Одно сообщение - это слишком много, а тысяча - никогда не достаточно

Я пытаюсь перестать подсаживаться на людей. Это чертовски сложно. Я романтична и склонна к зависимостям. Я жажду эротики, фантазии и интриги. Я создана для страсти. Но она постоянно перерастает в одержимость.

Когда ты то и дело болеешь, ты от этого устаешь. В конце концов, ты решаешь: «Так не пойдет. С меня хватит. Я хочу чувствовать себя нормально». Но лично мне нужно множество неудачных попыток, чтобы хоть немного продвинуться вперед.

Да, и избавляться от любовной зависимости - не совсем то, что слезать с алкоголя и наркотиков. Поскольку я - алкоголичка и наркоманка, мои возможности безусловно ограничены. Я не могу получать алкоголь в сообщениях. Дилеры не присылают обнаженные фотографии. Более того, алкоголь и наркотики в Америке достать нетрудно, но людей можно найти вообще везде. Люди повсюду. Привлекательные люди. Можно воздерживаться от алкоголя и наркотиков. Но нереально воздерживаться от людей.

Я думаю, что каждый из нас заслуживает любви, даже те, кто пытается прекратить подсаживаться на людей. Но это не о любви. Это об использовании других как наркотика. Со временем я начала понимать разницу. Теперь, когда я впадаю в романтическую одержимость человеком, которого я на самом деле не знаю (или даже никогда не встречала), я вижу в этом сигнал об опасности. Это боевая тревога. Если я чувствую первые спазмы боли, распаленной фантазией, то готовлюсь отступать.

Отступать - это грустно. В этом нет ни поэзии, ни музыки. Это не то, что ценно для искусства (по крайней мере того искусства, которое мне нравится). Я хочу, чтобы любовь с первого взгляда была настоящей. Но я влюбляюсь с первого взгляда каждый день. Еще я влюбляюсь, как только начинается секстинг. Его никогда не будет достаточно, чтобы удовлетворить мою жажду. Чем больше удовольствия, тем тяжелее ломка.

Недавно я заблокировала самых сильнодействующих людей в своем списке контактов. Это было трудно сделать, особенно с одним конкретным человеком-наркотиком, который всегда относился ко мне с добротой и уважением.

С этим человеком у нас была настоящая любовь. Я бы сказала, мы оба были влюблены, но и «обдалбывались» друг другом. Поэтому я много страдала, несмотря на взаимность, потому что нельзя превратить человека-наркотик в просто человека, каким бы он ни был замечательным. Наркотический эффект поддерживался тем, что из-за расстояния и других причин мы не могли быть вместе. На самом деле никто из нас не был доступен для другого. Поэтому мы постоянно находились в состоянии страстной жажды - почти-соприкосновения - как в «Оде греческой урне» Китса, но через айфоны.

Правда в том, что именно расстояние и недоступность - перемежавшиеся короткими, яркими встречами-марафонами в реальной жизни - делали человека-наркотик таким одурманивающим. Я хотела от него большего, чем когда-либо могла получить. Когда я не дожидалась очередного сообщения, меня, как говорят наркоманы, ломало. Когда сообщение приходило, мне становилось хорошо. Но только до тех пор, пока я не отправляла следующее. Потом я ждала ответа. Я снова была больна.

Если бы он только мог писать мне на протяжении вечности, писать с нечеловеческой силой и частотой, мне не пришлось бы с ним расставаться. Но никто не может писать бесконечно. Поэтому каждый день меня швыряло от прихода к ломке и обратно. Единственным решением, которое я видела, было бросить человека-наркотик окончательно.

Я пыталась это сделать великое множество раз, но постоянно возвращалась за новой дозой. Если я не возвращалась, человек-наркотик писал мне сам. А когда он писал, я должна была ему ответить. Я не хотела «сделать ему больно».

Было ли мне и вправду страшно ранить его? Я не знаю. Возможно, я опасалась того, что если я буду его игнорировать, он решит, что я - «сучка» и не такая уж чудесная. А может, я просто боялась, что прекратятся поставки дури.

В конце концов боль ожидания сообщений перевесила эйфорию от приходов. Я попрощалась с ним окончательно и заблокировала его номер.

После этого я прошла через период горевания, гораздо более глубокого, чем я когда-либо испытывала раньше из-за разрыва с человеком-наркотиком. Я плакала о людях, которых не стало пятнадцать лет назад. Я плакала о том, что мне нужно вырасти. (Чтобы вы знали: может, дело никогда не в том, кем вы одержимы. Это все ваша боль из прошлого.)

Несколько недель назад я почувствовала, что мне стало намного лучше, лучше, чем в те предыдущие разы, когда я пыталась расстаться с ним. Когда он мне снился, эти сны больше не были полны желания и боли. Даже во сне я знала, что мы не подходим друг другу. Мне снилось, что я лечу над его многоквартирным домом на вертолете. Это был красивый дом, и он позвал меня, чтобы я приземлилась на крыше и зашла к нему. Но я отказалась. Как будто бы даже мое подсознательное представление о нем уже не было прежним. Это меня обрадовало. Я почувствовала себя сильной и свободной.

Потом человек-наркотик снова попытался со мной связаться, дважды. Может, он почувствовал, что я выздоровела и не хотел, чтобы я его забыла. Или он не хотел, чтобы я чувствовала себя забытой. Никто не хочет быть забытым.

Сначала он прокомментировал один из моих постов в Фэйсбуке. В прошлом, стоило ему дать о себе знать, я испытывала эйфорический подъем. Но в этот раз, увидев комментарий, я подумала: «Черт». Я ощутила обреченность. Стоит ли мне его «лайкнуть»? Если я его не «лайкну», я буду выглядеть черствой. Но если «лайкну», я нарушу свое правило, которое гласит, что я не должна с ним общаться, и это может подтолкнуть его написать мне снова. Я не «лайкнула» комментарий. Я почувствовала себя хорошо.

Пару дней спустя я получила от него несколько сообщений в Фэйсбуке. Я не знала, что делать, поэтому решила, что просто проигнорирую их, и пусть они висят без ответа.

Это эссе должно было быть о том, как я не открываю его сообщения. Но я всего лишь человек, поэтому у меня, как можно было ожидать, ничего не вышло.

Я не открывала сообщения два дня. Потом я провалилась сквозь кроличью нору навязчивых мыслей в великолепный, грамматически жуткий каскад его пьяной писанины.

Он написал: это нвроятно сложно не преследовать тебя я люблю тебя до сих пор это очиведно

Он написал: я все еще достаю твои вещи и нюхаю и мне так нравтся зпаааах… в романтическм смысле как крсавица и чдоувище…

Он написал: боже я уже жалею что пишу тебе… однко я должен сказать что я эээээ… чем дальше я пишу тем болше осознаю свою ошибку…. люблю тея так сильно… то что ты сущесвтуешь… я плачу… ты лучш ая.. прости я в марракеше… я оч пьян в морокко…

И тогда я поняла, что он тоже, вероятно, страдал от какой-то зависимости. Любой, кто способен тягаться со мной по силе чувств, не может быть полностью нормальным.

Он написал: фу... я тебя подвел моя королева. о я только хочу сказать что ты лучшая и я б хотел чтоб меня испарили заживо… ради тебя… не надо отвечать пожалуйста.... ты единственная

Потом он написал: Пожалуйста, не обращай на меня внимания, я только хочу оставить тебя в покое. Мне правда жаль:/

Это эссе должно было быть о том, как я его игнорировала. Но я всего лишь человек, поэтому, как и ожидалось, у меня ничего не вышло.

Я написала: пожалуйста, не бросайся такими словами, когда ты пьян, потому что я очень восприимчива, я испытываю настоящие чувства, и я не вещь (что двулично, потому что я догадываюсь, что относилась к тебе в каком-то смысле, как к вещи)

Я написала: тебе очень легко говорить, что любишь, когда у нас все кончено и ты за тысячи миль от меня, в другой стране

Я написала: а смог бы ты любить меня, если б я вошла в твой дом?

Я написала: не думаю, что смог бы.

Я не думаю, что он смог бы. И даже если бы он сказал, что смог, это бы ничего не значило. Не уверена, что я бы смогла. Но, конечно, я хотела бы, чтобы он так сказал, и не важно, смог ли бы на самом деле кто-нибудь из нас или нет.

Он написал: Я не знаю, что бы из этого вышло, и возможно, это плохой знак, но я правда по тебе скучаю.

Я сказала ему, чтобы он никогда и никак не пытался связаться со мной снова.

Потом была короткая пауза, когда я задумалась о том, что наделала. Никогда и никак. Я не просто смывала в унитаз пакетик с наркотиком: я вычеркивала его из жизни без следа.

Я написала: ахаха мне жаль что все так закончилось

Я написала: попрощайся со мной пожалуйста ахаха

Я не знаю, зачем я повторяла это ахаха. Я плакала.

Он написал: теперь я мертв навсегда и ты можешь заблокировать меня.

Он написал: не думал, что опущусь до пьяного идиотизма, но оказывается, я тот еще говнюк. к черту все, мне пора заткнуться. пока.

Это был самый неудовлетворительный конец, какой можно было себе представить. Мне хотелось добавить: «Да, и еще вот что!» Мне хотелось, чтобы конец был идеальным. Но так не бывает. Идеальный конец - романтический, и тогда это уже не конец - это дорожка к еще большей одержимости. Поэтому я решила оставить неидеальный конец и притвориться, что он идеален.

Но теперь я снова больна. У меня в голове дыры, куда я хочу спрятаться от жизни. Оттуда звучат голоса, которые говорят, что быть с ним - это нирвана, снова и снова. Мне кажется, это правда, потому что я наркоманка и хочу снова испытать приход. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь заполнить эти дыры. Но я действительно очень пытаюсь не свалиться туда опять.