Перед тем, как выйти «за пределы здания».

Когда колдовство и знахарство могут найти реальное и рациональное объяснение. Я выхожу «за пределы здания»

Перед тем, как выйти из квартиры, комнаты, дома, обычно спрашивают себя: «Не забыто ли что-то в спешке?» Так и сейчас, когда я готовлюсь поделиться своими наблюдениями, собранными там, за пределами обжитого «здания» привычных представлений, в котором все находится на своих местах, прочно приклеенное здравым смыслом и законами школьной физики, я должен еще раз вспомнить: не забыто ли чего-либо и стоящего, что может пригодиться читателям этих записок?

Меня часто спрашивали, как я отношусь к колдунам и колдовству, есть ли в этом что-то, кроме обмана и гипноза. О «святой» и «намагниченной» воде, механизме действия «чудотворных» икон и многом другом, о чем обычно спрашивают легковерные и больные люди, нашпигованные «правдоподобными» рассказами о чудесных исцелениях, «универсальных лечебных» средствах, до сих пор не признанных медициной.

Попробую коротко и вразумительно объясниться.

Представление о болезни как о вторгшемся в тело злом духе, который может быть изгнан колдовскими, шаманскими, знахарскими манипуляциями — барабанной трескотней, воплями под аккомпанемент бубна, магическими танцами, вытаскиванием злого духа руками, с помощью рвотных средств и высасывания оного через ранку, в том числе и немедицинским гипнозом, безусловно, должно быть отвергнуто, как заблуждение суеверных людей. Но история и живые свидетели, и даже наши современники, указывают на достоверность действенности некоторых колдовских приемов, которые не могут быть объяснены только одним — психовоздействием.

Совершенно очевидно, что кроме пустопорожней мути в колдовском котле на дне его следует искать крупинки истины, требующие изучения.

Я не буду приводить примеры, где присутствовали бы элементы, заслуживающие внимание науки: их много у каждого, кто интересуется проблемой иррационального в целом. Но хочу высказать одно предположение, которое может помочь понять, не покидая материалистических позиций, то рациональное, что стоит за ширмой колдовских ухищрений.

В настоящее время все больше ученых приходят к выводу о том, что на уровне элементарных, атомарных частиц энергия и материя тождественны. Все живое, грубо говоря, состоит из осязаемой и невидимой энергии. Поскольку и то и другое состояние материи на уровне элементарных частиц не имеет между собой границ, можно предположить, что «магическое» воздействие (в любой технической разновидности), состоящее из «чистой» энергетики, находящейся на уровне элементарных частиц, способно оказывать влияние и на осязаемую материю.

Если это болезнетворные начала — бактерии, вирусы, микробы, то они угнетаются, убиваются, разлагаются на составные элементарные энергочастицы и выносятся из организма как бы на волнах энергополя колдуна, ворожеи, шамана. То же происходит и с уничтожением и выведением из организма патологически измененной ткани того или иного больного органа человека.

И дело не в техническом приеме, посредством которого энергия колдуна или шамана вторгается в организм пациента, а в сути воздействия. А он представляется мне именно таким. Все происходит на особом уровне — уровне биоэнергетики. Это, конечно, только мое предположение, но оно подкреплено личными наблюдениями из все той же области лечебного магнетизма.

Но если можно выносить болезнетворное, разложив его на элементарные частицы, то, очевидно, можно его и образовывать, компануя из этих частиц! Вот вам и рациональное объяснение результатов действия «дурного глаза» колдунов. Может быть, этим объясняется и приписываемая некоторым из них способность «переадресовывать» болезни от одного человека другому. Это, конечно, область догадок, но любопытна одна деталь, на которую стоит обратить внимание ищущим колдовских таинств.

Мне приходилось читать и даже слышать от очевидцев, которым удавалось вызвать на откровенность людей, пользующихся недоброй славой, с тем, как они представляют себе, в своем воображении, облик изгоняемой болезни, злого духа, сглаза и т. п. По их словам, они видят туман, облачко, пыль, чертенят, сор, искры и т. п. Каждый видит по-своему, но... видит, видит!

Если бы общеобразовательный уровень колдуна сохранил в его памяти схематические рисунки элементарных частиц, какими их рисуют в популярных статьях, то, может быть, вместо облачка подобного духа колдун увидел бы «стайку» точек в окружении своих орбит — элементарные частицы. Не этим ли можно объяснить идущее исстари предупреждение об опасности, возможность перенести на себя удаляемое болезнетворное начало, что и заставляло магнетизеров прошлого «стрясать» руки, а колдунов — сплевывать «извлеченную» болезнь?

Несколько замечаний о так называемой магнетизированной флюидами воде (полем, зарядом биоэнергии — не в названии суть). Едва ли не во всех руководствах по лечебному магнетизму даются рекомендации по ее приготовлению и способам применения. Если требуется намагнетизированная вода для лечения желудочно-кишечного тракта или просто для поддержания общего тонуса организма больного, то в этом случае стакан с водой (водопроводной, колодезной) ставится на ладонь левой руки, а правой на расстоянии 5—10 см от верха стакана «сбрасывается» в эту воду заряд биоэнергии. Эта процедура должна занимать время от 2 до 10 минут.

Затем больному предлагается выпить таким образом насыщенную воду с чувством, толком, расстановкой небольшими глотками, с паузами. Так же заряжается вода, когда требуется желудок «расслабить», но стакан ставится на правую ладонь, а «сбрасывание» энергии производится левой. Имеются также указания на то, как и для чего (при каких заболеваниях) заряжать своей энергией даваемые больному продукты питания, а также различные предметы: обеденную посуду, одежду, вату, бумагу, и т. п., то есть все то, что может быть им употреблено.

В своих экспериментах я ограничивался только водой, а проверка ее действия производилась по двум направлениям. В первом случае с лечебными целями, например при хронических желудочно-кишечных заболеваниях, приготавливалась вода с «отрицательным» зарядом, а для укрепления общего тонуса — с «положительным».

Во втором случае (для проверки) я обычно предлагал своим знакомым по вкусовым качествам определить, в какой бутылке московская вода, в какой — ленинградская. Разумеется, в обеих бутылках была московская вода, только первая заряжалась «отрицательно» (на правой ладони), а вторая — «положительно» (на левой). Удивительно, но факт — все без исключения дегустаторы безошибочно каждый раз определяли «ленинградскую» как более вкусную.

Эти эксперименты были эпизодическими, результаты их я не анализировал и не придавал им серьезного значения, поэтому не настаиваю на их признании без проведения контрольных перепроверок в строго лабораторных условиях, если бы в этом возникла се[ ьезная необходимость.

С хлебом и другими продуктами питания, а также с бумагой просто поленился экспериментировать. Однако это отнюдь не означает, что в этом нет никакой желательности. Напротив, случайная проверка моего излучения на фотобумагу на самодельном, собранном энтузиастом студентом-медиком приборе конструкции замечательного изобретателя С. Д. Кирлиана наглядно показала, что такая возможность имеется. Эксперименты производились в небольшой подвальной комнатушке краснодарской клинической больницы с фиксацией на черно-белой фотобумаге. Воздействию подвергались листочки кожистого комнатного растения, случайная корочка хлеба и обломок какой-то пластмассы. К сожалению, обстоятельства не позволили мне еще раз перепроверить полученные результаты, в Москве же провести серию экспериментов на более конструктивно совершенном приборе пока не удалось.

Мое знакомство с С. Д. Кирлианом началось с переписки сразу же после появления в одном из молодежных журналов описания его диковинного изобретения. Это было, вероятно, лет тридцать назад. А личное знакомство состоялось в Краснодаре не так давно. Мы долго беседовали о его изобретении. Похоже, что этого замечательного человека у нас оценят с таким же запозданием, как Циолковского.

К сожалению, тогда у Семена Давидовича не было дома собранного в действие прибора, и мне пришлось только поговорить с изобретателем да попутно продиагностиро-вать его, обнаружив очень слабые, буквально издырявленные кавернами легкие и очень повышенное кровяное давление. С легкими я, разумеется, поделать ничего не мог — только констатировал их плачевное состояние, а давление снизил. Уходил я от него с подаренной книжечкой, изданной в Алма-Ате, и горьким чувством за судьбу вот таких самородков у нас на Руси, как встарь, так и по сие время.

Известно, что в ходе электробиологических исследований, проведенных некоторыми отечественными и зарубежными учеными, была доказана возможность активизировать или подавлять деятельность центральной нервной системы с помощью электрического тока, разряды которого посылались непосредственно в мозг, раздражая его клетки через многочисленные окончания — рецепторы, которые постоянно посылают закодированную в биотоках информацию в центральную нервную систему. На этот счет, вероятно, имеется хорошо разработанная методика и комплекс контрольно-измерительных приборов, что обеспечивает чистоту эксперимента.

Хочется надеяться на то, что уже в недалеком будущем наука сочтет необходимым проделать все необходимые исследования в области влияния биополей за периферией человеческого тела, на значительном от него расстоянии, мобилизовав для этого весь арсенал новейшей техники.

Когда пытаешься доказать очевидное, то попадаешь в положение человека, которому взбрело в голову спросить ученика старшего класса, знает ли он таблицу умножения.

Кому, как не биологам, ведомо, что действие электромагнитных полей обнаружено в различных реакциях организма и в изменениях на молекулярном уровне. Так в чем же дело? Располагая такими фактами и имея такой арсенал, пора бы... да, повторяю, пора бы. Пора и мне перейти к рассказам о том, что я видел за пределами обжитого, уютного здания привычных представлений.

Доверие только к собственному опыту не подвело меня во всех разновидностях многоописанного месмеризма. Я проверил и убедился в действенности как очного, так и заочного воздействия, очной и заочной передачи своей биоэнергии. Даже обрел возможность овладения техникой биодиагностики.

Все казалось понятным, все стояло на своих привычных местах. Заочное (на расстоянии) воздействие? Ну и что здесь особенного? По упрощенной для общего понимания схеме это выглядит так: мой мозг — радиостанция, мозг пациента — радиоприемник. Я излучаю, он принимает. Только и всего. Как это материализуется в организме? Да так, как и в телепередаче: вначале идут волны, а на телеэкране они преобразуются в тире и точки, которые в слитном виде дают зримое воображение... Словом, по варианту Б. Б. Кажинского в его книге «Биологическая радиосвязь».

Но внимательный читатель может сказать: «Позвольте, вы же говорили, что автор в личной беседе отверг эту упрощенную концепцию!» Да, отверг, сожалея только о том, что не имеет возможности рассказать о более совершенных.

Вся моя прошлая жизнь не располагала к отрыву от привычных материалистических представлений для поисков трансцендентальных истин. Но мое «эго» не подвело меня даже в сложнейших экспериментах по заочному (на больших расстояниях) лечебному магнетизму. Все это было повторимо, и нет нужды на этом останавливаться. И как ни странно, оно не оставило меня и за дверью покидаемого здания привычных представлений.

Необычное началось с казавшейся освоенной биодиагностики, интерес к которой, начав было притупляться, вновь обострился.

— Ну, что здесь особенного? — обычно говорю я знакомым и незнакомым людям, пораженным возможностью обнаруживать как имеющиеся, так и прошлые травмы и заболевания у человека при помощи рук, плавно «скользящих» по контуру ауры, контуру окружающего тело человека «биополя». — Я излучаю энергию на поверхность тела проверяемого и прислушиваюсь к своим ощущениям. Там, где отбор моей энергии более значителен, интенсивен, и есть«горячая» точка, а знакомство с анатомией и физиологией дает ответ на вопрос, что именно болит. Бывают, разумеется, и ошибки, точнее, неясности в том, что именно поражено.

Это уже было знание результата умножения 2x2 без проделывания самой операции. Наблюдения учащались, а их достоверность, как ни странно, выигрывала (увеличивалась) от бездумного произнесения вслух «подсказанного» интуицией (подкоркой) и проигрывала, если была попытка осмысливания «подсказанного». Иными словами, как только я выходил за стандартные рамки логического мышления, я говорил правду, и начинал ошибаться, когда оставался в них.

Позже, всего через несколько месяцев, появились еще более удивительные факты. Это происходило вдруг, спонтанно, непроизвольно, без упомянутых манипуляций руками. Так, например, одной внешне пышущей здоровьем сотруднице министерства, где одно время я работал, поставил диагноз:

-— У вас лейкемия?

— Да, но откуда вы знаете? — удивилась девушка. — Ведь об этом моем несчастье я никогда никому на работе не говорила...

Я беспомощно развел руками:

— Так, почему-то захотелось это сказать, но я сохраню это в тайне, никому не скажу — можете не беспокоиться.

И таких случаев уже не один десяток. Последний произошел не так давно с тремя молодыми (средний возраст — 30—32 года) людьми из Донецка. Эти три молодца пришли «на огонек», желая увидеть что-нибудь впечатляющее, и, чтобы поскорее «закруглить» их нежданный визит, я молниеносно продиагностировал одного из них привычным методом — руками, но больше прислушиваясь к «подсказанному» подкоркой, нежели к своим ощущениям, а другому, заранее заявившему, что он ни на что не жалуется, я сказал:

— Это не совсем так. Я чувствую, что у вас не в порядке что-то в области живота слева, похоже на гастрит. «Барахлит» и поджелудочная железа.

— Да, вы правы, — смутился «здоровяк». — У меня действительно недавно нашли это заболевание, и оно меня беспокоит.

Мне осталось только посочувствовать ему, а первому, проверенному обычным методом, я пообещал этак через месяц выкроить время для ликвидации последствий болезни Боткина, сразу выявленной при диагностике.

— Как вы узнали, что у меня гастрит? По выражению лица, — допытывался «здоровяк», — или телепатически?

— А вы разве думали о своем заболевании во время беседы?

— Нет, не думал, я только сейчас вспомнил, когда вы мне о ней сказали. Сейчас, в данную минуту, я не чувствую в животе ничего неприятного.

— Так как же, по-вашему, я, «не прикладывая рук», обнаружил этот непорядок?

Да, это непонятно посторонним и не совсем понятно мне самому. Мне посчастливилось как-то приобрести небольшую книжку «Информационные процессы в биологических системах» М. И. Сегрова. Книга интересная и понятная даже для такого неспециалиста по проблемам философии, каким я, к сожалению, являюсь. Приведу несколько цитат, прямо относящихся к моему рассказу о диагностике без рук.

«Все вещи и явления находятся в универсальной взаимосвязи и поэтому несут в себе следы как ныне существующих, так и существовавших в прошлом вещей и явлений. Это значит, что данное отображение принципиально не является «первичным», оно несет в себе отображение бесконечно большого числа воздействий, следы которых могут быть утрачены и сохраняются всегда в предмете или явлении хотя бы в трансформированном виде.

Да, эта взаимосвязь ощущается почти осязаемо, когда мое «нечто», энергополе, как облако, на своем пути встречает биологическую систему, отражается от нее и, подобно бумерангу, возвращается, принося результат биолокации.

Но я немного перестарался в своем сравнении с радиолокатором. Действительно, вначале я думал, что мое «нечто» — своего рода выброс этакого беловатого облачка (ну совсем как у каракатицы — кажется, еще одно неудачное сравнение), которое, возвращаясь в меня, приносит информацию о состоянии проверяемого таким необычным образом человека.

Но это выброшенное в виде облачка «нечто» не возвращается ко мне — во всяком случае, я этого не замечаю. В моем сознании просто возникает знание, даже не образ. Я знаю, что там-то у пациента имеется зона отрицательной ситуации, и только. А уж потом, заглянув в багажник своей памяти по анатомии и физиологии, я извлекаю оттуда и видение пораженного органа.

Исключения, когда я знаю сразу, без выброса «нечто» в сторону проверяемого человека, едва ли могут считаться чем-то иным. В таких случаях, вероятно, происходит спонтанное, неосознанное выделение (выброс) биополя («нечто»), которое, как я думаю, заставило Иисуса сказать: «Прикоснулся ко Мне некто: ибо я чувствовал силу, исшедшую из Меня».

Еще одно звено в якорной цепи, за которую я ухватился, не желая расставаться с привычным образом мышления. Еще одно извлечение из упомянутой книги Сергова: «...любой процесс имеет две стороны, или, точнее, уровня: изменение разности потенциалов одного вида энергии и переход этого вида энергии в другой».

Потенциал «нечто» (моей биоэнергии), переходя в иную «биологическую систему» — в проверяемого человека, претерпевает изменение и переходит в иной вид энергии.

Какой энергии — это уже вопрос вопросов, на который В. И. Ленин ответил так: «Мышление — высший продукт особым образом организованной материи мозга, активный процесс отражения объективного мира в понятиях, суждениях, теориях и т. д.».

Особым образом организованной материи? Каким именно? На это наука еще не ответила. Но я надеюсь, что еще при моей жизни будут уловлены на приборах и эта «особым образом организованная материя», и волны гравитации, и частицы антиматерии. И кто знает, может быть, все они окажутся одного поля ягодами.

Я только что рассказал об обнаруженной мною способности диагностики «биобумеранга», которая интересна тем, что удается уловить, узнать основную, главную зону неблагополучия в организме. Но и только. Остальные, второстепенные очаги остаются незамеченными. Может быть, после некоторой практики возможность такой «деталировки» и отрабатывается, но сейчас я говорю только о том, что уже есть.

Если с утилитарными целями сопоставить эти две формы «биодиагностики», то предпочтение следует отдать визуальной, которая уже сейчас позволяет находить такие «мелочи», как удаленный зуб, большую потерю зрения в одном из глаз, следы старых травм и операций и даже начальные стадии заболеваний, которые еще не дают о себе знать болевыми и другими сигналами.

«Но чем дальше в лес, тем больше дров» — чем дальше я удалялся от «здания привычных представлений», тем беспомощней повисал мой якорь над бездной неведомого, непонятного.

Так, совершенно случайно выяснилось, что можно диагностировать человека, разговаривающего с тобой по телефону! Дело, конечно, не в проводе и приемопередаточном устройстве, а в голосе незнакомого или знакомого человека, находящегося на другом конце города. Да, можно умозрительно, слыша только голос, получить представление о внешности говорящего и беспокоящем его в данный момент недуге.

Первый мой случай подключения к слуху выглядел следующим образом. Телефонный звонок поздно вечером. Незнакомый приятный женский голос называет мое имя и отчество. Спрашиваю, чем могу быть полезным.

— Я по рекомендации 3. Она сказала, что только вы можете помочь мне избавиться от зубной боли, которая мучает меня уже третий день. Не помогает ни анальгин, ни коньяк. Прошу вас, помогите!

Я, естественно, стал отказываться, но незнакомка настаивала, и разговор грозил затянуться. Я переложил трубку в левую руку, а правую протянул привычным жестом к возникшему передо мной облику собеседницы, которая между сетованиями успела рассказать, что у нее есть путевка в сочинский санаторий, что она очень любит море, но всему мешает проклятый зуб и т. п. и т. п. Пока я выслушивал страдалицу, под правой, вытянутой, рукой почувствовал осязаемое и одновременно с видением возникло знание (!):

— Простите, — перебил я словоохотливую собеседницу. — Если не ошибаюсь, у вас болит зуб сверху слева, глазной? Как я это обнаружил? Долго рассказывать. Зуб уже перестал болеть? Хорошо. Рад, что помог. Я старался вас представить и воздействовать. Теперь скажите, вы брюнетка с короткой стрижкой и воротник вашего платья в черно-коричневых треугольниках и с очень длинными концами?

— Совершенно верно. Я действительно брюнетка и подстрижена так, как вам подсказала ваша фантазия, но на мне не платье, а домашний халатик в этих самых треугольниках, а зуб совсем не болит. Давайте еще поболтаем...

Подобных случаев, когда удавалось по одному голосу обнаруживать у незнакомых людей зоны отрицательной ситуации, было не много. И стоило бы рассказать только о пяти-шести. Но я упомяну только о том, что обнаружилось при «материализации» по голосу в различных случаях: отсутствие двух зубов, острое сердечное недомогание, головные боли в лобной части.

Я не хочу уподобляться некоторым авторам (магнетизерам), которые для подкрепления веры читателей в действенность магнетического лечения сообщают на последних страницах своих произведений координаты бывших пациентов, которые свидетельствуют о наглядных результатах магнетического лечения. В их положении этот прием был оправдываемым: требовалась реклама для привлечения клиентуры.

Я не стремлюсь к этому, у меня иные задачи.

Все, что мне удавалось сделать в области лечебного магнетизма, я могу повторить на незнакомых мне людях, что убедительнее всяческих рассказов.

Как ни странно, но именно моим экспериментам с биодиагностикой я больше всего обязан своим выходом за рамки привычных представлений, выходом из этого «здания».

Диагностика по фотографиям живых — это может показаться неправдоподобным. Помнится, в магической литературе есть описания, в которых говорится, что фотография используется для колдовских целей, посылки «порчи», «сглаза». Но она может быть и подспорьем при упражнениях по физиогномике. Недавно у меня была в руках книга, изданная у нас, которая называлась «Лицо больного».

Так что физиогномика имеет вполне реальную основу, но это во втором случае. А в первом — использование изображения человека со злонамеренными целями все спорно, хотя, как мне теперь представляется, отнюдь не бессмысленно. Смотря, конечно, с каких позиций его рассматривать.

Мои эксперименты не имеют ничего общего ни с первым, ни со вторым случаем. Я не занимаюсь ни колдовством, ни физиогномикой. Мне просто захотелось узнать, не может ли внешний облик человека как-то поведать о состоянии живого человека, а позднее о причине смерти.

У меня есть достаточно безобидное упражнение, которое ошибочно большинством моих знакомых воспринимается как изощренная способность к физиогномике. Делается оно по само собой выработавшейся у меня методе, так как нигде по этому вопросу я никаких упоминаний не встречал.

Беру предложенную мне для биодиагностики фотографию и всматриваюсь в облик изображенного на ней человека, стараясь запечатлеть его в умозрительной памяти. Но только схватывая его индивидуальность, его сущность, без какой-либо деталировки (на ней и акцентирует внимание физиогномика).

Запечатлев в памяти эту индивидуальную сущность, я откладываю фотографию вне поля зрения и, воспроизведя умозрительно лицо человека где-то в «подвешенном состоянии» своего сознания, приступаю к пассам-манипуляциям. Они заключаются в том, что я протягиваю руки в сторону (обычно вправо) с открытыми глазами (!), одновременно видя окружающую меня в данный момент обстановку и лицо диагностируемого человека. Но это не рассматривание наложенных друг на друга изображений, как это бывает на случайно заснятых на один кадр снимках. Нет, они существуют раздельно. Но видение происходит одновременно. Причем надо отметить, что даже самый плохой снимок в умозрительном восприятии становится объемным, красочным, как бы оживает.

На фотографии может быть только одно лицо. Все прочее материализуется под протянутыми в пространство руками. Обычно, когда меня спрашивают, как это получается, как можно, видя одно лишь лицо, продиагностировать всего человека, я шутливо отвечаю, что здесь ничего необыкновенного нет. Все как у палеонтологов, способных восстановить облик ископаемого ящера по одной его челюсти или берцовой кости. Такая аналогия успокаивает любознательность большинства спрашивающих, не отнимая моего времени на более серьезные разъяснения.

Как у палеонтологов... Но те имеют дело хотя бы с одной реальной частью, например скелета. У меня же только какая-нибудь пожелтевшая от времени, плохонькая фотография, к тому же отснятая за много лет до того, как оригинал почувствовал себя нездоровым.

Имеется достаточно примеров, позволяющих утверждать, что любая фотография, отснятая даже в детстве, несет информацию о состоянии здоровья человека, на ней изображенного, на сегодняшни день.

Все это, разумеется, требует множества перепроверок, но неоспоримые факты у меня есть. Очевидно, как голос человека, так и его фотография имеют какую-то привязку, контакт с информационным полем этого человека. А это, в свою очередь, позволяет дать заключение о сиюминутном состоянии его здоровья.

Когда я впервые обнаружил возможность диагностировать по фотографиям, даже определять местоположение зон, ставших «роковыми», уже умерших людей, мне, естественно, захотелось проверить это «загадочное» явление на возможно большем числе снимков.

Мне стали приносить фотографии пачками. Однажды моя бывшая сотрудница принесла с десяток извлеченных из семейного альбома фотографий и среди них блеклую любительскую годовалого ребенка, сидящего на стульчике для малышей.

Почему-то сразу включилась фантазия (а ее-то, кстати говоря, надо в этих случаях решительно подавлять!), подсказавшая: ребенка уже нет в живых и что это — мальчик.

Еще до начала биодиагностики я спросил принесшую фотографию женщину о своих предположениях, подсказанных услужливой фантазией.

— Нет, сказала она. — Этот ребенок жив, и не мальчик, а девочка.

Мысленно ругнув свою фантазию — а она при таких экспериментах, повторяю, всегда оказывает медвежью услугу, — я, немного раздосадованный неудачей, приступил к «обследованию». Прошелся руками по пространству раз, два. Все одно и то же — отбор энергии более интенсивен в области желудка. Начинаю рассказывать, что подсказала диагностика.

— Правильно, — подтверждает сотрудница. — У моей сестры (это она на фотографии, когда ей был годик) болит на сегодня желудок, врачи подозревают новообразование, сейчас ей двадцать три года.

Телепатия сработала? Старшая сестра видела, что я рассматриваю фотографию, и невольно думала о ее болезни. Мысли передались мне. Все очень просто. Я немедленно, на другой же день, с другим набором фотографий и другим человеком принял меры, полностью исключающие возможность телепатического эффекта. Попросил владельца фотографии удалиться в соседнюю комнату, а снимки несколько раз перетасовал, как колоду карт.

Кроме того, мне принесли фотографии людей, не знакомых никому — ни мне, ни посетителям, и устанавливать правильность «диагнозов» (лучше все-таки возьму это слово в кавычки) приходилось через вторые руки. Таким образом, и эта ниточка рационального объяснения оказалась несуществующей.

Забегая немного вперед, хочу пояснить: при диагностике по фотографиям усопших я также старался принимать меры по исключению чего-либо, наводящего на возможный правильный «диагноз». Здесь главным было ощущение преграды, встречаемой на пути моего биоизлучения, а за ней — «пустого» пространства.

Как же в самом деле мои ощущения преобразуются при всех видах диагностики в четкое уверенное знание? Что материализуется под руками, протянутыми в пространство? Астральный двойник живого или потусторонняя тень усопшего? Где якорь, который может достать дно? Да и есть ли оно? Это, скорее, на мой взгляд, бездна, в которой понятие о пространстве расплывается. Можно даже позавидовать спиритам, крутящим блюдца и столы: там все просто. Они верят в то, что движение блюдец и постукивание стола вызываются душами умерших (или недоразвитых существ, то есть элементалов, которые и чинят всякие пакости, выдавая себя за души значительных при жизни личностей), а материалисты-скептики считают все это чепухой, бреднями скучающих бездельников или, в лучшем случае, идео-моторными движениями, совершаемыми бессознательно.

Откровенно говоря, мне было спокойнее в лагере последних — «скептиков». «Неужели, — продолжаю думать я, — для обитателей того света, душ умерших (даже допустив такое вероятие), нет более достойных на том свете занятий, чем развлечения в кружке спиритов, заставляющих отвечать усопших на дурацкие вопросы?»

Приведу некоторые выписки из любопытной книги, написанной убежденным в существовании потустороннего мира, в бытие за гробом, оригинальным мыслителем Т. Т. Фихнером «Жизнь после смерти».

«Для вполне сознательной встречи живых и мертвых существует одно средство: воспоминание живыми умерших». И далее: «Направлять наше внимание на умерших — значит привлекать их внимание к нам совершенно так же, как раздражение, испытываемое живым, тотчас привлекает его внимание туда, откуда это раздражение идет.

«Сознание же, освобожденное смертью, ищет своего места и следует призыву тем легче и сильнее, чем чаще и сильнее он (призыв) повторялся перед этим».

«...Воспоминание об умершем будет присутствовать и в сознании вспоминающего, и в сознании вспоминаемого».

«...Оборвалась только нить внешнего понимания, но возникло новое, внутреннее».

Вот в какие дебри могут завести мои разрозненные попытки найти рациональное зерно даже в самом необыкновенном.

Однако имеется много и других фактов, личных наблюдений, побуждающих меня призывать к перспективным изысканиям даже в неоглядной мути кажущихся контактов с потусторонним миром. О них в дальнейшем, так как я изрядно уклонился от намеченного пути по нити Ариадны.

Вернемся к диагностике, но теперь уже обитателей потустороннего мира, умерших. Точнее и вернее, речь пойдет уже не об установлении в организме тех или иных заболеваний, а о нахождении, как я ее называю, зоны смерти — той области (участка) тела, где возникала причина гибели человека.

Начало этим, сове[ генно немыслимым с позиций здравого смысла, экспериментам было положено довольно давно. Однажды на квартире одного моего знакомого зашел разговор об объяснении методов биодиагностики, в том числе по фотографиям. Упоминались и телепатия, и сверхнаблюдательность, и прочее, и прочее — словом, все, кроме предположений о чем-то потустороннем.

— А что, — сказал я, — надо будет как-нибудь попробовать поколдовать и над фотографиями умерших. Вдруг что-нибудь почувствуется...

Супруги-хозяева переглянулись. Она вышла в другую комнату и вернулась с тремя фотографиями пожилых женщин:

— Все они умерли, — сказала хозяйка. — Можете попробовать.

Помнится, на двух из трех снимков изображения были поясными, и только на одном старушка стояла во весь рост. Метода та же — вначале смотрю, стараясь запомнить образ, затем откладываю в сторону снимок и, воспроизведя внутренним зрением лицо проверяемого, отвожу, не глядя, руки в сторону, и там, под ними, происходит непонятное. Возвращаю первый снимок и говорю:

— Похоже, что-то с головой. Мозг как бы задет с этой стороны.

И как подтверждение:

— Правильно! Инсульт. Возвращаю второй снимок:

— Здесь зона груди, но не сердце.

— Правильно, рак легких. И последний:

— Что-то внизу живота. Гинекология?

— Нет, она умерла от брюшного тифа, но место-то указано правильно. Ой, что-то мне жутко, — сказала хозяйка дома, убирая фотографии и смотря на меня как-то странно.

Уже в метро, по дороге домой, я понял, за что здесь можно зацепиться. И рассуждал приблизительно так: «Ха, все ясно. Когда я смотрел на фото и манипулировал с ними, супруги смотрели вместе со мной, и в их мыслях, естественно, присутствовало знание причин смерти родственниц. Воистину, телепатия-спасительница! Ведь я-то знаю, что мысли передаются и принимаются, сам не раз в этом убеждался».

Но успокоение оказалось преждевременным. В последующих экспериментах я принял все меры предосторожности против возможных «подсказок» со стороны, а... результат оставался прежним! «Зоны смерти» продолжали ощущаться так же сильно, как если бы рядом присутствовал родственник покойного с его телепатической передачей мне нужной информации.

К великому своему сожалению, я все еще держу монополию на перечисленные мною методы биодиагностики, а встречи с несколькими единомышленниками, утверждавшими, что и они могут проделывать то же самое, заканчивались полным разочарованием. Но все же надеюсь, что мне удастся встретиться с людьми, способными повторить мои методы. Единственное, что я еще не проверил в «потусторонней» диагностике, так это диагностику по живописным портретам. Вот было бы интересно установить причину смерти какого-нибудь вельможи екатерининских времен, а потом подтвердить «диагноз» по историческим документам. Но,увы, до этого пока руки не дошли.

К сказанному можно лишь добавить, что по воспроизведенным со слайдов и черно-белых фотографий портретов в журналах, газетах, книгах можно диагностировать ничуть не хуже, чем по фотографиям.

Да простится мне такой грех — попал мне в руки свежий Православный церковный календарь со множеством деятелей русской православной церкви и самого патриарха Пимена. А дальше произошло вот что.

Я разговаривал как-то с искренне верующим человеком о моих «потусторонних» связях и «чудесах», о которых повествует Евангелие, и о возможной расшифровке. Я говорил, придерживаясь привычных представлений о мироздании, он — как горячо верующий христианин. В общем, каждая из сторон уважительно относилась к миропониманию собеседника.

Когда я спросил, как относится церковь к таким рискованным экспериментам, как диагностика по фотографиям усопших, священник уклончиво сказал, что все зависит от того, с какой целью они проводятся. Ну а поскольку в моих намерениях нет и не было ничего злонамеренного, то я, не боясь его обидеть, предложил продиагностировать по фотографии в упомянутом выше календаре самого патриарха Пимена.

— Да, похоже, так и есть, — промолвил мой собеседник, когда я закончил диагностику. — Я слышал, что святейший долго болел; у него диабет.

А теперь хочу рассказать вам о знакомстве с членом-корреспондентом АН СССР В. В. Звонковым, с которым связано одно обстоятельство, загадочное и не очень приятное.

После выхода моей статьи «Математика живого» в 1964 году в «Экономической газете», которая, к моему удовольствию, очень понравилась Василию Васильевичу, у нас завязалось знакомство, продолжавшееся вплоть до его безвременной кончины. Мне приятно было слушать этого умнейшего, чрезвычайно деликатного, тактичного во всех отношениях ученого, которого я бы назвал последним энциклопедистом за широту его знаний и интерес к самым различным областям науки. Заходили разговоры и об его отношении к паранормальным явлениям и вообще о миропонимании.

— Ах, батенька, это все бредни, — отмахивался Звонков, убежденный материалист, от всего, что попахивало идеализмом и мистикой. — Все здесь, на Земле. Уйдем туда — ничего не останется от человека, кроме его трудов прижизненных. Так что, дорогой Владимир Иванович, не забивайте себе этой чепухой голову.

Но вот спустя примерно год после кончины Василия Васильевича мне все-таки удалось «переговорить» с ним. Нет, это не был его призрак, не слуховая галлюцинация — все обстояло значительно проще, обыденнее. В ту пору я частенько заглядывал вечерами к гостеприимной правнучке А. С. Пушкина — Екатерине Александровне Пушкиной, на квартире которой собирались подчас очень интересные люди.

Но в один из вечеров мне не повезло — пришли давние приятельницы Екатерины Александровны, стареющи