О любви истинных христиан к добродетелям и об их ненависти к страстям

Итак, грешник живет в добром расположении к страстям и нелюбви к добродетелям. Но спасибо Господу, что Он не оставляет нас и возбуждающая благодать Божия действует на грешника и посредством недовольства приводит его к Богу.

Феофан Затворник (Путь ко спасению): «Непосредственно наитствует дух человека Божественная, вездесущая и всепроникающая благодать… Общая черта сих возбуждений есть недовольство собою и всем своим и туга о чем-то. Становится человек не удовлетворяющимся ничем, что окружает его, — ни своими совершенствами, ни тем, что имеет, хотя бы то были несметные сокровища, и ходит, как будто горем убитый. Не находя отрады ни в чем видимом, обращается он к невидимому и приемлет его с готовностью, и искренно присвояет его себе, и себя — ему. Многие с вопросом: чем все это кончится и к чему приведет, — оставляли все и изменяли не только чувства и поведение, но и род жизни. Бывали случаи, что такое недовольство выражалось преимущественно в части знательной, как у Иустина Философа (июня 1), который преимущественно искал света ведения Божественного Существа; иногда в части сердечной, как у Августина (Блаженного; 15 июня — Ред.), который преимущественно искал покоя своему мятущемуся сердцу; а иногда, большею, впрочем, частию), — в части деятельной, в совести, как у разбойников Моисея (Мурина; августа 28 — Ред.) и Давида (Ермопольского; сентября 6 — Ред.). Множество бывало случаев, что вдруг озарялась внутренняя храмина духа, засеменялось влечение и устремляло дух инуды (в иное место)».

Когда человек начинает истинно стремиться к Богу, то он начинает познавать и осознавать, что есть грех и как он проявляется в нем, и тогда видит в себе следующее:

Григорий Богослов (Плачь о страданиях души своей): «…Два, точно два во мне ума: один добрый, он следует всему прекрасному, а другой худший, он следует худому. Один ум идет к свету и готов покоряться Христу; а другой — ум плоти и крови влечется во мрак, и согласен отдаться в плен велиару. Или один увеселяется земным, ищет для себя полезного не в постоянном, но в преходящем, любит пиршества, ссоры, обременительное пресыщение, срамоту темных дел и обманы, идет широким путем, и, покрытый непроницаемою мглою неразумия, забавляется собственною пагубою; а другой восхищается небесным и уповаемым как настоящим, в одном Боге полагает надежду жизни, здешнее же, подверженное различным случайностям, почитает ничего не стоющим дымом, любит нищету, труды и благие заботы, и идет тесным путем жизни. Видя их борьбу, Дух великого Бога снисшел свыше и подал помощь уму, прекращая восстание беспокойной плоти, или усмиряя волнующиеся воды черных страстей. Но плоть и после сего имеет неистовую силу и не прекращает брани; борьба остается нерешительною. Иногда персть смиряется умом, а иногда и ум опять против воли последует превозмогающей плоти. Но хотя желает одного, именно лучшего; однако же, делая другое — что ненавидит…».

Видя такую двойственность, душа, искренне желающая спасения, опять таки под действием Святого Духа наполняется силой рвения, которая позволяет не подчиняться своим привычным страстям, а сопротивляться им и приобретать противоположные добродетели.

Феофан Затворник (Толков. на посл. Галатам, 5,22-23): «Отказавшись однажды навсегда, в принятии веры и в крещении, и потом постоянно отказываясь, в жизни, от внушений и влечений самости со страстями, христианин ревностный, всегда верный своему призванию, под действием благодати Святаго Духа развивает в себе и возращает в противоположность страстям и похотям добрые и богоугодные расположения и стремления, которые, став строем его сердца, составляют в нем того потаенного в сердце человека, которому предопределено быть человеком блаженной вечности. Похоти и страсти, дела плотские, пришли в нас и расплодились из самости, сего злого семени, всеянного искусителем; а добрые расположения сродны нам: они неотъемлемые качества богоугодного духа. Когда благодать, нисшедши внутрь нас, оживляет дух наш, приходят в движение и все, сродные ему, расположения и стремления. Не вдруг, однако ж, приходят они в силу. Их возращают труды действования по влечению духа. Ибо отверженная самость с полчищем страстей своих стоит тут против, лицом к лицу, и мешает им свободно разливаться. Против каждого доброго расположения своя страсть. По мере убития страсти возникает доброе расположение. Тут то же происходит, что когда человек высвобождается из трясины или из облепивших его цепких трав, то одну руку, то другую, то одну ногу, то другую высвобождает он. Так, у христианина со страстями. Чрез борьбу с собою, трудами подвижничества, отчищает он от страстей одно доброе расположение за другим, пока все отчистит, и они явятся в свойственной им полноте, силе и красоте. Без труда и подвига этого не достигнешь. Но и труд, и пот свой ничего не дает твердого и прочного. Желание, искание и труд — наш, а — плод Дух Божий сокровенно, под прикрытием бесплодного по себе труда нашего, производит в сердце. Борется, например, с собою гневливый и ищет кротости; но самую кротость возращает и укрепляет в сердце благодать Святаго Духа. Вот почему святой Павел озаглавливает этот список добрых расположений так: «плод духовный есть». Духовный — по-гречески: πνευματος, — Духа, то есть плод Духа. Святой Златоуст и говорит: «злые дела от нас одних происходят, потому Апостол и называет их делами плоти; а добрые (расположения) требуют не нашего только старания, но и человеколюбия Божия (то есть благодати Духа)». «Ибо при содействии Духа преуспевает душа в каждом из сих дел» (блаженный Феодорит)».

Примечательно то, что сам человек не может вызвать в себе благие расположения, т.е. нельзя искусственно, по театральному, сыграть любовь и радость, т.к. это – плод Духа. Но желать жить в мире и любви, стараться останавливать самолюбивые стремления и привычные страстные мысли и желания, все это – труд и обязанности человека. И для этого Господь дает человеку различные духовные оружия. Так, против греха в себе Господь дал человеку духовные оружия, одним из которых является ненависть ко греху и отвержение его.

Макарий Египетский (Духовные беседы, бес.26,12): «Самое главное оружие для борца и подвижника состоит в том, чтобы, вошедши в сердце, сотворил он брань с сатаною, возненавидел себя самого, отрекся от души своей, гневался на нее, укорял ее, противился привычным своим пожеланиям, препирался с помыслами, боролся с самим собою».

У Никодима Святогорца это оружие названо «копьем трехострийным»:

Никодим Святогорец (Невидимая брань, предисл.): «…твердая решимость отнюдь не соглашаться на борющую страсть, отревать ее от себя с гневом и ненавидеть от всего сердца…».

Так, живя во грехе, человек не чувствует зла страстей и не мучается под их действием, т.к. они приносят ему удовольствия. Но когда человек начинает сопротивляться своим страстям, то они упорно противятся ему и тогда человек чувствует мучение.

Феофан Затворник (Что есть духовная жизнь…, п.56): «…у тех, которые долго жили и много удовлетворяли страстям, …они рыкают, как львы, и бросаются на восстающего против них с ожесточением».

Приведем самый простой пример. Человек никогда не обращал внимания на страсть чревоугодия, и когда она действовала, например, предлагая перекусить чем-то вкусненьким, человек спокойно удовлетворял это желание. Но когда он узнал, что появляющийся в воображении образ еды, который возбуждает желание усладиться, когда ты не голоден, является страстью чревоугодием, человек пытается отвергнуть этот образ и не поступить так, как поступал обычно, т.е. вкушал без промедления и с удовольствием. Те, кто пытался отвергать чревоугодие, хорошо знают, как образ еды постоянно возвращается и возвращается, при этом предлагая множество доводов почему надо удовлетворить это желание. В такой атаке образов и желаний можно находиться долго, и если человек не соглашается с предложением чревоугодия, то он испытывает мучение от появляющихся мыслей об еде. Такие же мучения человек испытывает, например, и от сопротивления страсти гнева, когда он пытается молчать, а страсть влечет его высказать что-то другому человеку. Если он высказывает, то чувствует облегчение, а если же сопротивляется, то чувствует мучение. Таким образом, те, что были нам друзьями, начинают воевать с нами и мучить нас. Тот, кто постоянно начал сопротивляться страстям, все более и более чувствует, как они его мучают. И т.к. душе свойственно отвергать и ненавидеть то, что ей не нравится, то она начинает ненавидеть страсти. А ее мучения относятся к духовному мученичеству.

Дмитрий Ростовский (Летопись, гл. События во 2-ом столетии, 4-го тысячелетия): «Так как в нас обретается и умножается таковое нравное идолопо­клонение (как свое грехолюбие), то посему подобает быть и мучеником духовным, без крови страдальчествующим. Как в те времена, в которые нечестивые и не верующие в Бога люди поклонялись идолам, были бесчисленные свя­тые мученики, проливавшие свою кровь за Христа и умиравшие за Него многоразличными смертями,— подобным образом и ныне, когда рас­пространено в нравах наших греховное идолопоклонение, истинные христиане, хотя и без пролития крови, должны ради любви Христовой быть мучениками, во все дни умерщвляя свои страсти и умирая для греха, чтобы быть недейственными для совершения греха и не пора­ботить себя греховным сластям. Ибо как привычный грех есть идол нашего нрава, так и сопротивление греху есть мученический подвиг. Мучителем же является или естество страстное, или нрав злой, или от диавола нападающее искушение. Слуги мучителевы — это скверные помыслы, влекущие ко греху и прилучающихся лиц на грех прельщающие. Многоразлично мучение — борьба с помыслами скверными, со страстьми и похотьми (Гал.5, 24), и чрез нее соделывается духовный мученик Христов, который хотя и не проливает крови, однако сподоб­ляется венца мученического. О таковом духовном мученичестве прекрасно беседует прежде упо­мянутый святой Златоуст, говоря следующее: "Кто-нибудь скажет: как возможно то, чтобы мы последовали мученикам, так как теперь не вре­мя гонений? Воистину так, и я это знаю, что теперь нет времени гоне­ний, но есть время мученичества. Теперь нет времени таковых борений, но есть время венцов; не гонят люди, но гонят бесы; не озлобляет му­читель, но озлобляет диавол, лютейший всех мучителей. Ты видишь те­перь не подложенные горящие угли, но зришь разженный пламень похо­ти. Они угли горящие попирали, а ты попирай огнь естества; они со зверями боролись, а ты гнев, как яростного и неукротимого зверя, обуз­дай; они стояли против нестерпимых болезней, а ты побеждай скверные помышления, которые исходят от твоего сердца; и таким образом ты будешь последователем мучеников. "Ныне бо несть наша брань к пло­ти и крови, но к началом и ко властем, и к миродержителем тмы века сего, к духовом злобы поднебесным" (Еф. 6, 12). Похоть естества — это огнь, и огнь неугасимый и всегдашний, как пес лютый и беснующий­ся. Если тысячу раз его победишь, он тысячу раз устремляется и не перестает. Правда, лют пламень огня, однако возгорение плоти сильнее, и мы никогда не имеем премирия в сей брани, никогда не получаем пре­кращения сего борения, доколе в сей жизни обретаемся, но непрерывен для нас и постоянен подвиг, да и светлейший будет венец". Так говорит святой Златоуст. Очевидно, что умерщвление в нас страстей греховных есть бескровное мученичество».

Далее. Для борьбы человеку также дано и мужество, которое является одним из главных добродетелей.

Петр Дамаскин (кн.2, сл.19): «(Мужество рождается от раздражительной части души и находится посреди дерзости и боязливости) Свойство мужества состоит не в том, чтобы побеждать и одолевать ближнего, это есть дерзость, стоящая свыше мужества, и не в том, чтобы, по страху искушений, уклоняться от деланий о Боге и добродетелей, это, напротив, боязнь, находящаяся ниже его; но в том, чтобы пребывать во всяком деле благом и побеждать страсти душевные и телесные, потому что «несть наша брань к крови и плоти», то есть к людям, как в древности было с иудеями, когда побеждавший иноплеменников совершал дело Божие, «но к началом, и ко властем» (Еф.6, 12), то есть к невидимым демонам. И побеждающий мысленно побеждает или бывает побеждаем страстями».

Как видим, у души есть ненавидение зла, но также есть и любовь к добру.

Василий Великий (Беседа на псалом 44): «…на пользу разумной душе даровал Бог все способности, как способность любить, так и способность ненавидеть, чтобы, управляемые разумом, любили мы добродетель и ненавидели порок».

Т.е. человеку даны чувства, которые могут ощущать и узнавать добродетели. Такая способность дана практическим духовным чувствам.

Феофан Затворник (Начертание христианского нравоучения): «Есть еще между практическими чувствами особенная способность, с одной стороны ощу­щать сладость добра очевидного, с другой — сердцем узнавать доброту сокровенную, без внешних пособий. То и другое, поскольку оз­начает совершенство духа, не может быть в грешном сердце в своей чистоте, а разве толь­ко в слабых оттенках или легких соуслаждениях закону. У доброго христианина сия спо­собность является во всей силе. Кто лучше его может осязать красоту добродетели? Доброту же и худобу поступков и сердец других он уз­нает нередко по непосредственному осязанию духовному».

Исаак Сирин (Слово 32): «…И еще другой есть способ, то есть крепость и воспламенение пса обнаруживаются, когда наиболее возрастает в душе вожделение добродетели. Ибо в какой мере возрастает в душе вожделение, в такой же воспламеняется и этот пес, то есть естественная ревность к добродетели».

И именно ненависть ко злу и любовь к добру вызывают такое духовное делание, как самопротивление и самопринуждение.

Феофан Затворник (Толков. на посл. колосянам, гл.3,5): ««Уклонися от зла и сотвори благо (Пс. 33, 15) — два предмета, на кои обращаются все внимание и все усилия возжелавших иметь живот свой во Христе Господе. Как, с ноги на ногу перенося центр тяжести, подвигается вперед идущий куда-либо; так идущий ко Христу и со Христом течение свое совершает двумя сими — уклонением от зла и творением блага. Иначе это называется противлением себе в злом и принуждением себя на добро: самопротивление и самопринуждение суть две ноги. Куда доходят ими? Доходят до того, что зло и страсти совсем изгоняются; доброе же все является в силе и полноте совершенства».

«Самопротивление» должно быть неразрывно связано с «самопринуждением». Первое является рвением и силой, отвергающие страсти, а второе – рвение и сила, стремящиеся к добродетели.

Феофан Затворник (Начертание христианского нравоучения): «Самопротивление и самопринуждение, то есть он постоянно противится себе во зле и наклоняет себя на добро. Возникают худые движения — надобно их прекратить, нужно делать добро, а сердце не лежит, — надобно себя к тому склонить. В этом состоит непре­рывная борьба человека с самим собою. По­стоянным в ней упражнением он наконец об­разует в себе доброго, охотно действующего человека, погашает зло и преобразует деятель­ность сил на добро (Макарий Великий, о хра­нении сердца, гл. 12,13; о свободе ума, гл. 18)».

Феофан Затворник (Путь ко спасению): «Самопротивление и самопринуждение — это два оборота возрожденной в духе ревности, форменные как бы начала подвижничества. То и другое составляет борение человека с собою, или, иначе, подвиг. …Единственно верным путем добродетели всеми святыми признается его болезненность и притрудность, а противная тому льгота есть признак пути ложного: «Царствие Божие нудится, и нуждницы восхищают е» (Мф.11,12). Кто не в борении, не в подвиге, тот — в прелести. У Апостола сказано: кто не терпит, тот не сын (см.: Евр.12,78)».

Феофан Затворник (Внутренняя жизнь, гл.11): «Есть еще внутренний (крест). О нем помяну вам коротко... Он состоит в самопринуждении и в самопротивлении. Пока человек в грехе, он не любит добра, не сочувствует ему и не думает о нем. Положив теперь твердое намерение не грешить, он сознает себя обязанным желать одного добра, о нем одном помышлять и в нем одном находить удовольствие. Но обращаясь к себе, к своему внутреннему, он не находит там сих расположений. Ум заняться хочет другим, мечтает и парит, сердце холодно к добру, склонности воли обращены на другое. Что делать? Надо отрывать их от одного и приковывать к другому - отрывать от страстного и греховного и наклонять к доброму, бесстрастному, духовному. То есть надо противоречить себе в худом и принуждать себя на добро... И это при всяком почти деле. …В этом состоит внутренняя брань, производимая самопринуждением и самопротивлением, как бы двумя руками. Болезненна она! Как больно, когда вынимают занозу, или как больно оторвать палец, прилипший к железу на морозе,- так больно сердцу, когда его отрывают от одного, чтоб преклонить к другому. Больно сие, но спасительно. Оттого и именуется крестом спасительным, источающим богатое исцеление страстному сердцу нашему».

Духовную брань должна сопровождать такая добродетель, как рвение.

Исаак Сирин (Слово 32): «Это есть добродетель, без которой не производится доброе, и она называется ревностью, потому что от времени до времени движет, возбуждает, распаляет и укрепляет человека - пренебрегать плотью в скорбях и в страшных встречающих его искушениях, непрестанно предавать душу свою на смерть и идти на встречу отступнической силе ради совершения того дела, которого сильно возжелала душа. Ибо некто, облеченный во Христа, ревность сию в словах своих назвал псом и стражем закона Божия, то есть добродетели, потому что законом Божиим называется добродетель».  

Рвение, как и мужество, и ненависть ко злу и т.п. относятся к способностям раздражительной силы человека.

Василий Великий (Беседа 10. На гневливых): «раздражительность есть душевный нерв, сообщающий душе силу к прекрасным предприятиям. И если когда случится, что душа расслаблена сластолюбием, раздражительность, закалив ее, как железо закаливается погружением, из слабой и весьма изнеженной делает ее мужественною и суровою. Если ты не раздражен против лукавого, невозможно тебе ненавидеть его, сколько должно. Думаю, что с равною ревностью должно и любить добродетель, и ненавидеть грех».

На этом мы закончим краткое рассмотрение вопроса о гневе на себя и о чувствах, связанных с отношениями к добру и злу в себе, и вернемся к вопросу о страсти гнева, направленной на других.