Москва, офис компании «Ювелирная империя»

Июня 2008 года

 

В кабинете Рыбина проходило экстренное совещание. Золотой миллиардер собрал всех, кому еще мог доверять, – начальника службы безопасности, двух советников и вице‑президента. Он знал этих людей уже несколько десятилетий, они прошли вместе все, их слишком многое связывало. Рыбин хотел услышать их версию случившегося. Он требовал – найдите и нейтрализуйте!

В глазах своих партнеров он читал недоумение и страх. Им нечего было сказать.

Бессмысленно болтая ложечкой в чашке с кофе, вице‑президент, наконец, сказал: «Рязань». Сказал и вопросительно поднял бровь.

Мужчины, сидевшие в кабинете, внимательно посмотрели на вице‑президента и вновь углубились в свои чашки. После долгой паузы начальник службы безопасности кивнул.

Рыбин не выдержал. Он сорвался на крик:

– Что вы молчите? Что вы молчите, мать вашу?! Мне нужно всех вас разогнать и окружить себя трамваями? Какой у нас штат охраны, вам нужно напоминать? Как я унижался, пробивая для этих дуболомов, так сказать, оружие – может, кто не знает или не помнит? Сколько я плачу вам – вам всем, чтобы потом бояться каждого шороха? – Волна гнева, похоже, сходила. Следующую фразу Рыбин произнес уже почти шепотом: – Почему ты думаешь, что это Рязань, Витя? Вице‑президент прокашлялся:

– Трудно объяснить. Чувствую. Мы сосредоточили там все дело в руках одного человека. Кто он такой? Да, мы знаем о нем все, он тысячу раз перепроверен, но у него менталитет деревенского гангстера. Я многократно с ним говорил, просил сократить объемы, но он уже не может остановиться. Там очень много интересов вокруг, интересов больших людей. Если вся история вскроется – что будет с нами? Вы хоть на минуту думали об этом, когда начинали проект? – Он обвел молчавших собеседников взглядом. – Расслабьтесь. Я тоже не думал. Когда это все вскроется, нас будут не просто убивать. Нас будут столетиями жарить на медленном огне.

– Что вы предлагаете, Виктор Петрович? – подал голос самый молодой из советников Рыбина. В этой компании он казался случайным: настоящий голубой воротничок, выпускник престижного вуза, обладатель безупречной внешности и столь же безупречных манер. Он бьш бы более уместен на международном финансовом форуме, чем в этом кабинете.

– Что я предлагаю, Олег? А ты не можешь догадаться сам? Я предлагаю сворачивать проект. Немедленно. И, быть может, делать ноги. Но это потом. А сначала – сворачивать проект.

Рыбин шумно вздохнул. Только он в этом кабинете знал всю правду – до конца. Только он знал, что свернуть проект уже нельзя. Виктор бьш прав, когда говорил: «Слишком много интересов, слишком много людей». Он даже представить себе не мог, насколько бьш прав.

– Нет, Витя. Сворачивать проект, так сказать, мы не можем. Не имеем права. Надо искать другие выходы. Тем более, – Рыбин откинулся на спинку кресла, – я не разделяю твоей панической уверенности. Рязань – не единственное наше дело. Далеко не единственное, так сказать.

 

 

Часть третья

Рязань

 

#12

Рязань, здание рязанской областной прокуратуры

Мая 2007 года, 16.00

 

Мужичонка, нет, даже так: мужичонко, которого привели к следователю Фридману, вызывал смешанные чувства. Как‑то одновременно его хотелось стукнуть тапочкой, накормить, пожалеть, послать куда‑нибудь далеко, чтобы не вернулся. Еще хотелось сильно ударить его ногой, но таких методик ведения дознания следователь Фридман не признавал уже лет десять. Когда пятидесятилетний мужчина поднимает руку на подследственного – это уже совершенно запредельно.

Фридман меланхолично листал тоненькое дело в новой папке, которую кто‑то уже успел залапать жирными пальцами. В принципе, каждое второе дело, попадавшее на стол к следователю, было украшено такими дактокартами – в управлении внутренних дел не было столовой, все дознаватели питались чебуреками. Чебуреки продавали за углом.

При мысли о еде в животе у Фридмана что‑то ожило и жалобно заскреблось. Следователь поморщился и опять посмотрел на мужика‑замухрышку Его задержали на центральной площади – исключительно за бомжеватый вид. И то, подумал Фридман, не каждый милиционер захочет такого задерживать. Милиционеры – они же брезгливые, хотя многие об этом не догадываются. Мужичонко был похож на зверька

 

хорька

суслика

садовую соню

облезлую белку

маленькую собачку

одновременно.

 

Фридман украдкой глянул на негодяя, жавшегося в углу, и опять опустил глаза. Надо почитать. При обыске, читал следователь, у гражданина Сявкина (О! Ну как же точно подмечено! Ну ведь везет некоторым с фамилиями!) в карманах было обнаружено и изъято

 

паспорт (на имя самого Сявкина)

связка ключей

папиросы «Полет» (а их еще выпускают?)

75 рублей 50 копеек наличных денег

и

8 (восемь) комков желтого металла общим весом 212 г

 

«…экспертизой установлено (читал Фридман), что желтый металл является золотом… Тэкс… пробы… тэкс… Происхождение которого гражданин Сявкин пояснить не смог… тэкс… в отношении Сявкина избрана мера пресечения…»

 

«Очень познавательно», – подумал Фридман, поднимая глаза на Сявкина. Задержанный поймал следовательский взгляд и мелко задрожал.

– Сявкин! – неожиданно прорычал следователь.

– А… ммм… э‑э‑э… – издал звуки Сявкин.

– Ты мне тут только штаны не обмочи, ладно? – совершенно другим, почти ласковым голосом, попросил следователь. Мужичонко мелко и радостно затряс головой.

– Ну и где ты золото‑то взял? – совсем уже по‑доброму спросил Фридман. – Говори, дурак. Ничего особо страшного тебе не будет. Ты ж несудимый? – Сявкин радостно замотал головой. – Вот. И хорошо. Давай так. Ты все рассказываешь, мы все быстро оформляем, срок тебе будет условный… Ну? Где взял?

Сявкин тревожно замычал, затряс головой, выпучил глаза и неожиданно тонким голосом ответил:

– В поле подобрал! Только вы никому не говорите, гражданин следователь, ладно? Я вам все расскажу, только вы никому не говорите! А то меня убьют, убьют!

Еще немного, подумал Фридман, и он тут будет в истерике биться.

– Это что ж за поле такое, друг мой? – окончательно медовым голосом спросил следователь. – Покажешь?

Сявкин задумался.

– Покажу. Но только ночью.

Фридман вдохнул полной грудью, задержал дыхание, досчитал от десяти до одного так медленно, как только мог, и лишь после этого выдохнул.

– А днем – никак?

– Никак, – категорично заявил задержанный. – Днем всех убьют. И меня, и вас, и всех.

«Дыхательные упражнения, конечно, не помогут», – решил Фридман.

– Значит, так, Сявкин, – наконец выдавил из себя он. – Ты мне сейчас все рассказываешь. Все‑все. Если я тебе верю, значит, едем ночью на твое поле чудес. Закопаю там что‑нибудь полезное. Как думаешь, если погоны там зарыть, новые вырастут, м‑м?

Сявкин затравленно молчал.

 

#13