Вместо кротости – соблазн другим людям своими словами и поведением

Выше мы уже приводили следующее определение кротости, но приведем его еще раз, т.к. в нем есть очень важный момент – кротость не только сама не раздражается, но и не раздражает, или не соблазняет, других на раздражение.

Филарет Дроздов (Православный Катехизис. О 3-ей заповеди блаженства): ««Кротость» есть тихое расположение духа, соединенное с осторожностью, дабы никого не раздражать и ничем не раздражаться».

Мы уже отмечали, что у многих из нас совесть больна и не видит своих грехов, и может считать, что зло исходит не от нее, а от других. К сожалению, очень часто мы сами ведем себя неправильно и соблазняем других людей на гнев, а думаем, что мы невиновны. Но если бы мы имели частое самоиспытание и видели множество своих грехов, то мы бы даже и не подумали говорить о своей невиновности. Ниже приведем пример удивительного самоиспытания святого Ефрема (он уже приводился во 2 главе, но приведем его еще раз), в котором видно, как грешная душа, будучи сама страстной, обвиняет во зле других людей,  и давайте применим это поучение к себе, а после этого пусть каждый рассмотрит, позволит ли ему его совесть сказать о своей невиновности. Да поможет нам Господь!

Ефрем Сирин (Псалтырь, Образец самоиспытания и самукорения): « После того, как уже приобрел я познание истины, стал я убийцею и обидчиком, ссорюсь за малости, стал завистлив и жесток к живущим со мною, немилостив к нищим, гневлив, спорлив, упорен, ленив, раздражителен, питаю злые мысли, люблю нарядные одежды; и доныне еще очень много во мне скверных помыслов, вспышек самолюбия, чревоугодия, сластолюбия, тщеславия, гордыни, зложелательства, пересудов, тайноедения, уныния, соперничества, негодования. Не значу ничего, а думаю о себе много; непрестанно лгу, и гневаюсь на лжецов; оскверняю свой храм (тело) блудными помыслами, и строго сужу блудников; осуждаю падающих, а сам непрестанно падаю; осуждаю злоречивых и татей, а сам и тать и злоречив. Хожу с светлым взором, хотя весь нечист. В церквах и за трапезами хочу быть на первом месте. Вижу иноков, и величаюсь; вижу монахов, и кичусь. Домогаюсь того, чтоб казаться приятным для женщин, величавым для чужих, смышленым и благоразумным для своих, совершеннейшим для благоразумных; с благочестивыми обхожусь, как мудрейший, неразумных презираю, как бессловесных. Если оскорблен, мщу; если почтен, гнушаюсь почтившим; если требуют чего от меня по праву, начинаю тяжбу; а кто говорит мне правду, тех почитаю врагами. Обличаемый, гневаюсь; но если льстят мне, не совсем недоволен. Не хочу почтить достойного, а сам, будучи недостоин, требую почестей. Не хочу утруждать себя; а если кто мне не услужит, гневаюсь на него. Не хочу идти вместе с работающими; а если кто мне не поможет в деле, злословлю его. Брату, когда он в нужде, горделиво отказываю, а когда сам нуждаюсь, обращаюсь к нему. Ненавижу больного, а когда сам болен, желаю, чтобы все любили меня. Высших знать не хочу, низших презираю. Если удержу себя от неразумного пожелания, тщеславлюсь; если преуспеваю в бдении, впадаю в сети непокорности и прекословия; если воздержусь от снедей, утопаю в кичливости и высокомерии; если неусыпен в молитве, препобеждаюсь раздражительностью и гневом; если вижу в ком добродетель, не останавливаюсь на нем вниманием. Презрел я мирские приятности, но не отстаю от суетного пожелания оных. Если вижу женщину, развеселяюсь. По наружности смиренномудрствую, а в душе высокоумствую; по видимому нестяжателен, а на сомом деле страдаю любоиманием. И к чему распространяться? По видимости отрекся я от мира, а на деле опять все думаю о мирском. Во время службы занимаюсь все разговорами, блужданием помыслов, суетными припоминаниями. Во время трапезы вдаюсь в пустословие: имею алчность к подаркам; принимаю участие в чужих падениях, вдаюсь в гибельное соперничество. Такова моя жизнь! Столько худого противополагаю я своему спасению! И мое высокомерие, мое тщеславие не дозволяет мне подумать о своих язвах, чтоб уврачевать себя. Вот мои доблестные подвиги! Таким множеством грехов ополчается на меня враг! – И при всем том я домогаюсь прославиться святостью, окаянный. Живу во грехах, а желаю чтоб почитали меня праведником. Одно у меня оправдание во всем этом: диавол опутал. Но это не послужило в оправдание Адаму. Конечно, и Каина научил диавол; но и он не избежал осуждения. Что же буду делать, если посетит меня Господь? Никакого нет у меня оправдания в нерадении моем. Боюсь, чтобы и мне не быть в числе тех, которых Павел наименовал сосудами гнева, которые подвергнуться подобной с диаволом участи, и которых Бог за пренебрежение их к Нему предал в страсти бесчестия. Итак, опасно, чтоб и на меня не было произнесено такое же определение. Если хочешь спасти меня, недостойного, милостивый Господи, положи покаяние мне, грешному, оживотвори умерщвленную грехами душу мою, Жизнодатель. Изгони каменное ожестение из бедного сердца моего и даруй мне источник сокрушения, – Источивший нам жизнь из животочного ребра Своего».

Итак, если бы мы имели подобное самопознание и покаяние, то видели, что во многих случаях мы не имеем кротости, которая не раздражает своими словами и поступками других людей. Но этот вопрос более относится к теме о том, как от нас исходит зло, и об этом мы будем говорить отдельно.