II. Нежное покорение вольных животных

Именно международная экспедиция 1964 года на Галапагосские острова предоставила уникальный шанс изучить возможности телеметрии – передовой технологии, основанной на передаче компьютерных данных на большие расстояния. Эту новую технологию отстаивали ученые новой породы, объединившие в себе биологов, физиков, инженеров и специалистов по электронике, и главным среди них был Р. Стюарт Маккей, физик и инженер‑электрик, биолог и хирург, известный среди коллег‑ученых как эксперт для экспертов[537].

Маккей рассматривал телеметрию как средство охраны и улучшения качества жизни популяций животных. На одном из снимков из галапагосской экспедиции видно, как Маккей с нежностью расположился возле гигантской черепахи, проглотившей его датчик; на другом он осторожно держит в руках редкую морскую игуану с прикрепленным к ее туловищу прибором, все для измерения внутренней температуры тела этих животных. Он подчеркивал ключевой элемент, отличающий телеметрию от других форм мониторинга: возможность отслеживать поведение в естественной среде обитания с помощью таких компактных датчиков, что их можно спрятать в теле животного, не вызвав озабоченности последнего:

Использование радиосигнала от передатчика, расположенного в или на подопытном животном, для передачи информации на удаленный приемник для дальнейшей записи обеспечивает свободу передвижения и позволяет без помех исследовать недоступные другими способами части тела, так что животное даже не знает о ведущемся измерении <…> эти методы оставляют животное в относительно нормальном психологическом и физиологическом состоянии и не мешают продолжению обычной деятельности[538].

Опубликованные работы Маккея сосредоточены главным образом на технических аспектах его исследований, хотя иногда встречаются намеки на более широкий взгляд. Телеметрия создала возможность накопления огромных массивов данных и проведения корреляционных исследований в масштабе целых популяций животных. Он отметил, что те же самые методы могут быть применены к статичному миру: лесным массивам, выдерживанию бетона, сосудам для химических реакций и приготовлению пищи. Маккею виделись целые популяции взаимосвязанных особей, передающих данные. Такие «носимые технологии» первого поколения позволили изучать «вольных животных» всех видов, включая людей. Биомедицинская телеметрия, подчеркивал он, идеально подходит для сбора информации, которую иначе было бы невозможно собрать «в дикой природе». Ключевым принципом было то, что его телематика работала незаметно для животного. Это было особенно полезно при решении таких проблем, как мониторинг «недружелюбных животных» и необходимость сбора данных даже тогда, когда стада забредают в «труднодоступные районы». Другими словами, изобретения Маккея позволили ученым представлять животных в виде информации, в то время как последние считали себя свободными, бродили и отдыхали, не подозревая о вторжении в свои когда‑то таинственные угодья.

Маккей подчеркивал, что передача и мониторинг данных, собираемых датчиками, – только половина дела. Знать маршрут мало; нужно помогать его прокладывать. Он высказывался за «обратный процесс» телестимулирования, который не только отслеживал бы поведение, но и показывал бы, как его можно модифицировать и оптимизировать, создавая то, что он считал «дистанционным диалогом между подопытным животным и экспериментатором»[539].

Широкое видение Маккея принесло плоды в эпоху цифровых технологий. Точность спутников в сочетании со взрывным ростом вычислительных мощностей, втиснутых в крошечные кусочки кремния, передовыми датчиками, сетями с доступом в интернет и прогностической аналитикой «больших данных», позволили создать поразительные системы, которые раскрывают значения и передвижения целых популяций животных и отдельных особей – где угодно, когда угодно. Те же самые датчики, которые путешествуют на и в телах животных, стали также использоваться как климатические, географические и экологические сенсоры, позволяя «осуществлять репрезентативное наблюдение за нашей планетой, используя различные биологические виды, чтобы задействовать все разнообразие органов чувств, которые можно найти у разных групп животных», порождая «шестое чувство глобального животного коллектива»[540]. Как вы уже догадались, нет оснований полагать, что эти возможности будут применяться только для надзора за представителями животного мира.

В действительности этот порог уже преодолен[541]. В 2014 году команда исследователей из Вашингтонского университета во главе с Дженк‑Ненг Хвангом объявила о создании «супер GPS», собранного с городских камер наблюдения, «чтобы обеспечить динамическую визуализацию текущих передвижений массы людей, находящихся на дорогах и тротуарах, так чтобы в конечном итоге можно было увидеть анимированную версию динамики городских улиц в режиме реального времени на платформе вроде Google Earth»[542]. Если бы это был роман, то блестящая работа профессора Маккея, как и работа множества преданных своему делу ученых, последовавших по его стопам, послужила бы хорошим прологом.

Но Маккей не предвидел той метаморфозы, когда методика слежения за животными, выросшая из его новаторского подхода, стала путеводной нитью для следующей фазы эволюции надзорного капитализма, когда телематика, применяемая уже к поведению человека, оказалась в плену новой прибыльной логики накопления. Еще в трудах Маккея были очевидны требования предсказания, которые впоследствии вылились в экономический императив. Необходимость в экономии от масштаба, как вширь, так и вглубь, уже вытекала из его основополагающих представлений, предвидевших сбор информации о целых популяциях и в то же время о подробностях жизни отдельных особей, охватывающий самые отдаленные и ранее недоступные уголки. Сегодня это означает переднее сиденье вашего автомобиля, вашу кухню и ваши почки. Его «обратный процесс» телестимулирования возрождается в виде экономии от действия, которая в автоматическом режиме стимулирует поведение, не ради того, чтобы уберечь человеческое стадо от катастрофы, а ради большей предсказуемости его поведения.

Маккей жаждал открытий, а сегодняшние «экспериментаторы», переводящие наши жизни в свои расчеты, жаждут предсказуемости. Животные Маккея были своевольными и недружелюбными, поскольку чувствовали себя на свободе, прячась в укрытии или бродя по незнакомой местности. Теперь же неосознаваемая, легкая свобода, которой наслаждается человеческое животное – ощущение воли, возникающее в волнующей тайне дальних странствий или интимных пространств, – просто досадная помеха на пути к надзорным доходам.

III. Человеческое стадо

Наследие Маккея переосмыслено для нашего времени в трудах профессора Джозефа Парадизо из Лаборатории медиа Массачусетского технологического института (MIT Media Lab), в которой было изобретено несколько наиболее ценных технологий и приложений надзорного капитализма, от интеллектуального анализа данных до носимых технологий.

Возглавляемая Парадизо блестящая группа специалистов по данным, инженеров, музыкантов и художников стремится заново взглянуть на мир сквозь призму Поиска Google, применяя те же самые методы, которые позволили покорить интернет, – датафикацию, индексацию, переходы по гиперссылкам и поиск – в попытке овладения самой реальностью. Без «всепроникающей сенсорной среды», пишет Парадизо, «когнитивные двигатели этого повсеместно подключенного мира глухи, тупы и слепы и не могут правильно реагировать на события реального мира, которые они стремятся дополнить»[543]. Другими словами, повсеместная компьютеризация бессмысленна без повсеместных органов чувств, которые поставляют пищу для компьютерных вычислений.

С этой целью студенты Парадизо изобрели ListenTree, прибор, превращающий обычное дерево в акустическую систему, испускающую звуковой поток, который «привлекает внимание» и «указывает на будущее, в котором цифровая информация может стать неотъемлемой частью физического мира». Он и его коллеги заселили болотистый участок площадью в 250 акров сотнями датчиков, которые измеряют и записывают температуру, влажность, осадки, легкие движения, ветер, звук, потоки древесного сока, уровни содержания химических веществ и многое другое. Они разработали «инерционные датчики», которые отслеживают и вычисляют сложные движения, а также «гибкие сенсорные волокна», пригодные для создания «принципиально новых функциональных подложек, которые могут повлиять на развитие медицины, моды и производства одежды <…> и принести электронику в любые мягкие и растягивающиеся вещи». Существуют электронные устройства, которые можно прикреплять непосредственно к коже в виде татуировок и макияжа, а ногти и запястья превращаются в компьютерные интерфейсы, которые могут считывать жесты пальцев даже при отсутствии движений рук. «Сенсорные ленты» и «стикеры» могут прилипать к «труднодоступным поверхностям и строительным материалам», где их можно «подвергать беспроводному опросу…»[544].

Парадизо и его коллеги столкнулись с парадоксом: с одной стороны, кругом все больше датчиков, от смартфонов до домашних устройств, улиц, камер и автомобилей, а с другой – все труднее интегрировать потоки данных, генерируемых датчиками, и проводить их осмысленный анализ. Ответом была DoppelLab – цифровая платформа для объединения и визуального представления данных датчиков[545]. Идея состоит в том, чтобы преобразовать любое физическое пространство, от внутренней части офисного здания до целого города, в «просматриваемую (browse‑able) среду», с помощью которой вы можете видеть и слышать все, что происходит в этом пространстве, как оно исходит от тысяч, или миллиардов, или триллионов датчиков. Подобно тому как браузеры вроде Netscape впервые «дали нам доступ к массе данных, содержащихся в интернете, так и программные браузеры позволят нам разобраться в постоянном потоке сенсорных данных»[546].

Их цель – грандиозный синтез: сопоставление и объединение разнообразных сенсорных данных, получаемых с каждого источника и устройства, и создание «виртуальной сенсорной среды», в которой «сканеры будут постоянно перемещаться по данным <…> вычисляя состояние и оценивая другие параметры, полученные путем анализа данных», собираемых повсюду, от внутренностей офисов до целых городов.

Парадизо уверен, что «разработка подходящего интерфейса к этим искусственным органам чувств обещает породить <…> цифровое всеведение < …> всепроникающую среду повсеместно дополненной реальности <…> которую можно интуитивно просматривать» так же, как веб‑браузеры открыли путь к данным, содержащимся в интернете. Он настаивает, что повсеместная сенсорная информация и ее анализ будут «продолжением нас самих, а не воплощением „другого“». Информация потечет «прямиком в наши глаза и уши, как только мы вступим в эпоху носимых устройств <…> в этом будущем границы личности будут очень расплывчатыми»[547].

По словам Парадизо и его соавтора Гершона Даблона, следующая большая технологическая задача – это «агрегирование контекста», которое предполагает способность собирать быстро расширяющуюся сенсорную информацию для новых «способов применения». Идея в том, что каждое физическое пространство и все следы поведения в этом пространстве – жужжание пчел, ваша улыбка, колебания температуры у меня в шкафу, их разговор о завтраке, шум деревьев – будут «информатированы» (переведены в информацию). Пространства могут быть объединены в непрерывный поток информации, картинок и звуков, доступный для поиска, почти так же, как когда‑то Google объединял для индексации и поиска веб‑страницы:

Эти новшества создадут единую нервную систему, охватывающую всю планету, – и одна из основных задач для компьютерного сообщества сейчас в том, чтобы найти наилучшие способы слияния этих быстро развивающихся «всевидящих» электронных органов чувств с человеческим восприятием[548].

При всем своем блеске эти ученые‑новаторы, похоже, не подозревают о существовании беспокойного экономического строя, жаждущего мобилизовать их достижения под знамя надзорных доходов. Парадизо не задумывается о том, во что может превратиться его рай всеведения, когда окажется в жерновах Realpolitik надзорного капитализма; между тем императив прогнозирования настаивает на присвоении поведенческого излишка, полученного из этих новых потоков, а первые парты в классе цифрового всеведения занимают надзорные капиталисты.