Развитие законодательства регулирующего институт опеки и попечительства

Конвенция ООН о правах инвалидов, заключенная в г. Нью-Йорке 13.12.2006 года, и ратифицированная Россией Федеральным законом от

03.05.2012 № 46-ФЗ «О ратификации Конвенции о правах инвалидов», вступившим в силу 15 мая 2012 года, стала первым международно-правовым документом, появившимся в 21 веке.

Ратификация международно-правового акта является началом процесса его имплементации на территории присоединившейся стороны и, как следствие, приведение правовых норм территориального права в соответствие с принятыми обязательствами международно-правового договора.

Однако, в России процесс реформирования действующего законодательства в области защиты прав лиц с ограниченными возможностями и приведения некоторых норм права, а также механизмов их реализации, был начат еще до ратификации Конвенции о правах инвалидов, что указывает на определенный интерес со стороны государства в улучшении качества жизни людей с ограниченными возможностями, что является одним из показателей развитости правовых ценностей демократического общества в целом.

Процесс имплементации международно -правового договора, в частности Конвенции о правах инвалидов в России требует отмены и реформирования значительного количества правовых норм, регулирующих правоотношения во многих областях гражданских отношений, поскольку непосредственная рецепция положений Конвенции о правах инвалидов практически невозможна.

Одним из многих Российских правовых институтов, который напрямую затронул процесс имплементации Конвенции о правах инвалидов, это институт недееспособности и тесно связанный с ним институт опеки над совершеннолетними гражданами.

Несмотря на значительные изменения, как в законодательстве, так и в понимании ситуации в целом, которые произошли в последние годы и имеющие место быть пробелы в праве продолжают быть актуальными. Фактически, во многом система опеки и понимания недееспособности в России на основе медицинской модели недееспособности, где наличие определенного заболевания, тяжесть заболевания, во многом на практике уравнивается с необходимостью полного замещения в принятии решения подопечным, где наличие определенного заболевания, как и диагноза, автоматически приравнивается с недееспособностью, хотя открыто этого никто не признает, далека от совершенства.

Процесс реформирования российского института недееспособности начался в 2007 году с Постановления Конституционного Суда РФ от 20.11.2007 № 13-П «По делу о проверке конституционности ряда положений статей 402, 433, 437, 438, 439, 441, 444 и 445 Уголовного процессуального кодекса Российской Федерации...», в котором поднимался вопрос о том, что лица, в отношении которых рассматривается уголовное дело и признаются невменяемыми по заключению экспертов, автоматически исключаются из уголовного процесса. Конституционный суд указал, что это недопустимо, необходимо учитывать реальную способность человека участвовать в уголовном процессе, а если такого правового регулирования нет, то необходимо всем обеспечить участие в уголовном процессе.

Следующее - это, безусловно, Постановление Конституционного Суда РФ от 27.02.2009 № 4-П «По делу о проверке конституционности ряда положений статей 37, 52, 135, 222, 284, 286 и 379.1 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации и части четвертой статьи 28 Закона Российской Федерации «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» в связи с жалобами граждан Ю.К. Гудковой, П.В. Штукатурова и М.А. Яшиной», в котором КС РФ рассматривал вопрос о самой возможности участия человека в судебном процессе, в отношении которого рассматривается вопрос о признании лица недееспособным. Конституционный суд также рассматривал вопросы, которые касаются ряда процессуальных моментов уже после признания лица недееспособным. В указанном постановлении КС РФ указал на то, что недееспособный гражданин может быть самостоятельным участником ряда процессуальных отношений. Это возможность участия в деле по недобровольной госпитализации, возможность обжалования решений суда, возможность приглашать представителей для участия в процесс, и т. д. Решением по делу Штукатурова КС РФ была разрушена сама презумпция, стереотип в отношении людей, признанных недееспособными, что такое лицо не может осуществлять никаких правомочий самостоятельно. При этом материальные права, такие как оформление полномочий представителя во внесудебном порядке, возможность обращаться в суд от своего имени по другим, кроме признания лица дееспособным делам, несение бремени определенных расходов, связанных с обращением в суд — не гарантированы. По настоящее время указанные права невозможно реализовать самостоятельно лицам, признанным недееспособными, даже с учетом ратифицированной Россией Конвенции ООН о правах инвалидов.

В указанном постановлении, по сути, впервые поднимался вопрос о том, является ли ограничение способности человека принимать самостоятельные решения или руководить своими действиями неструктурированным явлением, охватывающим все сферы действия человека, или все-таки, такие взаимоотношения должны исследоваться в конкретных сферах жизнедеятельности человека. Конституционный суд РФ в своем постановлении сделал вывод о том, что необходимы более подробные исследования дееспособности, необходимо оценивать способность человека понимать значение своих действий в конкретных сферах (медицинской, жилищной, семейных правоотношений и т. д.), т. е. определить так называемые критерии парциальной дееспособности, однако, прямо в постановлении КС РФ по делу Штукатурова об этом не указано. Это оправдывает во многом то, что ни судебная практика, ни экспертная практика, пока серьезно не задумывается на счет этих критериев, потому что, даже получив ответ на вопрос, какими должны быть эти критерии и каково должно быть их содержание, итоговый ответ юридически не понятен, потому что определить в судебном решении то, в каких сферах можно ограничить дееспособность человека практически не возможно.

Вопрос разработки этих критериев достаточно сложен, как сложен, например вопрос о том, насколько равноценны способность человека заключать брак и способность человека управлять своим имуществом.

Следующий этап развития правовой мысли КС РФ — Определение Конституционного Суда РФ от 19.01.2011 № 114-О-П «По жалобе гражданина Ибрагимова Азамата Ишмуратовича на нарушение его конституционных прав положением части первой статьи 41 Закона Российской Федерации «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» [1]. В данном Определении КС РФ указал, что могут иметь место ситуации, когда недобровольное помещение лица в психоневрологический интернат без согласия лица вполне допустимо, но это не означает, что мнение самого лица или отсутствие такого мнения не имеет правового значения. В этой связи КС РФ указал, чтобы вопрос о помещении (недобровольном) в психоневрологический интернат, разрешался исключительно в судебном порядке с участием самого гражданина. В связи с этим актуальным является вопрос о том, допустима ли судебная проверка нахождения лиц, ранее признанных недееспособными и принудительно помещенными в психоневрологический интернат в случае изъявления последними желания выписаться из психоневрологического интерната и если основания такого помещения не отпали, то администрация интерната должна инициировать такой судебный процесс.

27 июня 2012 г. Конституционный Суд Российской Федерации принял постановление по жалобе гражданки И.Б. Деловой» [4], признав ряд положений Гражданского кодекса РФ не соответствующими Конституции Российской Федерации, поскольку данными положениями не предусматривается возможность дифференциации гражданско-правовых последствий наличия у гражданина нарушения психических функций при решении вопроса о признании его недееспособным, соразмерных степени фактического снижения способности понимать значение своих действий или руководить ими. Конституционный Суд в срок до 1 января 2013 года обязал законодателя внести необходимые изменения в действующее гражданско-правовое регулирование в целях наиболее полной защиты прав и интересов граждан, страдающих психическими расстройствами.

Обосновывая вышеуказанный вывод о противоречии Конституции гражданского законодательства, Конституционный Суд сослался на положения Конвенции о правах инвалидов, а также ряд международно -правовых актов в сфере защиты людей с психическими нарушениями, охарактеризовав их как «современные стандарты прав человека».

Это Постановление КС РФ, является неким логическим продолжением развития отношения КС РФ к существующему в России институту недееспособности, и, безусловно, оно никогда не было бы вынесено в таком виде, не имело бы таких, юридически значимых последствий, если бы ранее Конституционным Судом не рассматривались другие дела, в которых обсуждались отдельные аспекты недееспособности, не затрагивая самой сути института недееспособности в России.