Оргазм: сознание уходит в отпуск

В момент оргазма сознание улетучивается. Но что в нашем мозге и теле вызывает этот эффект? Барри Комисарук из Ратгерского университета в Ньюарке, штат Нью-Джерси, и его коллеги пытаются выяснить это, распутывая механизмы, лежащие в основе сексуального возбуждения. При этом они не только обнаружили, что существует более одного маршрута на пути к оргазму, но, возможно, также выявили новый тип сознания – понимание которого может привести к новым методам лечения боли.

Комисарук интересуется временно́й динамикой оргазма, особенно моментом, когда активизируется область мозга, называемая префронтальной корой (ПФК). ПФК расположена в передней части мозга и участвует в таких аспектах сознания, как самооценка и рассмотрение чего-то с точки зрения другого человека.

Недавно команда Комисарука обнаружила повышенную активацию ПФК в кульминационный момент женского оргазма – чего не отмечали в предыдущих исследованиях. Удивительно, но это также выявили у тех, кто может достичь оргазма при помощи одной только мысли. Поскольку о фантазиях и воображении нередко говорят как о части сексуального опыта, Комисарук и его коллеги задались вопросом, может ли ПФК играть ключевую роль в создании физиологической реакции с помощью одного только воображения.

В экспериментах Комисарук показал, что ПФК особенно активна, когда кто-то воображает сексуальное прикосновение, а не когда испытывает прикосновение на самом деле. Он предположил, что эта повышенная активация может отражать воображение, фантазию или, возможно, некоторый когнитивный процесс, который помогает управлять так называемой нисходящей регуляцией – прямой регуляцией физиологических функций мозгом – к нашему собственному удовольствию.

Однако когда Яннико Георгиадис и его коллеги из Гронингенского университета в Нидерландах провели аналогичные эксперименты, они обнаружили, что во время оргазма та же самая область мозга отключалась. В частности, они увидели значительную дезактивацию в зоне ПФК, называемой левой орбитофронтальной корой (ОФК).

Георгиадис утверждает, что ОФК лежит в основе сексуального контроля – и, вероятно, оргазма можно достигнуть, только если, образно говоря, отправить ее в отпуск. Он предполагает, что эта дезактивация может быть самым ярким примером «измененного состояния сознания» – потери контроля, которую еще не замечали при других видах деятельности.

Расхождения между работами Георгиадиса и Комисарука могут объясняться просто – вероятно, это два разных пути к оргазму, активируемых различными методами стимуляции. В то время как участники исследований Комисарука для достижения оргазма мастурбировали, испытуемых Георгиадиса стимулировали их партнеры. Возможно, с партнером легче отпустить контроль и достичь оргазма. Или же наличие партнера может делать нисходящую регуляцию ощущений и удовольствия менее значимой для кульминации.

Комисарук соглашается. Он надеется однажды использовать биологическую обратную связь, чтобы позволить женщинам, которые не испытывают оргазм, пронаблюдать за деятельностью своего мозга в режиме реального времени в ходе стимуляции гениталий. Эта надежда состоит в том, что эта обратная связь может помочь им манипулировать активностью своего мозга таким образом, чтобы приблизить ее к оргазменному паттерну активности. Он также считает, что дальнейшие исследования оргазма – и роли ПФК – дадут столь необходимую информацию о том, как мы можем использовать только мышление, чтобы контролировать другие физические ощущения, такие как боль. Ведь каким бы замечательным не был наш сознательный контроль, умение время от времени отпускать его могло бы вылечить множество болезней.

Как ЛСД влияет на сознание

^[1]

Спустя три четверти века после того, как химик Альберт Хофманн случайно проглотил ЛСД и испытал его расширяющие сознание эффекты, визуализация мозга подарила исследователям первый беглый взгляд на то, как он оказывает свое глубокое воздействие на сознание.

Одним из наиболее примечательных аспектов психоделического опыта является феномен растворения эго, при котором употребляющие чувствуют себя несколько отделенными от самих себя. Изучение того, как устойчивое в норме чувство собственного «я» разрушается, может рассказать нам, какие нейронные механизмы создают эту неотъемлемую часть человеческого опыта.

Робин Кархарт-Харрис из Имперского колледжа Лондона дал 20 испытуемым в один день принять 75 микрограмм ЛСД, а в другой день – плацебо. Затем испытуемые ложились в сканер, а мозг визуализировали тремя различными методами, которые вместе создали всеобъемлющую картину нейронной активности как под наркотиком, так и без.

Страна грез и фантазий без наркотиков

Фантастический опыт измененного состояния сознания без прибегания к галлюциногенным наркотикам? Нет проблем. Каждую ночь мы ныряем в такое состояние, когда спим, хотя это трудно оценить в силу того неудобного факта, что мы находимся без сознания.

Уделите более пристальное внимание переходному этапу, когда вы начинаете засыпать, известному как гипнагогия, когда необычайно распространены галлюцинации, и, возможно, вы сможете достичь этого внетелесного состояния.

Мы не знаем, что вызывает гипнагогию, но одна из теорий состоит в том, что некоторые части мозга засыпают раньше остальных. Это ночное измененное состояние может вдохновлять на творчество. К химику Фридриху Августу Кекуле в полусне пришло его озарение о кольцевой структуре бензола. Сюрреалист Сальвадор Дали настраивался на творческую волну, позволяя себе засыпать, удерживая ложку над металлической тарелкой. Когда он засыпал, ложка со звоном падала, резко пробуждая его, в то время как образы его сновидений были все еще свежи в сознании.

Тем не менее, гипнагогия – это не сплошное веселье. Иногда она может провоцировать один пугающий вид сонного паралича, когда нервное торможение, которое обычно сопровождает наши сны, срабатывает прежде, чем человек полностью засыпает. Это состояние часто может сопровождаться угрожающими слуховыми и зрительными галлюцинациями и, как считается, ответственно за сообщения о похищениях инопланетянами.

Сканирование МРТ показало, что ЛСД приводит к дискоординации активности мозга в областях, которые составляют так называемую сеть пассивного режима работы мозга. Величина эффекта коррелировала с оценками участников их собственного растворения эго, позволяя предположить, что эта сеть лежит в основе устойчивого чувства собственного «я».

Другой метод визуализации, магнитоэнцефалография (МЭГ), показал, что под ЛСД ослабевал альфа-ритм мозговых волн, что также коррелировало с растворением эго. Альфа-ритм выражен сильнее у людей, чем у других животных, и Кархарт-Харрис считает, что это может быть отличительным признаком высокоразвитого человеческого сознания.

Но ЛСД также делал мозг более цельным, и наблюдалось большее количество связей между областями, которые в норме работают отдельно. Это говорит о том, что функционирование мозга упрощается.

Результаты также делают шаг к объяснению того, как ЛСД вызывает зрительные галлюцинации. Обычно первичная зрительная кора связана главным образом с другими частями зрительной системы, но у испытуемых, получивших ЛСД, в обработке изображений участвовали и многие другие области мозга.

В 1950-х и 1960-х годах ученые интенсивно исследовали ЛСД, и препарат подавал большие надежды в лечении расстройств настроения, зависимостей и других состояний. Когда международное соглашение запретило препарат, большинство научных изысканий прекратилось, хотя технически они были по-прежнему разрешены. Дэвид Натт, ведущий автор исследования, надеется, что их работа станет поворотной и вдохновит других последовать за ними в поисках сознания через его измененные состояния.

Психоделические препараты приводят мозг в состояние, в котором ранее не было нужды

Измерение нейронной активности показало, что психоделические препараты действительно влияют на состояние мозга, создавая иной вид сознания.

Анил Сет из Университета Сассекса обнаружил это путем повторного анализа данных, ранее собранных исследователями из Имперского колледжа Лондона. Робин Кархарт-Харрис и его коллеги наблюдали за мозговой активностью 19 испытуемых, которые приняли кетамин, 15 испытуемых под ЛСД и 14 испытуемых, находившихся под воздействием псилоцибина, галлюциногенного соединения в псилоцибиновых грибах. Команда Кархарта-Харриса использовала комплекты датчиков, прикрепленных к черепу, для измерения магнитных полей, создаваемых нейронами этих испытуемых, и сравнивала их с полями нейронов, когда каждый из испытуемых принимал плацебо.

Предыдущие работы показали, что в состоянии бодрствования у людей наблюдаются более разнообразные паттерны мозговой активности, чем во сне. Команда Анила Сета обнаружила: люди, принявшие психоделические препараты, демонстрируют еще большее разнообразие – самый высокий уровень разнообразия, когда-либо измеренный.

Эти крайне разнообразные паттерны совпадали с сообщениями испытуемых о растворении эго – ощущении того, что границы между личностью и миром были размыты. Степень разнообразия также была связана с более яркими переживаниями.

Растет число данных о том, что психоделические препараты могут помочь людям с депрессией так, как не могут другие методы лечения. Некоторые преимущества уже отмечены у ЛСД, кетамина, псилоцибина и айяуаски – напитка, употребляемого в Южной Америке во время религиозных обрядов.

Интервью. Почему мы должны дестигматизировать галлюцинации

В 2015 году умер Оливер Сакс, прославленный невролог и пожизненный защитник людей, испытавших измененные состояния сознания. За несколько лет до смерти он побеседовал с New Scientist о том, почему мы должны принять наши измененные состояния, а не бояться их.

– Что Вас интересует в галлюцинациях?

– Я долгое время был увлечен ими. Такое огромное разнообразие, и так много причин, столько недоразумений – а иногда и столько стигмы – я подумал, было бы хорошо объединить это все.

Еще одной причиной была прекрасная нейровизуализация в последние десять лет или около того, которая подтвердила, что по крайней мере простые галлюцинации имеют тенденцию возникать в сенсорных областях, которые обычно обеспечивают восприятие.

– Вы упомянули стигму. Большинство людей связывают галлюцинации с психическими заболеваниями?

– Я думаю, существует общее мнение, часто разделяемое врачами, что галлюцинации означают безумие – особенно если кто-то слышит голоса. Надеюсь, я смогу немного разрядить или дестигматизировать это. Пациенты могут очень сильно чувствовать это. Было замечательное исследование пожилых людей с нарушением зрения, и оказалось, что у многих из них были сложные галлюцинации, но очень мало кто признавал это, пока не находил врача, которому мог доверять.

– В чем разница между галлюцинацией и воображением?

– Я думаю, вы осознаете, что то, что вы себе воображаете, исходит от вас, тогда как с галлюцинациями нет никакого чувства, что это вы их создали. Вы чувствуете: «Что это? Откуда оно взялось?»

Я очень четко видел это много лет назад у одной старушки, которая посреди ночи начала слышать ирландские песни. Она подумала, что забыла выключить радио, но не смогла его найти. Затем она подумала, что зубная пломба каким-то образом действует как транзистор. Наконец, когда некоторые мелодии стали повторяться, и все это были мелодии, которые она знала, она задалась вопросом, не было ли это чем-то вроде радио внутри ее головы, механизмом, неподвластным ее контролю и, очевидно, не связанным с тем, что она думала, или чувствовала, или делала. У людей с музыкальными галлюцинациями такой способ представления очень распространен.

– В Вашей книге «Галлюцинации» Вы делитесь опытом своих «потерянных лет» в Калифорнии в начале 60-х годов, когда вы перепробовали много наркотиков. Зачем писать об этом сейчас?

– Основная причина заключается в том, что то, что происходило со мной, является потенциальным источником информации. Я как бы использую свою собственную историю болезни, как буду использовать истории других людей. Но эти события произошли более чем 40 лет назад, и этот факт помог мне описать их с большей легкостью.

– Вы экспериментировали с ЛСД и другими галлюциногенами. Помогли ли те переживания Вам в Вашей работе неврологом?

– Я думаю, это сделало меня более открытым для некоторых переживаний моих пациентов. Например, есть что-то, о чем я думаю как о стробоскопическом зрении или кинематографическом видении, где вместо того, чтобы видеть сцену непрерывно, вы видите серию кадров. У меня было это под ЛСД, у меня было это при мигрени, и мои пациенты, принимающие Леводопу, иногда описывают то же самое. Поэтому вместо того чтобы говорить глупости или закрывать уши, я открыт для этих описаний. Я не знаю, действительно ли эти психоделические препараты имели для меня большое значение.

– Однажды у Вас был разговор с пауком…

– С пауком я должен был понять, что это невозможно. Это один из немногих случаев, когда я был полностью поглощен. Меня волнуют проблема веры галлюцинациям и вызываемые ими изменения личности. Например, нейрохирург, у которого был так называемый околосмертный опыт, опубликовал книгу, в которой говорит об этом, и он убежден, что видел Небеса. Я хочу сказать, что на самом деле галлюцинации не являются свидетельством чего-либо, не говоря уже о Небесах.

– Вы подчеркиваете, что есть тенденция воспринимать галлюцинации, особенно вызванные эпилептическими припадками, как религиозные переживания. Почему?

– Галлюцинации могут быть очень мощными и очень убедительными. Я думаю, что приходится бороться, чтобы отринуть их вес. Была одна история болезни, которую мне стоило внести в книгу. У молодой женщины, врача, во время эпилептических припадков были некоторые из этих, казалось бы, божественных откровений, но она спорила с Богом. Бог сказал: «Разве ты не веришь своим чувствам?» Она сказала: «Не тогда, когда у меня припадок».

– Вас беспокоит, что, делясь историями Ваших пациентов, Вы некоторым образом эксплуатируете их?

– Я стою на этой тонкой границе и стоял в течение 50 лет или около того. Когда-то я был своим главным обвинителем. Всякий раз, когда я видел слово «portrayal» (изображение), я неправильно читал его как «betrayal» (предательство). В первую очередь, в дополнение к любому формальному согласию, я хочу быть уверенным, опираясь на свои знания о пациенте, что его ничего не расстроит.

– Вы надеетесь, что публикация этих историй изменит восприятие людей?

– Я чувствую, что, если я опишу вещи с уважением, деликатно и правдиво, это будет важно. Это не вуайеризм, это не эксплуатация, а существенная форма знания. Я думаю, что подробная история болезни не имеет равных в донесении понимания не только того, на что похоже такое состояние, но и того, как человек может на него реагировать.

Я помню, когда по моей книге «Человек, который принял свою жену за шляпу» ставили оперу, я сказал либреттисту: вы должны пойти и посмотреть на миссис П. – женщину, которую и приняли за шляпу – и посмотреть, как она будет себя чувствовать. Я наблюдал за тем, как она смотрит оперу, и со страхом гадал, о чем она может думать. Но она подошла ко мне и либреттисту и сказала: «Вы отдали честь моему мужу». Надеюсь, в каком-то смысле я могу отдать честь моим пациентам.

 

Глава 8. Утрата сознания

Во сне или под наркозом – все мы время от времени теряем сознание. Но что конкретно при этом с нами происходит? И может ли происходящее пролить свет на природу самосознания?

Тайна анестезии

Появление общей анестезии превратило хирургические операции из ужасающего испытания в легкую дрему. Сейчас анестезия – одна из самых распространенных медицинских процедур в мире, но мы по-прежнему не знаем, как работают вызывающие ее препараты. Возможно, это не должно удивлять нас: раз уж мы до сих пор не понимаем природу сознания, как мы можем постичь природу его исчезновения?

Тем не менее, с развитием новых методов визуализации мозга или регистрации его электрической активности во время анестезии все начинает меняться.

Конечно, мы пребываем в измененном состоянии сознания не только под общей анестезией: это происходит всякий раз, когда мы засыпаем, или, например, при достаточно сильном ударе головой. Но именно анестетики позволяют ученым безопасно, обратимо и с изысканной точностью манипулировать нашим сознанием.

Первую общеизвестную операцию под анестезией провел в 1804 году японский хирург, использовавший смесь сильнодействующих лекарственных трав. На западе первую операцию под общей анестезией выполнили в Массачусетской больнице общего профиля в 1846 году: рядом с лицом пациента держали флягу с диэтиловым эфиром, пока он не потерял сознание.

С тех пор в качестве анестетиков используют множество химических веществ, некоторые в виде ингаляций, как эфир, некоторые – в виде инъекций. Искусство применения этих препаратов со временем стало отдельной медицинской специальностью. Находящийся в тени хирургов, которые «латают» вас, скромный анестезиолог проделывает столь же важную работу, удерживая вас в сумерках между жизнью и смертью.