С Рождеством, Ноэль. Я иду за тобой.

Целую,

Джул

 

К горлу подкатывает тошнота, и меня слегка качает, когда мои ноги становятся слабыми. Кто-то идет за мной — снова. Меня охватывает дрожь. Трясущимися руками я передаю записку Холли и бессильно падаю на пол. Страх и холод хватают меня за горло и выдавливают из меня жизнь.

— Мы должны рассказать об этом кому-нибудь, Ноэль, это больше не просто игра. Возможно, это твои родители.

Я мотаю головой. У меня нет другого объяснения, но мне не кажется, что это они. Они никогда не предупреждали, а просто хватали меня, когда была возможность. Уже много лет с их стороны не было никаких попыток моего похищения. Я думала, что все прекратилось, и могла спокойно жить.

— Нет, не говори никому. Я не могу вечно сидеть взаперти и бояться, — говорю я, вытирая слезы и поднимаясь с пола. — Ты была права, я должна жить, но никогда не смогу этого сделать с записками, угрозами и плохими воспоминаниями. Бабушка с дедушкой сойдут с ума от беспокойства и запретят мне вообще все.

Взяв себя в руки, я принимаю решение.

— Нет, мы никому об этом не скажем. По крайней мере, до конца вечеринки. Я очень хочу туда поехать, — лгу я, но мне нужно время, и это единственное, что могу придумать, чтобы получить его. — Просто положи все обратно, пока нас не поймали.

Запихнув свои подарки обратно в чулки, мы прячем их в бельевой шкаф, в котором бабушка хранит постельное белье.

— Мне кажется, что это плохая идея, Ноэль.

— Так же, как и трахаться с персоналом, но я не говорю тебе, что делать, Холли. Оставь это, я не скажу им.

— Это длилось годами, Ноэль, и сейчас обострилось. Ты же смотришь криминальный канал и знаешь, чем это заканчивается!

Она явно расстроена, ее лицо краснеет, а руки сжимаются в кулаки.

— Я разберусь с этим по-своему, Холли. Замолчи, пожалуйста. Мне просто нужно еще несколько дней.

— Отлично, но в этот раз ты не можешь просто отпустить это. Завтра, когда мы откроем эти чулки, ты должна будешь все им рассказать.

— Хорошо, завтра, — говорю я, взглядом показывая ей заткнуться, когда мы собираемся войти в гостиную.

Все там, Майкл и его друзья играют в настольные игры, моя тетя вышивает с бабушкой, дедушка и отец Холли время от времени зачитывают вслух отрывки газетных статей. Это похоже на каждое Рождество, и я ненавижу это. Холли присоединяется к своему брату и его друзьям. Я не хочу играть, поэтому быстро ухожу, извинившись. У меня не так много времени, чтобы сделать то, что нужно.

 

***

 

Кайл в гараже, моет машину. Ужасная работа в такую холодную погоду. Увидев меня, он улыбается, и ямочки на его щеках делают его улыбку чем-то большим.

— Мне нужно, чтобы ты отвез меня в город, пожалуйста.

— Конечно, без проблем. Куда мы едем?

— Мне нужно узнать расписание автобусов и билет, и мне нужно, чтобы ты купил его для меня и чтобы никто не знал, куда я еду.

Он выглядит немного шокированным и ничего не может сказать, когда открывает рот в первый раз.

— Ты убегаешь?

— Да, убегаю. Завтра, — киваю я, открывая дверцу машины.

Я просто хочу уехать прежде, чем передумаю. Кайл садится на водительское сиденье и, повернувшись, смотрит на меня.

— Куда ты направляешься?

— Не знаю. Откуда ты?

— Чтобы добраться туда, понадобится не только автобус, но до того, как оказаться здесь, я останавливался в небольшом городке на побережье.

— Звучит хорошо, я поеду туда. — покажется вполне правдоподобным, что он купил билет в то место, откуда приехал и никто не догадается куда я поехала когда меня начнут искать.

— Тогда ладно. Не буду притвориться, что в этом нет ничего странного, и что я не боюсь того, что меня уволят.

— Тогда не притворяйся. Я позабочусь о том, чтобы тебя не винили. Холли с этим разберется. Не беспокойся.

Мы выезжаем за ворота, и пока едем по дороге, между нами наступает неловкая и тревожная тишина. Я вижу его взгляд на меня в зеркало заднего вида и злюсь, потому что никто не понимает страха того, что тебя выкрадут и обрекут на смерть. Отведя взгляд от его глаз в зеркало, я смотрю в окно.

 

***

 

— Она больна. Что-то не так. Ты должен ей помочь, — слышу я, как Джозеф умоляет человека, который избил нас за попытку сбежать.

— Бог исцелит ее, если она того заслуживает, мальчик. Мы не вмешиваемся, не для таких девочек, как она. Она должна просить Бога спасти ее.

— Тогда дай мне одеяло и разожги костер, пожалуйста, разреши нам согреться. Она может так умереть.

— Вы хотели покинуть свой теплый дом и эту общину, почему мы должны давать вам вещи, которые вы не заслужили? Ты знаешь, как это работает, Джозеф, я ожидал от тебя большего, сын.

Деревянная дверь захлопывается, и я слышу, как он плачет. Слишком слабая, чтобы открыть глаза, я слушаю, как человек, который должен владеть мной, разваливается. От лихорадки у меня появляются галлюцинации, затем судороги. Вряд ли я доживу до утра. Жизнь уходит из моего тела медленно и мучительно. Все, что я чувствую — это агония и холод.

— К черту это, — бормочет Джозеф.

Слышу, как входная дверь открывается и закрывается, впуская внутрь еще больше холодного воздуха.

Спустя долгое время он возвращается и поднимает меня с пола на руках. Он горячий, словно огонь в камине, и тяжело дышит, когда быстро идет.

— Что бы ни случилось, Ноэль, я пытался. Я, нахрен, пытался. Просто веди себя тихо, не кричи, и я тебе помогу. Хорошо, малышка? — тихо шепчет он, укладывая меня и, открыв глаза, я вижу, что мы находимся в одном из рабочих тракторов, которые они используют в полях, а на Джозефе форма охранника и винтовка. — Нам просто нужно выехать на дорогу, тогда я тебе помогу.

В ту ночь мы сбежали, и после этого я возвращалась в общину несколько раз. После того, как Джозеф доставил меня в больницу, полиция забрала его, а за мной приехали мои бабушка и дедушка и отвезли меня обратно в Ирвинг-Холл.

 

***

 

Машина останавливается на автобусной станции, и Кайл открывает мне дверь. Он выглядит расстроенным, но прячет это за натянутой улыбкой, которая не касается его глаз. Протянув руку, он помогает мне выбраться из машины, и мы подходим к стенду с расписанием движения автобусов, где Кайл просматривает список пунктов назначения и времени.

— Вот это место, тебе придется ехать двумя автобусами.

Я смотрю на стоимость билетов. В любом случае, я взяла с собой достаточно денег, чтобы купить больше одного.

— Можно вопрос?

— Думаю, да.

— Могу я пригласить тебя в тот паб через дорогу и угостить напитком, прежде чем ты это сделаешь?

Мне бы не помешало немного храбрости из бутылки, поэтому я киваю головой. Глаза Кайла загораются, и он пытается скрыть улыбку.

— Я не собираюсь пытаться переубедить тебя, мне просто грустно, что у меня не будет возможности побыть твоим другом.

Нежно взяв за руку, он ведет меня через дорогу. На разделительной линии мы останавливаемся и пропускаем движущиеся машины. В пабе Кайл выдвигает мне стул и садится напротив меня. Именно тогда я действительно замечаю, как его волосы падают ему на глаза и что его щетине несколько дней. Он грубо, по-мужски красив. Мои ладони потеют не только от беспокойства и страха, которые я все время ношу с собой, но и от того, как он смотрит на меня.

— Что ты хочешь выпить? — спрашивает он меня, когда к нам подходит официант.

— А ты? — интересуюсь я его в свою очередь.

— Кофе — помнится, я за рулем.

Смеюсь над его сарказмом.

— Я буду то же самое, пожалуйста.

— Уверена? Ты можешь заказать все, что угодно, Ноэль.

— Уверена.

Официант стоит у стола с ручкой наготове.

— Два кофе, пожалуйста. С горячим молоком. Спасибо.

Я обращаю внимание на то, как вежливо он разговаривает с официантом. Его манеры и деликатность заставляют меня улыбнуться. Моя семья — суровые люди, обладающие привилегиями и правами. Этот парень не похож на нас. Он ловит меня на том, что я смотрю на него, и я чувствую себя немного виноватой, но, в то же время, рада тому, что он меня поймал. Его зубы белые, а нижняя губа слегка потрескалась от мороза. Мне хочется протянуть руку и прикоснуться к ней, почувствовать ее шероховатость. Вместо этого я, немного наклонив голову в сторону, просто наблюдаю за ним.

— Почему ты убегаешь, Ноэль?

— Потому что боюсь, что если останусь, случится что-то плохое.

Мой голос звучит мягче, чем обычно, а взгляд все еще устремлен на его губы.

— Как ты думаешь, что может случиться? На что ты смотришь? — спрашивает он, откидываясь на спинку стула.

— На твои губы, — отвечаю я машинально и прикусываю язык. — Я боюсь того, что влюблюсь в своего водителя и попаду в беду.

Засмеявшись, он скрещивает руки на груди и краснеет.

— Действительно? Хм, — подняв бровь, говорит он, а затем подается вперед, к тому месту, где я опираюсь локтями о стол, приближаясь ко мне так близко, что я чувствую его запах. — Звучит не так уж плохо, Ноэль. Возможно, тебе стоит остаться.

— Возможно, тебе стоит бежать со мной.

Кто я такая и что творю?

— Это приглашение присоединиться к тебе в твоей поездке?

Нет, черт, да — возможно. Я идиотка, которую нельзя допускать к людям, особенно к красивым мужчинам с сексуальными улыбками и мускулистыми руками.

— Эм-м, я... — у меня нет слов, потому что я идиотка. — Не знаю.

— От чего ты бежишь на самом деле? Только не лги.

— От моего прошлого, моих родителей. Какой-то сумасшедшего, который каждое Рождество присылает мне уголь. Я бегу от всего этого.

— Присылает тебе уголь? — конечно, он услышал эту часть. — Послушай, Ноэль, я не очень хорошо тебя знаю. В действительности мы только недавно познакомились, но по какой-то причине ты нравишься мне больше, чем следовало бы, потому что, давай посмотрим правде в глаза, такая девушка, как ты, разобьет мне сердце. Если ты серьезно, то я поеду с тобой. Потому что такая красавица, как ты, не должна сбегать в одиночку.

Его голос заставляет меня чувствовать тепло внутри. Мой здравый смысл кричит на меня, кричит так громко, что я не могу игнорировать его, но я предпочитаю не слушать. Почему? Потому что прямо здесь, посреди оживленного паба в канун Рождества мужчина собирается поцеловать меня.

Мой первый поцелуй.

Внезапно я смущаюсь и хочу отодвинуться, но не могу, потому что его рука обвилась вокруг моей шеи, удерживая меня. Эти немного грубые обветренные губы касается моего рта, и все остальное вокруг нас исчезает. Когда его язык касается стыка моих губ, мои глаза закрываются.

Не знаю, должна ли я впустить его, но у меня нет времени думать об этом, потому что, прежде чем я смогу это сделать, у меня просто нет выбора. Я касаюсь его языка своим, он на вкус как леденцы, и я хочу попробовать его снова. Кладу руку ему на щеку, чтобы почувствовать это, погрузиться в этот момент, когда кто-то поцеловал меня, когда я понравилась мужчине настолько, что он протянул руку через стол в многолюдном общественном месте и поцеловал меня. Тепло в моем теле от этой ласки превращается в жар.

Грохот ставящегося подноса пугает нас обоих, и Кайл отстраняется, а я опрокидываю солонку с перечницей, стоящие между нами. Я не знаю, куда деть свои глаза, но знаю, что сейчас я красная как рак, а мои ладони вспотели.

— Ноэль, — зовет он, и я смотрю на него. Взгляд его глаз теперь другой, и я хочу перелезть через стол и сделать это снова. — Это был твой первый поцелуй?

— Это было так плохо?

Мне безумно стыдно. Я хочу убежать куда-нибудь и поплакать, чувствуя, как слезы собираются в моих глазах, потому что знаю, что грядет горький отказ.

— Вовсе нет, но нам придется попробовать еще раз, если мы собираемся сбежать вместе.

Приносят наш кофе, и мне трудно сосредоточиться на чем-то, кроме его губ.

Возможно, мне стоит сбежать с ним, не повредит иметь кого-то рядом. Он мне нравится, заставляет меня чувствовать то, что я не могу объяснить, то, что никогда не осмеливалась почувствовать раньше.

Глава 8

Ноэль

24 декабря

С двумя билетами на автобус в сумочке и улыбкой, которую не могу стереть с лица, я делаю то, чего никогда не делала. Бабочки в моем животе превратились в чаек, хлопающих крыльями и кричащих, как одержимые.

— Хочешь пойти со мной на вечеринку сегодня вечером? Я имею в виду как мой кавалер. Знаю, что Хамфа там не будет, но, пожалуйста, пойдем со мной.

Стоя в гараже рядом с припаркованной машиной, я смотрю на него умоляющими глазами. Кайл делает шаг ко мне, заставляя меня податься назад и опереться о холодный металл «Роллс-Ройса», и обхватывает рукой мой подбородок. В водительской перчатке она теплая и мягкая, но мне кажется, что это не он меня касается. Приподняв мое лицо, парень смотрит мне в глаза.

— Я не могу пойти с тобой, Ноэль. Ты же знаешь, что это не для таких людей, как я, обычных людей, но у нас с тобой есть завтра. Обещаю, я буду готов к поездке.

Он нежно касается моих губ своими, даря легкий поцелуй, а затем смотрит на меня.

— У меня даже нет смокинга, а без него я не смогу пойти на такую вечеринку. Иди, развлекайся и получай удовольствие. Ты будешь скучать по всему этому, когда мы уедем.

На самом деле нет.

На этот раз я его хватаю и притягиваю к себе, чтобы поцеловать. Все его тело врезается в меня, прижимая меня к машине, его руки обхватывают мои бедра, и мои любительские навыки поцелуя подвергаются испытанию. Мое сердце бьется быстрее, чем когда-либо, а внизу живота возникает давление, которое я не могу объяснить. Возможно, это именно то, чего всегда ищет Холли.

— Я приду к тебе сегодня вечером после вечеринки, — говорю, закусывая нижнюю губу. Она чувствительна после столь яростного поцелуя. Хочу гораздо большего.

Как они и обещали: вкусишь плоды дьявола и станешь зависимым от них. Бог тебя видит, он знает все твои нечестивые мысли.

Это отрезвляет меня, и внезапно охватывает чувство вины, стыда и страха. Кайл нежно целует меня в щеку и отодвигается, чтобы я могла дышать.

— Я бы хотел этого.

Такое же озорное щекотание в животе вы чувствуете, когда нарушаете правила. Завтра я сбегу с почти незнакомым человеком, а мистер Гребаный Уголь пойдет нахрен. Я никогда не вернусь сюда на Рождество.

— Тебе лучше пойти в дом и подготовиться, прежде чем я возьму тебя в плен и никогда больше не отпущу.

Его слова пугают и волнуют меня. Я была в плену, и мне это не понравилось, но с ним это может быть не так уж плохо.

 

***

— Ноэль, где ты была? Мы опоздаем! — бросается ко мне бабушка, как только я вхожу в дом.

— Я забыла подарок, поэтому съездила в город, чтобы быстро кое-что купить.

Она быстро осматривает меня на наличие сумок и пакетов, которых у меня нет, и смотрит на меня «я-знаю-что-ты-лжешь» взглядом, но из-за того, что мы опаздываем, она отпускает эту ситуацию. 

— Бегом одеваться, — командует она и уносится прочь.

Я быстро поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Мой пульс все еще колотится, мое сердце беспорядочно бьется о грудную клетку. Когда я врываюсь в спальню, полуодетая Холли подпрыгивает примерно на полметра от пола.

— Боже мой, Ноэль! Где ты была? Посмотри на время! Сегодня не тот день, черт подери, чтобы разгуливать черти где. У бабушки шла пена изо рта.

— Я встречалась с Кайлом, — говорю, не в силах сдержать своего волнения. Я никогда не расскажу ей всего, но меня поцеловали, и я ни за что не скрою этого. — Он поцеловал меня. По-настоящему поцеловал.

— О, ты непослушная девочка. Санта вычеркнет тебя сегодня из своего списка, — шутит она, но это заставляет меня чувствовать тошноту, грусть и то, что я лгунья. — Одевайся, мы опоздаем.

Я надеваю темно-красное платье и цветочную гирлянду на голову, только вот мне уже не весело, и праздничного настроения совсем нет. Я рисую на своем лице череп в стиле Калавера, только в рождественских тонах. Это не похоже на маску, а выглядит так, будто мои внутренности находятся на виду у всех.

— Ух ты, кто ты? Призрак этого гребаного Рождества? — восклицает Холли, выходя из нашей ванной.

— Мне не очень-то весело, вот и все. Я попросила Кайла пойти со мной, но он отказал. Думаю, я просто не в настроении.

— Да ладно тебе, перестань. Там будет вино, и ты уже достаточно взрослая. Бабушка не может запретить тебе его пить.

Садясь на подоконник, чтобы обуться, я смотрю на соседский дом с ярко освещенными окнами и подъезжающими к нему машинами. Он выглядит почти нормально. Я напрягаю зрение, пытаясь сквозь вечернюю дымку увидеть тень на балконе, но не могу разобрать детали. Она смотрит на меня? Всегда есть тень, которую я должна бояться. Завтра, завтра. Мне просто нужно пережить эту ночь.

Холли садится рядом со мной, ее изумрудно-зеленое платье подчеркивает ее глаза, она нанесла на лицо рисунок в виде листьев падуба и украсила волосы красными ягодами.

— Ты же знаешь, что это глупо? Нормальные люди не устраивают маскарадные ужины. Или соседи, которых они никогда не видели. Все это глупо.

— Ох, ради всего святого, повеселись, Ноэль! Это не конец света, и сумасшедшие фанатики из секты не собираются тебя там похищать.

Она сразу понимает, что сказала что-то не то, вскрыла рану, которую трудно залечить.

— Пошла ты, Холли, — бросаю я ей, хватаю сумочку и бегу вниз. Забавно, что после всех стонов о том, что из-за меня мы опоздаем, никто кроме меня еще не готов.

 

***

 

К дому соседа мы едем на трех машинах: Холли, Роксана и я едем с Кайлом, мои бабушка и дедушка и родители Холли в лимузине, а Майкл и его друг едут сами, так что, если кто-то захочет быстро уехать, то это будут они. От нашего дома до соседского две минуты езды по прямой, но мы должны ехать по настоящей дороге, так что это займет немного больше времени.

Когда Кайл открывает нам дверь, я выхожу последней.

— Увидимся позже? — шепчет Кайл, целуя меня в щеку.

Чайки вернулись.

— Да, я выберусь оттуда, как только смогу.

Он подмигивает мне, и я бросаюсь догонять остальных. Карнавальные костюмы, яркие маски, вся эта напыщенность и мудаки повсюду.

После мучительно долгого общения и болтовни с людьми, которых я даже не знаю, нас приглашают к столу, и все направляются к выходу из огромной гостиной. Летом, полагаю, отсюда можно выйти на террасу, но сейчас для этого слишком холодно. Главный зал с установленным в нем длинным столом, рассчитанным по меньшей мере на шестьдесят человек, оформлен хуже, чем наш дом.

— Имя? — спрашивает человек в костюме пингвина, стоящий у двери.

— Ноэль.

— Следуйте за мной.

Он даже ходит как пингвин. Я смотрю сзади, как он ковыляет, и мне хочется хихикать. Он выдвигает стул, и я сажусь напротив Холли и Майкла.

 Большинство уже сняли свои маски и после нескольких напитков, выпитых ранее, их заносчивость растворилась в алкоголе. Забавно наблюдать, как высшее общество иногда напивается, как простолюдины.

 Никто не познакомил нас с хозяином, словно мы должны были знать его, но это не так. Мне знакома только моя семья и несколько человек из школы и с других подобных вечеринок, которые мне приходилось посещать на протяжении многих лет. Они не друзья и не враги, просто такие же люди, как мы, которые вынуждены находиться вместе. Мое укоренившееся недоверие к каждому из них мешает мне расслабиться и вести себя с ними непринужденно.

Мои родители были такими же, у них было все это — власть, деньги, влияние, пока какой-то сумасшедший религиозный фанатик-фундаменталист не вонзил свои когти в их скучающие мозги высшего класса. Есть и другие местные, которых втянули в секту, но об этом не принято говорить. Это маленький грязный секрет, который тщательно скрывают.

В прошлый раз, когда они схватили меня и увезли обратно в секту, я узнала, что у меня есть сестра — моя мать была «избрана» и родила ребенка пророка. Я пробыла там недостаточно долго, чтобы убедить их уйти, они не хотели, у них были полностью промыты мозги.

Человек в цилиндре и во фраке, сидящий рядом со мной, странно мне знаком, но он не один из тех, кого я знаю. Рядом с ним сидит старик. Я узнала его — мы встречались недавно на улице, когда ходили с Холли по магазинам, а мужчина, который сидит рядом со мной — это тот, кто врезался в меня и поцеловал мою руку.

— Добрый вечер, Ноэль, — приветствует он меня по имени.

На столе нет именных карточек, и мне сразу становится неуютно, я устала и готова бороться или бежать. Все это кажется подстроенным. Теперь все вокруг видится мне подозрительными, даже моя собственная семья. Я пробегаюсь взглядом по залу, ища признаки того, что это они, что меня снова увезут.

— Рад снова видеть тебя. Ужасный мир, где соседи даже не знают друг друга, не так ли?

— О, так это вы — хозяин вечеринки?

Я в шоке, и это слышно по моему писклявому голосу. А еще пребываю в ужасе.

— Да, мой дед решил, что в этом году мы должны открыть наш дом и позвать друзей, ведь сейчас Рождество, — говорит он, сделав глоток янтарной жидкости и покрутив хрустальный стакан. — Он любит его, как и все старики. Нас, младших, все это немного утомляет.

— Моя бабушка такая же, — бормочу я, желая поскорее завершить разговор.

Что-то в нем меня раздражает. К счастью для меня, подают суп и я, не теряя времени, начинаю энергично его поглощать, чтобы мне не пришлось с ним общаться.

Как только моя тарелка убрана, я извиняюсь и говорю, что мне нужно в уборную, но не иду туда. Вместо этого я выхожу прямо на улицу, вызываю нашу машину и водитель, который привез бабушку с дедушкой, отвозит меня обратно в Ирвинг Холл. Я прошу его сказать бабушке, что мне нездоровится, и засовываю ему в карман крупную купюру. Мне трудно дышать из-за терзаемого меня страха. Тот зал был наполнен невысказанными угрозами, и я просто знала, что должна уйти.

Я оббегаю наш дом. Мне трудно делать это на каблуках и в маскарадном платье, но все, о чем я могу думать, — это вернуться к Кайлу. Мне нужно его тепло, давление в моем животе, которое я испытывала ранее,хочу этого так сильно.

 Оглядываясь через плечо на дом, который я только что миновала, так, словно он преследует меня, я открываю дверь в жилище Кайла и бросаюсь в его объятия, запыхавшаяся, вспотевшая и с колотящимся сердцем. Я цепляюсь за него изо всех сил.

Глава 9

Ноэль

24 декабря

— Ты в порядке? Ты быстро вернулась. Что-то случилось? — спрашивает Кайл, отрывая меня от себя.

— О, нет ничего. Я просто не хотела там быть. Все они вели себя странно.

Это не полная ложь. Я отхожу немного назад и вижу на его рубашке краску со своего лица.

— Черт, прости. Я испортила твою рубашку.

— Все нормально, Ноэль. — Он пресекает мои попытки вытереть его, держа за плечи. — Перестань, я так рад, что ты здесь.

Эти ямочки на его щеках заставляют меня таять, а тревога и страх улетучиваются. Он целует меня, и я забываю все, что беспокоило меня раньше. Его руки запутываются в моих волосах, и я чувствую тепло его тела рядом со своим, даже через одежду. Я прижимаюсь к нему, он — то, что мне нужно, чтобы ослабить мое напряжение.

Мы целуемся, медленно раздеваясь до нижнего белья. Внезапно, когда Кайл ведет меня к кровати, я осознаю, что он может видеть меня. Комната маленькая и уютная, а его постельное белье пахнет мылом и сандалом.

Я нервничаю. Никогда ни перед кем не обнажалась, не говоря уже о представителях противоположного пола. У Кайла пресс, как у мужчин в «Космо», и на нем те обтягивающие боксеры, которые заливают краской всех женщин. Его грудь покрыта волосами, и это меня удивляет. Не знаю почему, возможно потому, что единственного мужчину без рубашки я видела только в журнале. 

Потакая своему нервному любопытству, я касаюсь его обнаженной кожи. Не могу представить, как выгляжу с разрисованным лицом, сидя на его кровати в одних трусиках, поэтому использую все, чтобы отвлечься, и он очень хорошо мне в этом помогает. Мы целуемся и прикасаемся друг к другу, или, скорее, жадно друг друга лапаем, когда Кайл останавливается и, прижавшись лбом к моему, тяжело дышит.

— Скажи мне остановиться, если тебе что-то не понравится. Останови меня, Ноэль.

Я не останавливаю его, это мой шанс не быть единственной девственницей. Хотя потерять свою девственность с лицом, разрисованным в стиле «Смерть под видом Рождества», кажется немного экстремальным. Даже если это и так, меня это вполне устраивает.

Когда его пальцы касаются пояса моих трусиков, я замираю. Я нормально к этому отношусь? Сказать ему, чтобы он остановился? Что нормально? Хотела бы я написать Холли и спросить ее. Я спасена от страданий громким стуком в дверь.

— Кайл, пора. Они хотят вернуться домой прямо сейчас.

Пытаюсь одеться, но он, смотря мне в глаза, останавливает меня и целует с неистовым голодом.

— Иди домой, притворись больной, раз уж ты сбежала. Увидимся после завтрака. Автобус отправляется в двенадцать, а другого нет, поэтому мы не можем его пропустить. Ты все еще уверена?

Я киваю, потому что знаю, что мне нужно бежать отсюда как можно дальше, судя по ощущению, которое возникло за тем обеденным столом.

— Уверена. Увидимся около десяти.

Последний поцелуй, и он натягивает штаны и рубашку, а затем оставляет меня одну. Я одеваюсь и бегу домой, пока меня не поймали. В карнавальном платье, с размазанной краской на лице и растрепанными волосами, я сижу на кровати и смотрю на соседний дом, где в окнах все еще горит свет, а машины одна за другой начинают разъезжаться. Подтянув колени к груди, я упираюсь в них подбородком. Интересно, каково это будет просыпаться каждый день с другим видом из окна? 

Входит Холли, явно очень пьяная.

— Почему ты уехала? — невнятно бормочет она, падая на кровать.

— Я плохо себя чувствовала.

И это не совсем ложь.

— О. Было весело. После ужина мы танцевали. Тот парень, который сидел рядом с тобой, не танцевал. Он, старик и дедушка всю ночь болтали и курили сигары.

Тот факт, что он знает моего дедушку, включает во мне тревожную красную кнопку. Это приглашение не было для бабушки с дедушкой сюрпризом, хотя они никогда не упоминали об этих людях, не говорили о них. 

— Я ложусь спать.

— Мхм, — бормочет Холли в полукоматозном состоянии.

Встав, я умываюсь, чищу зубы и переодеваюсь в ужасную рождественскую пижаму, которую подарила мне бабушка. Теплая фланель мягко обволакивает мою кожу, когда я залезаю под перьевое одеяло и закрываю глаза. Головокружительное чувство предвкушения, в сочетании с тем, что делал со мной Кайл, заставляет меня быстро погрузиться в яркие сны. 

 

***

Я просыпаюсь от звуков, которые издает блюющаяв ванной Холли. Бросив взгляд на прикроватные часы, я вижу, что сейчас почти пять утра. Закутавшись в одеяло, я снова пытаюсь заснуть, но, закрыв глаза, вижу улыбку Кайла, ямочки на его щеках, тесные боксеры, которые не могли скрыть того, что он чувствовал.

Наступает сегодня. В моем животе порхают бабочки от волнения. Новая жизнь вдали от Ирвинг Холла, вдали от церкви Двух Божеств и того страха, который держит меня здесь в плену.

Когда Холли выходит из ванной, она выглядит как персонаж из низкобюджетного фильма ужасов, и я не могу не смеяться над ней.

— О Боже, не смотри в зеркало, а то сама себя испугаешься.

Показав мне средний палец, она подходит к камину.

— Вставай, давай посмотрим, что в чулках. Сейчас мне бы не помешал шоколад, — говорит она.

Подруга снимает оба чулка с крючков и подходит к моей кровати, залезая под одеяло с другой стороны. Приподнявшись, я усаживаюсь в кровати, и она передает мне мой чулок.

— Интересно, что бы там могло быть? — шучу я, переворачивая его и позволяя содержимому вываливаться на одеяло. Маленькая шкатулка для драгоценностей насмехается надо мной, но я знаю, что в ней. Я знаю, что написано в записке. Не думаю, что хочу снова это видеть. Мы с Холли открываем наши шоколадки, это всегда здорово на Рождество.

— Ты собираешься открыть эту штуку? — спрашивает Холли, указывая на шкатулку.

— Не уверена, что хочу это сделать.

— Ты знаешь, что там, не похоже, что это может снова тебя расстроить. — стянув ленту со своей шкатулки, она открывает крышку. — Изумруды, как предсказуемо.

Повернув ее ко мне, она демонстрирует кулон и серьги. Я медленно развязываю ленту на своей шкатулке, страх возвращается, проникая в мои кости, заставляя меня холодеть. Подняв крышку шкатулки, я ожидаю увидеть то же кольцо с бриллиантом, которое видела вчера, но, заглянув внутрь, нахожу лишь кусок черного угля, перевязанного красной лентой. Новая записка внутри заставляет меня трястись от гнева.

Ноэль,