О связи любви к себе и любви к ближнему

 

Итак, как мы уже не раз говорили, раздражительная сила, это – сила любви, которая исказилась под действие греха, и стала не любовью, направленной к Богу и людям, а любовью к себе.

Тихон Задонский (Об истинном христианстве, кн.1,§253): «Когда человек ту любовь, которую ближнему должен оказывать, к себе обращает, тогда это его дело называется самолюбием».

В разделах «О причинах гнева», «О борьбе с огорчением и недовольством» и «О любви к себе и о самолюбии» также говорилось, что наше самолюбивое «я» всегда будет защищать свои страстные интересы (а это чревоугодие, блуд, сребролюбие, тщеславие и гордость). При этом другой человек всегда будет представляться врагом, посягнувшим на наши потребности, и наше самолюбие вступает в противоборство с ним. Далее прочтем поучение о том, как самолюбие поступает с другим человеком.

Тихон Задонский (Об истинном христианстве, кн.1,§ 253): «Признаки самолюбия, которое противополож­но любви к ближнему, таковы: 1) Сам хочет, чтобы остальные его любили, а другим того сам не делает, и не хочет делать. 2) Сам хочет всякое добро иметь и всякого зла и злополучия избежать, а о прочих не забо­тится. 3) Хотя кто и делает кому добро, однако не даром, а ради своей корысти. Таковы те, которые на обед зовут ближних, чтобы или самим ими позванными быть, или ими любимыми и почитаемыми быть; а также те, которые пода­ют бедным помощь, чтобы от них какое-нибудь услужение иметь. Сюда относятся и те, которые ради того дают милостыню, чтобы принимаю­щие Богу о них молились. Любовь истинная да­ром и из любви к добру делает добро, даром над всяким бедным умилостивляется. 4) Самолюбец обиды нанесенной не терпит, но мстит или хочет отомстить. Таковой есть са­молюбец потому, что сам хочет прощение со­грешений от Бога получить и хочет, чтобы ближний ему обиду простил (ибо никто не хо­чет, чтобы им обиженный на него злобился и ему мстил); но сам того не хочет ближнему делать, и так любит себя более, нежели Бога и ближнего. 5) Сюда относятся богачи, которые или дома богатые строят и о прочих увеселениях заботятся, или богатые столы собирают, или богатыми одеждами украшаются и в прочем любят роскошь, а ближних бедных презирают, или подают им, но мало, так, что нужда их этим не удовлетворится… 6) Тягчайшее самолюбие есть, когда кто ищет своей корысти с обидой ближнего. Тако­вы те, которые крадут, похищают, отнимают чужое добро… 7) Опять же тяжкое самолюбие — когда ради какой-нибудь корысти не хотим научить ближ­него тому, что сами знаем… 8) Еще тяжкое самолюбие — когда кто не хочет и старается не допустить того, чтобы ближний его имел такое благополучие, пользу, похвалу, славу и честь, каковые он имеет. И это есть зависть злая… 9) Также тяжкое самолюбие — когда ближ­него перед людьми порочит для того, чтобы люди думали, что он таких пороков в себе не имеет. И это есть великое и несносное человеческого сердца лукавство и хитрость — хотеть от беды ближнего себе благополучие обрести, от поношения его прославиться. Так делают все те, которые ближнего тайно или явно осужда­ют, а о себе или молчат, или бесстыдно разгла­гольствуют и злость языка своего так прикры­вают: «Я-де не к осуждению его говорю». Если не к осуждению зло о ближнем проносишь, то почему о себе ничего «не к осуждению» не го­воришь? Разве никакого греха не имеешь? Та­кое-то зло, лукавство и слепота в сердце чело­веческом кроется! Сам зол, а других судит. 10) Признак весьма тяжкого самолюбия — за любовь ненависть и за благодеяние злодея­ние воздавать благодетелю. Таковы те, которые, забыв благодеяние благодетелей своих, поно­сят их, клевещут на них и ищут, как над ними злобу свою совершить. Эти люди хуже самих животных, которые своих кормителей знают и никакого зла им не делают».

Исходя из этого понятно, как человек постоянно пребывает в чувствах к себе и в чувствах к другому и как у грешного человека эгоистичные чувства доминируют над симпатическими чувствами. А это означает, что сила любви, данная человеку, используется им в большей степени на себя, а не на других людей.

Платон, митр. Московский (Поучительные слова, слово на день Святой Троицы): «Не чувствуем любви к ближнему: потому что чрезмерным самолюбием заражены мы, и никого не любим, кроме самих себя».

Любовь же к другим будет или холодной, или пристрастной, или гореть злыми чувствами.

Игнатий Брянчанинов (Аскетические опыты, ч.2, Совещание души с умом): «Самолюбие выражается по отношению к ближним или посредством ненависти, или посредством человекоугодия».

Поэтому чем больше любви к себе, тем не правильнее и меньше и любви к другим людям. Зная о таком расположении грешного человека, Господь дает нам заповедь о том, что мы должны научиться правильно любить себя и ближнего человека: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф.22:39). И все святые отцы также учат этому.

Игнатий Брянчанинов (кн.3, Аскетические проповеди, поуч.2): «Чтобы возлюбить ближнего, как самого себя, предварительно нужно правильно полюбить себя». 

Но мы, грешные, не исполняем эту заповедь и продолжаем неправильно любить себя и других людей, даже уже находясь в лоне Церкви. Мы как бы и понимаем, что у нас много любви к себе и мало любви к другим, но не чувствуем этого с сокрушением и печалью о своей душе. Мы не помним этого во время обычных ситуаций, происходящих при нашем постоянном общении с людьми, а это значит, что наше знание не является живым. Поэтому приведем несколько толкований на эту заповедь и пусть они пробудят наше сердце и память. 

Евфимий Зигабен (Толкование на посл. на Ев. от Матф., гл. 7, ст.12) «во всем как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними». Все, что прежде узаконил относительно любви, теперь в немногих словах собрал существенное и вкратце возвестил легкое и самое справедливое дело, говоря: «во всем как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними». Итак, делайте им то, чего желаете и от них, чтобы они делали вам, а это совершенно одно и то же, что любить ближнего, как самого себя. Поэтому и прибавил: «Это есть закон и пророки». Так утверждает древний Закон и пророки. Закон говорит: «возлюби ближнего своего как сам себя» (Лев. 19,18), а пророки часто увещевали иудеев к братолюбию. Но и Христос впоследствии законнику, вопрошавшему, какая заповедь в Законе большая, ответив, что это есть заповедь о любви к Богу и о любви к ближнему, присоединил: «на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф.22, 36-40), т.е. преимущественно держатся этих двух заповедей, наиболее трактуют об этих двух, а главною своею целью имеют научить людей, с одной стороны, любить Бога, живя благочестиво, а с другой стороны, любить друг друга, не обижая ближнего».

Тихон Задонский (Об истинном христианстве, кн.1, § 251): «Образ любви к ближнему показывает Святое Писание: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф.22:39). Как любишь себя, так и ближнего своего люби. Как не хочешь, что­бы кто тебя обидел, отнял что у тебя, оклеве­тал, оболгал, прельстил, обманул, опорочил, похитил что, осудил тебя, укорил и прочее зло сделал, так не желай и не делай того и ближне­му. Как не хочешь, чтобы кто тебя в нужде ос­тавил, так не оставляй и ближнего своего. Как хочешь, чтобы кто тебе в бедности помог, так желай и помогай сам бедствующему. Как хо­чешь, чтобы кто тебя, голодного напитал, жаж­дущего напоил, нагого одел, странствующего в дом ввел и упокоил, сидящего в темнице и болящего посетил, печального утешил, сомнева­ющегося вразумил, незнающего научил, заклю­ченного освободил, пленного выкупил, немощ­ному послужил и прочие дела любви сотворил, так желай и твори сам ближнему. «И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними», —говорит Хрис­тос (Мф.7:12)».

Также всем хорошо известно, что заповедь о любви к ближнему неразрывно связана с любовью к Богу.

Феофан Затворник (Толкование на посл. Галатам, 5, 14): «Блаженный Августин спрашивает при сем: «чего ради Апостол говорит о любви только к ближним, когда весь закон и Пророки висят не на одной этой любви, но наипаче на любви к Богу?» И решает сей вопрос так: «любовь к Богу и любовь к ближним неразлучимы. Кто любит Бога от всего сердца, тот любит непременно и ближнего, потому что на это есть ясная заповедь Того, Кого он любит от всего сердца. Любовь собственно одна: она любит Бога и ради Бога ближнего своего. Поелику в этом все существо спасительного настроения, то надлежало указать вернейший признак к безошибочному определению, имеет ли кто любовь такую или нет. В чем любовь к ближним, всякий очень ясно знает; потому осязательно может определить, имеет ли он ее или нет. Любовь же к Богу может иной ошибочно предполагать в себе, не имея ее. Вот почему и выставляется у Апостола одна любовь к ближним: ибо кто ее имеет, тот имеет и любовь к Богу. С отрицательной же стороны это еще вернее: кто не имеет любви к ближним, тот уже решительно не может хвалиться любовию к Богу» (приводится не слово в слово). И Сам Спаситель верным признаком учеников Своих поставил взаимную их между собою любовь. Любимейший ученик Его и учитель любви говорит: «аще кто речет: яко люблю Бога, а брата своего ненавидит, ложь есть: ибо не любяй брата, егоже виде, Бога, Егоже не виде, како может любити? И сию заповедь имамы от Него, да любяй Бога, любит и брата своего» (ср: 1Ин. 4, 20- 21)».

К сожалению, некоторых из нас заповедь о любви к ближнему как к себе приводит в недоумение и отчаяние, т.к. мы понимаем, что не можем ее выполнить. Для таких христиан отцы говорят следующее:

Авва Дорофей (Душеполезные поучения, п.14): «Писание говорит: «возлюбиши искренняго своего, яко сам себе» (Левит. 19, 18. Мат. 5, 43). Не обращай внимания на то, как далеко ты отстоишь от сей добродетели, чтобы не начать ужасаться и говорить: «как могу я возлюбить ближнего, как самого себя? Могу ли заботиться о его скорбях, как о своих собственных и особенное сокрытых в сердце его, которых не вижу и не знаю, подобно своим?» Не увлекайся такими размышлениями и не думай, чтобы добродетель превышала твои силы и была неудобоисполнима, но положи только начало с верою в Бога, покажи Ему твое произволение и старание, и увидишь помощь, которую Он подаст тебе для совершения добродетели. Представь себе две лестницы: одна возводит вверх на небо, другая низводит в ад, а ты стоишь на земле посреди обеих лестниц. Не думай же и не говори: как могу я возлететь от земли и очутиться вдруг на высоте неба, т.е. на верху лестницы. Это невозможно, да и Бог не требует сего от тебя; но берегись, по крайней мере, чтобы не сойти вниз. Не делай зла ближнему, не огорчай его, не клевещи, не злословь, не уничижай, не укоряй, и таким образом начнешь после, мало помалу, и добро делать брату своему, утешая его словами, сострадая ему, или давая ему то, в чем он нуждается: и так, поднимаясь с одной ступени на другую, достигнешь с помощью Божией и верха лестницы. Ибо, мало помалу, помогая ближнему, ты дойдешь до того, что станешь желать и пользы его, как своей собственной, и его успеха, как своего собственного. Сие и значит возлюбить ближнего своего, как самого себя».

Феофан Затворник (Мысли на каждый день года, Неделя 19 по Пятидесятнице (2Кор.11,31-12,9; Лк. 6, 31-36)): «Коренная, источная заповедь — люби. Малое слово, а выражает всеобъятное дело. Легко сказать — люби, но не легко достигнуть в должную меру любви. Не совсем ясно и то, как этого достигнуть; потому-то Спаситель обставляет эту заповедь другими пояснительными правилами: «люби, как самого себя; и как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними». Тут указывается мера любви, можно сказать, безмерная; ибо есть ли мера любви к самому себе и есть ли добро, которого не пожелал бы себе кто от других? Между тем, однако, это предписание не неисполнимо. Все дело стоит за тем, чтобы войти в совершенное сочувствие с другими так, чтобы их чувства вполне переносить на себя, чувствовать так, как они чувствуют. Когда это будет, нечего и указывать, что в каком случае надо сделать для других: само сердце укажет. Ты только позаботься поддерживать сочувствие, а то тотчас подойдет эгоизм и возвратит тебя к себе и заключит в себя. Тогда и пальцем не пошевелишь для другого и смотреть на него не станешь, хоть умри он. Когда сказал Господь: люби ближнего, как самого себя, то хотел, чтобы вместо нас, стал в нас, т.е. в сердце нашем, ближний. Если же там по-старому будет стоять наше «я», то не жди добра».  

Итак, если эта заповедь постоянно будет в нашей памяти и все свои мирские дела и взаимоотношения с другими людьми мы будем строить по ней, то тогда наше сердце постепенно наполнится истинной любовью к Богу, людям и к себе. Но если мы постоянно живем самоугодливо, обижаясь на других, не любя других и т.д., или правильно поступаем от случая к случаю, то тогда мы никогда не получим от Господа великого дара любви. Наше самолюбие само чтит себя и желает, чтобы его почитали и другие. Оно часто говорит или чувствует: «Меня обидели, ко мне несправедливо отнеслись, мне не помогли, мне мешают, меня не поняли и т.п.». Оно не желает уступить или услужить другому. Оно выставляет вперед отношение других людей к себе, а не его отношение к ним. А это означает, что оно очень хочет, чтобы его любили, но само не любит других. Вообще у грешника чувства к другому человеку в определенной мере строятся на том, как другой человек относится к нему. Если хорошо, то и он к нему расположен, если же он видит (или ему кажется), что он кому-то не нравится, то и грешник не испытываю к нему симпатии. Это своеобразная месть души за то, что ее не чествуют, или не оказывают знаков внимания, или не считаются с ней.

Поэтому для того, чтобы научиться истинно любить других, необходимо, во-первых, не ждать того, что бы тебя любили.

Игнатий Брянчанинов (т.5, гл.41): «Не ищите и не ожидайте любви от людей; всеми силами ищите и требуйте от себя любви и сострадания к людям».

А во-вторых, мы должны, прежде всего, научиться воспринимать себя правильно, а это означает: не считать себя добрее, милосерднее, правильнее и т.п., чем другие люди. Ранее мы уже приводили расширенные мысли, связанные с нашей гордостью, а теперь передадим их в отношении других людей: «мне не нравится просьба ближнего потому, что он сам ничего не может и постоянно отягощает меня своими проблемами; мне не нравится мнение и советы другого человека потому, что он всегда думает, что он умнее меня; мне не нравится, как ко мне относятся потому, что все люди злые, а я добрый; мне не нравятся поступки другого человека, потому что я правильно делаю, а он нет». Напомним, что человек может не думать так прямо, но он имеет внутри это тайное знание и им руководствуется. Поэтому:

Иоанн Златоуст (Т.11, ч.1, бес.5): «Почитай другого не просто лучшим себя, но и высшим – что означает великое превосходство – и для тебя не будет ни странно, ни больно видеть (другого) почитаемым; даже, если он и обидит тебя, ты перенесешь великодушно, потому что ты признал его лучшим себя; бранить ли тебя он станет – снесешь; зло ли какое причинить – стерпишь молча. Когда ты однажды в душ своей совершенно убедился, что он лучше тебя, то не будешь гневаться, какое бы зло ни сделал он тебе, не будешь и завидовать ему. Тем, которые гораздо выше, никто не завидует, потому что каждый думает, что высшим все принадлежит».  

Выше было рассмотрено, что христианин должен ненавидеть зло в себе, т.е. свои грехи. И если это происходит, то тем самым умаляется эгоистичная любовь к себе, а значит восстанавливается сила любви к Богу и другому человеку. Поэтому отцы и говорят:

Иоанн Златоуст (т.11, ч.2, бес.7): «Кто самолюбив, тот в особенности и не любит себя, а кто братолюбив, тот и любит себя гораздо более».

Достопамятные сказания: «Скажи мне, что есть ненависть ко злу? Старец (Пимен) отвечал: «Вот ненависть ко злу: если кто возненавидел свои грехи, а ближнего почитает праведным».

Нил Синайский (К Евлогию монаху, слово 1, гл.10): «Приуготовь себя быть кротким и браннолюбивым: кротким с людьми, а браннолюбивым с врагом нашим; ибо в том и состоит естественное употребление гнева, чтобы враждебно противоборствовать змию (древнему). В том и состоит кротость кроткого, чтобы по любви быть великодушным к брату и вести брань с (гневным против него) помыслом. Кроткий да будет и браннолюбив, не распространяя кротости на злохитрые помыслы и не распространяя брани на ближних по естеству».

Если же этого не происходит, то человек любит грех и считает другого более грешным, чем он, а отсюда исходит грех осуждения и все грехи страсти гнева.

Далее мы кратко приведем характеристики злых чувств и подробно перечислим грехи, которые мы совершаем против близких нам людей, а это – родители, дети, супруги, друзья и т.д.

 

О чувстве ненависти

 

Как это не удивительно звучит, но чувство ненависти дано человеку Богом.

Авва Исаия (Слово 2, 177): «Имеется естественная ненависть, и без ненависти к греху и демонам не открывается слава души».

Августин (Евфимий Зигабен, Толковая псалтырь, пс. 138,22, сноска): «Совершенная ненависть бывает тогда, когда кто ненавидит зло и любит природу (естество) и кто, ненавидя зло, не питает ненависти к природе, т.е. человеческой, производящей зло, и наоборот, любя природу, или человека, не любит вместе с ним и зла его, но любит одну только природу и ненавидит одно только зло».

Но с грехопадением это чувство исказилось.

Авва Исаия (Слово 2, 177): «Эта ненависть превратилась в нас в противоестественную ненависть к ближнему. Увлекаемые ею, мы заражаемся отвращением к ближнему; она изгоняет из человека все добродетели»

Приведем определения слова «ненавидеть» из словаря Даля: «Ненавидеть кого, что; не терпеть, не любить, невыносить, чувствовать отвращение, омерзение; желать зла, быть кому врагом, питать вражду, злобу, самую сильную нелюбовь». 

Ненависть может быть кратковременным чувством при вспышке гнева, а может быть долговременным. Ненавидеть можно родных людей, и страшно подумать, что мы, христиане, бываем способны ненавидеть своих родных, которых мы любим и которые любят нас.

Иоанн Златоуст (т.8, ч.1, бес.37): «Если нам повелено любить врагов, а мы ненавидим и любящих нас, то какому подвергнемся наказанию?»

К сожалению, есть люди, которые ненавидят вообще всех людей, и их называют «мизантропами».

Независимо от придуманных человеком причин своей ненависти, она соотносится к грехам человекоубийства. 

Нравственное Богословие Е. Попова (Грехи против 6-ой заповеди, грех: злая и нескрываемая ненависть): «Всяк ненавидящий брата своего человекоубийца есть» (1Ин.3,15),ска­зано прямо. От чего бы ни происходила эта ненависть, — от затаенной ли зависти к ближнему, от сознания ли многих обид состороны его, от усвоения ли себе ненавистливого характера в cpеде людей ненавистливых, от ложного ли убеждения, будто и стоит ненавидеть известного человека: во всяком случае ненависть убийственна в отношении кдругому».

И за нее Церковь назначает епитимии.

Нравственной Богословие Е. Попова (Грехи против 6-ой заповеди, грех: злая и нескрываемая ненависть): «В правилах церковных, когда она бывает явна, непримирима и злостна, полагается за нее такая епитимия: в случае смерти того, к кому вы­ражалась ненависть или с кембыла непримиримая враж­да, ненавистник в продолжение 40 дней должен прощаться на могиле умершего (Номокан.ст.127)».

Так как все мы знаем, что ненависть - это плохо, то мы не будем говорить об этом. А рассмотрим основные ее признаки и проявления. Вначале приведем замечательный пример того, что делает человек, когда им овладела ненависть.

Авва Исаия (Отечник Игнатия Брянчанинова): (От сост. - Предыстория этой повести такова: один молодой человек был сильно болен, и один из старцев исцелив его, сказал, что юноша должен стать монахом. По прошествии некоторого времени и некоторых событий, этот же старец принял этого юношу в монахи. Рассказ повествуется от его имени) «Поведал авва Елисей, ученик аввы Исаии: «остриг (старец) власы главы моей, облек меня в монашеский образ и вручил авве Исаии. Авва Исаия имел и другого ученика по имени Петр. Прожил я у аввы девять месяцев. Отец мой, услышав о случившемся со мною, послал ко мне четырех слуг, с семью верблюдами, обремененными всякого рода съестными припасами и овощами, послал и письмо. Взяв письмо и прочитав его, я заплакал. Отец Исаия, увидев письмо в руках моих, отнял его из рук моих и изорвал. Когда же я вознегодовал за это, старец начал меня укорять в присутствии слуг отца моего. С этого часа объял меня бес ненависти, я не мог видеть старца, ни слышать голоса его; я смотрел на него, как на скомороха; слова его казались мне стрелами, мечем обоюдоострым. Стоя с ним на молитвах и бдениях, я проклинал его. От великой ненависти и омерзения, которые получил я к нему, несколько раз вставал ночью, чтоб убить его, но останавливался, опасаясь жившего с нами другого ученика Петра. Старец не переставал наставлять меня, иногда увещевая, иногда же и угрожая. Когда я шел причаститься св. Таин, то он мне возбранял и отгонял с укоризнами; также отлучал от трапезы, говоря: «не дам тебе пищи, пока не скажешь: согрешил я, прости меня». Но я делал все напротив: крал и ел тайно. Когда старец стоял на молитве, я сидел; когда он упражнялся в бдениях, я спал, когда он плакал, я смеялся: столько я был послушлив бесу! Бес начал мне показывать неподобные мечтания на старца в сновидениях: я, несчастный, верил этим мечтаниям, а потом начал часто наяву видеть то, что прежде представлялось мне во сне. Таким образом вкралась в меня доверенность к скверным и нечистым помыслам на старца, истекавшим из сердца моего и смущавшим меня, и я стал соглашаться с ними. Бесы смущали меня внутренне помыслами, а извне возбуждали меня, являвшимися мне привидениями, на ярость, гнев и огорчение. Бес гордости, или лучше сказать, погибели, соделался моим учителем; чему он научал меня тайно и сокровенно, то начал я произносить пред всеми. Сидя, говорил я себе в горести: «кто этот льстец и лицемер низкого происхождения! я, будучи такого города и такого рода, сын благородных родителей, кипящих богатством, имеющих столько разного скота, соделался учеником, или в сущности рабом! предстою ему, как слуга; подаю воду на руки, приготовляю трапезу, ношу воду, собираю дрова, работаю ему как раб! он бы должен мне работать и повиноваться, а не я ему! сколько неприятностей, огорчений, скорби и печали, укоризн и бед я потерпел от него! сколько он принуждал меня алкать, жаждать, бдеть и лежать на голой земле! сколько он меня уничижал! сколько сделал мне зла!». Когда бес внушал мне это, я более и более предавался гневу, почитая себя обиженным, пострадавшим много. Помысл говорил мне: «уйди от проклятого и пребывай наедине в кельи, подобно всем отцам: он не монах и не христианин». От таких помышлений я начал снова видеть сны о старце, будто он играет с женщиною и скачет пред кумирами; вверившись снам, я утвердился в мысли, что старец - враг Божий и друг бесам. Вдали от Скита, расстоянием как бы в девяти стадиях, было Еллинское капище, среди которого стоял мраморный кумир. Старец имел обычай каждую субботу выходить из Скита и, сидя в капище, предаваться плачу; были там и гробы язычников. И показывалось мне во сне не однажды, но несколько раз, что старец приносит жертву и покланяется идолам, а я почитал сны эти истинными. Однажды, в час, в который старец обыкновенно уходил в капище, предупредив его, я вышел из кельи и спрятался внутри капища в кустарнике; вижу, идет старец, - впереди его женщина. Женщина вошла: вижу, она молится и поклоняется идолу; когда она окончила молитву, - вижу, старец пришел, поклоняется идолу, целует жену и впадает с нею в любодеяние. Потом старец возвратился в Скит, а жена - в луг. Это видел я семь раз ясно, и твердо уверившись в этом, начал садиться вне кельи и говорить братиям, приходившим к старцу пользы ради: «братия! этот отец - блудник и идолослужитель; вы прельщаетесь, приходя к нему!» Таким образом, я говорил инокам, приходившим к старцу, в течение четырех месяцев. Но сколько я ни старался возбранить им приход к старцу, они, руководимые благодатию Божиею, продолжали ходить к нему. Видя это, я несчастный сокрушался и, воздевая руки на небо, восклицал: «Господи! даруй мне терпение!» Я, несчастный и страстный, думал, что терплю за правду, и, как делающий добродетель, говорил, воздыхая: «слава Тебе, Боже! от какой чести в какое пришел я бесчестие, и чем сделался!» и плакал. Старец, видя меня в таком положении, говорил: «чадо доброе! очисти твое сердце, смири твои помышления, возлюби смирение Христово, гнушайся гордости, и внимай себе». Когда он говорил это, - я гневался, огорчался и смущался; слова его казались мне разжженными стрелами, снедающими меня. Когда сидел я с ним за трапезою, то пища казалась мне смрадом и я гнушался до того, что не однажды и не дважды, но и много раз отвергал ее. Помысл внутренне не преставал смущать меня, говоря: «уйди из кельи старца, а если можно, и из Скита: смотря на этого старца, не возможешь спастись». Я говорил сам в себе: «за что терплю такие страдания? в мире я не впал ни в блуд, ни в прелюбодеяние, ни в воровство, ни в убийство». Помысл, или правильнее, бес говорил мне: «ты страдаешь по справедливости: ты оскорбил отца, матерь, сродников и друзей, оставил святых отцов, пришел иночествовать к этому обманщику, порочной нравственности, немилосердному и дерзкому». Бес внушал мне это и находил меня готовым к принятию скверных и злых помыслов; будучи погребен в тьме, я думал, что хожу во свете; будучи сатаною, почитал себя монахом, и вместо того, чтоб охуждать и осуждать себя, осуждал раба Божия. Когда я находился в такой буре от смущения помыслов, отец мой известил меня письмом, что мать моя умирает; приди, писал он, увидеться с нею прежде, нежели она умрет. Прочитав письмо, я сказал отцу Петру: «я ухожу; мне необходимо повидаться с моею матерью». Брат пошел и сказал об этом старцу. Старец, пришедши ко мне, начал говорить: «чадо доброе! пребывай здесь с терпением, ради Бога, оставя пристрастие к отцу и матери: мы имеем в Боге Отца и Матерь; промысл Его устроит и нам и родителям твоим полезное. Если же ты преслушаешь меня и пойдешь: то родителям не принесешь никакой пользы, а себя повредишь. Впоследствии будешь очень раскаиваться в твоем поступке, но поздно. Впрочем, отступление твое накажет тебя». Услышав это от старца, и, по действию бесовскому, воспламенившись гневом, я отвечал ему: «обманщик, идолослужитель, блудник и прелюбодей! хочешь ли сделать меня подобным тебе идолослужителем и блудником?» Старец отвечал на это: «благодать Божия в устах твоих, чадо!» Я продолжал кричать: «обманщик! идолослужитель!», так что многие из отцов стеклись на голос мой, и все старцы меня укоряли и проклинали. Я, наущаемый бесом, схватил мою одежду, разодрал ее во гневе сверху до низу и, бросив в лицо старцу, вышел нагой из кельи. Вошедши в келью одного из старцев, украл у него праздничную одежду и отправился в Александрию. Я нашел матерь свою уже умершею, а отца больным. По истечении трех дней скончался и отец мой. В то время, как я заботился об оставшемся богатом наследстве и раскаивался в том, что принял монашество, настал вечер. Я лег на постель и, помышляя о Ските и об отце Исаии, со стенанием говорил: «слава Тебе, Христе, Боже мой! Ты избавил меня от обманщика, лживого старца». Едва я произнес эти слова, как услышал голос, подобный грому. Голос проговорил: «пагуба и всегубительство дому Прокопиеву!» Тотчас поднялся ветер, и дом загорелся с четырех углов. Я вскочил в смущении и едва успел со всеми бывшими в доме выбежать из него: огонь со всех сторон обхватил его. Стеклись жители Александрии, но не могли подать никакой помощи: пламя пожирало и самые камни. Я стоял посрамленный и стыдился, помышляя о случившемся; от великой печали и уныния пошел в церковь святого Мины и повергся на помост церковный. Опять бес, приняв подобие мученика, сказал мне: «знай, что виною всего случившегося с тобою - отец Исаия». Пришедши в себя, я сказал: «точно! этот обманщик - чародей, и послал бесов попалить дом мой». Утром, встав, пошел я к патриарху и сказал: «Владыко! отмсти за меня идолослужителю, отцу Исаии: он своим волхвованием сжег мой дом и все, что было в доме». Патриарх сказал мне: «Немы да будут уста льстивыя, глголющия на праведного беззаконие» (Пс.30, 19). Когда патриарх произнес эти слова, я увидел мурина, который стал бить меня огненным жезлом и облек меня в железную броню; я упал к ногам патриарха, неистовясь. Тогда патриарх простер ко мне руку, и узы языка моего разрешились. Но семь месяцев провел я, мучимый лютым велиаром, и представляя собою для всех зрелище, достойное сожаления. Нужно было связывать меня железными цепями; я бил себя и всех меня окружавших, ел извержения человеческие. Христолюбивые люди, сожалея обо мне, одевали меня, потому что я скитался нагой, терзал плоть мою и одежду, муча себя и толкая встречающихся. От недостатка в пище, от грязи и нечистоты, в которых я лежал и валялся, тело мое покрылось струпами, подобно чешуе. Христолюбцы города Александрии, увидев некоторых отцов Скитских, привели их ко мне; но отцы, видя меня, не узнавали. Тогда христолюбцы сказали: «это сын Прокопиев, принявший монашество у аввы Исаии». Отцы сказали: «окажите любовь, доставьте его в Скит». Христолюбцы приискали проводника с верблюдом, дали ему золотую монету и, связав мне руки и ноги, отправили в Скит. Скитские отцы собрались в великую церковь, совершили всенощное бдение, молились о мне и, помазав все тело мое елеем, отгнали от меня беса; однако раны и струпы продолжали мучить меня. Тогда я, недостойный и грешный, рассказал им подробно все, случившееся со мною, всем поведал бедствие мое и умолял, чтоб явили мне милость: умолили старца принять меня на покаяние и не допустить ко мне нового искушения от беса. Старцы пошли и привели отца Петра, другого ученика аввы Исаии, бывшего со мною. Он, увидев меня лежащего, и тело мое, согнившее от ран и струпов (отцы, желая преклонить старца к милости и сожалению, сняли с меня одежду, в которой я был, и нагого положили на рогоже), повергся на меня, и не было конца слезам его. Я лежал в трепете, не смея и взглянуть на него. Поплакав довольно, отец Петр встал, взяв некоторых из отцов, пошел и привел отца Исаию. Когда я увидел старца, идущего ко мне, то воззвал: «раб Божий, помилуй меня, прельщенного бесом! не оставь меня в совершенную радость и веселье душегубительному врагу! довольно я наказан, мучен был по справедливости!» Старец, плакав довольно, сказал мне: «чадо! познал ли, что падение бывает наказанием для гордых?» Я сказал: «познал, отец мой! познал из того, что случилось со мною, и научился из того, чему подвергся! я уверовал, что Господь правосудно воздает каждому по делам его». Старец, знаменовав меня крестным знамением, сказал: «Бог, содетель всякой твари, да простит мимошедшее и да исправит будущее». Положили меня на одр и отнесли в келью. Чрез несколько дней я исцелел благодатию Христовою и молитвами старца. Исполнились на мне слова пророка: «броздами и уздою челюсти их востягнеши, не приближающихся к тебе» (Пс.31, 9). И опять: «многи раны грешному» (Пс.31, 10). Отцы Скита, видя, что все случившееся со мною достойно быть написанным, призвали Пиония, искусного краснописца, и приказали мне с точностью и подробностью рассказать ему все. Краснописец, написав повесть, поместил в первой книге, в которой помещены статьи о мечтаниях и искушениях бесовских. После этого я уже пребывал с отцом моим Исаиею, во всем повинуясь ему».

Пусть и нам послужит этот рассказ для познания себя и страсти гнева! Благодаря ему, кратко определим основные свойства ненависти и как ей противостоять.

Из этого рассказа хорошо видно что, началом ненависти явился гнев на авву за то, что он не дал монаху ввергнуться в печаль по своей прошлой мирской жизни и по родным и обличил его пред слугами. Вообще, если кто-либо обличает человека, который поражен гордыней и страстью гнева, то он начинает опять гневаться и наполняется еще большей ненавистью и злобой. Ненависть заставляет делать всё на зло тому, кого ненавидишь и все его благоразумные советы принимать как порочные.

Ефрем Сирин (т.4, Апокрифические послания, гл.3): «…Ненависть не только не терпит рассуждения и научения, а, напротив, спешит на грех и погибель. Такого рода люди суть дети сатаны…»

Некоторым из нас может показаться, что такие действия аввы являются слишком строгими и даже жестокими. Во-первых, такое мнение формирует наша душевность, которая, имея пристрастие к родным и к миру, считает это добродетелью и не совсем понимает, что плохого в том, что человек заскучал по родным. Во-вторых, не стоит забывать, что юноша уже стал монахом, значит отрекся от мирских связей и посвятил себя Богу. В-третьих, если человек возмущен поступком старца, то это означает, что он ничего не знает о действии страстей, и особенно страсти печали, которая будет снедать душу тоской и желанием увидеться с родными. Такое состояние не позволит монаху мужественно подвизаться, он будет рассеиваться при молитве мыслями о родных и после появится желание покинуть монастырь. Зная все это, старец старался уберечь молодого монаха от таких искушений и страстей. Но т.к. во-первых, монах был неопытен и не мог видеть в действиях старца блага, а во-вторых, его самолюбие с пристрастиями не терпят когда им не дают усладиться, то он возгорелся гневом. 

Как мы видели, ненависть забывает о том, что человек, которого ты ненавидишь, имеет множество добродетелей, которые ты раньше явно видел и признавал их, а сейчас они представляются тебе пороками. И поэтому:

Максим Исповедник (Главы о любви, сотн.4, 26,27): «Кого вчера почитал за духовного брата и за добродетельного, не считай сегодня порочным и злым, по ненависти к нему, породившейся в тебе от наважденья лукавого; но долготерпящею любовью, помышляя о вчерашнем добром, отбрось от души сегодняшнюю ненависть. Кого вчера хвалил, как доброго, и превозносил, как добродетельного, не поноси ныне, как порочного и злого, по причине превращения твоей любви в ненависть, хулу на брата выставляя в извинение этой злой в тебе ненависти к нему; но оставайся при тех же ему похвалах, хотя бы все еще владело тобою огорчение, и удобно возвратишься к спасительной любви».

Далее. При ненависти человек может проклинать другого человека, и даже делать это во время молитвы. В такие моменты молящийся забывает, что ему надо молиться о себе и о том кого ты ненавидишь, а не наоборот. И поэтому:

Максим Исповедник (Главы о любви, сотн. 4-ая, 22): «Случилось тебе искушение со стороны брата, и огорчение довело тебя до ненависти, не будь побежден ненавистью, но победи ненависть любовью. Победить же ее можешь так: искренно молясь о нем Богу, приемля приносимое от брата извинение, или сам себя врачуя извинением его, поставив самого себя виновником искушения и положив терпеть, пока пройдет облако».

Ненависти свойственно лукавство, которое не желает признать, что душа ненавидит. И поэтому:

Максим Исповедник (Главы о любви, сотн.4, 29): «Не говори: я не ненавижу брата, когда отвращаешься от воспоминания о нем, но внемли что говорит Моисей: не возненавидиши брата твоего во уме твоем: обличением обличиши 6лижняго твоего, и не приимеши ради его греха (Лев.19, 17)».

Ненависть редко удерживается внутри, ей необходимо излиться путем оскорблений, клеветы и осуждений на того, кого человек ненавидит. И поэтому:

Максим Исповедник (Главы о любви, сотн.4, 28): «Ради кроющейся еще в тебе на брата твоего досады, не изменяй обычной твоей ему похвалы в беседах с другими братиями, вмешивая в слова свои неприметно порицание; но говори о нем в беседе с чистосердечною похвалою и искренно молись о нем, как о себе самом,– и вскоре избавишься от гибельной ненависти».

Ненависть не дает человеку покоя и не желает примирения. И поэтому:

Максим Исповедник (Главы о любви, сотн.4, 35): «Душа разумная, питающая к человеку ненависть, не может быть мирна в отношении к Богу, давшему нам такую заповедь «аще не отпущаете человеком согрешения их, ни Отец ваш небесный отпустит вам согрешений ваших» (Мф. 6, 15). Пусть брат не хочет мира, но ты сохрани себя от неприязни, искрен