотива­ция никогда не бывает последовательной, и, что самое главное, принцип выделения этих классов и их соотно­шения является формальным (по материальным экспонентам соответствующих формантов). Рассматриваемые классы являются носителями ^структурной информации об избыточных вариантах спряжения, склонения и т. п., но эта информация не выходит за пределы формальной структуры языка и не направлена на выражение семанти­ческого содержания. Между тем грамматические катего­рии даже в тех случаях, когда в их содержании преобла­дают не семантические, а структурные функции, всегда так или иначе служат вь1дажению/смысла высказываниям

Из того факта, что формальные классы обладают пла­ном содержания (хотя и чисто формального), вытекает, что возможны трудности разграничен ия оппозиций таких классов и морфологических категории* с преобладающей структурной функцией. Особенно сложен вопрос о грам­матическом роде.

Что собой представляет оппозиция грамматических ро­дов — морфологическую категорию или  оппозицию фор­мальных классов? Рассмотрим род имен существительных в русском языке более подробно. Принцип членения по родам в рамках неодушевленных существительных явля­ется чисто формальным: между словоформами типа порт­рет, стена, окно нет различий в грамматической семан­тике. Что же касается одушевленных существительных, то здесь вступает в силу семантический фактор. Мы придер­живаемся той точки зрения, что значения отнесенности к полу — это не значения самих по себе граммем муж­ского и женского рода, а значения лексико-грамматических разрядов пола (подробнее об этом см. в IV главе). Тем не менее это не меняет того факта, что распределе­ние одушевленных существительных по родам в основном определяется именно семантическими признаками отно­шения к полу.

Мы можем и должны различать грамматический род и указанные лексико-грамматические разряды, но необхо­димо учитывать и ту спаянность, которая существует в языковой действительности между родом и отношением к полу. Фактически показатель женского рода у одушев­ленных существительных в большинстве случаев явля­ется вместе с тем сигналом значения принадлежности к женскому полу, а показатель мужского рода у одушев­ленных существительных связан либо с указанием на мужской пол, либо с возможностью предметной отнесен­ности как к мужскому, так и к женскому полу.

Иначе говоря, спаянность грамматического рода в рам­ках одушевленности и лексико-грамматических разрядов со значением отношения к полу настолько велика, что в данном случае нельзя провести резкой грани между от­несением семантического признака пола к области лекси­ко-грамматических разрядов и отнесением этого семанти­ческого признака непосредственно к грамматическому роду. Так или иначе род одушевленных имен существи­тельных оказывается тесно связанным с семантикой от­ношения к полу. Это одно из оснований для трактовки рода как морфологической категории. Следует учитывать и следующее обстоятельство. Присущая грамматическому роду (независимо от одушевленности или неодушевлен­ности) согласовательная функция свойственна не только роду, но и числу, а также падежу (наряду с семантиче­скими функциями, свойственными этим категориям). Это очень важный фактор, связывающий грамматический род с морфологическими категориями.

Таким образом, мы учитываем семантическую обуслов­ленность распределения по мужскому и женскому роду в рамках одушевленности (при том факте, что средний род, как правило, исключает одушевленность), учитываем также связь согласовательной функции рода с аналогич­ной функцией категорий числа и падежа. На этих основа­ниях мы относим род к морфологическим категориям, хотя и признаем, что в грамматическом роде представ­лены и признаки оппозиции формальных классов.

Относительное сходство согласовательной функции грамматического рода и той функции, носителями кото­рой являются материальные экспоненты формальных классов, заключается в том, что в обоих случаях мы имеем дело с информацией о внутриязыковых отношениях. В обоих случаях представлен тот тип информации, кото­рый отличается от семантического содержания языковых единиц.⁶⁰ Однако между структурными функциями грамматических (в частности, морфологических) категорий и "функциями формальных классов имеется ^существеннее различие. Структурные функции грамматических катего­рий, в частности согласовательная функция категорий рода, числа и падежа, так или иначе подчинены целям выражения смыслового содержания. Так, грамматический род служит согласованию, а ^согласование служит выра­жению связей признака (адъективного или глагольного) с его носителем (не только связи прилагательного и су­ществительного, глагола и существительного, но и смыс­ловой связи признака и субстанции). Что же касается функций формальных классов, то они по сравнению со структурными функциями грамматических категорий как бы находятся на шаг дальше от того, что связано с выражением смысловых отношений. Эти функции замк­нуты в формальной сфере, они не имеют даже опосредо­ванной направленности на выражение смысла. Так, раз­личие между I и II спряжением ничем не способствует выражению каких-либо смысловых отношений.

(родство грамматического рода (в рамках неодушев­ленности)  формальными классами заключается в сле­дующем. Хотя различие в роде между словоформами типа дом, стекло, ваза значимо с точки зрения согласователь­ной функции, каждый из членов этого противопоставле­ния сам по себе ничего не значит, ничего не выражает. Мы не можем определить содержательную специфику (подчеркнем еще раз — в рамках неодушевленности) мужского рода в отличие от женского или среднего. У не­одушевленных существительных родовые различия про­водятся на формальной основе. Таким образом, грамматический  род обладает как при­знаками морфологической категории, так и признаками оппозиции формальных классов. В таких случаях (когда перед нами явление промежуточного характера) нужно решить, какие признаки являются основными, доминирующими  На наш взгляд, в грамматическом роде доми­нируют указанные выше признаки морфологической категории. Их доминирующая роль определяется тем, что эти признаки касаются категории рода в целом, включая и одушевленные существительные, а также зна­чимостью связей структурной и семантической функций рода, значимостью связей рода с другими морфологиче­скими категориями. Однако наличие в грамматическом роде и признаков оппозиции формальных классов свиде­тельствует о том, что в области морфологических катего­рий род занимает периферийное положение, находится в той периферийной зоне, где можно видеть общий сег­мент двух перекрещивающихся кругов — круга морфоло­гических категорий и круга оппозиций формальных классов.