Готовиться к войне, а не к параду

 

При создании будущей российской вооруженной силы завет адмирала Макарова: «Помни войну!» — имеет ключевое значение. В связи с уроками русской истории он приобретает особый смысл.

 

• Нельзя забывать, что армия является главным орудием войны, существует для ведения войны, должна находиться в постоянной готовности к войне, стремиться к завершению ее победой. Простое нежелание воевать, переговоры и разговоры о вечном мире, о разоружении, о замене постоянной армии милицией, другие пацифистские и социалистические лозунги не менее опасны для России, чем неудачные войны и революции. Белые эмигранты полагали, что и в будущем российскому государству длительное время придется существовать в неблагоприятных условиях «вооруженного мира», вести большие и малые войны, в том числе и гражданские, использовать право на войну (и не только в смысле самообороны) в защите жизненно важных интересов русской нации.

 

Н. Бердяев

 

История еще не окончилась. Динамизм истории не ослабевает, а усиливается. Мир не приближается к земному благоденствию, к земному раю, к идиллии вечного мира. Все принуждает нас думать, что мир идет к страшной борьбе, ко все новым столкновениям исторических сил, к новым испытаниям мужества духа, рыцарского закала духа. Поверхность земного шара еще не устроена, еще много исторических задач остались неразрешенными.

 

И. Солоневич

 

Вопросы войны и мира в нашем, русском, случае есть вопросы жизни или смерти. Ибо если европейские войны имели в виду борьбу за какие-то там «наследства», за политическую гегемонию Габсбургов, Бурбонов, Капетов, Гогенцоллернов или Виттельсбахов — то, повторяю еще раз, — войны, которые

 

Общие основания будущей Российской Вооруженной Силы 609

 

вели мы, были в основном войнами на жиань или смерть, причем в XX веке в еще более острой форме, чем в тринадцатом. <...> Все одиннадцать веков нашей, истории мы находились или в состоянии войны или у преддверия состояния войны. Нет никаких оснований думать, что в будущем это будет иначе. И что в будущем мы сможем положить головы свои на стенографические отчеты будущей Лиги Наций и заснуть, — тогда уже последним сном. Нам необходима сильная и твердая власть.

 

• Следует признать, что провоевав две трети своей жизни, Россия устала от войн, разучилась использовать их для «мира и лояльного прогресса», для интересов собственного развития. Военная политика в значительной степени утратила логику и смысл, все чаще стала сопровождаться неудачами, поражениями, провоцировать государственные катастрофы, истощать людские, финансовые и материальные ресурсы. «Войны на истощение», «чужие войны», «бессмысленные войны» поставили Россию на грань существования, сделали реальной угрозу ее расчленения, превращения «в вечный очаг гражданских войн, международных войн, брожений, взаимных международных интриг, смут и новых революций («азиатско-европейские Балканы» — страшный «ящик Пандоры»)»³⁴. В этих условиях и победы, и поражения нередко имели катастрофические последствия. Нуждались в мире и мудрой военной политике, но на протяжении и XIX и XX веков втягивались безответственно в самые опасные для России войны. В результате — любая война могла стать национальным бедствием, подорвать устои.

 

И. Ильин

 

К началу XIX века русский народ нуждался прежде всего и больше всего — в мире. Он провоевал, по точному исчислению генерала Сухотина и историка Ключевского, буквально две трети своей жизни — за свою национальную независимость и за свое место под солнцем, которое оспаривали у него все соседи. Эти войны столетиями растрачивали его лучшие силы: гибли самые верные, самые храбрые, самые сильные духом, волей и телом. Эти войны задержали его культурный и хозяйственный рост. Им надо было положить конец. А между тем с Семилетней войны (1756–1762) Россия была вовлечена в западноевропейские трения и войны, она стала членом «европейского концерта» на положении великой державы и не могла уже отказаться от этого пути. Следование по нему принесло нам целый ряд величайших государственно-вредных осложнений: разделы Польши, суворовский поход и затяжные войны с Наполеоном, окончившиеся, как известно, опустошением ряда губерний, сожжением Москвы и ликвидационной войной за пределами России. В общем, много славы, очень много ненужного бремени и огромные потери³⁵.

 

И. Солоневич

 

• Наши войны, по крайней мере большие войны, всегда имели характер химически чистой обороны, так же как и германские — завоевания и английские — рынка. Не потому ли на трех языках термин война так близок терминам: добычи в немецком (der Krieg — Kriegen); торговли в английском (the war and the ware); и бедствия — в русском (вой и война). Все великие завоевания кончались на нашей территории — нашей кровью. Завоеватели выигрывали мало, — не так много выигрывали и мы. Однако, все-таки больше. <...>

 

Последним незадачливым Эдипом (пытавшимся разгадать загадку русского сфинкса. — А.С.) был Гитлер. Будут и другие. Все Эдипы, до сих пор прогло—

 

670

 

ценные Россией, никакого счастья русскому народу не принесли. Победные парады в Берлине и Париже, в Вене и в Варшаве никак не компенсируют тех страданий, которые принесли русскому народу Гитлеры, Наполеоны, Пилсуд-ские, Карлы и прочие. Победные знамена над парижскими и берлинскими триумфальными арками не восстановили ни одной сожженной избы. Проглоченные Эдипы оказались тяжкой и неудобоваримой, и очень тощей пищей. Лучше бы обойтись России без Эдипов, Эдипам — без России и обоим вместе без дальнейшей игры в загадки. Тем более, если вы откинете в сторону и Гегеля, и Достоевского, и Розенберга, и Ленина, то окажется, что за русским сфинксом не скрывается вовсе никакой загадки. Русская история является самой трагиче-скои историей мира⁰⁰.

 

• Уже к середине XX века Россия окончательно истощилась в войнах, стала хрупкой, потребовала не только делового служения, обороны от внешних и внутренних врагов, но и защиты от вредоносных для нее войн: империалистических, ведущихся за чужие интересы, неподготовленных, бессмысленных. Отказ, очищение российской политики от них, диктовался элементарным инстинктом самосохранения. Ответственная, мудрая и верная политика предполагает «ограничение войн», их «предотвращение», сведение до абсолютно необходимого минимума. России, как никакому другому государству, армия необходима для сохранения мира, для проведения политики безопасности. Что, в частности, предполагает отказ в мирное время от военных союзов (обязательств), от мессианства, от традиционного национализма, империализма, мировых революций. Необходимо помнить: Россия — не нация, а особый мир — третий культурный материк между Европой и Азией (Г. Федотов). Ее призвание: заботясь о собственном возрождении, «неуклонно и искусно поддерживать в Европе и Азии равновесие сил и длительное замирение» (осуществлять «верную, дальновидную и мудрую политику замирения»).

 

И. Ильин

 

Исторически Россия заинтересована ныне больше всего в национальной консолидации и в залечивании революционных ран, а совсем не в завоеваниях, не в расширении своей территории на Запад и не в самообременении чуждыми нам малыми народами. Империалистическая политика может нам только вредить: она... истощит Россию бессмысленными войнами за обладание решительно ненужными нам территориями и народами. Перед лицом этих соображений национальный империализм не имеет в России никакого патриотического оправдания: он не нужен, он опасен и, может быть, даже гибелен. <...>

 

Все эти соображения сохраняют свой вес и для нашей армии. Русская армия неотделима от своего народа: она есть воплощение его воли, его силы, его разума. Нам естественно гордиться ее доблестью, но не ее покорностью интернациональным коммунистам и не ее политическим равнодушием, и не ее национальным безразличием. И все это решительно не означает, что она призвана нападать на всех соседей, разбивать их армии и порабощать народ за народом. Русская армия отнюдь не должна заболевать «чингисханством»; она не должна видеть в себе какой-то⁴ всемирный «паровой каток» или «бич» человечества. Это была бы сущая духовная болезнь...³⁷

 

Общие основания будущей Российской Вооруженной Силы 611

 

Последние русские цари инстинктивно осознавали опасность войн и революций. Александр III — «царь-миротворец» — почти полностью отказался -от войн в своей политике. Николай II первоначально продолжал курс отца, развернул борьбу за мир и разоружение, выступил инициатором двух Гаагских конференций мира. Но при этом вполне осознанно втянул страну в две ненужные роковые войны: Японскую и Мировую. Последняя из них привела к разрушительной революции и истребительной гражданской войне, разложению армии. Неготовность страны и армии в обоих случаях была очевидной, но... уповали на Бога, полагались на судьбу³⁸. Для советских вождей уроков истории вообще не существовало. И вновь Россия, вместо умиротворения, протащена была, через все мыслимые и немыслимые войны, чуждые ее интересам, чтобы в конечном итоге окончательно развалить ее как империю и поставить под вопрос существование уникальной цивилизации. И даже войны стали странными, не русскими (японская, финская, ангольская, афганская, чеченская и др.), выливаясь в какое-то бессмысленное самоистощение, в вооруженную борьбу без целей и результатов.

 

• Для России возможны впредь только «творческие войны», приносящие победу, позитивный мир, надежную защиту, ведущиеся армией, эффективно действующей в условиях мира и войны, приспособленной к их изменчивому лику, ко всем возможным и самым неожиданным вариантам развития и угрозам. Только победоносная армия обеспечит расцвет России, предотвратит разрушительные и опасные войны.

 

Чтобы вести войны на высшем уровне и с гарантией победы, а не приносить несчастья, российская армия должна стать как можно более военной, боевой, ежедневно и в мирных условиях готовиться к войне, а не к параду, постоянно думать о войне, а не о традиционной муштре, экзерцир-мейстерстве — этой «танцевальной науке», которая стала страшной язвой Русской Армии еще со времен Петра III, извратила ее до такой степени, что уже «никакая война не в состоянии придать ума в обучении войск»³⁹. Всегда их главной целью, раз они существуют, остается подготовка к войне, военная готовность. Это убеждение — краеугольный камень мировоззрения белых офицеров. Оно прекрасно выражено П.Н. Красновым в романе «От Двуглавого Орла к красному знамени». Профессор-ботаник, создавший под Батуми (накануне войны с Японией), уникальный сад с флорой, собранной со всего мира, стремится разъяснить корнету Саблину, что принцип «счастье в творчестве» является основополагающим и на военной службе:

 

Есть войны творческие и есть войны разрушительные. Освободительная война 1877–1878 года была ужасна. Я помню ее. Я помню рассказы о доблести наших солдат на Шипке, страшный Балканский поход, тиф в долинах Марицы и на берегах Черного моря, но эта война дала свободу сербам, болгарам и черногорцам, эта война дала на'м этот золотой край — и смотрите, как расцвел он под русским владычеством! Тут, при турках, была только кукуруза, а мы возобновили роскошь садов, которая была здесь во времена владычества Византии и Рима... Нет, вы ошибаетесь! И в войне есть творчество, и в войне есть счастье. Это счастье победы. Создайте победоносную Российскую Армию, — вдохновляясь и возвышая голос говорил профессор, — воспитайте русского солдата так, чтобы враг не смел бы напасть на Россию, охраните, охраните это

 

612

 

мое творчество, защитите этот сад от ленивых турок, от хищных грузин, от всех, кто протянет к нему свои грязные лапы, создайте армию. Такую армию, где не авось, небось, да как-нибудь правят полками, а настоящую, достойную, великую, необходимую для России, и вы будете счастливы! И каждый день мира будет вам наградой за вашу творческую работу!

 

Профессор встал. Он был в сильном возбуждении.

 

— Теперь, — сказал он, — так много говорят о мире. О! Как это страшно! Это несет войну. Пусть лучше говорили бы о войне, делали маневры, готовились к войне, я был бы спокойнее. Ведь этот райский уголок в случае распри окажется всем нужен и погибнет мой сад. Защитите его, Александр Николаевич. Я боюсь за него! ⁴⁰

 

Следование принципам военного искусства

 

Будущая российская вооруженная сила должна создаваться в соответствии с историческими законами, достижениями военной науки и принципами военного искусства. Пренебрежение твердыми военными началами, легкомысленное отношение к военному делу привели к краху Временное правительство, оставившее в конечном итоге Россию без армии и победы. Примечательно в этой связи замечание того же генерала П.Н. Краснова: «Военное искусство — одно из самых трудных искусств, потому что оно помимо знаний требует особого воспитания ума и воли. Если во всяком искусстве дилетантизм нежелателен, то в военном искусстве он недопустим. Керенский — полководец!.. Петр, Румянцев, Суворов, Кутузов, Ермолов, Скобелев... и Керенский. Он разрушил армию, надругался над военною наукою, и за то я презирал и ненавидел его» ⁴¹.

 

Представители Белого движения стремились построить свои армии на правильных военных основаниях, в соответствии с достижениями военной науки и военного искусства, но решить эту задачу не смогли. По большому счету их доблесть, храбрость, бодрость, мужество оказались тщетны, так как не «истекали от искусства», не определялись суворовскими «знать вести войну». Примечательна в этой связи оценка работы ставки адмирала Колчака генералом А. Будбергом (дается в сводном виде по дневниковым записям):

 

Большинство ставочных стратегов командовали только ротами; умеют «командовать», но управлять не умеют и являются настоящими стратегическими младенцами. На общее горе они очень решительны, считают себя гениями, очень обидчивы. Забыто все, чему учила военная наука и академия по части разработки плана операций; плывут по течению совершающихся событий, неспособны ими управлять. Все делается без плана, без расчетов, под влиянием минутных импульсов, навеваемых злой критикой, раздражением, личными неудачами и привычкой цукать. Плана действий у ставки нет. Такая стратегия всегда вела к неуспеху и катастрофе...

 

Все горе в том, что у нас нет ни настоящего главнокомандующего, ни настоящей ставки, ни сколько-нибудь грамотных старших начальников. Адмирал ничего не понимает в сухопутном деле и легко поддается советам и уговорам. Чудо-дети очень честолюбивы и эгоистичны и мало способны к тому, чтобы прислушиваться к голосу старых специалистов. <...>

 

Общие основания будущей Российской Вооруженной Силы

 

613

 

Вместо прочной боевой армии — распухшее чудовище. Весь ужас в том, что гонит нас не красная армия, не искусство ее вождей, а результаты профессиональной безграмотности начштаверха, его мальчишеского задора и самомнения; нас гонит неумение сорганизовывать настоящую армию, поставить на ответственные места опытных и знающих исполнителей; нас убивает превалирование честолюбия над подвигом, задора над опытом, авоськи над расчетом, усмотрения над законом, безвластия и общий нравственный развал. <...>

 

Полки, ходящие церемониальным маршем — только мусор для боя. Разве одними карами можно выправить наш опасный крен? Для злых и подлых кары необходимы, но много больше нужно творчество, а для творчества нужны иные люди в помощь этому бедному и беспомощному идеалисту, а кроме того нужна общая встряска, общий подъем. Надо заставить всех «беспокоиться»; под этим термином понимаю чувство постоянной и святой тревоги за прочность и за успех порученного дела или работы, которое и заставляет отдавать ему все силы и все время, не думая о числе часов и напряженности работы. Надо уходить за Байкал. Спасем армию — спасем будущее⁴².

 

В последующем, в изгнании, вывод для будущего был сформулирован жестко и однозначно.

 

А. Баиов

 

Отрицательное, в том или ином виде, отношение к принципам, приводит при военных действиях прежде всего к крайнему напряжению усилий действующих войск, требует необычайного геройства с их стороны и вызывает массу кровавых жертв, и если иногда дает частные успехи, то в конечном результате завершается полной неудачей.

 

Примеры такого отношения к принципам военного искусства особенно часто и притом до самого последнего времени, как показывает беспристрастная история, можно подметить в русской армии.

 

Вот почему наши войны при встрече с более или менее серьезным и «строгим» противником всегда были излишне кровопролитны; вот почему боевые действия у нас сплошь и рядом велись без системы, без руководящей идеи, на авось, кустарно, не считаясь с потерями, руководствуясь убеждением, что мы «шапками закидаем»; вот почему наши успехи обычно были случайными, а наши неудачи — естественными и потому частыми; вот почему нашим военачальникам приходилось учиться уже на войне и войною, платя за свои уроки реками безрезультатно пролитой крови.

 

Готовясь ныне к войне, мы должны прежде всего проникнуться мыслью о несомненном существовании принципов военного искусства, о громадном значении их, о необходимости их изучить и научиться применять их при всякой обстановке. Мы должны раз и навсегда оставить мысль, что можно, особенно при своевременных условиях, вести войну и отдельные боевые действия без следования принципам военного искусства. Мы должны твердо усвоить себе, что только при уважении к принципам военного искусства можно воевать и добиваться победы, по слову Петра Великого, «с легким трудом и малою кровью».

 

Нам тем легче исполнить все это, что наша отечественная история дает богатый материал для изучения военного искусства с этой точки зрения.

 

Изучайте походы и сражения Святослава Киевского, Дмитрия Донского, Великого Князя Московского Иоанна III, Царя Иоанна IV, Петра Великого, Миниха, Салтыкова, Румянцева, Суворова, Кутузова, Дибича, Скобелева, Гурко —

 

614

 

и вы познаете, в чем состоят принципы военного искусства, каково их значение, как их применять при различной обстановке и что дает в результате искусное следование им.

 

Изучайте наши первые войны с Наполеоном, войны царствования Императора Николая I, Японскую войну 1904–1905 гг. и Великую Мировую войну и вы познаете, к чему ведет сознательное или бессознательное пренебрежение принципами военного искусства, сколько лишней крови было пролито при этих условиях за достижение частных успехов, почему в этих войнах постигла нас конечная неудача, однако, также оплаченная многочисленными напрасными жертвами⁴³.

 

Отечественная история, опыт Белого движения, заветы его вождей и выдающихся участников настоятельно требуют, чтобы будущая российская армия создавалась национальным военным искусством и прежде всего на суворовских началах. Суворов — лучший выразитель русского полководче-ства. Вслед за Петром I, привившим армии военное искусство, он учил войска науке побеждать, добивался претворения в жизнь наиболее подходящих для этого правил военного искусства, которых в его творческом наследии представлено великое множество, но «надпись, которую Суворов приказал выгравировать на сабле, подаренной им любимому генералу Ми-лорадовичу: «Глазомер, быстрота, натиск, победа», — остается по-прежнему самой точной и.краткой формулировкой военного искусства»⁴⁴..На этой основе в эмиграции была разработана целая система принципов и правил военного искусства, наиболее подходящая (приемлемая) для армии будущей России. У различных мыслителей она представлена в следующих обобщениях.

 

А. Керсновский

 

Превосходство искусства над наукой, духовных начал над рационалистическими, личности над массой, духа над материей, во'спитания над учением.

 

Сомножители полководчества: Политика, Стратегия, Оператика, Тактика.

 

Тактика — порождение духа — властвует над Техникой — порождением материи. Инициатива уместна и желательна в Тактике, с трудом допустима в Оператике и совершенно нетерпима в Стратегии. Всякая импровизация — враг организации.

 

Высшая гуманность. Избегание при ведении войны ее бесчеловечных форм. Умеренность требований в отношении побежденного противника.

 

Полная свобода действий государства в коалиционной войне. Не связывать себя предварительными «военными конвенциями». Русская кровь только за русские интересы.

 

Умение своевременно показывать свою силу, чтобы избежать впоследствии ее применения. Нападают только на слабых.

 

При организации вооруженной силы: привлечение в ее ряды лучшей части народа, принцип качества и принцип отбора, сочетание идеи количества — народной армии (земского войска) и идеи качества — малой армии профессионалов (княжеской дружины).

 

Для того, чтоб наша армия могла дать все, что она способна дать, ее нужно и применять соответственно. И русская национальная военная доктрина дает тому законы. Это прежде всего «смотрение на дело в целом» — синтез...

 

Общие основания будущей. Российской Вооруженной Силы

 

615

 

Затем — «глазомер, быстрота, натиск». Венец же всему — победа — притом «победа малой кровью одержанная»...

 

. Затем нашу доктрину характеризует требование сознательного отношения к делу: «каждый воин понимает свой маневр». Проявление частной инициативы на низах — петровское требование: «не держаться устава яко слепой — стены» и суворовское: «местный лучше судит... я вправо — ты видишь, надо влево — меня не слушать». Способствование этой инициативе на верхах — румянцевское: «не входить в подробности, ниже предположения на возможные только случаи, против которых разумный предводитель войск сам знает предосторожности, и не связывать рук».

 

И в этом отношении — как и во всех других — единственный способ, единственное спасение — это возврат на тот путь, с которого нас полтораста лет назад своротили гатчинским вахтпарадн-ым эспонтом, на путь, указанный нам Петром, Румянцевым и Суворовым⁴⁵.

 

А. Баиов

 

Итак: 1) знание и уважение в смысле следования, применения принципов, 2) преимущественное значение качества перед количеством, 3) важность духовной стороны по сравнению с материальной, 4) первенствующее значение человека, а не машин, 5) превосходная всесторонняя подготовка начальников и 6) необходимость следования национальным путем — таковы те первичные основные положения, при наличии которых только и может естественно, самобытно и совершенно развиваться военное искусство.

 

А раз это так, то эти же положения, как первично-основные, должны быть приняты, как безусловно обязательные при строительстве будущей русской армии,,дабы она была во всеоружии для той борьбы, которую ей придется, несомненно, вести за существование, честь, достоинство и лучшее будущее Великой Национальной России⁴⁶.

 

Н. Головин

 

Должно быть приступлено без промедления к созиданию вооруженной силы, отвечающей требованиям ведения современной «большой войны». <...>

 

Если Суворов в эпоху, когда главный наш враг были турки, стоявшие на пути исторического движения России к берегам Черного моря, все-таки свою науку побеждать строит на основе «регулярщины», то будущей России, нормальному развитию которой будут мешать соседи на Западе, тем более нужно строить доктрину против организованной и технически оборудованной в современном смысле слова армии. <...>

 

Мы считаем, что доктрина будущей Российской армии не может строиться на признании прирожденного качественного превосходства наших войск. В основу должна быть положена идея борьбы с качественно равноценным противником. Это только выполнение одного из основных правил войны: «Не относиться с пренебрежением к врагу»⁴⁷.

 

Е. Месснер

 

Военное дело пошло по пути упадка, когда военные увлеклись численностью, когда реальные факторы победы стали казаться важнее иррациональных, когда поэтому бой-стрельбу, бой-уничтожение стали предпочитать бою по психике врага. <...>

 

В целях усиления духовной мощи армии необходимо комплектовать ее по принципу отбора, а не заполнять ее кадры толпами сознательных и бессознательных антимилитаристов, толпами людей, не имеющих представления о пат—

 

т

 

616

 

Общие основания будущей Российской Вооруженной Силы

 

617

 

риотизме, о долге, о красоте подвига, о славолюбии. Осуществление принципа отбора поведет к уменьшению армии в количественном отношении, что будет компенсироваться повышением ее качества. <...>

 

Надо признать преобладание на войне духа над материей, постичь, что военное искусство доминирует над военною наукою, развить в армии вкус к артистической стороне военного дела и построить армию на принципе гармонического сочетания качества и количества. Такая армия, менее громоздкая, нежели современная армия, и обладающая высоким духом, будет способна к ведению маневренной войны, единственного вида войны, допускаемого принципами военного искусства.

 

России надо быть готовой к большой войне с большими государствами, стоящих за спиною наших маленьких соседей. А раз это так, и раз мы не в состоянии состязаться с ними в готовности к технической войне, то будь мы даже поклонниками этого вида войны, мы вынуждены избегать ее и выработать такие приемы борьбы, чтобы уравновесить шансы на успех в схватке с про-мышленно богатым врагом. Противопоставив изощренное качество утрированному количеству, мы создадим такую армию, которая будет в состоянии бороться с современными полчищами

 

48

 

Среди принципов русского военного искусства главнейшим по-прежнему должен оставаться принцип регулярства, позволяющий создать армию государственного..масштаба, способную выполнять исторические задачи России наиболее эффективным и малозатратным способом, одерживать победы в максимально совершенных и приемлемых для нашего Отечества (ослабевавшего за последний век) войнах. Следование этому принципу просматривается во всей тысячелетней истории русского государства (дружины, стрельцы, полки иноземного строя, петровская регулярная армия). Именно эта тысячелетняя традиция создала российское победоносное воинство. Регулярное войско — особое войско. Оно не имеет ничего общего с теми полчищами и скрытомилиционными вооруженными силами, которые появились в России после введения милютинской военной системы. Оно исключает импровизацию, партизанщину и даже добровольчество, если они наносят вред военному делу, не способствуют развитию военного искусства, достижению победы. В строительстве будущей вооруженной силы регулярство — принцип основополагающий, системный; добровольчество — даже в его героической форме — только принцип комплектования и поддержания духа: важный, но безусловно, не главный. И без добровольчества петровская армия XVIII века была лучшей в мире. Понятны в связи с этим размышления командира Белозерского полка Добровольческой армии полковника (позже генерал-майора) Б.А. Штейфона:

 

Ходом событий добровольчество как система должно было бы уступить место регулярству, ибо великодержавные задачи можно было решить лишь приемами государственного строительства, а не импровизацией, грубо нарушавшей многовековой российский опыт. Несмотря на яркое горение добровольческой души, добровольчество являлось все же историческим эпизодом, а трагедия нашего командования и заключалась в том, что исторический эпизод оно восприняло как эпоху. <...>

 

Белые войска, конечно, во всех отношениях превосходили по духу и искусству Красную армию. Однако надо признать, что в период гражданской войны мы грубо нарушали элементарные основы военного дела. Связь, разведка, охранение незаметно страдали. Необычайно быстро войска забыли и требования полевого устава, и богатый опыт Великой войны. Перестав быть императорской армией, мы как бы заново стали учиться. Простейшие тактические истины воспринимались как откровение. Серьезно нарушались основные принципы стратегии. Недостаток сил, недочеты армейской организации, забвение тактических основ восполнялись мужеством, лихостью, кровью...

 

Поэтому я считал, что в тот период, когда Добровольческая армия вышла на «большую московскую дорогу» и стала осуществлять задачи общегосударственного масштаба, ей и надлежало вернуться к принципам регулярной армии... Не подлежит сомнению, что если Добровольческая армия заняла бы Москву, то все остальное так или иначе, но устроилось.» И если этого не случилось, то основной причиной краха белой борьбы на юге России надо считать несовершенство нашей военной системы...

 

Добровольчество, как система единственно жизненная в сложной обстановке 1918 года, должно было летом 1919 года уступить свое место регулярству, ибо последнее все свои корни имело в той национальной России, какую мы стремились возродить. Добровольчество как военная и гражданская система — это не более как импровизация, и жесткий опыт 1919 года показал все несовершенство подобной импровизации. <...>

 

Поведенная в 1919 году борьба в общегосударственном масштабе должна была и вестись приемами, выработанными государственной мудростью и государственным опытом. В 1919 году мы внезапно забыли истину, что настоящее будет жизненным лишь тогда, когда оно является логической и исторической связью между прошлым и будущим. Несмотря на величайшее горение духа, добровольчество как государственная система не имела органических связей с прошлым и не могло рассчитывать на успех в будущем. Трагедия Добровольческой армии и заключалась в том, что своевременно, то есть по выходе из Донецкого бассейна, она не превратилась в армию регулярную. Мы забыли о регулярстве, завещанном нам Петром Великим. Забыли и жестоко за это поплатились. Героическому духу была дана не соответствующая масштабу борьбы форма. И не подлежит сомнению, что если бы добровольчество как дух было введено в формы регулярства как системы, исход борьбы на юге России был бы иным. <...>

 

Россия уже пережила небывалые потрясения, а ко времени своего возрождения переживет их еще больше. И когда наша родина приступит к своему устройству, она будет так бедна, что уже не сможет позволить себе роскоши ошибаться. Поэтому мы всегда должны помнить ошибки прошлого, дабы избежать их повторения в будущем⁴⁹.

 

Чтобы эффективно заниматься военным делом, воплощать в жизнь принципы военного искусства, армия должна быть вне политики. Созидая свою собственную боевую мощь, готовясь к войне, защищая Родину, армия тем самым сохраняет свое качество, приносит безусловную пользу Отечеству. Участвуя в борьбе за власть, отдавая военное дело на откуп политикам, разбредаясь по партийным квартирам или приобретая партийно-политический облик (как в 1917 году), армия становится опасной для сво—

 

618

 

его собственного государства. В российских условиях сила армии — в ее обособленности от политики, которая нередко является несостоятельной, разрушающей, «плохой», в последовательном претворении в жизнь принципа «армия вне политики, вне партий и политической борьбы». Он предполагает прежде всего то, что армия несет прямую ответственность за обороноспособность страны, за развитие военного дела, за недопущение разложения своего собственного организма.

 

Политизация армии сверху и снизу не принесла России ничего хорошего. Белые вожди показали себя несостоятельными политиками, но зато — доблестными и преданными солдатами, готовыми воевать до победы в тех войнах, в которых они участвовали, даже простыми солдатами. Вынужденные вступить в вооруженную борьбу с «захватническим» большевистским правительством (анти-законным по их мнению) они и на своих постах в большей степени оставались вождями армии, а не правителями государства («несли крест власти»). Во время допросов адмирал А.В. Колчак постоянно проводит эту мысль:

 

Главную причину я видел в постановке военного дела у нас на флоте, в отсутствии специальных органов, которые занимались бы подготовкой флота к войне, отсутствии образования. Флот не занимался своим делом, — вот главная причина... Я считаю, что политический строй играл в этом случае второстепенную роль. Если бы это дело было поставлено как следует, то при каком угодно политическом строе вооруженную силу создать можно, и она могла бы действовать. <...>

 

Я считал, что вина не сверху, а вина была наша — мы ничего не делали.

 

До начала 1906 года стал работать по созданию Генерального штаба... В политической деятельности участия не принимал... Считал, что главная задача, военная, заключается в том, чтобы воссоздать вооруженную силу государства. Я считал своей обязанностью и долгом работать над тем, чтобы исправить то, что нас привело к таким позорным последствиям... Революцию... я приветствовал, как возможность рассчитывать на то, что она внесет энтузиазм, как средство довести войну до счастливого конца... Офицерство... в массе своей вело борьбу с большевизмом, не преследуя никаких политических целей...

 

Я смотрю на настоящую войну (борьбу с большевиками на Уральском фронте. — А.С), как на продолжение той войны, которая шла в Европе... Стране нужна во чтобы то ни стало победа, и должны быть приложены все усилия, чтобы достичь ее. Никаких решительно определенных политических целей у меня нет; ни с какими партиями я не пойду, не буду стремиться к восстановлению чего-либо старого, я буду стараться создать армию регулярного типа, так как считаю, что только такая армия может одерживать победы. В этом заключается вся моя задача⁵⁰.

 

Пренебрежительное отношение к армии в мирное время, ее оплевывание в дни неудач, партийно-политическое разложение, уничтожение и принижение ведут только к саморазрушению России. Нельзя забывать, что государство вообще, а тем более Россия, может держаться только народным богатством, сильной властью, хорошими законами, «прибыльной» вооруженной силой. Для России исторической, национальной Армия стократ важнее, чем партии и политика. И в этом — ее нравственное оправдание и сила.

 

Общие основания будущей. Российской Вооруженной Силы 619

 

А. Куприн

 

Армия старше на триста лет всех партий и дороже их в своем истинном, здоровом, незатемненном значении; она крепче их своей ясной целью и простой связью; она сильнее их духом и телом. Одинаково глупо и грешно обращаются с нею как те, которые раньше пользовались ее силой и дисциплиной для карательных экспедиций, так и те, которые потом разложили ее политической агитацией⁵¹.

 

Возвращение к исторической доминанте

 

После неудач, поражений, кровавых войн и революций XIX и XX веков, почти столетнего существования заимствованной, изуродованной (искусственной) военной системы пришло понимание: следует возвращаться на свой исторический (органический) путь развития, к своей доминанте, которой нация придерживалась многие века.

 

И. Солоневич

 

Были «влияния», были катастрофы, были трагические провалы, но в общем страна тянулась к своей схеме — доминанте, линии, инстинкту, как хотите