Отречение Лины и счастье Малайки

- Мама! - шепотом сказала Динка. - Малайка куда-то унес Линину икону.

- Что такое? - громко удивилась Марина. Катя подняла голову от шитья, Алина - от книги; но Динке не пришлось повторить свое сообщение, так как из кухни прибежала Мышка и начала сбивчиво рассказывать о том, что произошло:

- Лина не будет больше молиться... Она сама сказала Малайке, чтобы он снял ее икону... А на месте божьей матери у нее теперь висит Чернышевский! торжествующе закончила Мышка.

- Чернышевский? - рассеянно переспросила Марина и посмотрела на сестру.

Катя фыркнула и, пожав плечами, встала.

- Пойду посмотрю, в чем дело, - сказала она.

- Только не смейся, Лина очень плакала, - зашептала ей по дороге Мышка.

- Ничего не понимаю... - глядя на мать, сказала Алина.

- Я тоже... При чем тут Чернышевский? - ответила ей Марина.

Но Катя с Мышкой, обнявшись, вошли на террасу. - Марина! - падая в изнеможении на стул и с трудом сдерживая смех, сказала Катя. - Там действительно вместо иконы - Чернышевский...

Она хотела еще что-то сказать, но из кухни рысцой прибежал Малайка. Круглые глаза его сияли, лицо лоснилось, белые зубы сверкали в восторженной улыбке.

- Лина согласился! Свадьба будем делать! Сичас едем город, даем деньги попу, ныряем корыто, крестимся и берем Лина! - взволнованно сообщил он и, испуганно оглянувшись, бросился обратно в кухню.

Дети тихонько прыснули от смеха и вопросительно поглядели на взрослых.

- Неужели до свадьбы дошло? - удивленно сказала Катя. Марина засмеялась:

- Свадьба-то свадьбой, но в какое корыто он ныряет? Дети засмеялись еще громче.

- Мамочка, - сказала Мышка, - это не корыто, это в церкви Малайка будет выкрещиваться!

- А-а! - захохотала Марина и, вытирая платком выступившие от смеха слезы, сказала: - Ну, это тоже исключительное событие! Не иначе, как Чернышевский помог!

- Нет, это не Чернышевский... - тихо сказала Мышка.

Катя вскочила и, взглянув через перила, дернула за рукав сестру:

- Идут! Малайка и Лина! Вместе идут! Дети, не смейтесь! - быстро предупредила она.

Девочки бросились к перилам.

По дорожке чинно шли Малайка и Лина. На Лине был новый сарафан из темно-синего сатинета, отороченный по подолу двумя рядами золотой ленточки, гладко причесанную голову покрывал темный шелковый платочек; свежее лицо ее казалось очень бледным, карие глаза, выплаканные за эти дни, - монашески строгими. Малайка, в застегнутом на все пуговицы пиджаке, важно шествовал с ней рядом, выпятив вперед грудь и глядя прямо перед собой.

- Ну, это уже не шутка, - пряча смешливую улыбку, тихонько шепнула Марина и, обернувшись к детям, строго погрозила им пальцем.

Алина отдернула от перил Динку и Мышку, поспешно усадила их за стол и села сама. Все трое с настороженным любопытством ждали приближения какого-то торжественного и незнакомого им момента.

Перед террасой Лина молча взяла за руку Малайку, медленно поднялась по ступенькам... Марина и Катя двинулись ей навстречу; дети тоже встали со своих мест.

- Милушки вы мои, родные мои! - зазвенел вдруг голос Лины. - Нет у меня ни отца, ни матери, одни вы у меня на свете! - Она низко поклонилась.

Малайка, потерявший сразу всю важность, скосил на Лину свой черный глаз и также неловко поклонился.

- Поблагословите меня, родные мои, на законный брак, на любовь и согласие... - певучим голосом сказала Лина. Марина и Катя бросились к ней, обняли ее.

- Лина! - в один голос вскрикнули младшие дети. Алина беспокойно заморгала ресницами.

- Будь счастлива, Линочка... верная, родная моя подруженька! - вспомнив сразу элеватор и прожитые вместе годы, сказала Марина.

- Будь счастлива, Линочка! - повторила за ней растроганная Катя.

Лина, плача навзрыд, обняла обеих сестер. Глаза Малайки тревожно забегали по всем лицам.

- Зачим плакать? - беспомощно засуетился он. - Зачим плакать?!

- Лина! - расталкивая всех, закричала Динка. - Почему ты плачешь? Я не хочу такой свадьбы! Я не хочу, чтобы ты плакала!

- Дитятко мое выхоженное... - прижала ее к себе Лина.

- Конечно! При чем тут слезы? - быстро и весело сказала Марина. - Ведь это радость, что вы поженитесь!.. Дети, поцелуйте Лину и Малайку! У нас большая радость!

- Поздравляю тебя, Mалайка! Лучшей жены во всем све-те не сыскть тебе! поддерживала сестру Катя.

- Kакой лучше... где есть лучше?.. заулыбался Малайка, отвечая на объятия и поцелуи.

Лина перестала плакать. Дети с мокрыми лицами лезли целоваться то к ней, то к Малайке.

Ой, и что ж то за шум учинився,

Что комар та на мухе ожинився!

запел вдруг никем не замеченный и подошедший к террасе Олег.

Начались новые поздравления, пожелания счастья... Малайка снова засиял как солнце. Лина, обняв детей, тоже улыбалась на громкие шутки Олега, но с лица ее не сходило печальное и торжественное выражение покорности своей будущей судьбе.

- Ну, Малай, не девушку отдаем мы тебе, а жемчужину! Береги ее пуще глаза! - поздравляя Малайку, сказал Олег.

- Будем беречь, будем смотреть! Как чуть заплачет, сичас сажаем пароход, везем к барина Мара, чтоб не скучал... поспешно начал уверять Малайка, но от его слов повеяло вдруг близкой разлукой, и лица у всех опечалились.

- Ты уедешь от нас, Лина?.. Мамочка, Лина уедет от нас? - испуганно спрашивали дети.

- Лина будит приезжать... А зимой мы будем жить в одном городе... храбрясь, отвечала Марина.

- Не наездишься, не находишься... Разорвется сердце мое... - тихо шептала Лина, припадая к детям.

Глава тридцать пятая

СТАРЫЕ ЗНАКОМЫЕ

Дни шли, а Ленька никак не мог выбраться в город. Со времени несчастного происшествия с Марьяшкой Динка так привыкла цепляться за него, что ни на один день не хотела остаться одна, а он, испуганный слезами девочки, боялся оставить ее. С самого раннего утра появлялся Ленька у знакомого забора и ждал, пока кудрявая голова подружки покажется в лазейке. Просунув в его руку свои маленькие жесткие пальчики, она шла за ним, весело болтая и не спрашивая, куда они идут. Чаще всего Ленька торопился на пристань, чтобы заработать две-три копейки на хлеб. Деньги у него давно кончились, и только один заветный и неприкосновенный полтинник лежал на утесе под круглым камушком; в полтиннике этом заключалась единственная надежда мальчика приобрести когда-нибудь лодку.

А между тем голод уже давно мучил Леньку. От богатого запаса сахара оставался один кусок, который он берег для Динки. Девочка полюбила пить на утесе чай и, усаживаясь на свое место у входа в пещеру, неизменно вынимала из кармана стеклянный шарик, которым Ленька, из подражания Степану, научил ее разбивать сахар. Научил он ее также пить вприкуску, и Динке казалось, что ничего на свете нет вкуснее такого чая. Она называла его волжским, потому что воду Ленька зачерпывал своим котелком прямо из Волги.

Чая Ленька больше не покупал, так как они с Динкой решили, что вода из Волги и так желтая, но на сахар мальчик потратил все свои последние гроши. Отказать в сахаре Динке было невозможно... Усевшись с миской в руках, она дула на горячую воду и с наслаждением тянула из миски чай, похрустывая куском сахара. При этом весело болтала о доме и о разных вещах, о которых слышала или думала в этот день. О Марьяшке она больше не говорила, словно, затаив в себе горечь этой разлуки, не хотела ее касаться, и только однажды, увидев у разносчика длинные, перевитые ленточками конфеты, отвернулась и грустно сказала:

- Не покупай их мне никогда, Лень.

Мрачные мысли одолевали Динку только наедине с собой. При Леньке она была прежней озорной и лукавой девчонкой и, подметив в окружающих ее людях что-нибудь смешное, копировала их, меняя лицо, походку и голос. Глядя на нее, Ленька хохотал от всей души. В эти минуты голод и беспокойство мальчика забывались, но однажды, когда он выдал Динке последний кусок сахару и мрачно глядел, как она пьет, похрустывая им на зубах, все тревоги и горечь, скопившиеся в нем за эти дни, прорвались наружу:

- Не грызи сахар зубами, клади на язык! Ведь доешь скоро, что я тогда дам тебе?

И он начал говорить, что ему давно надо съездить в город, что он день и ночь беспокоится за Степана, что деньги здесь заработать нельзя, а полтинник свой он не тронет, хоть и умирать будет голодной смертью...

Динка испуганно смотрела на его похудевшее лицо, и вынутый изо рта сахар таял в ее руке. Она вспомнила свою тревогу о том, что Ленька голодает, вспомнила, как жадно собирала для него в шапку шарманщика заработанные копейки и как потом все эти дни совершенно не думала, где и что ест Ленька... И в ужасе oт того, что она забыла о нем, вскочив и потребовала сама, чтобы завтра же отправится в город.

- А сегодня, сейчас, пойдем на пристань! - заторопились она. - Я спою, и мне дадут денежки! Айда! Айда!

- Да погоди ты... куда ты? - пробовал остановить ее Ленька, но девочка уже отставила в сторону свою миску, бросила кусок сахару и спешила к доске.

- Пойдем! Пойдем! Я хорошо буду петь, мне дадут денег! Ленька, обрадованный ее разрешением ехать завтра в город, весело поспешил за ней.

- Ну, пойдем на пристань! Может, я чего заработаю! А петь ты больше и не думай, слышь, Макака! Еще попадешься кому на глаза или прибьет кто на дачах! Даже и не говори мне об этом! - строго сказал он.

Динка промолчала.

Они вышли на пристань. Дачных пароходов не было, только у причала стоял пароход "Надежда", но и он скоро отошел.

- Погрузился, видать... Я его еще с утра тут видел. Да это пароход дальний, он пассажиров не берет... - задумчиво сказал Ленька, оглядываясь на площадь. - Надо ждать дачного... Пойдем посидим на бревнах около причала, предложил он подружке.

- Пойдем!

Они спустились к воде, но на бревнах расположились грузчики. Они, видимо, закусывали после работы. Ленька повернул назад.

- Эй, эй, ребятки! - окликнули их вдруг с бревен, и высокий кудрявый парень в тельняшке, улыбаясь, помахал рукой: - Идите сюда!

- Э-го Вася! - обрадованно сказала Динка. - Помнишь, тот, что нас от хозяина отнимал?

- Ага! - сказал Ленька. - Я его с той поры только один раз видел. Пойдем, что ли?

- Пойдем!

Грузчиков было человек семь. Одни из них сидели на бревнах, другие - прямо на песке. Вася резал большими кусками хлеб и колбасу, раскладывая ее на бумаге. Тут же лежала горка сушеной воблы и стояли две бутылки водки. Ленька выдернул из своей руки Динкину руку и тихо сказал:

- Не держись за меня при людях... Здравствуйте, - вежливо поздоровался он, подходя к грузчикам.

Динка тоже кивнула головой и несмело улыбнулась.

- Здравствуйте! Здравствуйте! - с любопытством оглядывая их, откликнулись грузчики.

- Садитесь вот, - сказал Вася, - будете обедать с нами! Динка просияла и быстренько уселась перед разложенными на бумаге яствами. Но Ленька бросил на нее строгий, укоризненный взгляд и громко сказал:

- Спасибо. Мы не голодные.

- Чего там - не голодные! Ешьте, коль угощают, - сказал Вася, придвигая к Леньке и Динке хлеб. - Вот колбасу берите, воблу!

- Ешьте, чего тут! Это хлеб честный, рабочий, от него силушки прибавится! - пошутил один грузчик, придвигаясь ближе и накладывая на ломоть хлеба колбасу.

- Вот водочки мы вам не дадим, это верно! - подмигнул другой. - А в остальном милости просим!

Вася вытряхнул из жестяной кружки песок и, налив водки, протянул пожилому, степенному старосте артели.

- Наше вам! - сказал тот, опрокидывая кружку в рот и передавая ее Васе.

Вася снова налил в нее водки и передал следующему.

Ленька взял ломоть хлеба, разломил его пополам и половину дал Динке. Потом осторожно потянул за хвост воблу;

Динка тоже взяла воблу.

Между тем жестяная кружка с водкой уже обошла всех грузчиков, и они заметно повеселели. Последним выпил сам

Вася и убрал пустые бутылки. При этом он весело подмигнул товарищам на Динку:

- Девчушка-то та самая, что в бороду хозяину вцепилась! Грузчики засмеялись.

- Я ее сразу признал, - сказал один. - Приметная девчонка!

- И как это она тогда, братцы, до бороды добралась! И главное дело: "Робя! Робя!" - а бороды не выпускает! Ну, умора с ей! - захохотал другой, кивая на Динку.

- Да ведь он, каторжная душа, за волосы ее схватил! Я думал, голову оторвет напрочь! - покачал головой Вася и, положив на Динкин хлеб колбасы, с любопытством спросил: - А кого же это ты на помочь звала?

- Да я вас звала... - улыбнулась Динка.

- Ишь ты! Это, значит, мы - робя! - захохотали грузчики.

А Вася спросил:

- Ну, а где же теперь живете-то?

- Она с матерью живет, а я на вольной воле, - сказал Ленька.

- Вона как!.. - с удивлением протянул Вася. - Что ж, разве вы не брат с сестрой?

- Нет. Мы просто так, дружим, - солидно ответил Ленька.

- А мы так полагали - сестренка она тебе. Уж больно в защиту рвалась! сказал один грузчик.

- С отчаянностью защищала! - захохотал другой. Но Вася задумчиво поглядел на обоих ребят и серьезно спросил:

- Значит, она у матери живет, а ты сам по себе... Да-а... То-то, я вижу, исхудал ты, парень. Одни глаза торчат. На чьих же хлебах находишься теперь?

- Он не любит чужой хлеб. - быстро сказала Динка и, покраснев, подвинула Леньке свой ломтик колбасы.

- Я сам на себя зарабатываю! - гордо сказал Ленька, но худой, изможденный вид его красноречивей слов говорил об этих заработках.

Грузчики переглянулись.

- Во как! - с усмешкой сказал один и потрепал Леньку по плечу. - Амбиции своей, значит, не теряешь?

Ленька смущенно улыбнулся, и ему вдруг захотелось похвалиться перед этими людьми своей независимостью.

- Я в город езжу. Кому что поднесу на базаре - когда пять, а когда и десять копеек дадут. А то еще знакомый студент там у меня есть, вместе чай пьем! - с гордостью сказал он.

- Ну, со студентом только чаи гонять. С ихнего брата помощи мало. Плохо твое дело, Ленька! - серьезно сказал Вася.

- Студенты теперь всё больше по тюрьмам сидят. С ними лучше не связываться, - покачал головой староста.

- Кто за народ стоит, тот и в тюрьме сидит, - ответил задетый за живое Ленька. Грузчики переглянулись.

- Бона как! - усмехнулся Вася. - Складно сказал. И правильно. Студенты народ товарищеский. Это у нас в артели все вразброд. Кто куда смотрит... Не натерла еще лямка спину, видать...

- Хоть и натерла, дак податься некуда. Когда б на заводе али на фабрике работать, а то кучка нас... - хмуро сказал другой грузчик.

- Своя рубаха ближе к телу... - вздохнул староста. Что ж... Сидеть да выжидать легче... На студентов, что ли, будем надеяться? - с горькой усмешкой спросил Вася.

Ленька вспомнил Степана и, вспыхнув, отложил в сторону свой хлеб.

- Есть люди, себя не жалеют... Не знаете вы их! - с обидой сказал он.

- Знаем! - сказал Вася и, весело улыбнувшись, похлопал его по плечу. - Они вперед, мы за ними... Свой своего не продаст и не выдаст. Только ни об этом сейчас речь... Вот, вижу я, ты со своим заработком пропадешь на этом свете! Как пигалица пропадешь!

- Не пропаду! - упрямо сказал Ленька и вдруг робко спросил: - А что, про хозяина моего не слышно еще? Грузчики с любопытством посмотрели на мальчика.

- А ты разве ничего не слыхал? - быстро спросил Вася.

- Нет! - побледнел Ленька.

Динка бросила воблу и, быстро оглянувшись, схватила Васю за руку.

- Едет он? - испуганно спросила она.

- Куда едет? - захохотал Вася. - Он уже заехал, дальше некуда! Да ты что побелел весь? - обратился он к Леньке. - Али не слыхал ничего?

- Ясное дело, не слыхал. А ты погоди сказывать, Вася... Может, отец он ему? - встревожились грузчики.

- Не отец он мне, а отчим. А хоть бы и отец был, так не пойду я к нему больше! - взволновался Ленька.

Вася удивленно смотрел на него. Грузчики вдруг о чем-то заспорили.

- Слышь, а бумаги у тебя есть, что он тебе отчим? Баржа-то ведь без призору осталась, а она денег стоит... - сказал староста, трогая Леньку за плечо.

- Да погодите вы делить! Не знает он, видно, ничего... Убили твоего хозяина, парень! Свои же выследили и убили... А ты что ж, не знал, что он беглый был? - спросил вдруг Вася.

- Беглый... С откудова? Не знал... - бледнея, пролепетал Ленька.

- Ну, брат, скажи спасибо, что вырвался ты от него, а то не глядели б мы на тебя сейчас, - покачал головой Вася.

Глава тридцать шестая

ВЕСТИ О ХОЗЯИНЕ БАРЖИ

- Как же это ты не знал? Жил с ним - и не знал? - удивленно повторил Вася.

- Да откуда же! Разве он мне сказывался? - пожал плечами все еще бледный и испуганный Ленька.

Динка широко раскрытыми глазами смотрела то на него, то на Васю.

- Ну вот, - сказал Вася. - Так это уже те, которые его убили, в полиции показывали. Вроде как бы бежали они с каторги втроих. А тоже за убийство туда попали. Ну, сбегли... по дороге, видать, пограбили немало... Сибирь-то велика, и тоже тайгой пробирались больше. Страдали, значит, вместе и вместе злодействовали...

- Нет, ты, Вася, скажи, как он имя и фамилию свою сменил, - перебил староста.

- Ну да! Имя в фамилия - это, конечно, не его, только он и перед своими дружками сплутовал. Видно, чтой-то задумал, тогда уж, - скручивая цигарку, сказал Вася. - Одним словом, не знаю, как уж они шли, много ли, мало ли народу уложили, только попался им один бобыль в лесу. В попутчики, что ли, они ему навязались. И видят - денежки есть у человека. Расспросили. Семьи нет, искать некому. Ну, убили его, вытащили узелок с деньгами. Денег порядочно... А хозяин твой потихоньку и паспорт убитого припрятал. Вот как раз он-то и был Гордей Ревякин, бобыль, с дальнего хутора какого-то... Ну ладно...

Вася снова свернул цигарку. Грузчики с интересом слушали уже знакомую им историю. Динка, вцепившись в Ленькину руку, сидела ни жива ни мертва от страха. Ей чудился густой незнакомый лес и три страшных человека с такими же бородами, как у Ленькиного хозяина.

- Ну, пошли дальше... Спрятали деньги в дупле, а сами зашли под вечер, попросились в одном селе заночевать. Ну, пустили их. Заночевали они. А утром встают - одного нету.

- Это хозяина моего? - едва слышно спросил Ленька.

- Ну да... Нету и нету. Они назад, в лес. АН и узелка с деньгами нету! Бросились догонять... Ну, где догонишь! Пришли в одно село, а Гордей этот... или как его... лошадь у одного хуторского купил да и скрылся. Так они его в тот раз и не нашли... Да, кстати, и самим опасаться надо, не больно-то расспрашивать будешь, но на примете всегда имели, чтоб отомстить, значит...

- А что ж полиция-то не искала их, что ли? - спросил один из грузчиков.

- Искала. Да где найдешь? Русь велика, мало ли бродяг по дорогам шатается. Да и паспорта они себе небось тоже спроворили другие. Ну, и ходили по городам: где работенку какую возьмут, где пограбят... А тут - видать, в Саратове - и выследили своего изменщика. Как раз он баржу разгружал... бочки-то эти. А они, может, подработать хотели, да узнали его и сокрылись до времени.

- А он-то их не узнал, что ли?

- Так они на глаза и не показались. Видят - он перед ними. Отошли, посоветовались. Спросили, конечно, кто такой, чья баржа - чтоб ошибки, значит, не было... - с увлечением рассказывал Вася.

- А ему и не в голове, что за ним следят, - перебил его староста. - Когда б такая думка была, живо скрылся бы.

- Ясно. Он бочки сгрузил - да в город, к купцу за расчетом, значит. А они на барже спрятались... Вот был бы ты, к примеру, так и тебя не пощадили бы, обратился Вася к Леньке.

У Леньки пробежал по спине мороз, а Динка еще крепче вцепилась в его руку.

- Да-а... Ну, так и порешили они его. Пришел он поздно, один, навеселе, конечно. Уж дело к ночи. Лег спать в своей хибарке, а они тут как тут... Здравствуй и прощай! Сперва-то денег требовали, а как деньги отдал, так скрутили его по ногам да рукам и давай свой суд творить. Рот тряпкой забили... Ну, и прикончили, конечно. И надо бы им уходить, а жадность одолела. Давай искать, не припрятаны ли еще где деньги. А на это время сторож на причал заявился. И другой с ним зашел. Глядят, на барже какие-то люди тыркаются... И что-то попритчилось им неладное, потому как видели, что хозяин один был, один и назад ехать собирался. Чуть свет отплыть должен был. Ну, закричали они. Собрался народ, грузчики как раз на берегу ночевали... Злодеи - бежать, а эти за ними. Ну, и крышка... - закончил свой рассказ Вася и, улыбнувшись, погладил по голове притихшую Динку. - Вишь, какие дела на свете творятся! Не вцепись ты тогда в бороду хозяина, пропал бы твой дружок Ленька!

- Да мало этого... Не закричи ты нас на помочь, одолел бы он вас обоих! весело сказал молодой грузчик и засмеялся. - Вот те и "робя"!

- В товариществе сила! Она понимает!. - подмигнул Вася и, поглядев на Леньку, вздохнул: - А тебе, может, и правда за баржу деньги хлопотать? Все же раз отчим, а других родных нет, так, может, и выдадут, а? - спросил он.

- И то правда. Деньги немалые... - подтвердили грузчики. Ленька передернулся, вспыхнул:

- Что я, на крови людской забогатеть хочу! Не нужны мне его деньги! Свои заработаю!

Грузчики с уважением посмотрели на него.

- Гордый какой... Ну, это хорошо, это, значит, ты с совестью, парень! сказал староста и тут же предложил: - Давай, робя, шапку по кругу!

- Нет-нет! - вскочил Ленька. - Не возьму я!

- И от нас не возьмешь? - прищурив глаза, с интересом спросил Вася.

- Не возьму! - решительно мотнул головой Ленька. Вася схватил его руку и крепко тряхнул ее.

- Вот, робя! Это по-моему! Так и живи, Ленька! Никому в ноги не кланяйся! А работу я тебе найду! Я капитана "Надежды" попрошу. Хороший человек! Уж если бы он тебя на свой пароход взял, то считай, что будешь у Христа за пазухой! торжественно закончил Вася.

- Да, это бы да... Славный человек, большой справедливости человек... Вот приедет, всей артелью просить будем!. - загудели вокруг грузчики.

- А когда он приедет? - с замиранием сердца спросил Ленька.

- Да недели через две вернется. Только сегодня отбыл... Ну, да ты не бойсь! Ежели что, приходи к нам! Хошь не хошь, а поддержка всякому человеку нужна, вот ты и приходи!

- С подружки своей пример бери! Она еще и знакомства с нами не имела, а уже кричала: "Робя! Робя!" - весело пошутил Вася.

Грузчики засмеялись, но у Динки сжалось сердце. Она уже видела, как пароход "Надежда" увозит ее Леньку куда-то далеко-далеко, в неизвестный рейс.

Глава тридцать седьмая

НОЧЬ И ДЕНЬ ЛЕНЬКИ

Плохо спал в эту ночь Ленька. В памяти его вставали дни и годы, прожитые с хозяином. Теперь, после рассказа Васи, вся эта жизнь казалась ему еще страшней, чем раньше, многое становилось понятным... Гордей, очевидно, знал или подозревал, что обманутые им сообщники тщательно разыскивают его и что пощады ему от них не будет. Вот почему он, посылая Леньку на базар или в булочную, строго наказывал мальчику никому не говорить, где и с кем он проживает, и сам выходил в город только поздно вечером и часто менял свое местожительство.

Вспомнил Ленька, как однажды, вернувшись поздно из города, хозяин велел ему, не мешкая, связывать узлы и, расплатившись с квартирной хозяйкой, в ту же ночь уехал с ним в один из приволжских городков, бросив на произвол судьбы стоявшую на ремонте баржу. Компании Гордей Лукич ни с кем не водил и водку пил только с купцовыми приказчиками или один, когда баржа отчаливала от берега... И, несмотря на то что среди речного простора ничто, казалось, не угрожало хозяину, он дико ругался и, пьяный, вымещал свою ненависть к людям на беззащитном мальчике.

"Кто ты мне есть? Лихой враг! Змееныш! Подойдет случай - и продашь! глотая из бутылки водку, хрипел он. - Давно задушить тебя надо да выбросить за борт! И, забывшись, страшно поводя синими белками глаз, направлялся он вдруг к Леньке, глухо бормоча: - Задушить, чтоб не выплыл... А то камень на шею - и в воду..."

Сколько раз ночью прятался от него Ленька то под старыми канатами, то под грузом, который они везли... Но, видимо, он был еще нужен Гордею и потому уцелел.

Лежа один на утесе, мальчик с ужасом вспоминал то страшное время; неотступно глядели на него из темноты бешеные, налитые темной злобой глаза хозяина, и морозный холодок пробегал по спине от рассказа Васи.

Подгоняемая ночным ветерком, шумела под утесом Волга, и казалось, что носится в просторах большой реки опустевшая баржа с окровавленным телом хозяина... Ленька садился у входа в пещеру и смотрел на усеянное звездами небо, нетерпеливо ожидая рассвета. Он уже не раз пожалел, что не остался ночевать под Динкиным забором, рядом с дачей, где жила Динкина мать и Динка. Ни о чем не думалось бы ему вблизи этих людей, хотя и сама Динка сильно напугалась после рассказа Васи.

Ленька вспомнил, как они шли с пристани, был еще белый день, а Динка бежала вперед и тащила его за собой.

"Ну, куда бежишь как оглашенная?" - недовольно ворчал он, удерживая ее за руку.

"А хозяин, Лень... Я твоего хозяина боюсь..." - тихо шептала она, оглядываясь по сторонам,

"Так ведь убитый хозяин... Сказано тебе, что убитый".

"А может, он еще не совсем умер... Мы не спросили, Лень, - может, он не мертвый..."

"Как это - не мертвый, если убитый?"

"Но я никогда не слышала, чтобы мертвых называли убитыми... И если он еще не совсем... - с дрожью отвечала Динка, беспокойно оглядываясь. - А ведь я его схватила за бороду тогда..."

Под ногами хрустела ветка, и Динка, шарахаясь в сторону, замолкала.

"Вот глупая ты! Ну и глупая! Знал бы, не велел Васе при тебе рассказывать..."

Вспоминая Динкин перепуг, мальчик усмехался.

"Теперь завтра никуда не выйдет. Будет весь день около Мышки сидеть. Это и лучше. Я хоть в город съезжу - к Степану зайду. Давно не бывал уже..." - думал он и, отвлекшись мыслями от своей прежней жизни, спокойно завернулся в одеяло и лег у входа. Забытый Динкой стеклянный шарик подкатился ему под щеку. Он поглядел на круглый плоский камень у входа, где всегда сидела его подружка, и, закрыв глаза, представил себе, что она и сейчас сидит там, обхватив руками коленки и прислушиваясь к шуму волн...

"Эх ты, капля... Глупышка еще..." - ласково улыбнулся Ленька и, успокоившись, стал думать о том, что завтра ему предстоит много дел: нужно успеть заработать, повидать Степана и засветло вернуться домой.

"Привезу сахару Макаке... И вообще буду ездить в город на заработки. А там, глядишь, Вася устроит меня к капитану "Надежды". В другие города начну ездить, гостинцы буду Макаке привозить. Матросский воротник справлю себе. Не достать теперь меня хозяину! Убитый - это мертвый, и все тут!"

Буйная радость жизни и гордые мальчишеские мечты овладели Ленькой, и, не дожидаясь рассвета, он сладко заснул, согревая своей щекой Динкин шарик.

Проспав два утренних парохода, Ленька едва успел на третий и, прячась от "билетчика", добрался до города в девятом часу. Базар был уже в разгаре. Ленька потолкался между покупателями, но работы не нашел, зато в рыбном ряду его окликнул Федька. Он торговал рыбой Митрича.

- Много старик ловит теперь. Ему один тут с дачи ловкую удочку сделал! И сеть подарил. Они вдвоем ездят на ловлю... Меня Митрич вовсе не берет... Все с этим дачником ездит! - С завистью рассказывал Федька.

- С каким дачником? - спросил Ленька.

- Да не знаю... Никичем зовут. Старик тоже, еще постарше Митрича, а на веслах сидит... греблю любит... Митрич и лодку себе завел двухвесельную. Надо и нам покупать, Ленька... Пропадем без лодки! - вздохнул Федька.

- У меня полтинник есть! - похвастал Ленька, думая о том, что если бы им с Федькой удалось купить лодку, то, пожалуй, и к капитану "Надежды" незачем было идти. Своя лодка, сам себе хозяин - чего лучше! - Я еще прикоплю! - пообещал он товарищу.

- Копи! - обрадовался Федька. - У меня два рубля в копилке... А еще, может, этот рыбак уступит аль подождет немного.

Поговорив с товарищем, Ленька пошел искать Степана, но ни на базаре, ни в столовке его не было. Остановившись в нерешительности около одного воза, мальчик увидел молодую женщину с девочкой. Девочка хныкала и просилась на руки. но мать несла тяжелую корзинку и кувшин с молоком.

Ленька вспомнил Марьяшку и робко предложил:

- Позвольте, я понесу девочку... Женщина окинула его быстрым взглядом, посмотрели на корзинку, на молоко и, нагнувшись к ребенку, спросила:

- Пойдешь на ручки к мальчику?

- Пойдет! - сказал Ленька и, ощущая смутное сходство девочки с Марьяшкой, осторожно взял ребенка на руки.

Девочка перестала хныкать и с любопытством смотрела ему в лицо.

- Нас только с базара вывести. А то здесь толкучка... Тяжело тебе? - идя рядом, спрашивала женщина.

- Нет, что вы! Я бы нес и нес... - с умилением сказал Ленька, прижимая к себе ребенка.

- У тебя, наверное, дома сестренка такая? - ласково спросила женщина.

- Была такая... да в деревне сейчас... - нехотя ответил Ленька.

Прощаясь, женщина вынула из сумочки десять копеек. - Нет, - сказал Ленька, - не возьму. - И кивнул на девочку: - Я ее заместо Марьяшки нес.

- Я знаю. Ты, видно, очень любишь сестренку. Но все-таки возьми деньги. Я тебя очень прошу, ведь у тебя нет... Разве я не вижу!

- Нет-нет! - сказал Ленька, все еще глядя на девочку. - Я с радостью ее нес; за это денег не берут... - и, распростившись, быстро пошел к базару.

Но женщина окликнула его.

- Тогда, - сказала она, - донеси мне уж до дому вот эту корзинку; у меня очень устала рука от нее.

Ленька взял корзинку. Оказалось, что дом, где жили женщина с девочкой, был почти у самого базара. Но женщина попросила, чтобы Ленька отнес ей корзинку прямо на квартиру. Там женщина заставила его съесть кусок булки с маслом и, давая двадцать копеек, сказала:

- Это не за девочку. Это за корзинку - она была ужасно тяжелая.

Ленька засмеялся и взял. Выйдя во двор, он остановился и поглядел на захлопнувшуюся за ним дверь. Женщина выглянула в окно:

- Ты что-нибудь забыл, мальчик?

- Нет, - смущенно сказал Ленька. - Просто так. "Трудно уходить навсегда от хороших людей", - подумал он.

Женщина поняла.

- Приходи к нам! Приходи, когда захочешь! - крикнула она в окошко.

Ленька улыбнулся и кивнул головой. Он знал, что никогда не придет, но на душе у него стало светло и радостно.

Потолкавшись на базаре, мальчик отнес одной старой барыне на дом рыбу. Рыба была не тяжелая, но живая. Она била хвостом и выскальзывала из корзинки. Барыня пугалась и жалела ее.

- Ах, боже мой! - всю дорогу говорила она. - Невозможно сочетать свои вкусы с жалостью! Я всегда покупаю к обеду живую рыбу и всегда так расстраиваюсь, что потом весь вечер мучаюсь мигренью!

Леньку она не жалела и дала ему только пять копеек, не впустив дальше порога черного хода.

Ленька снова вернулся на базар, но заработать уже больше не пытался, а купил только хлеба и большой кусок сахару.

"Теперь можно идти к Степану!" - весело подумал он и, решив, что его новый друг тоже соскучился и сильно обрадуется его появлению, заявился к Степану не просто, а трижды кукарекнув под его дверью.

Но на Степана это произвело обратное впечатление.

- Ты чего кукарекаешь? - ворчливо сказал он. - Терпеть не могу петухов! Меня в детстве одна такая птица полчаса клювом долбила! Следующий раз лучше мяукай, если это тебе необходимо!

- А может, и кошка вас в детстве полчаса царапала? - засмеялся Ленька.

- Нет, кошки ко мне всегда хорошо относились, - серьезно сказал Степан и, пристально взглянув па Леньку, спросил: - А ты что какой-то вытянутый сегодня? Почему не являлся?

Ленька отговорился делами и стал рассказывать про своего хозяина.

- Убили? - удивился Степан. - Ну что ж! Плохого человека не жалко. А для тебя это просто спасение! Давай-ка по этому случаю выпьем за помин души твоего хозяина крепкого чайку!

Они вскипятили чай. Ленька положил на стол хлеб и сахар. Но сахар у Степана был.

- Бери обратно свой сахар, - сказал он.

Чай пили молча. Ленька снова вспомнил о сыщике и, не зная, как начать о нем разговор, сидел тихо, с хмурым, озабоченным лицом.

- Что это ты кривишься, как будто тебя напоили касторкой? - прихлебывая чай, спросил Степан.

Ленька засмеялся и, осмелев от его шутки, спросил:

- А что, Степан, тот предатель, про которого вы говорили, - какой он из себя?

Степан поставил блюдечко с чаем на стол и круто повернулся к мальчику:

- Ты что, знаешь ли, понимаешь ли, аппетит мне портишь? Какого мне черта нужно, понимаешь ли ты, как он выглядит? Что я, понимаешь ли ты, здоровьем его интересуюсь или замуж за него собираюсь! - возмущенно сказал он.

- Да нет... Я просто так спросил! - испугался Ленька.

- Тьфу! - сказал Степан, вскакивая. - И какой дьявол дернул меня за язык! Чтоб я больше не слышал от тебя ни одного вопроса по этому поводу! - шагая по комнате и останавливаясь перед Ленькой, закричал он.

- Ладно! - махнув рукой, сказал Ленька. Ему и в самом деле показалось вдруг, что беспокойство его напрасно.

А Степан, словно расстроившись чем-то, все ходил и ходил по комнате, долговязый, небритый, в рваных носках... но бесконечно близкий и дорогой Ленькиному сердцу. И поэтому, несмотря на то что Степан рассердился и прикрикнул на него, Ленька спокойно допил чай, ополоснул чашки и, собравшись домой, крепко обнял своего друга. Тот взлохматил ему волосы, заглянул глаза:

- Ты не забывай меня, приходи. Можешь даже ночевать тут. Койка свободна. Я ведь работаю ночью.

"А где вы работаете?" - хотел спросить Ленька, но вовремя прикусил язык и, поблагодарив, простился.

Глава тридцать восьмая

СБОРЫ ЛИНЫ

В семье Арсеньевых произошло большое событие - помолвка Лины с Малайкой. Для детей это было только неожиданное развлечение, волнующее своими необычайными приготовлениями. Никто из них не мог даже представить себе, что Лина уходит, что она уже не будет постоянным членом их семьи, не будет ласково и ворчливо заботиться о них, не прибежит на их плач и смех, хлопотливая, горячая от плиты. Привыкнув с пеленок считать Лину такой же своей, какими были в доме дедушка Никич, Катя и мать, они и не думали о разлуке с ней, а, уступая взрослым, только мысленно соединяли ее с Малайкой, которого очень жалели и любили; им казалось, что после свадьбы Лины Малайка просто прибавится к их семье и всем будет очень хорошо и весело.

Совсем иначе смотрели на это событие взрослые.

- Плохо, плохо будет вам, сестрички, без Лины, - вздыхая, говорил Олег. Рушится главный столп вашего благополучия.

- Ну мало ли что! Конечно, трудно! Но для нее такой муж, как Малайка, это счастье! - убежденно говорила Катя. - Как-нибудь справимся! Что делать!

- Конечно, справимся... Все это пустяки... Жить можно по-всякому, хуже, лучше... - грустно улыбаясь, говорила Марина. - Но опустеет дом. И это будет очень тяжело. С Линой так много связано, и так все мы привыкли к ней... Глаза Марины туманились, но она быстро справлялась с собой и, смеясь, говорила: - Распустилась я в последнее время. Не могу спокойно принять эту разлуку.

- Да какая разлука? Будете жить в одном городе и каждый день видеться! Все это чепуха, Маринка! Давайте лучше подумаем, как нам снарядить нашу невесту. Чтобы все было, как говорят в деревне, "по-богатому"... - улыбнулся Олег.

- Я буду шить Лине приданое, - задумчиво сказала Катя. - Надо купить полотна...

И она начала перечислять, сколько, по ее мнению, надо сшить белья в приданое.

- Так поезжай завтра в город и купи все, что надо, - давая ей деньги, сказал брат. - Заложим жен и детей, а выдадим нашу Лину как полагается! Кстати, роскошный свадебный подарок у меня уже есть! - лукаво усмехаясь, добавил он.

- Уже есть? Какой? - удивились сестры. Олег откинулся назад и весело расхохотался:

- А сервиз? Забыли? Массивный чайный сервиз с золотом!

- Постой, это не тот, что ты подарил нам с Сашей на свадьбу, а потом, когда ты женился, мы подарили его твоей жене? Не тот? - живо спросила Марина.

- Тот! Тот самый! - окончательно развеселился Олег. - Он уже выдержал две свадьбы, выдержит и третью! Сестры засмеялись.

- Так неужели он еще сохранился? - спросила Марина.

- Великолепно сохранился! Лежит в кладовке целехонек. А кто же пьет чай из таких дорогих чашек? Это же одно беспокойство! Я охотно подарю его Лине. Она любит всякие безделушки.

- Роскошный подарок! Как это тебе пришло в голову?

- А как что вам с Сашей пришло и голову передарить мне на свадьбу мои же подарок? - хохотал брат.

- Да у нас ни было ни копейки денег! И вдруг ты женишься! Мы ведь твою жену не знали тогда... Ну, думаем, надо что-то хорошее дарить, а то еще обидится...

- Так хоть бы меня предупредили! Хорош