Блаженная Евдокия Токаревская

       — Да ведь мне-то, — объяснил я, — все равно читать чинопоследование, положенное по требнику, а уж сколько будет помазываться, думаю проблем не будет.

     В назначенное время мы были на месте. Народу собралось человек двадцать. Удивительным было то, что несмотря на осеннюю пору, когда много полевых работ, народ все же собрался. Ну, и слава Богу, думаю, вот и сделаю доброе дело. Все же люди молятся, как бы безбожники не старались уничтожить веру, искореняя

ее из сердец людских, все же вера жива. Слава Тебе, Господи!

       Приготовясь к молитвословию, я, как обычно, начал читать и петь чинопоследование. В доме было жарко, а я-то в облачении, поэтому пот лился градом, а впереди, ой, как много еще было и пения, и чтения. Упорно стараюсь, молюсь, прошу Господа, чтобы помог мне, грешному. Глаза боятся, а руки делают — это у страха глаза велики. Тем более Всевышний, как наш самый верный помощник, делает такую работу необременительной. Но если у меня хватало терпения, то мирским это было непривычно. У одной женщины появился внутренний ропот на меня и на затянувшееся, по ее мнению, свершение Таинства. Я бы, конечно, никогда и не узнал бы об этом, если бы матушка Евдокия всенародно не обнаружила сего.

       Лишь только нетерпеливая женщина окончила свой внутренний монолог, полный негодования в мой адрес, как блаженная во всеуслышание раскрыла ее тайные мысли. Слова были следующие: «Да откуда же такой поп несносный прикатил? Где же матушка-то нашла его, такого зануду? Боже мой! Какую-то книжку приволок на полтора пуда, вот и читает, читает ее, а конца и не видать, и не предвидится. Там муж один картошку копает, да притом день-то золотой, мне бы, край, надо отлучиться. Одно горе, этого попа не дождаться, подумать только, какую пряжку времени отбирает он? Мы-то чего, лишь стоим и глазеем, а он все читает и читает, просто удивительно, что так можно долго читать? Вот наказание-то мне грешной, таких у нас и попов то нет, все служат как-то быстро, да покороче, а тут развел костер и самому-то не затушить. Развел такую симфонию, что конца, наверное, не будет?!»

       Когда матушка огласила вслух весь ее внутренний ропот, все насторожились. Недоумевали, почему блаженная произнесла такие слова, да притом в адрес батюшки? Но недаром русская пословица говорит: на воре шапка горит. Заговорила совесть и у этой женщины. Покраснев лицом и, видно, испытывая жуткий стыд, она попросила:

       — Да молчи ты, дорогая матушка, пусть батюшка читает, я уже согласилась до конца стоять!

       По окончании соборования, когда все разошлись, матушка пригласила за стол покушать и, между прочим, сказала:

       — Батюшка, никогда ничего не пропускай из требника, ведь для кого же написано, как не для священнослужителя, чтобы этими словами молиться Жизнодавцу? И для чего написаны эти молитвы, именно Духом Святым, чтобы совершить любое Таинство для пользы и во спасение? Не пропускай из чинопоследования ничего, ибо молимся святыми молитвами духоносных отцов Живому Вечному Богу и Творцу нашему. Если будем искажать и пропускать, не услышит Господь. Еще раз говорю, не человеку молимся, но Богу, слышишь, батюшка?

       — Дорогая матушка, я стараюсь и впредь буду делать, как вы сказали, ибо другого намерения у меня нет, ведь я монах. Отдав себя Богу, как живую жертву, как же можно иначе? Спаси вас Господи за святые советы.

       — Что бы ты хотел от Бога, я могу помолиться, и Он даст тебе! — сказала матушка. — Ибо я, как видишь, калека, на руках у меня нет по два пальчика, но, когда молюсь я, грешная, Он слышит меня, убогую! И всегда верую по слову Самого Господа: «Просите и дастся вам!» И так бывает.

       Такая радостная встреча с человеком горячей и дерзновенной веры меня умилила до слез.

       — Ничего не хочу в этом мире: ни славы, ни почестей, — сказал я, — если можно, попроси у Господа о моем вечном спасении, чего я, дорогая матушка, всеусердно желаю!

       — Ну, этого я буду просить у Господа! Вот за то святое желание я помолюсь!

       Какие есть у Господа на земле люди! Они, поистине, дерзновенны в своих молитвах! Действенность молитв обнаруживает внутреннюю красоту сих богомольцев. Вот что рассказал мне брат Николай, впоследствии бывший иеродиаконом Псково-Печерской обители, брат монахини Варвары. Они жили почти рядом с матушкой и часто приходили к ней оказать необходимую по хозяйству помощь: поколоть дров, принести воды, сходить в магазин или что-то другое. «Как-то прибежал я к матушке, — рассказывает Николай, — рано утром, и, чтобы не нарушить ее покоя, осторожно открыл дверь. Она сидела на стуле посреди своей комнатки перед образами, плача и приговаривая: «Господи, вот какая я калека, не могу Тебе затеплить лампаду, а ведь так охота, чтобы она горела пред образом Твоим!» Я же, застыв как мертвый, продолжал стоять на пороге. И что же вы думаете? Лампада сама по себе зажглась. Я от радости заплакал и ушел назад домой, чтобы не смущать молитвенницу. Сам же с изумлением думал о том, какое же дерзновение имеют люди пред Богом? Какая сила молитвы этой матушки? Господи, слава Тебе, что есть у Тебя на земле такие сокровенные люди, ради которых мы грешные живем, часто без страха и рассуждения!» На этом Николай закончил свой рассказ.           

Продолжу о Дунюшке, расскажу, что сам слышал от людей и чему и сам свидетель.       Муж моей двоюродной сестры Михаил в детстве заикался, Дунюшка его по-соседскилюбила и сказала, что заикаться будет лет до 12, а потом почти не будет, а после армии и совсем перестанет, так оно и было.

Сестру мою напугала коза в детстве и стали с ней случаться припадки и со временем все чаще. Повели к Дунюшке, дала ей водички и все прекратилось и никогда не повторялось.

       Пошла к Дунюшке вдова из Свинчуса Любовь Максимовна. Посмотрела, с чем люди идут, какие гостинцы несут и расстроилась: у нее были всего лишь помидоры свои, одна жила, детей поднимала, бедно. Да стала помидоры-то подавать, а они из узелка-то рассыпались, еще горше ей, а Дунюшка заохала: «Ой, да какие помидоры-то, да какие большие, да какие красивые, да я таких помидоров-то и не видала никогда…» Наша Любушка заулыбалась и успокоилась. Мне это рассказывала ее дочь Елена.

       Такой живет пенсионер в Симакине, наши лубоносские острословы прозвали его Левитаном (в Лубоносе без клички нельзя, запутаться можно). Вот он рассказывал и удивлялся: попал к Дунюшке, что-то она ему сказала, да и говорит: «Ну, теперь иди быстрее, а то на трактор опоздаешь!» Иду, говорит, и думаю: «Какой трактор! Весна, распутица, дороги нет…» Глядь, и правда, трактор едет! «Ну, откуда она могла знать, что поедет трактор?»-и сейчас удивляется дядя Саша Левитан.

       Был мальчик в Лубоносе, звали его Шурек (ударение на втором слоге). Однажды в магазине постучала его по плечу Гусиха, да и говорит: «Этцей такой мальцик-атхарошай?» Стал мальчик из школы сбегать, прятаться по конюшням, да где придется. Матери горе, теткам страдание.

Вот пошла тетка его к Дунюшке. Принесла водички святой. А мальчик нарисовал карандашом икону и говорит: «Вот, если выздоровею - еще нарисую, а нет, то и эту разорву». И выздоровел, служил в Германии, жил там сколько лет, так и на пенсию военным чином вышел. Я его видел летом 2016 г. Верующий мужчина. Живёт в С.-Петербурге. А мне он родня.

Рассказывала нам Наталья Евгеньевна про свою маму, а мама ее когда-то учила меня в Занино-Починковской школе физике. В молодости Людмила Абрамовна заболела сильнейшей экземой, все больницы объездила, в московских клиниках лечилась - безрезультатно. Кто-то посоветовал к Дунюшке. Поехала к ней. Помолившись, старица дала пузыречек с маслицем, велела набрать водички с родника и помазываться маслицем и водой. И что вы думаете? Болезнь ушла безвозвратно. Ей уж сейчас за 80…

       Мне близкий человек рассказывал. Стала у него дочь по новой моде жить с молодым человеком, а ведь ни жена, ни невеста, душа болит у отца. На могилке все рассказал Дунюшке. И недели не прошло, объявила дочь, что выходит замуж. Ну, хорошо, да ведь все равно брак-то нецерковный, не венчаны ведь. Что делать-то? Да опять к дорогой матушке на могилку жалиться. И опять чудо для грешного человека: вскорости объявили молодые о желании повенчаться. Слава Тебе, Господи! Дивны дела Твоя! Мертвые помогают живым!

       А еще один близкий мне человек рассказывал. Стала жена у него прямо бесится, аж кидается на него, ненависть у нее к нему. Ох, чего не бывает на этом веку! Да и немалое время так-то, все к разводу идет, едва-едва он удержался, чудом. Случилось ему попасть в это тяжкое для него время к Дунюшке. Как живой все рассказал ей. Не поверишь, на целый год жена успокоилась.

А окончательно (а там, кто знает) успокоила супругу другая рязанская несвятая святая – мать Наталья, могила которой в Шацком районе. Про нее в книге «Сестры» можешь почитать. Ой, сильна мать Наталья своей молитвой ко Господу! Я тоже был у нее не раз. И песочек от нее имею и пользуюсь, правда не совсем так, как советовала матушка Александра, которая мать Наталью доводила в старости. Она мне рассказывала, как та бесов изгоняла. И смех, и грех: кшикала на них, как на кур, да крестила и выходили ведь!

       Один человек при мне был на могилке Дунюшкиной, а он некрещеный, да и говорит: «А мою просьбу Дунюшка сразу исполнила». У него, оказывается, голова побаливала, и она прошла тут же. Да и многие говорили мне, что часто посещают могилу праведницы и по ее молитвам получают просимое.

       Я застал матушку живой. Лет пяти гостил я у бабушки в Токареве. Вот, пришел с Касимова автобус. Бабушка Саня смотрит в окно на восточной стене: любопытно, кто приехал, к кому. Нет, никого не узнала. А люди идут по улице мимо нашего дома. Бабушка перешла к северным окнам, мимо идут, а никого нельзя узнать, да кто же это? И, наконец, в западном окне увидела, что половина пассажиров направилась к Дунюшке. А к ней не только со всей округи ехали, были и с Ленинграда даже. «Ды это к Дунюшке приехали…»

 Так я первый раз услышал о старице. «А какая она, Дунюшка? А зачем они к ней приехали?»- все мне интересно, - «Вот, пойдем к ней, сходим, и сам увидишь…»

Пошли к ней домой. Дом кирпичный, обычный. Сидит в переднем углу круглолицая добрая бабушка, но что-то в ней чувствуется и необычное, слегка. Я стесняюсь. Баба Саня, поздоровавшись, сообщает: «Вот, внучек, говорит, покажи мне Дунюшку». Матушка отвечает: «Ну, подойди ко мне, посмотри, какая я. Вот какие у меня ручки». А ручки-то у нее неразвитые, не то пальчиков нет, не то половиночки только.  Вот так я увидел первый раз живого святого человека. Потом видел еще не раз,расскажу, когда и о них.

 Но Дунюшку живою я больше не видел и как же мне ее не хватает! Жил бы в Токареве, наверное, через день бы ходил к ней. Дорогая матушка Евдокия, молись о спасении наших грешных душ, мы погибаем, не выносим испытания сытостью. Кажется,