О том, что значит «Переменить мысль»

 

– Геронтисса, то, что вы иногда говорите: «Переменить мысль – свойство мудрого – «что означает? Значит ли, что мы можем последовательно менять решения?

– Верую нет! Потому что в конце концов человек окажется в безвыходном положении, и будет как «кимвал звучащий» –  раз отсюда, раз оттуда, до конца жизни, без того решения, какое хочет Бог. Он говорит нам: «Хочешь? Следуй за Мной». Изменить мысль  – делаю, когда, скажем, спрашивают мое мнение, и я скажу его в тот момент, не подумав. А потом говорю: «Ах, какая бессмыслица! То, что я сказала, неправильно». Потому что пришла мысль более глубокая, Божия, и тогда говорю тебе: «Нет, чадо. Я ошиблась». Это есть и смирение, и это правильно. Потому что иначе останешься с ошибочной идеей, ради того чтобы не изменить мнение. Конечно тогда тебе говорят: «Но ты так сказала! Почему теперь говоришь по-другому?» Теперь говорю так, потому что ко мне пришла другая мысль. Я поняла правильное, увидела, что допустила ошибку в этом, имею смирение признать ее и тебе сказать: «Я изменила мнение». Это означает – «переменить мысль – свойство мудрого».

– Т.е. это не означает, что сегодня мы хотим одно, а завтра другое.

– Нет. Никогда. Никогда! Скажем, приходит подруга и говорит: «Пойдем вечером на танцы?» – «У-у... давай пойдем!» – говорю ей по энтузиазму, изъявляя готовность идти на танцы! Потом приходит другая мысль: «Обезумела? Что будешь делать на танцах? Смотреть на танцующих под музыку людей? Но посмотри, что делается вокруг. И тогда поймешь, что они -...безумные! Итак? Туда идти? Нет!» – «Благодарю, не пойду». Так. В другой раз идешь и говоришь где-нибудь: «Завтра пойду с тобой на Божественную литургию». Это ты говоришь непроизвольно, по любви к Богу и все... Приходишь домой и говоришь: «Не утруждай себя. Пойду, устану, и потом после обеда придет народ, народ, я буду как труп! Итак, не пойду на литургию. Позвоню и скажу, что не пойду, потому что у меня сил нет». И потом вторая перемена. Потому что сидишь и думаешь: «Не стыдно тебе! Оставить Вечерю Господню,  и только лишь потому, что утомляешься с людьми? Но если и трупом будешь, не играет роли, когда Бог видит тебя». Поняла? Три раза изменяется мнение, – не имеет значения. То, к чему приходим в конце концов, то имеет. Всегда да приходим к Свету Христову! Ибо в конце концов говоришь: «Если бы Христос был теперь здесь, видимый, что бы Он сказал мне? Может быть: «Сиди и спи и почивай, потому что после обеда придут люди и ты должен быть свежим и бодрым»? Э, и грешники так же творят! И мирские так же творят! И тогда... стыд тебе!»

 

 

О Перевоплощении

 

– Вы, что, веруете в перевоплощение?

– Не верю в него. Потому что Бог дал для нас эту жизнь, чтобы мы делали то, что делаем. Об этом нигде не сообщается в Священном Писании. Оно – Путеводитель наш. Мы должны его иметь, как имеет всякая наука. Остальное душа только знает. И душа это держит для самой себя, не ведет беседы.

 

 

Не противься злому

 

– Не нужно нам идти против того, что нас искушает. Об этом говорит и Евангелие: «Не противься злу».  В это время сотворите молитву, и дело изменится, но без вашего возмущения. Потому что, как только человек начинает возмущаться, лукавый находит предлог. Всегда в неустройстве, в несуразице, в тревоге, всегда там пища его. И приходит плохая мысль. Придет, уйдет. Снова приходит. В этом помысле мы виноваты, если долго его держим, если применяем его на деле. Грех имеет ступени. Приходит как мысль. Она приходила и к Святым, и ко всем. Одни ее держали, другие избегали. Иные применяли на деле и падали очень низко и согрешали и каялись. И совершали посты и налагали наказание на себя, и так возвращались на путь Божий. Вообще, противиться злу – нечто очень плохое.  Возьмем, к примеру, войны. Неожиданно началась последняя война. И конечно, Гитлер был ее виновником. А Англия была с другим духом. Теперь представьте, что я падаю с Марса через три года, и смотрю на то, что происходит. Я не вижу никакой разницы между войсками. Одну ночь бомбят Берлин, другую Лондон. В один вечер убивают одного, в другой другого. Не понимаешь совсем уже, кто прав, а кто не прав. Где идеология, а где грех. Однако, когда не противишься лукавому, бывает по-иному. Возьми теперь и Ганди, который припадает в молитве и посте, и его заключают в тюрьму, и он говорит народу: «Не бери оружия! Англия уйдет только при пассивном противостоянии». И произошло чудо! Чудо Индии, которое изумило весь мир. Пятьсот миллионов освободились почти без пролития крови. Помню, я была там, в Индии, когда началось наше восстание на Кипре. Люди следили за ним по газетам и говорили мне: «Любопытно! Почему вождь их не припадет коленопреклоненно в посте и молитве со всем народом, дабы задрожали Англичане и оставили остров, и ушли?» Они были уверены, что и киприоты освободятся пассивным сопротивлением.

– Такова вера.

– Другой раз, помню, я была в монастыре (в Вифании), и мне поручили лечение и заботу о больной геронтиссе. Эта геронтисса была очень своеобразная, бедняжка. Итак, я сказала самой себе: все в этом мире или Бог того хочет, или Бог попускает. Т.е. для меня все то, что делает меня радостной, того хочет и Бог. Ибо Бог – Всеблагой и Добрый. Но поскольку Он – Всеблагой и Добрый, то попускает и другое, что мне требуется для совершенствования моей души, что является страшно неприятным для меня, но... если не «ударяется» уголь, бывает ли он алмазом? Нет. Итак, я приняла на себя заботу об этой больной. Та тиранила меня во многом, сказал бы кто-нибудь, но я не чувствовала тиранства, потому что творила внутреннюю молитву, и была рада при мысли, что она имела внутри Христа, Которого она не чувствовала, но я видела Его в ней. Другие монахини мне жаловались: «Что будет! Пришла сюда сделать ей, чтобы она потеряла душу? Все понятно, понятно, понятно! Она каждый день становится все хуже. Если ты уйдешь, что мы станем делать?» Подходит время исповеди... И у меня был большой вопросительный знак, и я говорю духовнику: «Скажите мне, отец, так, так и так... Кто прав? Я ли, когда на все говорю «Да», или сестры, которые говорят: «Относись иначе, потому что она соблазняется»?» Он говорит: «Второе – второстепенное. Каждый человек смотрит за спасением своей души. Но, поскольку трудно достичь нам той степени, чтобы все терпеть, поэтому все, что делаем, говорим, что это делаем Для спасения души другого. Ты старайся продолжать «Да» во всем, что она ни скажет, и Бог просветит ее». И действительно, через год и три месяца она сама говорила мне: «Прошу... Благодарю... Ты не устала?.. Ступай, чадо, поспи...» Любопытно, что со всеми остальными она теперь относилась с еще большим своенравием, чем прежде. Потому что, кажется, она вымещала свой гнев.

– Какие трудные, иной раз, бывают «уроки».

– Не нужно забывать следующее. Сколько будете преуспевать в духовной жизни, столько увидите, что случаются несовершенства. Чтобы сделать вас более совершенными. Они посланы Богом. Так вы будете принимать их, потому что каждое из них приходит о Имени Его. Один вас воспитывает, другой любит вас, один утешает вас, другой искушает. Поскольку ВСЕ бывает либо по попущению, либо так хочет Господь... Когда увидишь это, тогда становится интересно жить! И, шествуя, смотришь каждую минуту, когда произойдет чудо, когда состоится встреча, когда будет происходить раздаяние, когда произойдет все... всегда!

 

 

Об Извещении монашества

 

– У меня недоумение. Почему вы решили стать монахиней, тогда как вы могли бы то же самое делать как мирянка? Совершая здесь и там миссионерство.

– Во-первых, я не собиралась стать монахиней. Совсем. Сидела беззаботно и веровала, что там, где я была, была очень счастлива, что делаю то, что хочет Бог. Не было причины, и я не помышляла о рясе. Совсем. И даже один раз спросила на молитве: «Что хочет от меня Бог, чтобы я сделала? Быть в таком-то месте или в другом? Работать с параличными, или старыми, слепыми, или другими какими?» И ответ пришел: « Бог не интересуется тем, где ты и что делаешь... Интересуется только качеством и количеством любви, какую мы даем». Ничем другим. Ничем другим. И следовательно, меня не волновало, буду или не буду я монахиней. Никогда я не думала об этом. И никогда я не посещала монастырь. И неожиданно, там высоко в Гималаях, где я оказалась (в Уттар-Каши), было получено известие от Ангелов: «Теперь ты в состоянии идти в монахи». О чем я никогда не думала! «Э, – говорю, я – сижу спокойно, и посмотрим». Ведь я с детства не любила черное, и просила родителей своих не носить черное, когда они уйдут, но темно-синее. Кроме того, я ушла и пошла, как безденежный паломник мира. И не имела средств. Куда идти? Монастырей не знала. Ждала... Вдруг Извещение! Кто посмеется Совету Божию? Через несколько дней снова Извещение: «Встанешь и пойдешь в Ландур, и там тебя наставит такой-то человек... Заболевает моя подруга, которая стала индийской монахиней (Дагия), и приходит и за несколько дней находит меня. Она была второй европейской женщиной в этих местах. Она болеет дизентерией, я лечу ее, и она говорит: «Послушай, я не могу возвращаться в ашрам, где живу, мне нужно ехать куда-нибудь лечиться. Не поехать ли нам в Ландур?» Я забыла об Извещении. Говорю: «Давай поедем. Знаю один небольшой пансион, который содержит пожилая англичанка. Она примет меня даром, поскольку я делала ей физиотерапию». Телеграфируем, и она отвечает: «Пожалуйста»... Едем... На другой день подруга захотела пойти к зубному врачу. Когда пришли, врач говорит мне: «Вы откуда?» – «Из Греции». – «А, – говорит, – идите познакомьтесь с американской госпожой, которую звать Нелла Грэхем Кук. Она долго жила в Греции, чудесно говорит по-гречески и обрадуется». Я еще ничего не сообразила. Идем, нахожу Неллу, одетую в пижаму. Но какой греческий! Удивительно! Лучше моего. Начала мне петь: «Aiya леика, dja  царцора, ЕААаба цои» («Немного сосен, немного мрамора, Греция моя...»). Плач, волнение. Отец ее был археолог, привез ее в детстве в Грецию, где она закончила греческую школу. Нелла знала Ганди и была подругой с Мирой Бен, которая написала ее биографию и другие книги. Говорит мне: «Куда поедешь теперь? Опять в Бекир?» – «Нет, – говорю, – странная вещь. Мне кажется, Бог хочет, чтобы я стала монахиней». И это я сказала очень застенчиво, дабы не сказать, что не следует... Не успела я, однако, хорошенько рассказать, как она прерывает, хватает меня и говорит: «Я пошлю тебя. Поедешь прямо в Вифанию, к отцу Феодосию, в прекрасный монастырь, недалеко от Иерусалима! Я гостила в этом монастыре. Самый прекрасный монастырь в мире! Я напишу, и мы договоримся!» Понимаете. С верха Гималаев тебя посылают в Вифанию! Я говорю: «Тогда пишите... У меня нет денег и пошевелиться. Сейчас еду в Хайдерабад». Там я должна была встретиться с одной индийской госпожой, которой Шивананда велел открыть собственную больницу прокаженных. Она была принцесса и потеряла сына и хотела сделать что-нибудь для Бога.

Итак, она садится и пишет отцу Феодосию. Нелла была очень сильная женщина. Филолог (Примеч.  и поэтесса. Написала «Поэмы Кашмира».), энтузиастка, мечтательница. Изучила все религии. Организовала танцевальную группу из иорданских девочек и их возила в Персию... Об этом знал отец Феодосии (Вифания тогда принадлежала Иордании) и подумал: «Какую-нибудь безумную нам пришлет эта Нелла! Не будем отвечать!» Прошло шесть месяцев, ничего. Снова пишет. Наконец о. Феодосии, видя ее настойчивость, пишет: «Пусть приезжает на свои средства, и после увидим...» И я сказала: «Прекрасно, Бог хочет, чтобы я поехала. Но у меня не было билета. Итак, сижу спокойно». И так сидела еще немного в своей любимой Индии. Между тем, мой знакомый из Австралии (речь идет об Алане) присылает мне письмо: «Поскольку нас очень интересует то, что вы делаете в Индии, мы бы хотели, чтобы вы приехали сюда продолжить». Я ответила ему: «Собираюсь поехать в Иерусалим и стать монахиней». И он прислал мне первый чек, который был почти на полбилета! Итак, когда оказалось полбилета, я стала говорить уже «адью»... И смотрите, какое трогательное проявление любви. Индийские друзья вкладывают в конверты деньги и говорят: «Вместо того чтобы нам ехать в Волио, даем их тебе, ибо ты едешь к Богу в Иерусалим». И так вышло на два билета самолетом. Один я дала другу, Камерону К., который находится сегодня в Афинах, и второй для меня. Но у меня была одна надежда. Прежде чем уехать из Индии, узнать знаменитого Поля Брэнда, который был величайшим лепрологом мира в то время. И я говорю: «Вот, уезжаю из Индии, не увидав его». Потому что я хотела ему сказать нечто, что открылось мне с помощью Божией, которое только он мог сделать. Как быть?.. Итак, еду в Хайдарабад и там поехала попрощаться с друзьями. И когда все собрались, говорю: «Вот, уезжаю скоро в Иерусалим...» Один господин, индус, сидевший в углу, говорит мне: «Хочу с вами поговорить особо. Выйдем». Идем. Он говорит: «Я слышал, что вы всегда говорите «да» на то, что вам предлагают. Если бы я попросил вас о чем-то важном, сказали бы вы «да»?» – «Конечно, да!» – «Итак, – говорит он, – я тайный прокаженный. Я врач с большой клиентурой. Жена и дети о моей болезни не знают. Врач, который меня лечит, сказал скрыть это, чтобы не отяготить семью. Но теперь начинают неметь мои руки и нужно делать операцию в Мадрасе у Поля Брэнда. Вы поедете меня сопровождать?»... Видели?.. До сего дня так совершаются чудеса Божий! Но быть монахиней я не выбирала это-го. И никогда не выбирала сама ничего. Шла так все время, и сейчас так иду...

 

 

О Монашестве

 

– Сестра, к счастью, что вы не родились... монахиней! Потому что вы приобрели опыт человеческой жизни, тогда как иначе, если бы вы стали с детства, то были бы весьма односторонняя... Не знаю, имели бы ту возможность, какую сейчас имеете, дабы переживать всякое человеческое чувство и проблему, с каковыми приходят люди к вам советоваться.

– Если бы я была с молодости монахиней, это означало бы, что я была бы уже совершенной, дабы взял меня Бог сразу на эту ступень, так что я могла бы жить в Его радости с четырнадцати лет, и все.

– Да, но вы помогаете очень многим здесь в миру. Практически!

– Не имеет значения, где я. Потому что, когда у тебя нет возможности практически или лично помочь человеку, пошли известие Богу, – возьми этого человека, положи мысленно к ногам Христовым, проси Его, да даст Он ему благословение Свое, и тогда ты будешь в порядке. Это бывает постоянно. Это делают и монахи, живущие полностью вдали от мира. Они ушли не потому, что не любили мир. Ушли, поскольку очень любили его, и хотели бы ничего не делать другого, кроме как молиться за него. Монахи совершают молитвы и посты. Т.е. делают две высшие ступеньки любви к Богу. Молитва их становится бомбой и очищает миллионы стремм[41]... Не только пустыню, но и полмира. И если сегодня мир стоит на ногах, это потому, что тысячи монахов молятся за него. Когда возьмете и прочитаете аскетов пустыни, тогда осознаете их мудрые Слова... Какая простота, какое смирение... Как будто они ничего не сделали... И вместе с тем... Остались вечными. Кто не знает, говорит: «Э, что делает монах? Молится? Чепуха! Дела! Дела! Они нужны нам!» Они не правы. Потому что более сильного действия, чем действие молитвы не существует. «Много бо может молитва»  говорит Писание, и особенно усиленная... Ибо является силой... энергией. Видишь, говорит, и гору можешь переставить верой и молитвой. Отец Лазарь хорошо сказал, что гора, которую мы переставляем верою, это наша гордость... Гора! И ее бросаем в море!

– Прекрасно, но как мы бросаем ее?

– Не спрашивай... Только по благодати Божией. Скажи Ему: «Господи, возьми от меня гордость»... На другой день Он начинает работу! Во всяком случае, в конце концов приходим к заключению, что никто из нас, не смотря на любовь, не может изменить другого, ни посоветовать, ни повлиять на него. Понимаем, что только посредством молитвы мы могли помочь. К этому выводу пришла и сестра Мария, пятьдесят лет как отшельница. «Чувствую себя, – говорит, намного ближе ко всему миру, чем когда иду по университетской улице...»

– Какими должны быть сегодня монастыри?

– Должны быть открытыми. Пусть откроются двери страннолюбия, что-бы слышать проблемы и трудности. Это есть великая помощь, какую может дать христианин. Помню, когда я была в Новом Иерусалиме, однажды поднялась группа людей, которые кричали и тянули друг друга и острили и были одеты, не как положено. Я увидела их из окна. Они постучали в ворота монастыря. Я не вышла. Достаточное время спустя, я увидела их уходящих. Теперь образ их совершенно отличался. Молчаливые, задумчиво спускались они по тропинке. Выхожу и спрашиваю Геронтиссу: «Кто были те, кто приходили?"- «Приходили какие-то люди, один..., другой без рубашки, третий в коротких брюках... И вошли и кричали и один из них сказал мне: «Геронтисса, примете нас такими, как мы есть?..» – «Монастырь не мой. Он – Богородицы», – сказала я... И они вошли...»

– Прекрасно.

– И продолжает: «И вошли, и начали мало-помалу прикладываться к святыням, возжигать свечи. Говорят мне: «Очень хороший ваш монастырь!» И когда они уходили, я сказала им: «Всего доброго вам, ребята. Благословение Его да будет с вами». И они ушли». Знаете, какое зло сделала бы Геронтисса, если бы видя, как они набросились на нее, сказала: «Вон отсюда»? Потому что я, когда они уходили, увидела всю разницу...

 

N

 

О Посте

 

– Сестра, что бы вы хотели сказать нам о посте?

– Это одно из величайших оружий, какими мы располагаем против лукавого. Скажу то, что мне говорил отец Лазарь. Однажды в 1962 г. я ездила в Америку. Долгое время жила и была во многих штатах.

Письма отца Лазаря всегда были большой помощью. Он был моим духовником, и я обязана ему большой благодарностью за многоценные письма, какие он присылал по временам, куда бы я ни приезжала. Он говорил: «Поезжай, куда хочешь, делай, что хочешь, достаточно тебе держать пост».

– Зачем, сестра?

– Затем, что не может тебя достичь никакая стрела лукавого, когда ты постишься. Никогда.

– Т.е. среду и пятницу?

– Не только. Весь пост.

– И что вы ели?

– Было 15 августа[42]. Там делали знаменитую трапезу: все, что угодно... Но я ела один томатный сок и один компот... и кончилось! И снова то же самое.

И действительно, я видела, как Бог совершает чудеса! Когда меня попросили сказать в защиту Православной веры, или о духовных опытах, я удивлялась, когда слушала потом магнитозапись, как бы не моя была. Очень благодарю отца Лазаря за этот его совет...

– Т.е., сестра, то, о чем вы говорите, когда постимся – нас не трогают стрелы лукавого, происходит потому, что душа становится свободной для духовной пищи?

– По началу, пост способствует забыть о теле. Т.е. «что едим, что пьем». Так? В том случае, когда ум не занят телом, ум имеем в духе. И тогда дух благословляется Богом, принимает и получает Божественную благодать, и ты можешь жить и живешь жизнью по Христу, как мы все молимся и так желаем ее прожить. В этом нам помогает пост. Василий Великий сказал, что основа для духовного преуспеяния есть воздержание в пище и т.д. И у наших древних было знаменитое изречение: «Толстое чрево не родит тонкого ума»...

– Это в монахе, а в человеке в миру?

– Нет, не только для монахов. Прежде я была в миру и занималась профессиональной деятельностью в лечебнице и т.д.

– Да, но если кто замужем и имеет семью? Что касается поста, как быть? И что касается церкви, как быть? Какова мера?

– Воздержание бывает в еде, в развлечениях, в супружеских отношениях. Достаточно того, что супруги согласятся, что впредь не будут вести абсолютно мирскую жизнь, но что будут стремиться к жизни по Богу... Знаю многих людей, которые и детей вырастили, и сами вели правильную жизнь. Первое, что должна спросить девушка или юноша, любящие Бога: «Христианин ли он?»

– А если нет?

– Если нет, нет смысла заводить семью. Несмотря на это, есть некоторые случаи, когда, по многой молитве супруги, через тридцать-сорок лет и супруг пошел в первый раз и причастился. Но представь, сколько времени.

– Сколько терпения!

– Всегда слышится молитва, когда она о духовном обращении и успехе.

 

 

О трезвении в монастыре

 

– Истинная жизнь в монастыре такова. Совсем не думаешь о жизни в миру. Величайшее благо, что дает тебе монастырь. Ни с кем не говоришь. Старайся использовать время, зная, что ты находишься на другом поприще жизни. Тогда как если придет теперь кто-нибудь и скажет: «Ах! Не знаешь, что делается... Убийство! Такой-то... Другой...», то ты не можешь, не можешь. Все эти образы, какие приходят на ум, хотя они не останутся, но бывает как что-то на миг... как бы что-то другого цвета обрызгивает человека. Это очень тонкая тема влияния внешнего мира на наш внутренний мир.

– А мы легко поддаемся соблазну.

– Да.

– Для чего Он сказал нам «непрестанно»? Объясняет это?

– Да. И «бодрствуйте»... «Бодрствуйте, да не внидете в искушение».  Все время мы должны быть на страже. Мы должны быть приуготовлены. Но все в охранении, когда мы бываем в присутствии Божием и Ангелов. Во всем. Во всем. И потом появляется привычка, и тебя уже не искушает. Любопытно... Бывает как бы разум раздвоенным. Одна часть прилеплена туда,  друга сюда...  Поняла? Однако надо постоянно быть там.  Если переборет здесь, то человек испытывает утомление. Тогда вновь обращается к Нему. Это от Бога, раз и соединишься с Ним... Прилепилась душа моя за Него. Поэтому все Святые и аскеты настаивают на частом причащении Божественных даров.

 

X

 

О внезапном вразумлении

 

– Бывают минуты когда думаешь, что понимаешь некоторые значительные вещи, и в следующую минуту все забыл, о чем думал, что понял.

– Специально так бывает. Потому что не следует нам знать сверх того, что нужно. Бог попускает это, чтобы мы были все время в ожидании и в послушании перед Ним.

 

 

О разделении и вере

 

– Никогда не следует отделять себя от других людей. Какими бы они ни были. Потому что Сам Господь сказал: «Не дивитеся тому, что делаю. Если будете иметь веру, сделаете не только то, что Я делаю, но намного больше». Итак, если Сам Христос ставит нас на один уровень, как можно нам мыслить об отделении? Как можно? Я с этим не могу согласиться!... Но, к сожалению, это присуще людям интеллигенции и последователям восточных философий. Потому что веруют, что они отличаются от другого человека. Потеряли то, что называется человечностью. Т.е., когда вы обрежетесь и бежит у вас кровь, меня берет дрожь, потому что существует это родство, которое соединяет всю человеческую семью. И потом и нечто еще. То, что кто-нибудь сделал, можешь сделать и ты. Тебе довольно, что имеешь веру. Отсюда исходим. Верою делали Святые то, что делали. Всегда верою. Но не «верою в себя», как подчеркивают некоторые. Нет! Должно «в себя» стать «в Того, Кто живет во мне».

 

O

 

О группе

 

– Мы, как общественные деятели, используем группу в предположении помочь личности понять самого себя. Веруем, что идеальный образ Группы -двенадцать человек... Может быть и поэтому Сам Христос ходил с Двенадцатью!

– Да... Но не забывайте, что Он никогда не сказал всем Двенадцати того, что сказал двоим, которых брал наедине... Иаков и Иоанн... Петр, Иаков и Иоанн. Все, что хотел сказать исключительное, говорил им. Но учение Свое предлагал всей Группе. Потому что вся группа – неодинакова. Группа имеет один идеал. Предположим, что идеал группы собрать всех уличных нищих и разместить их в небольших домиках и построить одну кухню. Но я лично против этого. И говорю: «Оставь его свободно просить милостыню купить еду, какую хочет, образовать свою семью и самому порадоваться, и не помещай его куда-то, как заключенного, из-за того, что он бедный...» здесь сейчас проблема... Приходит посетитель и видит Группу. Он всегда будет считать, что все эти люди имеют одинаковые убеждения. Он их не разделяет... Такой случай произошел со мной... Я оказалась в одной стране, куда меня пригласила одна группа. Проповедник говорил так безлично, без идеала, без Бога. В конце концов подошел ко мне человек Божий и говорит: «Что ты тут делаешь? Не видишь, что он настоящий антихрист?» Отвечаю ему: «Конечно, вижу. И потому нахожусь здесь...» – «Для чего?» – «Ожидаю, когда придет какой-нибудь человек, вроде тебя, кто не согласен, и осмелится меня спросить: «Что происходит?» и сказать ему: «Друже, ты прав. Это не для тебя и не для меня...» – «

– Вы сказали однажды нечто прекрасное. Что тот, кто руководит Группой, находится в очень трудном положении, потому что не может разрываться на столько частей, принять столько лиц, сколько лиц в Группе, за которой он следит.

– Я подразумеваю под этим то именно, что человек не может разорваться на много частей, что хорошая работа бывает только лицом к лицу.  Два человека. Потому что тогда человек, второй, оставляет самого себя свободным. Он отражает себя на того, кто его слушает и открывает свое сердце. И тогда слушатель перестает быть тем, кто он есть. Могу вам сказать, что с помощью Божией могу стать в один день и пятью, и десятью лицами, кто приходят ко мне поговорить. Совершенно  разные лица. Совершенно.  Настолько, что я сижу и думаю порой: возможно ли, чтобы любовь ибо только любовь могу им дать, ничего иного, преобразила человека в кого-нибудь другого?.. И это повторяется с каждым новым человеком?

– Можете ли нам пояснить это? Когда вы говорите, что принимаете лицо другого, что подразумеваете?

Скажем, приходит кто-либо и говорит о своей проблеме. Что то1 и то1 произошло в его доме. То1 и то1 случилось с его матерью. Он не имеет никакого понятия. «Я страшно несчастный ребенок. С того времени, как прихожу из школы и до того времени, как завтра снова пойду, мне говорят: «Будь первый в классе. Не позволяй другим забрать у тебя первенство. Смотри, ты положишь их на лопатки. Смотри, будь сильным человеком. Смотри это, смотри другое"". Никогда такая мать не скажет: «Смотри, люби и товарища своего. Смотри, не относись к нему, плохо. Смотри, что все дети имеют родителей, которые их любят. Вы должны любить друг друга, как бы находясь в одной семье...» Не говорят таких вещей! Итак, ребенок в отчаянии. Приходит ко мне и говорит: «Больше не выдерживаю! Не выдерживаю, потому что хочу вести себя иначе, а мать моя хочет, чтобы я вел себя по-другому. Что будет?» В тот момент, уверяю вас, я перестаю быть той, какую вы меня знаете. Сразу становлюсь этим учеником. Тяну вместе с ним это мученичество, становлюсь на его место и говорю: «Что будет?» и: «Как будет?» Когда это бывает так, и тогда только, я могу почувствовать, что меня просвещает Бог, и я могу сказать ему, какую позицию может он занять перед всем этим... И если обретает ученик соответствующую позицию, тогда снова приходит, снова говорим, и опять приходит и опять говорим об этом. И через пять-шесть месяцев получается такое согласие, какое не могло бы быть, если бы я думала... как я есть – которая была нежным ребенком, родилась и выросла и жила среди любви, без трудностей, – потому что тогда я не смогла бы приблизиться к этому пареньку, не могла бы ничего сделать, если бы совершенно не преобразовалась в лицо этого паренька. Понимаете теперь? Не можешь ему сказать: «Делай это и это, нельзя делать то, потому что неправильно и т.д.». Не можешь сделать ничего, если выйдешь из его лица... Будешь чувствовать вместе с ним. Страдать вместе с ним. Пока не просветит тебя Бог, как выйти из этой проблемы, с той дороги.

– Т.е. вы некоторым образом входите в его шкуру...

– Однако полностью! Живу так! И к счастью, сестра, что живу, пока этот паренек находится в моем присутствии... Ушел парень? Присела я на немного с Ангелами, принесла отрока этого к ногам Христовым в умной молитве и закончилось дело его... Вскоре приходит другой... Бываю опять другим... И это продолжается иногда целые дни.

– Сколько людей вы можете принять за день?

– Обычно, до сих пор, около 14–15.

– Какое утомление чувствуете вы в тот момент, когда уходит от вас пятнадцатый?

– Никакого! Ничего не чувствую. В такой степени, что могу начать день от начала, в ту же минуту.

– Т.е., что, вы обновляетесь?

– Увы мне, если бы я не обновлялась! Это происходит, поскольку я абсолютно не имею памяти о земном. Совсем... Постепенно меня научили этому люди... И я раньше недоумевала и говорила: «Что замечательного в этом?». Имела как бы детскую память.

– Так у вас было с детства?

– Нет. У меня началось с того времени, когда Господь привел меня с одной бумажной лирой в Англию. С тех пор. С 1938 г. бывает это.

– Т.е. вы все оставляете на Господа? В себе ничего не держите?

– Ничего. Ничего. Не существую. Я не знала этого. Слушаешь... и потом закрываешь кассу, и ничего не существует... Потому что все оставляешь у ног Христовых.

– Как вы этого достигли?

– Этого достигла не я. Это нечто такое – как бы дар Божий... Я осознаю это. И знаете почему? Потому что никогда не останавливалась на проблеме. Даже и на своей... Если уходит человек, не беру в голову. Радуюсь цветку, смотрю на небо, на что-нибудь такое... И снова бываю – Бог и я на земле... Поняли? Бог, когда нас сотворил, сказал: «Возлюби Господа Бога твоего всею душой твоей, всем сердцем твоим, всею силою твоею, и ближнего своего, как себя».  Когда придет ближний мой,  и я бываю его ближним,  и, так сказать, одна рука, то говорю Господу моему: «Вот, пожалуйста, сейчас ушел он радостный, и я рада»... Кончилось. Не теряю времени сидеть и опять говорить: «Ах, бедное дитя, что он тянет сейчас, что ему сделает его мама, не знаю что...» Никогда не имею таких фантазий.

– В другой раз, когда он придет, скажем, через шесть месяцев, как вы на него смотрите? Как в начале, или там, где остановились?

– Оттуда, откуда он мне скажет. Ничего другого. Живу той минутой. Потому что верую, что Прошлое не существует, и что о Будущем совершенно бессмысленно нам думать, поскольку не знаем, что будет... Существует только Вечное Настоящее Божие.  Оно – эта минута, какую мы переживаем.  Сейчас для меня другого на земле, кроме Бога и вас, – не существует! Так? (Улыбаясь.) Иногда смеются те, кто меня знают, и говорят: «Теперь мы ушли, и теперь ты нас забыла!» Сейчас, скажем, я уйду отсюда, пойду домой, увижу кого-нибудь другого... Снова будет то же самое. То лицо и я на земле! Только!

 

 

Об исповедании веры

 

– Не знаю, как говорить своим однокурсникам, которые не веруют в воплощение Божие. Говорят, что Христос был только...

-...Был Богочеловек! Этого, однако, не может понять человек, живущий по логике. Не может осознать тайну воплощения, что Бог стал Человеком. Не может, потому что не был прежде, и не перестанет быть! Однажды стал! По-этому излишне говорить. Как ты их не слушаешь, так и они не будут тебя слушать, когда ты так исповедуешь... Только когда приходит искатель Истины, тогда только нужно нам говорить. Потому что все остальные это люди, которые увлечены, которые ограничили свой разум одним путем. Что бы ты ни сказал им, они будут свое. Диалога не получится. Они приходят по попущению Божию лишь для того, чтобы отнять у тебя драгоценное время.

– И что же нам нужно делать, когда они говорят?

– Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас,  в себе. Потому что им необходимо высказаться.

– Но они тогда подумают...

–...что поскольку молчишь, соглашаешься с ними.

– Что же в этом случае бывает?

– Ничего. Оставляешь их и молишься, да откроются глаза их.

– Но тогда говорят: «Но ты не исповедуешь (защищаешь), не говоришь»?

– Нет, это не исповедание. Исповедание бывает только, где есть почва. Как говорит Евангелие: «Вышел сеятель сеять семя...»  Посеял. Одно семя упало на камне, иное упало в терние, иное на хорошую землю. Но когда ты бросаешь постоянно в терние или на камни, не может, не находится почвы. Вокруг нас такое великое неверие!.. Но, к счастью, есть и книги. И легче их прочитать и убедиться из них, нежели от немощного человека, как ты или я. Понимаешь ли, что получается? Говорят: «Кто ты такая есть, что будешь меня учить?» Входит в среду и «Я»...

– Однако замечаю следующее. Есть люди, которые любят... людей, растения, животных, все прекрасное, музыку... но не хотят Христа. Что с ними происходит?

– Ничего не поделаешь. Придет время, когда Сам Господь откроет им глаза. Мы сейчас будем их любить, каковы они есть. Ничего больше не сделать. Станем ли говорить? Нет. Если будет говорить наша жизнь, то прекрасно. Я такого мнения: говори, когда другой ничего не видит в твоей жизни. Потому что Господь говорит: «Просящему у тебя дай».  Если же увидит что-нибудь в твоей жизни, тогда спросит: «Как это происходит?»

– Поинтересуется узнать.

– Когда идешь к людям другой религии, как в Индии, и работаешь, как служанка, но без денег, и без ничего, тебе говорят: «Кто тебя посылает?»... У меня есть письма, даже и теперь, где пишут: «Бог тебя привел к нам...»

– Понятно... Итак, когда говорим об исповедании веры, что мы сегодня подразумеваем и как можем это обосновать?

– Для каждого исповедника вид исповедания зависит от его характера, от его темперамента, от покорности воле Божией, и от обстановки, где нужно будет исповедать. Скажу тебе и один пример (всегда, как знаешь, можно говорить лишь из личного опыта)... У меня был перелом ноги, и я жила в санатории. Был день святого Георгия, и поскольку я не могла пойти в церковь, включила радио послушать. Между тем, как только началось слово проповедника, звонит телефон. Это был о. Павел. Говорит: «Сестра, у нас здесь проповедники собралось немного народа. Я попросил бы вас прийти побеседовать». Говорю ему: «Отец Павел, я не могу ходить». – «Я приеду на машине, возьму вас и помогу вам». – «Не знаю, как я смогу». – «У меня здесь начальник жандармерии и еще несколько лиц и дамы милосердия». – «Ах, отец, очень мне трудно с такой ногой поехать и беседовать. Подождите минутку, выключу радио...» И пока иду выключать радио, слышу, как проповедник говорит: «Какие тепло-хладные сегодня мы, христиане... Как говорим, что любим Христа, и не имеем мужества пойти сказать перед двумя: «Я – христианин»! Святой Георгий был Великомученик, но он был и великий исповедник. Поэтому он потряс мир и до сего дня потрясает сердца наши. А мы что делаем?..»

Как понимаешь, мне ничего более не требовалось. Так как, в то время как я всегда говорю «Да», в ту минуту и «Да» и исповедание забыла (от робости передвижения и присутствия), но об этом мне напомнила проповедь. «Приезжайте, отец, возьмите меня», ответила я конечно. Приехал о. Павел. С трудом посадил меня в машину. Приехали туда. Столько было устремленных на меня глаз. (Увидим, мол, что это за монахиня, приехавшая сюда беседовать снами в такой день.) Бог сотворил Свое чудо! Потому что Он привел меня для беседы не для одной меня, слава Богу, но для удивительных душ, которых Он привел на мой путь, и которых мне довелось узнать... И, начав говорить о некоторых случаях, бывших в Индии, Африке и здесь, кажется, взволновался народ: и сосед мой, пожилой иерей, в то время как я рассказывала о чуде Божием, говорит мне со слезами на глазах: «Сестра, хочу с вами поговорить потом». И рассказал мне о чуде, происшедшем в его жизни. Это было что-то исключительное. Из четырех пассажиров на судне он был одним, кто спасся. Подняли его полумертвым, но он ожил. И увидел чудо Божие: из стольких людей только он спасся. И когда я говорила о различных случаях в Индии, показывавших, что Рука Божия спасает нас, он растрогался. И только для него нужно было мне ехать, нужно было рассказывать. И даже дамы милосердия, по одной приезжали, и мы говорили об их личных вопросах... Состоялось знакомство. И так прославилось Имя Христово. И все это от той встряски, которую я испытала при мысли: «Почему ты не исповедуешь?..»

– Вы действительно сказали много. Полагаю, что и один маленький случай из вашей жизни в Индии с Господом дает очень много...

– Но скажу вам и другое. С годами, когда мы все теснее пребываем в общении с волей Божией, с Ангелами, с молчанием и всем, нам кажется, что, когда мы идем исповедовать, потрясающим образом присутствует и демонстрация самих себя.

– И это <