День поминовения Королей Хунг

 

Я вижу радостное хмельное пробуждение в маленьком грязном отеле на побережье Нячанга. Рядом лежит Пися, у него опухшее, злое лицо, оно покрыто юношеской щетиной, а глаза отказываются открываться и затем распахиваются так широко, словно Пися вернулся с того света или оправился после тяжелой формы контузии.

 Внизу жужжат повсеместные мопеды, ухо ласкает непривычное пение птиц. Мы счастливы, потому что каждую ночь ходим купаться в Южно-Китайское море, плаваем в нём без трусов. А еще, потому что в холодильнике остались фрукты и пол бутылки вискаря.

Теперь с Россией нас связывают только кошмарные сновидения и то, что в тюрьме остается наш друг, он политзаключенный, но сидеть ему осталось недолго, всего 7-9 лет… Другу повезло чуть меньше, он не успел уехать вместе с нами, а потом уже было слишком поздно, поскольку в печать вышла «Злая книга». Зато, лишь ему одному известно, где закопан общак и неопубликованные письма Крупской. В общем, мы его сильно ждём здесь, на побережье Вьетнама.

Перекантуемся, конечно же: на креветках, фруктах и вискаре, покуривая камбоджийские бошки, слушая пластинки Тома Волса и работая над продолжением «Злой Книги». Или же празднуя День поминовения Королей Хунг в Северной части Индокитая.

Быть может, направимся в город любви и цветов Далат, где поправимся правильным пивом «Сайгон спешлъ» в сумасшедшем доме тетушки Мо?.. В то время, когда наши одноклассники будут продолжать ставить друг дружке пятерочки на одноименном сайте, неутомимо комментируя синие плавки и розовые купальники сверстниц, или иным образом оценивать себя в среде себе подобных людей…

- Пися, быть может направимся в кафе «Ихтиандр» и закажем лобстера с водоффкой «Меконг»?

Зима 2010

День прощения предателей

В тот день кафешка, где мы с Сержом обычно обедаем по субботам, была закрыта, и мы решили перекусить у свиноедов. На улице давил мороз под 30-ку и я подумал, что шашлык из свинины не будет лишним, ведь остаток дня мне предстояло провести на своей станции.

У шашлычного павильона не происходило ничего примечательного и кроме встречи с знакомыми северянами упомянуть больше не о чем. Я накинул капюшон своей куртки (опасаясь очередной встречи с бесконечными знакомыми) и терпеливо разглядывал унылые лица, что толпились у окна раздачи.

Позже, уже успев набить кишки мясом мертвого животного, я заметил подъехавшую к павильону «Хонду», она припарковалась к нам в упор и через тонированное стекло мне прекрасно были видны пассажиры. Вышел водитель, круглый рыжий мужчина лет 37-ми, с красным, словно у крепко пьющего гипертоника, лицом, он поспешил занимать очередь за шашлами. Я же разглядывал лицо сидящей на переднем сидении девушки, оно казалось мне очень грустным, даже траурным, и я поймал себя на мысли, что это, вероятно, его младшая сестра, которую рыжий заставляет проделывать перед сном какие-нибудь нехорошие вещи, как Сержъ вдруг оживленно сообщил мне, что это его бывшая девушка, Ольга, с которой я так же был знаком.  

Не сразу её узнал, теперь, в сравнении с нами, она показалась мне опечаленной бабушкой, и это не удивительно, ведь мы не виделись почти три года. Три года - это не просто срок. Это период времени, который она терпеливо ждала моего друга, систематически названивая ему вечерами, скуля в трубку и сообщая, что «для неё больше никого не существует», хотя Серж и избегал её по каким-то своим личным причинам...  

Признаюсь, что это ненадолго заставило меня поверить в женскую верность, но в момент нашей стихийной встречи, я окончательно всё для себя понял, и настигло меня озарение в форме видения массовых казней неверных, улыбка расползлась по моему небритому лицу, улыбка человека, которому одному ведомы запредельные тайны! Серж повеселел, словно дембель за порогом военной части, завёл машину, и мы отправились дальше. 

Я знал, как сильно Ольга любила моего друга и, наверное, ее чувства до сих пор еще не прошли и, судя по её лицу, ещё долго не отпустят. Видимо она до сих пор не могла догнать, что могло помешать их счастливой жизни, ведь у неё всё было и даже больше чем нужно для нормальной семейной жизни, самым второстепенным показателем которой являлась полностью упакованная квартира (от её небедных паханов), - семейная форма гнезда, или норы, если угодно?

Я знал, что мать Ольги недолюбливает Сержа, по мнению великовозрастной человеческой самки, Сержъ был «несерьёзным и легкомысленным молодым человеком», на что я всегда заявлял, что ей трудно понять нас сейчас, своим примитивным бабским умом, который способен мыслить лишь оценивающими категориями и производить нехитрые арифметические подсчеты направленные на расширение ассортимента продуктов питания и вещей в кладовой комнате, а все остальные формы её повседневной деятельности - это просто пищеварительные фазы развития односложного организма… 

 - Сержикъ, говорил я своему и без того веселому другу, который мчался через мост за рулем черной «Хонды» - да эта тетя-мотя обоссытся от радости, когда встретит тебя лет через пять, только от того, что ты снизойдешь с ней поздороваться, еле заметно кивнув головой с трибуны, а бабушка Ольга, к тому времени, дважды окатившись, будет стоять на коленях, повернувшись сракой к Рыжему красномордому дядьке, который будет называть себя мужем и пихать толстые пальцы ей в анус, чтобы возбудиться, а та, сопливая, уткнувшись бестолковой башкой в подушку, будет думать о тебе и затем, с невыразимым чувством отвращения, засыпать в объятьях законного супруга, пока окончательно не умрет. А нас еще ждут: революции на городских баррикадах и кровавый закат летнего дня; и непролазные джунгли Азии, через которые мы будем пробираться к потерянным Буддийским храмам на огромных слонах; и крестовые походы по пустыням Арабских Эмиратов, где мы будем лакомиться шашлыком из верблюда и курить ароматный пакистанский гашиш; и научные экспедиции в Африканские страны, где люди не помнят, как выглядит белый человек, а черные женщины веселы и приветливы; и зимовки в ходе нашего кругосветного путешествия, на плененном льдами судне, в каюте которого, мы будем питаться исключительно рыбой и вином; и, возможно, лекции в Гарварде, где мы будем проездом, а затем направимся в Европу, в угарный Амстердам; и уютный домик на берегу Вьетнамской реки, где каждое утро спальня наполняется солнцем и пением птиц... А тут фу, нахуйблять!  

И её преступление НЕ в том, что она тебя не дождалась, это могло произойти и через неделю после вашей последней встречи, её преступление в том, что она умудрилась морочить нам головы и мы уже чуть было не поверили в её спартанское терпение и женскую святость, а на самом-то деле, подобно своей бездумной мамаше, она просто тупо выбрала жизнь, не стесняясь при этом звонить тебе через день от душевного одиночества, пуская слюни в телефонную трубку, коварно и терпеливо плела паутину, мечтая затащить тебя в свою бабью нору!

В тот день мы повстречали ещё одного предателя, он, опечаленный чем-то неведомым, ехал в своем красном спортивном авто, который, в своё время ему удалось выкупить не без нашего участия. Рядом сидела Тася, которая в большей степени и способствовала нашему распаду… Что ж, каждому свое (!), спокойно думал я и улыбался. Сначала мне показалось, что это не Тася сидит рядом, а какой-то мордатый мужик с седыми усами и длинными белыми волосами, похожий на Викинга… 

И решили мы именовать этот день, - Днём прощения предателей, а затем, покурив душистого планчика в салоне «Range Rovera», что завис на ремонтной зоне станции, направились в киношку. И это было чудесно, словно в какой-то запредельной сказке, ведь в кинозале, кроме нас двоих больше никого не было, как будто по спецзаказу третьего лица по имени Бог. А когда в третьем часу ночи мы вышли на улицу и, накинув капюшоны, закурили сигареты, кто-то невидимый приветствовал нас залпом салюта, что осветил звёздное небо, наверное, опять тот третий, наш невидимый покровитель... 

И понял я, что мир полон чудес, даже не смотря на нескончаемый поток мясных трагедий, которые намеренно культивируют окружающие нас люди. 

канун 2011 г.

Восточный базаръ

И даже на следующее утро, несмотря на осеннею сырость за окном, я просыпаюсь под стон мусульманской молитвы, просыпаюсь на Восточном Базаре где-то в ОАЭ, где меня неизменно ждёт в кофейне старый верный друг Заза. И мы с ним направляемся на Центральный рынок, лакомиться Восточными сладостями и смотреть на лилипутов и танцовщиц... Он наивно предлагает мне взять в жены одну из своих дочерей, а затем старый мусульманин смеется, вспомнив, что я не обрезанъ… Фоном красная сфера уходящего солнца соприкасается с полумесяцами золотых мечетей…

И вот уже мы бредем по стопам пророка Мухаммеда, просто слепо бредем к своей судьбе через пески ночной пустыни…

 

Мой другъ

В храм белоснежный спешу

В отчаянье от злых рутин

На коленях молитвенно шепчу

Батюшка подай на героин

Буду часто молитвы шептать

Свой лоб в проклятьях разобью

Годами посты соблюдать

Батюшка героин отмолю

Игорь Северянин

Вадимъ, он словно Карлсонъ, приезжал ко мне на своемъ стареньком велосипеде с волосатыми колесами. Когда обжабанный в ночи я залипалъ на детской площадке (дыша ночными травами, разглядывал светъ фонарей через листья летних деревьевъ. И оставлялъ меня с первыми лучами солнца, когда я помаленьку начиналъ приходить в себя, передъ темъ, как на горизонте появлялись серые машины…

Я просыпаюсь в ужасномъ помещении, похожем на медвытрезвитель или наркодиспансеръ и, сидя у окна, судорожно отсчитываю часы до моего выдворения. Хочу побыстрей добраться до точки, затариться лекарствами и вернуться на детскую площадку… 

Я тороплюсь, раскрывая свои аптечки и готовя микстуры тревожными руками. Ибо знаю, что Вадимъ непременно вернется ко мне: широкоплечий и добрый, невозмутимый и благородный, в синемъ спортивном костюме, с глазами познавшими боль убийства и героинъ…

Северная Франция

Одним пасмурным днём, перед Покровом, я спешил к своему кудрявому мальчику, купив ему любимых кремовых пирожных… Он потом долго не отпускал меня, наказавъ кончить в него не менее двух раз… говорилъ крепко держа мои руки в своих, что ничего больше нетъ, кроме насъ двоих и странной музыки… что если узнает про кого-нибудь еще, то непременно убъет его… что рядомъ со мной всегда приходитъ весна… и даже затяжной сибирской зимой кажется, что это вовсе не индустриальный заснеженный городок, а побережъе Северной Франции, где мы с ним пьём шампанское и лакомимся мидиями, а фоном звучит все та же странная музыка…

Из сборника рассказов: «Выживание гомосексуалистов в условиях крайней Сибири»

Бомжатник

Есть такое неочевидное место, в простонародье называется «бомжатник». Там покоятся неприятные типы с физиономиями как у каннибалов (с острова Фиджи). Ходят по кругу, с крюками-щупальцами (вместо рук). Кучи мусора там ворошат. С подозрительным усилием что-то ищут своими корявыми конечностями...

Вот к стенам бомжатника подъезжает очередной автозак. Два молодых оперка выгружают доставленных. Новообреченные жители нежеланной норы хлопают своими обветренными ртами, словно недобровольные рыбы, выброшенные на берег бурной реки.

- Бум-бум-бум, ча-ча-ча – напевает водитель, наблюдая в окно за процессией сей.

Содержимое автозака хватают за руки и за ноги, брезгливо раскачивают, словно зассаные матрасы, и перекидывают через упирающиеся в небосвод стены. Новообреченные жители ненадолго виснут на колючей проволоке. А затем опадают, подобно осенней листве.

В силу ряда обстоятельств, меня не пускают в бомжатник. Но, надо верить, что по ту сторону высокой стены нас ожидают те, - другие, с крюками вместо рук. Молчаливо стоят себе в телогрейках и кирзовых сапогах. Душистые, словно запущенные свалки. Скрипят гнилыми желтыми зубами, крюками-щупальцами скрипят, мнутся с обрубка одной корявой ноги на отросток - убогой другой. Ухмыляются небритыми лицами глядя на круглое небо.

 

Смотрят,

Чего-то ждут,

Затаились.

А там, - на небе,

Кто-то ходит...

 

Страна Кошекъ

Я прибываю в стране кошекъ. Наблюдая, как кот смотрит на этот мир, сидя в траве, я говорю ему: привет мистер кот, как тебе живется в Стране кошекъ? Кот прячет свою мордочку в цветах, следит за насекомыми и пролетающими над ним пушинками, ждет встречи с подобными себе созданиями. Готов поспорить, что он воспринимает нас не иначе, как мы воспринимаем проезжающие в дали скелеты ржавых крановъ?..

И плачет Бог

Мы с Павликом лежим

На берегу под склоном крутым,

А ещё ниже бежит прохладная вода –

Бурного Иртыша,

Где в ящике остывает божественное пиво.

А рядышком в лесу

Резвятся опера

Которые, шутя,

Именовали меня – ПРЕССА.

Вообще, окрестные места

Пестрят таинственными чудаками:

Неземными девами, небесной красоты

Загадочными мужиками, с хмельными лицами.

И плачет Бог,

Холодными слезами!

(слышится шепот дождя)

От вида этого бесчинства.

И слезы милой завести

Сливаются в один

непомерно прекрасный пейзаж, -

Меж небом свинцовым и бурными водами тёмной реки.

Боже, какие же все мудаки…

 

Революционная одержимость

Что такое революционная одержимость?

Это, когда нюхая черный хлеб и зелень –

(твой изысканный ужен),

Ты говоришь: Я люблю Сибирь!

 

Что такое революционная одержимость?

Это, когда ты хлопаешь пощечину рабочему, только за то,

что он посмел назвать тебя Боссом

(а ведь он получает больше тебя)!

 

Что такое революционная одержимость?

Это, когда благодарный клиент говорит:

Спасибо, дружище, вот я вернусь,

и мы непременно покурим!

Я очень люблю это дело. – смущаешься ты.

Я сразу это понял по твоим печальным глазам.

Утром воскресным

Утром воскресным

Беззаботно направиться

(под звон колокольный)

на дивную «Губернаторскую Ярмарку»,

стеклянными глазами искать своего возлюбленного,

средь бесконечных мясных рядов.

упоенно вспоминая

те славные июльские дни,

когда курсантом беспечным стоял на вратах

с автоматом в руках

и тупо смотрел на дорогу.

Печальные ботинки

Я просто хотел, чтобы меня унес

красный печальный трамвай,

Скрипя старыми рельсами

и сшибая мясные звезды своими рогами.

Унес в безобразное Советское прошлое,

Где я смог бы почувствовать всю гармонию жизни,

Упившись зимою своею тоской,

В бетонной норе, в банке с солениями…

И остался в тени серого большинства,

Среди угрюмых мужчин в пыжиковых шапках.

Прожил там,

невыносимо скучая

по своим старым армейским ботинкам,

В которых когда-то чувствовал себя таким защищенным…

 

 

Карибский кризис

Бармен спросил, хочу ли я, чтоб он удивил меня?

И я ответил, кивнув головой, что хочу.

Все началось, как в сказке, -

с «Глубинных бомб» и «Кочегара»!

Но, а затем, «венец трудов превыше всех наград», -

мне подан был отужинать:

«Карибский кризис»!

Одно только название коктейля, согласитесь, пробуждает

интерес к нему?

К тому ж я лицезрел людей, познавших кризис.

Карибский.

Они кемарили за столиком напротив.

И это было непоправимо, словно разбитое окно.

Эти люди являли собой запредельность и таинства далеких

планет!

Я буду предельно правдив: мне неудержимо хотелось

пополнить ряды «мертвецов».

Нет, «мертвецы» - не совсем подходящее слово,

ведь пьющие «Карибский кризис»

были мертвы только снаружи!

Внутри же у них расцветали цветы и дети смеялись…

Добрые дети с выцветшими глазками,

Они поймали бабочку и оторвали ей крылышки,

Затем отпустили, прилепив к кирпичной стене

одним жирным пятном.

И всё, что было мной выше изложено,

прошло по моим внутренностям и мозгам

одним болезненным глотком!

Карибский кризис, как предчувствие, для меня наступил…

И те, кто кемарил за соседним столом,

с радостью приняли меня,

как одного из своих!

 

Мне удалось осознать, что потеря человеческого облика-

бесценна и не имеет словесного обозначения

лишь переполняющие чувства!

Ну, разве только – Нирвана?

Ах, да, забыл сказать, я сразу расписку дал о том, -

что бар не несет ответственности за последствия «пати»

и я добровольцем иду на эксперименты с бухлом!

Также я был предупрежден

о возможном жжении в заднем проходе и дрожи в руках.

Не смею скрывать: на долю секунды я задумался

О последствиях…

Но, бармен, подмигнув мне, сказал, что жжение в анусе,

в общем, не имеет сравнения с морем внутри,

в которое я окунусь, лишь глотнув «Карибского кризиса».

Аргумент!

С коим сложно поспорить.

Какого черта?!!!

У меня не было выхода и планов на вечер!

 

Ну, а затем были «Хайнекен», «Хугарден»,

абсент, «Добрыня Никитич» и «Краненсберг»,

«стремка» смеха и радости щепотка,

снова «Добрыня» и сказочный Дед на десерт

(он был с далеких планет

и ждал меня на ночной остановке).

Являл он собой запредельность,

культивировал сумрак и пророчил виденья…

 

- Антон, ты святой человек! - кричал этот Дед мне вослед.

 

P.S. Я маму потерял в тот вечер! Зато мне, наконец, удалось отыскать Дух вселенной, что поджидал меня под забором.

 

 

Глобализация

 

В одной отдаленной деревушке

Дюжина женщин

Внезапно, словно летняя гроза,

Объявили голодовку.

Мотивом служило отсутствие газопровода

И – электроплиты.

Я взял телефонную трубку,

Шесть раз ткнул пальцем в аппарат,

В общем, - им позвонил...

 

С того конца провода донеслось:

- Але. – Еле молвил голодный женский голос.

- Это сообщество голодающих, - спросил я у неё?

- Да, мы не ели три дня, - вновь донеслось до меня.

- Нахуй вам газовая плита?! –

я стремился быть конкретным как танк.

- Да так. – Растерялась она.

- Готовьте пищу на костре, так намного вкусней.

- Всё дело в том, что мы приверженцы глобализации! –

вступилась вторая участница сообщества.

- А прячете ли вы в ладоши своё обнаженное лицо,

когда плачете за кирпичным окном на пятом этаже?! –

у меня был конкретный приказ,- деморализовать врага!

 

- Это наш маленький секрет. – неловко раздалось в ответ.

- Ну и хуй на ваш лоховской протест

и паскудный глобализм.

Я говорю это потому, что вы должны знать,

Что всей дежурной сменой,

В знак протеста на протест

Мы сели за обед,

Довольно разламывая ложками

Куриные котлеты, вот!