Образцово показательная семья

Образцово-показательная милицейская семья, держась за руки, покидает здание ОВД. Перед сном, под одеялом, исключительно в миссионерской позе, они пытаются создавать новых милиционеров Девочке очень хочется в декрет, дабы хоть немного отдохнуть от монотонной и совершенно неинтересной службы, а мальчик, как обычно – снимает повседневный стресс.

Проснувшись и открыв свободные от мыслей глаза, они молча приступают к поеданию яичницы. Обычно фоном звучат воскресные говнотелепередачи, но сегодня они предпочли атмосферу радиомолчания. Тишина давит на них медной кастрюлей, но они не способны понять причины этого чувства, принимая его за последствия короткого сна.

Они надевают печальные спортивные костюмы постперестроечных времен (с красной надписью «Спорт СССР» или «Abibas») и выходят на безлюдную остановку общественного транспорта. Фоном мрачному пейзажу вокруг них служат трубы заводов городка Нефтяников.

В их головах постоянно происходит гоголь-моголь из очень тяжёлых и совершенно ненужных мыслей и воспоминаний. Они спешат на стадион «Динамо», где этим воскресным днём в виде грустной «Служебной эстафеты» намечается спортивный праздник. Образцово-показательная семья не принадлежит ни к профессионалам, ни к любителям спорта. Просто им очень не хотелось идти на службу в свой выходной день.

В автобусе, прижавшись к друг дружке, они, не бунтуя, спят. Они постоянно хотят спать, ибо давно уже мертвы, и их уставшие тела тянутся в нутро земли… В этот самый момент, должно быть, они видят сны, полностью лишённые цветных картинок.

Порой им кажется, что, в общем-то, всё довольно неплохо, особенно, когда они встречаются с себе подобными деревянными солдатами из других райотделов и пьют пиво оживленно что-то обсуждая. Эти разговоры всегда начинаются и заканчиваются ментовскими слухами и небылицами:

«А как там поживает Коля со второй роты? Ещё не женился на той косолапой подруге со штаба?»

Захмелев от выпитых напитков, члены образцово-показательной семьи какое-то время пребывают в лёгкой эйфории. Им начинает казаться, что они очень полезны обществу и занимают ответственные посты, а впереди их ждет бесконечная и интересная жизнь: летом они уебут на море (буга-га). Собутыльники, пардон, коллеги по любительскому спорту, в их воображении безмерно их уважают. За офицерское звание и прочите достижения воскресного дня…

Уже совсем скоро сядет солнце, иссякнет пиво, ветер унесет теплые облака, им захочется есть (они всегда хотят есть и спать, выделять и размножаться) и образцово-показательная милицейская семья направятся домой. В местном универмаге они купят пельменей, хлеба и майонез. Пельмени в спешке не доварят и уже утром будут страдать от расстройства желудка. Но пока они трахнутся без эмоций и, заведя на 06:00будильник, скукожатся на мокрой простыне под колючим одеялом с общими на двоих мыслями об ужасном утре понедельника, отчётах и докладах.

Так (о, ужасъ!) пройдет их одна на двоих жизнь. Они будут продолжать служить в кадрах и штабах, мучительно ждать отпусков и новых звёзд на погоны, исполнять абсурдные приказы своих ненормальных начальников, пускать им в спину желчные слова и мысли и в это же время судорожно бояться потерять свое место.Всё это не будет мешать им придаваться мечтам о том, что когда-нибудь это можно будет бросить и начать жизнь заново.

Однако, став несвежими дядьками и тётками (а это произойдет внезапно, как летняя гроза), вовремя не получив нужных навыков, они будут являть собой не более чем отработанный человеческий материал: бесполезный, малопривлекательный и даже противный. Материал, который вот-вот должны снять с учета в Книге жизни, ведь время пребывания на планете Земля ограничено...

До сих пор не понимаю, нахуя им все это надо? Кто-нибудь может мне ответить, а?

Мы не спекулируем на смерти

- Мы не отдадим вам тело покойного дедушки! – категорично заявила мясистая женщина (далее по тексту просто Матка) с водянистыми, словно смотрящими вовнутрь себя глазами. - Ребята, это не смешно, разве вы не видите, что он неизлечимо болел раком?

- Нам не до смеха, а вот вы своим неуместным поведением препятствуете нашей законной деятельности! – возмутился молодой следователь прокуратуры, неустанно составляя протокол осмотра места происшествия.

- Дайте мне кухонный нож и пилу, так и быть, я готов произвести вскрытие тела прямо на кухонном столе! – злорадствовал бесноватый судмедэксперт.

Враждебная семейка насчитывала по меньшей мере человек двадцать, а пистолет с 16-тью зарядами был только один, у штурмана мертвецкого патруля. Тот явственно понимал, что только на то, чтобы уложить Матку, уйдет около четырёх выстрелов.

Покойник, облаченный в строгий черный костюм, невозмутимо продолжал «наблюдать» за мертвецкой драмой. Вокруг него, словно мухи, кружились многочисленные дети с бесчувственными и тяжелыми лицами.

- Мы могли бы написать расписку, что предпочли оставить бездыханное тело себе. Понимаю, что это будет стоить нам денег… – неутомимая Матка настаивала на своем, к ней подтягивались дополнительные силы в виде суровых сельчан соседней деревушки.

Штурману мертвецкого патруля не хотелось открывать бессмысленную стрельбу из-за покойника.

- Отлично, тогда я пошёл отцеплять тележку труповозки, готовьте ещё три сохранных расписки на остальных мертвецов, чтобы им не было обидно, –невозмутимо изрёк штурман.

- Но как же так?! – растерялась Матка.

- А вот так!!! – в один голос закричал экипаж труповозки.

Тогда Матка неожиданно подняла к небу свои мясистые руки и, закрыв водянистые глаза, прошептала какие-то таинственные заклятья. Её лицо побледнело и, после минутного затишья, она строго велела:

- Дети, нам срочно нужно съесть труп дедушки!

Дети облепили труп и спешно принялись его поедать, растаскивая по углам плохо пережеванные куски…

Из радиопереговоров мертвецкого патруля (позывной: 237) с группой поддержки (позывной: 252):

252: Что там у вас, черт возьми, происходит?!

237: Тут ад каннибалов какой-то!!! Пробиваемся с боем, но силы на исходе! У нас есть потери, повторяю, есть убитые и раненые!!! Многочисленная группа противника неутомимо преследует нас, они словно муравьи из разворошенного лесного муравейника!

- Я всегда думал, что если умрешь в таком месте, то никогда не попадешь в рай, - панически кричал штурман.

252: Капитан, держите себя в руках!

237: Возвращаемся на базу для пополнения боезапаса и выгрузки раненых! Как приняли меня?!

252: 237-ой, вас слышу хорошо! Какие наши дальнейшие действия?!

БЕРЕГ (главный штаб дивизии): Внимание, на связи «Берег»! Приказываю всех расстрелять, а дом сжечь, патронов не жалеть!!! Всем задействованным силам занять сектора обороны согласно расчётам. Для организации связи перейти на 25-ый канал. Кто меня принял, я «Берег»?!

252: Совершенно вас не слышно! Берег, повторите?

237: Берег велел завалить их всех к чёртовой матери!!!

252: Вас понял! Выполняю. Конец связи.

П.С. Мы не спекулируем на смерти! А тех других, что безмятежно покоились в прицепе труповозки, обильно покрываясь синевой, мы выменяли на посту ГАИ на горючее и боеприпасы. Дело в том, что гаишникам известны какие-то страшные ритуалы по вторичному использованию мертвяков: получение из них трупной вытяжки (белковой массы) – главного питательного ингредиента для пленных бомжей-каннибалов.

Всё. Больше со мной ничего не случалось.

Осень

Мои руки пахнут копчёным салом. Нюхаю их, закрыв от удовольствия глаза. И вижу последний тёплый день позапрошлой осени, когда я гостил у друзей в одной отдаленной от города деревушке. Помню, как беззаботно сидел в душистом сене жёлтого поля и распивал с бородатыми охотниками знатный деревенский самогон, закусывая копчёным салом…

Тут в одном селении убили пятерых поросят. Я долго шёл по следам убийц: было видно, как животных волоком тащили по земле (должно быть, те визжали от страха). След привел в заброшенный сарай, где нашёлся тупой армейский нож со следами крови…

 

Оденусь потеплее, скоро осень.

* * *

Обычною я провожал Велодевочку до «Шинного завода», в окрестностях которого она проживала. Путь мой лежал через промышленную зону индустриального города.

 

Крутя педали, я гнал по пыльной дороге до тошноты известного маршрута, ориентируясь по блеклому освещению фонариков. В спину кололи озлобленные взгляды помойных гопников, что поправлялись пивом у придорожных ларьков ночного Омска. В наушниках звучал меланхоличный голос Леонида Федорова: «Не пойду ли я собирать коноплю-ю-ю-ю, ведь любимой уж нету-у-у-у со мной?..».

Трубы забытых заводов, пожарные вышки, заколоченные помещения бараков, водонапорные башни, склады промышленных предприятий - через эти пейзажи пролегал мой путь.

В эти дни, я отчетливо понимал, что если в ближайшие два-три года, мне не удастся кардинальным образом изменить свою жизнь, то я так и сгину в среде заводских труб и водонапорных башен…

Доехав до своего подъезда, я долго крутил переднее колесо, проверяя на предмет восьмёрок, и неподвижно вглядываясь в мистическое мерцание спиц, видел себя сквозь дистанцию времени. Видел на каком-то безлюдном пляже далекого побережья, где я провожал закат земного светила, сидя в кресле-качалке с бутылкой рома в руке. И под крик чаек, я вспоминал те странные дни, когда мой путь пролегал по жемчужной пыли провинциальных дорог…

* * *

Я вижу, как она нагая бегает по конопляному полю Чуйской долины… Я еду за ней на своём велосипеде и очень хочу ущипнуть за ногу, но она излучает энергию холода и равнодушия. Я хочу прикоснуться к её зрелому телу, хочу скатывать с него конопляную пыльцу своими мозолистыми руками…

 

Нас ослепил свет встречной машины и, напугавшись, мы слетели в кювет. Велодевочка сломала шею. В окровавленных ссадинах я сижу на жёлтой листве придорожного леса, держа свою бездыханную любовь на руках. Полная луна освещает её бледную грудь. Теперь я могу трогать её, сколько захочу, трогать её труп, пока он ещё тёплый, трогать, пока он не одеревенел, покрывшись трупной синевой... 

* * *

Оставив Велодевочку в осенней листве неведомым жителям сказочного леса, я еду дальше, крутя педали. Я улыбаюсь, думая о том, что в скором времени у нас с дядей Сережей появится наша мечта - армейский Hummer со сверхмощным освещением и громкой связью. Он будет покрыт зловещими рисунками в виде толпы ходячих трупов, и назовем мы его «Мертвецкий патруль». Салон патруля будет обтянут красным бархатом и кожей, а также оббит чёрными породами дерева, словно высококачественный гроб.    

Безлунными ночами мы будем выходить на трассы, охотиться на невежественных водителей и мстить за велоподругу, что гниет в осенней листве. Мы будем тихо ползти по обочине встречной полосы и, выждав момент, внезапно включать все прожектора, что будут размещены на крыше и капоте патруля, при этом сигналить мощнейшим клаксоном и кричать в громкую связь:

- Ебыдок, выколи себе глаза и убей своих детей!!! По накури будем созерцать сгорающие в кювете машины. Оооо, я вижу, как горящие живьем дети тупорылых отцов кричат:

- Папа, зачем ты еблан?!

Вьетнамские записки

Друзьям сказал: ушёл в запой,

Чтоб всю неделю быть с тобой!

И утро головною болью

Мешало тошноту с любовью.

Холодный воздух лечит тело,

А душу вылечит вино…