ЦЮЙ ЮАНЬ (ок. 340 – ок. 278 года до н.э.)

 

Цюй Юань (другое имя Цюй Пин) – первый в истории великий поэт Китая. Конечно, китайская поэзия существовала и до него, известны даже поэтические сборники более ранних времен, но всеобщее преклонение китайцев перед великими стихотворцами своего народа началось именно с Цюй Юаня. И неслучайно. Цюй Юань стал трагическим символом прозорливости и бессилия искреннего патриота перед глупостью, жадностью и подлостью властьимущей элиты, готовой ради сиюминутной наживы пожертвовать и свободой отечества, и жизнью зависимой от нее бессловесной толпы.

Вторая половина IV – начало III века до н.э. вошли в историю Китая под названием эпоха Чжань‑Го[17]. К тому времени давно развалилось древнейшее рабовладельческое государство, а на его бывших территориях сложилось несколько государств. В эпоху Чжань‑Го боролись между собой семь великих царств. Самым большим и сильным среди них было царство Чу, которое занимало почти треть территории Китайской империи эпохи ее расцвета. Армию Чу оценивали в миллион латников (при 5‑миллионном мужском населении страны). Главными соперниками Чу были царства Ци и Цинь.

Правили в царстве Чу ваны – цари. Это были очень воинственные властители, под стать своему народу. Чусцы считали, что, если в течение пяти лет они не совершали ни одного набега на земли Центральной равнины, значит, погрязли в грехе и лишены права встретиться после смерти с духами своих предков.

Правящая династия царства Чу – Сюн («Медведь») – вела свой род от беженцев из царства Шан, но на самом деле основателями царства были племена мань (яо – «южные варвары»), близкие к древним таи, то есть в этническом отношении они не были китайцами.

Особенно активную и победоносную завоевательную политику вело царство Чу при Вэй‑ване (Шан) (годы правления 339‑329 годы до н.э.). Именно на это время и пришлось детство Цюй Юаня.

Родился и жил поэт в городе Ин[18] (Инчэн, или Чэнду), столице царства Чу. Выходец из высоких аристократических слоев, Цюй Юань приходился родственником правящему дому и возводил свой род к мифическому древнекитайскому императору Чжуань‑сюю (2513‑2435 годы до н.э.).

При сыне Вэй‑вана Хуай‑ване (годы царствования 328‑299 до н.э., умер в 296 году до н.э.) Цюй Юань дослужился до поста левого министра царя. Эта должность позволяла влиять на внешнюю и военную политику государства.

Более всего Цюй Юань опасался усиления царства Цинь и призывал всеми силами препятствовать его возвышению. Однако исконным соперником Чу было царство Ци, и по традиции чуские политики рассматривали последнее своим самым опасным врагом.

Какое‑то время царь Хуай‑ван в своей внешней политике делал упор на союз с царством Ци, речь даже шла о его женитьбе на циской царевне. Но подкупленные циньцами советники заверяли его, что союз необходимо искать у царя Цинь, поскольку Ци гораздо более опасный враг. Лишь Цюй Юань уговаривал царя не порывать с надежными союзниками.

Однако со временем верх взяла продажная камарилья. Хуай‑ван разорвал союз с царством Ци, породнился с царствующим домом Цинь и отправил Цюй Юаня в ссылку в дальнюю провинцию Цзяннань. Вскоре Хуай‑ван жестоко поплатился за то, что доверял льстивым царедворцам. В 299 году до н.э. он обманом был захвачен в плен циньцами и через три года умер в заточении.

В 284 году до н.э. властитель Цинь напал на царство Ци, захватил его и включил в состав своего государства. Царство Чу осталось один на один с могущественнейшим врагом.

Потрясенный происходящими событиями, томился Цюй Юань в глухой провинции. Мы даже не знаем, был ли женат поэт, были ли у него дети, или одиночество усугубляло состояние его духа. Известно только, что, предчувствуя скорый и печальный конец родной страны, Цюй Юань искал выход своей тоске в творчестве. В годы ссылки им была создана великая патриотическая поэма «Лисао»[19], обессмертившая имя ее творца. В годы ссылки поэт создал и другие произведения, глубоко чтимые в китайском народе. В частности, это «Тяньвэнь», «Цзюгэ» («Девять элегий») и другие.

Катастрофа разразилась в 280 году до н.э. Циньские войска вторглись в Цяньчжун (Гуйчжоу) – глубокий тыл Чу. В 279 году до н.э. враги захватили чуские владения в Хэнани, а ещё через год циньский генерал Бай Ци взял штурмом и разрушил Ин, родной город Цюй Юаня. Чуские армии под руководством бездарных военачальников были разметаны неприятелем.

Цюй Юань не выдержал такого поругания родины. Его последние годы и без того были наполнены смятением, горечью и отчаянием. В знак протеста против бездарных и предательских действий правительства, убежденный в несправедливости всего мирового порядка и потерявший веру в собственные возможности воздействовать на ход событий, Цюй Юань покончил с собой, бросившись в реку Мило[20], на берегах которой отбывал ссылку. Его последним произведением стало стихотворение «Хуайша».

Он остался в истории китайской литературы прежде всего как великий поэт‑патриот. Цюй Юань считается основателем направления индивидуальной, авторской поэзии Китая. Необыкновенная выразительность и фантастические образы его творчества положили начало «южному» стилю древней китайской поэзии.

По традиции древнейший китайский Праздник Дуаньу, который отмечается 5 числа 5 месяца по Лунному календарю[21], связывают непосредственно с гибелью Цюй Юаня. Узнав о том, что поэт упал в воду, к реке сбежались люди. Рыбаки выплыли на лодках на поиски тела поэта. Чтобы рыбы не объели тело, стали бросать в реку рис, яйца и другие продукты. Местный лекарь даже вылил туда крепкое рисовое вино, уверенный в том, что речные обитатели опьянеют и не притронутся к утопленнику. На следующий год в день гибели Цюй Юаня, когда поминали поэта, проделали то же самое. Так постепенно сложился обычай ежегодно устраивать на реке гонки на драконьих ладьях, есть праздничное лакомство «цзунцзы»[22] и пить рисовое вино.

В праздник Дуаньу взрослые обычно дарят детям маленькие мешочки из пестрой шелковой ткани. Их набивают ароматными целебными травами. Мешочки нанизывают на пятицветную шелковую нить, и получается украшение, которое носят на шее или прикрепляют к борту одежды. В народе бытует поверье, что ароматные мешочки изгоняют злых духов и оберегают человека от болезней.

На Тайване, в районе Шилинь[23] возведен храм в память Цюй Юаня, куда в день Праздника Дуаньу собираются любители поэзии, чтобы почтить память великого стихотворца.

Когда очередной оптимист в тяжелые дни, переживаемые родиной (а в Китае таких было очень много), начинает уговаривать, что все будет хорошо, что все решится миром и к лучшему, ему обычно говорят:

– Закрой рот и вспомни Цюй Юаня!

 

 

СРЕДНИЕ ВЕКА

 

КАЛИДАСА (около V века)

 

Творчество Калидасы – вершина классической поэзии Индии. В отличие от европейских исследователей многие индийские ученые, опираясь на национальную традицию, утверждают, что великий древнеиндийский поэт и драматург жил в I веке до н.э. Европейская наука на основании тщательного изучения сохранившихся текстов пришла к выводу, что поэт жил в V веке. В частности, указывают на то, что Калидаса был знаком с данными греческой астрономии IV века от Рождества Христова.

В указанный период самым большим и мощным государством на территории Индии было рабовладельческое царство Гупта, названное так по имени правившей там династии. Цари этой страны носили титул Викрамадитьи. Все говорит о том, что Калидаса жил именно в государстве Гупта, причем молодость поэта скорее всего пришлась на время наивысшего могущества династии, но в конце жизни он мог оказаться свидетелем нашествия так называемых гуннов‑эфталитов. Стал ли поэт свидетелем последовавшего немного позднее распада государства Гупта? Вряд ли.

Точных сведений о жизни и судьбе Калидасы нет, но сохранились легенды, которые во множестве рассказываются в народе.

Вкратце история жизни поэта такова. В юности Калидаса был бедным невежественным пастухом, возможно, даже рабом. Он понравился великой богине Кали (Калидаса в переводе на русский – «раб Кали»), и богиня дала юноше дар гениального поэта. Однажды услышала речи Калидасы принцесса, поразилась смекалке юноши, влюбилась и вышла за него замуж. Однако она вскоре пожалела о своем выборе. Принцессу возмущали невежество и грубость мужа. Придворные позавидовали выскочке и убили его.

С XIX века биографами Калидасы рассматриваются другие версии о времени жизни и судьбе поэта.

Ряд исследователей опираются на найденное индийское стихотворное изречение, говорящее, что Калидаса в числе еще девяти поэтов жил при дворе царя Викрамы или Викрамадитьи. Из других источников следует, что под Викрамой следует понимать царя Бходжу, владетеля Малавы, правившего в Дхаре и Удджаини (Северная Индия) около 1040‑1090 годов. Есть апокрифическое произведение индийской литературы, в котором изображается жизнь Калидасы при дворе Викрамы.

Южные буддисты утверждают, что Калидаса жил в VI веке.

Из многочисленных произведений, приписываемых Калидасе, исследователи считают безусловно подлинными: эпические поэмы «Рождение Кумары» (бога войны) и «История рода Рагху» (своеобразное продолжение «Рамаяны»), лирическую поэму «Облако‑вестник» и три драмы – «Признание Шякунталы» (сохранилась в двух версиях), «Добытая мужеством Урваши» и «Малявика и Агнимитра». Под сомнение ставится принадлежность Калидасе идиллической поэмы «Описания времен года», но ее нередко упоминают в энциклопедических статьях, посвященных поэту.

Обычно отмечают, что творения Калидасы явно отражают психологию верхушки рабовладельческого общества, отчего и делают вывод, что поэт либо действительно был принят в круг богатейших людей государства Гупта, либо сам происходил из этих кругов и пастухом никогда не был.

Приведем небольшой забавный пример. По логике «Родословной Рагху» мудрые цари «лишь для блага своих подданных взимают с них подати: так солнце собирает влагу, дабы тысячекратно ее возвратить».

Европа узнала творчество Калидасы в XVIII веке, когда в 1789 году вышел в свет перевод В. Джонса драмы «Признание Шякунталы». Считается, что с поэзией Калидасы европейцы впервые познакомились по английскому переводу «Облака‑вестника», опубликованному в 1813 году Г. Вильсоном. Известно, что в определенной мере подражал драматургии Калидасы при работе над «Фаустом» Гёте.

В России творения Калидасы были переведены Н. М. Карамзиным и К. Д. Бальмонтом.

 

ДУ ФУ (712‑770) и ЛИ БО (701‑762)

 

Рассказывают такую историю. В недавние времена некий западный дипломат допекал видного партийного руководителя Китая своими рассуждениями о нецивилизованности китайских народов, которые не способны ввести в своем обществе демократию. Китаец в конце концов с мягкой улыбкой ответил:

– Когда предки европейцев с дубинками в руках бегали по лесам в звериных шкурах, мои предки ходили в шелковых халатах и писали на бумаге гениальные стихи!

На этом дискуссия о цивилизациях была закончена.

 

Ду Фу

 

Ли Бо

 

Грандиозна одна из древнейших человеческих культур – китайская. Но и в этом грандиозном творении людского разума и таланта есть свои, более иных вознесшиеся к небесам вершины. Одной из таковых бесспорно является культура империи Тан[24].

Именно в эту эпоху творили два гения мировой поэзии, два друга и сподвижника – Ли Бо[25] и Ду Фу. Имена их неразделимы в памяти людей. Даже произведения поэтов обычно издают в одной книге, поскольку отдельно друг от друга воспринимаются они какими‑то странными, неполными.

Именно поэтому, если рассказывать о Ду Фу, значит неизбежно рассказывать о равном ему Ли Бо, так что в этой статье речь пойдет сразу о двух величайших поэтах былых времен.

Ду Фу родился в 712 году в семье мелкого танского чиновника Ду Сяня. Это было время высшего расцвета Танской империи. Покой и благоденствие царили на земле могущественного государства. Но незаметные современникам тревожные события уже говорили о грядущей катастрофе.

Мать будущего поэта, как предполагают биографы, умерла при родах. Едва малыш подрос, отец отдал его на воспитание своей сестре – тетушке Пэй. Фу родился не слишком здоровым и очень впечатлительным, так что госпоже Пэй стоило больших сил поставить его на ноги. Но добрая женщина не жалела ни себя, ни времени, особенно после того, как в результате тяжелой болезни умер ее собственный единственный сын, а Фу, тоже тогда сильно хворавший, выжил.

Пришло время, и отец отдал мальчика в школу, где тот должен был постичь мудрость конфуцианства и очень важные для каждого желавшего сделать карьеру на чиновничьей службе законы стихосложения. Считалось, что мудрость и поэзия имеют единое начало, разница между ними лишь в том, что мудрость воздействует на разум, а поэзия – на чувства. Они дополняют друг друга. Поэтому умение сочинять стихи считалось в империи Тан важнейшим условием для поступления на государственную службу.

По обычаям тех времен молодые китайцы по окончании школы обычно совершали длительное путешествие по стране. Во времена правившего тогда императора Сюань‑цзуна[26] в империи был наведен строжайший порядок, на дорогах было спокойно, и опасности путешественникам не грозили. Странствовали обычно либо на ослике, либо в лодке[27]. Ду Фу разъезжал по Китаю с 731 по 735 год, более четырех лет!

А когда молодой человек вернулся, пришло время сдавать императорские экзамены, чтобы продолжить дело большинства его предков и стать чиновником. Экзамены проходили в столице империи городе Чаньане. И Ду Фу их с блеском провалил. Как объясняют случившееся биографы, уже тогда он был ни на кого не похожим, самобытным и великим поэтом, что весьма смутило экзаменаторов и заставило дать Ду Фу наихудшую оценку.

Разочарование молодого человека, а еще большее – его отца заставило Ду Фу отправиться в новое путешествие. На этот раз путь его лежал на север по реке Хуанхэ. Вернулся он только в 740 году и почти сразу похоронил отца. Следом умерла тетушка Пэй. Отныне Ду Фу остался один как перст. Жить он остался в Лояне, где прошло раннее детство поэта.

Немного иначе складывалась тем временем судьба Ли Бо (701‑762). Он родился в Китайском Туркестане[28]. Еще в детские годы мальчик ушел от родителей и поселился вместе с даосским наставником высоко в горах, где занимался внутренним самовоспитанием – «взращиванием духа». Юноша бродил по горным тропинкам, слушал шум ветра, плеск ручья… И даже сам не приметил, как стал гениальным поэтом.

И еще Ли Бо стал странствующим рыцарем, которые по неписаным законам всегда «устремлялись туда, где ученому страх и опасность». Стихи его потрясали китайцев, слава о великом поэте‑страннике быстро распространилась по империи и достигла слуха императора Сюань‑цзуна. Великий поклонник изящных искусств и ценитель мудрой беседы, император призвал Ли Бо к себе и приказал ввести его в императорскую академию Лес Кистей, где странствующий рыцарь занял почетное место среди придворных поэтов. Поначалу Сюань‑цзун часто призывал Ли Бо к себе и просил почитать стихи. Он даже представил его своей возлюбленной наложнице Ян Гуйфэй[29]. Но вскоре придворные поэты, завидовавшие успеху Ли Бо, ловко настроили фаворитку против поэта, и император вынужден был удалить его от двора.

Поэт не обиделся и вернулся к своей прежней жизни. Дорога его из императорского дворца пролегла через Лоян.

Осенью 744 года в маленькой лоянской таверне встретились два величайших китайских поэта – Ли Бо и Ду Фу. Оба уже были наслышаны друг о друге, знакомы с произведениями друг друга и быстро подружились. Свидетелем этой встречи стал еще один выдающийся китайский поэт, преданный друг Ли Бо – Гао Ши[30]. Так образовался их тройственный поэтический союз.

Почти год путешествовали друзья‑поэты вместе. Это был один из самых творческих периодов в их жизни. Потом разъехались и в дальнейшем только поддерживали между собой переписку. Встреча и дружба Ли Бо и Ду Фу стала одним из значительнейших событий в истории китайской и мировой литературы. Отношения между ними были очень сложные, поскольку Ли Бо по национальному определению был человек «ветротекучий»[31], а потому Ду Фу мог быть для него только учеником, а не равным товарищем.

В 751 году Ду Фу вновь предпринял попытку сдать государственный экзамен на должность и в очередной раз провалился. Он окончательно обнищал, голодал, скитался по стране. Чтобы выжить, поэт стал собирать в окрестностях лекарственные травы, сушить их и продавать богатым китайцам. На эти деньги можно было кое‑как перебиваться. Кстати, искусству траволечения поэта научил Ли Бо, постигший эту науку в годы ученичества у даосского отшельника.

К этому времени Ду Фу был уже знаменитым поэтом, стихи его знали по всей империи. В начале 751 года состоялось большое императорское жертвоприношение в честь Лаоцзы[32]. Длилось оно три дня при участии императора и всего двора. В честь этого события Ду Фу сочинил три оды и преподнес их Сюань‑цзуну через Палату оказания благодеяний[33]. Оды были представлены повелителю Поднебесной, и Сюань‑цзун высоко оценил их и велел назначить поэта на должность.

Ду Фу ждал назначения три года! За это время он успел жениться, но средств на содержание семьи у него по‑прежнему не было. Поэтому он решил напомнить о себе и послал императору еще две оды. Все тщетно!

Только в 755 году Ду Фу получил незначительную придворную должность секретаря правового ведомства во дворце наследного принца. Но когда поэт приехал к жене с этой радостной вестью, ему сообщили, что во время его отлучки – Ду Фу был в столице – умер от голода его маленький сын.

Не успел Ду Фу освоиться в должности, как в империю Тан пришла страшная беда. 16 декабря 755 года началось восстание цзедуша[34] Ань Лушаня (? – 757). Длилось оно до 762 года. Мятежники захватили обе столицы империи – Лоян и Чанъань. Оба города были зверски разграблены. Ань Лушань провозгласил себя императором, основателем династии Янь. Император Сюань‑цзун, прекрасная Ян Гуйфэй и министры двора бежали на юг. По дороге на почтовой станции Мавэй сопровождавшие императора гвардейцы восстали и перерезали всех министров, которых считали повинными во всех несчастьях империи. А затем они потребовали от Сюань‑цзуна казни главной преступницы – его возлюбленной Ян Гуйфэй. Император вызвал Главного евнуха двора и приказал отвести красавицу в буддийский храм, где задушить шелковым шнурком. Приказание было тотчас исполнено. Так родилась одна из самых популярных китайских легенд, а Ян Гуйфэй со временем стала любимейшим образом китайских поэтов. Когда гвардейцам показали труп фаворитки, бунт прекратился.

12 августа 756 года, после отречения Сюань‑цзуна, новым императором из династии Тан стал его сын Суцзун (годы правления 756‑762).

Как это бывает всегда, знать дралась, а страдали прежде всего бедняки. Ду Фу был взят в плен отрядом мятежников и уведен от семьи обратно в Чанъань. Там в неведении о судьбе жены и детей[35] он метался несколько месяцев, а затем сбежал в ставку нового императора.

После освобождения столицы Ду Фу вернулся к своим служебным обязанностям, но в 757 году его выслали в провинцию Хуачжоу, где он стал служить инспектором по делам просвещения.

В том же 757 году Ли Бо был ложно обвинен в поддержке восстания Ань Лушаня. Его изгнали в Елан[36]. Вскоре приговор был отменен, но поэт уже тяжело болел. Его взял к себе родственник, о котором известно, что он был мировым судьей. В его доме Ли Бо умер в 762 году. Поэт оставил потомкам 30 томов своих стихотворных произведений.

Ду Фу довелось служить всего два года. В 759 году он подал прошение об отставке и уехал с семьей в пограничный городок Циньчжоу. Там поэт построил себе соломенную хижину и углубился в творчество. В хижине на берегу реки Ста Цветов он создал ряд циклов великолепных стихов, посвященных красоте природы.

Ду Фу повезло. Новым губернатором провинции, в которой он обосновался, стал Янь У, человек, хорошо знавший поэта с деловой стороны и одновременно любивший поэзию. На должность Ду Фу не пригласили, но он стал неофициальным помощником губернатора.

Известно, что Ду Фу умер зимой 770 года. Но как и где это произошло, точно никто не знает. В книге «Старая история династии Тан» рассказано следующее: «Живя в Лэйяне, Ду Фу посетил здешний храм Юэ, где его задержало внезапное наводнение. Десять дней он провел без пищи. Правитель Лэйяна, узнав об этом, сам отправился за ним на лодке… Съев мяса и выпив белого вина, Ду Фу тем же вечером умер в Лэйяне».

Но большинство биографов полагают, что поэт умер в своей хижине, куда вернулся после подавления очередного мятежа. Накануне умерла от лихорадки его любимая дочь. Горе ускорило кончину больного поэта.

Ду Фу оставил около 1 400 стихотворений, разнообразных по размерам, жанрам, стилевым особенностям.

Китайские литературоведы называют Ду Фу и Ли Бо «предками стиха», так как они создали новую китайскую стихотворную форму – стих в 5 и 7 слов. До них царствовала четырехсловная форма. Литературная реформа стиха времен империи Тан оставалась в Китае незыблемой вплоть до 1918 года[37].

На русский язык поэзию Ду Фу и Ли Бо перевели Н. С. Гумилев, А. И. Гитович, А. А. Ахматова, Л. Е. Бежин, Э. В. Балашов и другие.

 

АБУ АБДАЛЛАХ ДЖАФАР РУДАКИ (ок. 860‑941)

 

Абу Абдаллах (по некоторым источникам – Абуль Хасан, то есть сын Хасана) Рудаки – основоположник великой литературы на языке фарси (персидский язык). Некоторые биографы поэта утверждают, что настоящее имя Рудаки звучало как Абдулла Джафар Ибн Мухаммед. Персы вообще прозвали его Адамом поэтов.

Абдаллах родился около 860 года в горном селении Рудак под Пенджикентом[38]. Имя Рудаки, которым поэт пользовался в своих стихах, является нисбой[39]. О родителях Рудаки сведений не сохранилось, впрочем, как и о семье поэта вообще.

Ранние биографы утверждают, что Рудаки был слеп от рождения. В более поздней историографии утвердилась точка зрения, что его ослепили. Эту точку зрения подтвердил и выдающийся советский ученый М. М. Герасимов, исследовавший череп поэта и восстановивший его внешность.

Мальчик писал стихи, сам же сочинял музыку и был исполнителем собственных произведений. Творчество давалось ему легко, и земляки по достоинству оценили таланты Рудаки. По легенде, прославленный Абульабак Бахтияр передал Рудаки свой чанг – музыкальный инструмент, и свое занятие – бродить по селениям и услаждать слух людей музыкой.

Жажда знаний привела молодого Абдулло в Самарканд, где он учился в медресе и прославился своими талантами.

Эмир Наср I ибн Ахмад Саманид (864‑892), будучи властелином Хорасана[40], вызвал Рудаки в Бухару, приблизил поэта к себе и сделал его членом придворного дивана. Рудаки пошел в гору, и вскоре его провозгласили «царем поэтов». Необходимо заметить, что «царь поэтов» при дворах крупных правителей Востока выполнял тогда и роль учителя (остаза), и цензора.

Богатства поэта увеличились до крайней степени. У него было двести рабов; четыреста верблюдов шли, нагруженные его поклажей. После Рудаки никто из поэтов Востока не имел такого богатства, и такого счастья не выпадало ни на чью долю.

Чтобы понять значение поэзии Рудаки, необходимо вспомнить историю. Длительное время иранские народы благополучно жили и развивались самостоятельно. Вторжение в Иран войск Арабского халифата в VII веке нанесло сокрушительный удар по древней иранской культуре. Огнем и мечом были насаждены новая религия завоевателей – ислам, и арабский язык. Для иранской словесности наступили «века молчания». Литература словно перестала существовать: многие старинные сочинения были сожжены завоевателями, как богопротивные, а новые не создавались. Однако иранская литература не исчезла полностью, она пребывала лишь в иноязычном состоянии.

В IX веке Арабский халифат переживал кризис и начал распадаться. Одним из первых от него отделилось государство династии Саманидов[41]. Хотя происхождение Саманидов до сих пор неизвестно, многие исследователи утверждают, что они были персами. Саманиды вели свой род от последней доарабской династии Сасанидов и влияние на аристократические слои общества и народ основывали на возобновление древних иранских традиций. Столица Саманидов, Бухара, стала одним из крупнейших городов мусульманского мира. В Хорасане главным городом был Нишапур. В этом городе сидел наместник всех владений Саманидов к югу от Амударьи.

Саманиды культивировали родной язык – фарси – и содействовали его развитию. Официальным (государственным) языком стал обычный иранский разговорный язык того времени, называемый дари или дарие‑фарси. На фарси стала формироваться и новая иранская литература. Надо отдать должное, аристократия во главе с монархом оценила роль поэзии, пользовавшейся огромной популярностью в народе, как средство укрепления своего могущества и влияния.

Поэзия на языке фарси классического периода (X‑V века) зародилась на территории Средней Азии и Хорасана (входящего сейчас в границы Средней Азии, Северного Афганистана и Северного Ирана), в среде так называемых «восточных иранцев» – таджиков. Затем она распространилась на территорию Ирана, в среде «западных иранцев» – персов, ныне именуемых иранцами.

Существуют две легенды о происхождении этой поэзии на языке фарси.

По одной из них, венценосный баловень судьбы шах Бахрам Гур Сасанид (V век), объясняясь в любви со своей «отрадой сердца» – Диларам, неожиданно заговорил стихами. По другой легенде, неизвестный юноша бродил по узким улочкам Самарканда. Внезапно он услышал странную песенку, которую пел мальчик, игравший с товарищами в орехи: «Катясь, катясь, докатится до лунки он». Юноше строй стишка очень понравился, и на эту мелодию он придумал первое рубаи о красотах Самарканда и о прелести родного дома в горах Зарафшана. Этим юношей был Рудаки, основоположник классической поэзии на языке фарси.

Считается, что именно Рудаки разработал все формы классической фарсиязычной поэзии, сумел сплести в едином орнаменте народные традиции с арабским и персидским литературным наследием. Он писал и великолепные оды‑касыды, и легкие газели, и чеканные четверостишия – рубаи.

О воздействии на слушателей поэзии Рудаки рассказывает знаменитая легенда. Однажды эмир Наср со свитой отправились в дальнее путешествие. Долго ли, коротко ли длилось странствие, история умалчивает, но одним прекрасным утром Рудаки овладела тоска по родине. И тогда, аккомпанируя себе на чанге, он начал петь о садах Бухары. Это была импровизация, но сила ее оказалась такова, что вся свита рыдала, а эмир Наср вскочил на коня и помчался в сторону переправы через Амударью. Он даже не успел переодеть свои домашние туфли и только на втором перегоне обул сапоги…

В великом богатстве и почете жил Рудаки и при преемниках Насра I – эмирах Исмаиле I ибн Ахмаде Самани (892‑907) и Ахмаде ибн Исмаиле Самани (907‑914).

Ситуация изменилась в годы правления эмира Насра II ибн Ахмада Самани (914‑942).

Рудаки не только попал в опалу, его ослепили, лишили всего имущества и сослали в родную деревню, где поэт и скончался глубоким стариком в ужасной нужде.

Причина опалы Рудаки точно неизвестна. Ученые выдвигают различные версии. Скорее всего, определенную роль сыграло сочувственное отношение поэта к одному из народных мятежей в Бухаре, которое было связано с еретическим движением карматов[42], провозглашавших имущественное равенство людей.

Согласно сведениям ранних биографов Рудаки оставил огромное поэтическое наследие – около миллиона трехсот тысяч поэтических строк. До наших времен дошла лишь малая часть его творчества. Принято полагать, что рукописи стихов Рудаки, подобно многим, составленным и переписанным в Х‑ХII веках и хранившимся в дворцовых библиотеках Хорасана и Мавераннахра, погибли во время монгольского нашествия.

В 1940 году в кишлаке Рудак‑и‑Панджруд известным таджикским писателем и ученым С. Айни была обнаружена могила великого поэта. В советское время здесь был возведен мавзолей классика персидской литературы.

Лучшие переводы произведений Рудаки были сделаны С. Липкиным.

 

АБУЛЬКАСИМ ФИРДОУСИ (между 932 и 941‑1020 или 1030)

 

Мы даже не знаем настоящее имя этого величайшего персидского поэта, творца грандиозного эпоса «Шахнаме»[43]. Имя Фирдоуси – псевдоним (тахаллус) или прозвище и переводится как Райский. Иногда его называют Абулькасимом Туси. Абулькасим – это обычное, принятое на Востоке метонимическое прозвище, дословно означающее «Отец Касима», а Туси происходит от названия места рождения.

Фирдоуси родился предположительно в 940 году в Иране в предместье города Тус, называемого также Баж. Об отце поэта ходят противоречивые сведения. Некоторые биографы утверждают, что он был бедняком; другие – разорившимся аристократом‑землевладельцем; третьи – обеспеченным человеком, оставившим сыну достаточно солидное наследство. Многие склоняются к той точке зрения, что он был дехканином. Так называлось старое средне– и мелкопоместное дворянство исконно иранского происхождения. К XI веку большинство дехкан испытывало серьезные материальные затруднения. Впоследствии это отразилось и на понимании самого термина «дехканин», который эволюционировал от значения «аристократ» к значению «крестьянин».

Есть версия, что в молодости Фирдоуси вел безбедную жизнь. Родители дали сыну хорошее для своего времени образование: в частности, он знал арабский и пехлевийский (староиранский) языки. Однако в результате долгой, тридцатипятилетней работы над «Шахнаме» богатство поэта истощилось, и в старости ему пришлось влачить полунищенское существование.

Более распространенная версия такова. Поскольку главный труд Фирдоуси – грандиозная эпическая поэма «Шахнаме» – появился лишь в конце его жизни, о великом поэте почти никто не знал, у него не было покровителей, а следовательно, и какой‑либо помощи. Фирдоуси прожил долгую тяжелую жизнь в страшной бедности, почти в нищете.

Мы мало что знаем о личной жизни поэта. Известно, что у него была дочь‑бесприданница, которая так и не смогла выйти замуж; что сын поэта Касим умер раньше отца. Следовательно, у Фирдоуси была семья, но о жене его сведений не сохранилось.

Предполагают, что, задумав создать грандиозную книгу о правителях Ирана, Фирдоуси до сорока лет собирал материалы для нее. Главными источниками поэту послужили богатый фольклор народных сказаний, а также прозаическая версия хроник древних сасанидских царей, переведенная на новоперсидский язык и обработанная четырьмя учеными зороастрийцами при дворе правителя Туса – сахиба Абу Мансура. Саму поэму Фирдоуси писал, по разным подсчетам, от двадцати до тридцати пяти лет. Уже в старости завершил он книгу книг «Шахнаме», самое большое поэтическое произведение в мире, созданное одним человеком. По объему эту поэму превосходит только индийский эпос «Махабхарата», которая была создана многими авторами и в течение нескольких столетий.

Первоначально поэму предполагалось посвятить бухарским эмирам из династии Саманидов. Но к тому времени, когда поэма была закончена, выдающиеся ревнители иранской старины Саманиды уже утратили свою власть. В 999 году тюрки‑караханиды захватили Бухару и низложили саманидскую власть. Впоследствии здесь утвердилось правление тюрка Махмуда Газневи.

Государство Газневи было молодо, оно образовалось только в 962 году на территории современного Афганистана. Его основатель тюркский военачальник Алп‑Тегин был гулямом[44], выдвинувшимся благодаря своей храбрости. Столицей нового образования стал город Газни[45], отчего потомки Алп‑Тегина именовали себя Газневидами.

В 998 году власть в Газни получил выдающийся полководец, двадцатисемилетний Махмуд Газневи (998‑1030), сын раба и внук раба. Друзья посоветовали престарелому Фирдоуси посвятить «Шахнаме» именно этому могущественному правителю. Трудно было родовитому, хотя и обедневшему дехканину обращаться с прошением к низкородному выскочке. Но поэт рассчитывал, что ему заплатят по одному золотому динару за каждый бейт. Всего в «Шахнаме» 60 тысяч бейтов.

К сожалению, владыка не оценил труд стихотворца. Видные поэты и руководители газнивийского дивана – Унсури, Фаррухи, Манучихри – устроили Фирдоуси постыдное испытание на мастерство и авторство. Они начинали первые строки стиха, а Фирдоуси должен был продолжить… О поэме эксперты заявили, что глупо описывать подвиги давно умерших воинов, когда в войске правителя есть много живых героев.

Зная яростную приверженность Махмуда Газневи суннизму, придворные постарались очернить Фирдоуси перед владыкой. Они заявили, будто поэт восхвалял имама Али, плывущего якобы «на празднично убранном корабле» по некому морю, в котором затонули семьдесят «кораблей» других религий и верований. А Фирдоуси передали, будто Махмуд сказал, что в его войске найдется тысяча таких богатырей, как Рустам, воспетый поэтом, чем была сильно задета его национальная гордость.

Действительно, «Шахнаме» Фирдоуси несла много того, что противоречило взглядам тюрка Махмуда. Во‑первых, в «Шахнаме» воспевались древности Ирана, его доисламские традиции, в том числе и зороастрийские. Султан, ориентировавшийся на поддержку халифата и мусульманского духовенства, конечно же, не мог согласиться с этим. Во‑вторых, не по душе было тюрку Махмуду Газневи и восхваление борьбы иранцев против туранцев, которые понимались тогда, как предки тюрков. Не могло понравиться султану и сочувственное изображение народных восстаний, подобные которым он сам жестоко подавлял.

С другой стороны, Махмуд Газневи сам был не чужд поэзии и даже сочинял песни в честь своего возлюбленного раба Аяса. Их по сей день поют в Иране. Правитель не прочитал «Шахнаме», но все‑таки счел необходимым заплатить за поэтический труд Фирдоуси, пусть хотя бы малоценным серебром. Поэт был оскорблен ничтожной суммой, пожалованной ему за великий труд сыном и внуком рабов, презренным развратником. Он роздал полученные деньги гонцу, банщику и продавцу пива, поскольку посланник правителя застал его в бане. Однако на этом Фирдоуси не успокоился и написал в адрес Махмуда едкую сатиру, в которой обвинил правителя в самозванстве и низком происхождении.

Когда Махмуд Газневи узнал о поступке Фирдоуси, он страшно разгневался и вознамерился сурово наказать строптивца – велел бросить поэта под ноги боевому слону. Опасаясь преследований, Фирдоуси бежал в сопредельные с газневидским государством страны. В частности, существуют сведения, что в своих странствиях поэт добрался до Багдада и долгое время жил там.

Прошло время, и знатоки при дворе Махмуда начали с восторгом читать друг другу отрывки из «Шахнаме». Услышал их и Газневи, прочитал поэму и понял, что был несправедлив, что обидел величайшего поэта Востока. Велел правитель снарядить караван с богатейшими дарами и отправил его в Тус.

Тем временем старый дряхлый Фирдоуси вернулся на родину. Предание рассказывает, что в тот день, когда караван щедрого Махмуда Газневи входил в Разанские ворота города Тус, через Рудбарские ворота города вынесли тело умершего Фирдоуси. Произошло это предположительно между 1020 и 1026 годами. Духовенство отказалось хоронить поэта на мусульманском кладбище, ибо всю жизнь он воспевал «нечестивых язычников». В основу «Шахнаме» были положены воззрения доисламской религии Ирана – зороастризма. Фирдоуси похоронили в саду возле городских ворот.

Дочь Фирдоуси, несмотря на страшную нужду, отказалась принять дары султана и на присланные деньги построила рибат – странноприимный дом.

Слава о создателе великой поэмы