Папиллярные узоры пальцев рук - маркер спортивных способностей: дерматоглифические признаки формируются на 3-5 месяце беременности, не изменяются в течение жизни...
Индивидуальные и групповые автопоилки: для животных. Схемы и конструкции...
Топ:
Техника безопасности при работе на пароконвектомате: К обслуживанию пароконвектомата допускаются лица, прошедшие технический минимум по эксплуатации оборудования...
Организация стока поверхностных вод: Наибольшее количество влаги на земном шаре испаряется с поверхности морей и океанов...
Основы обеспечения единства измерений: Обеспечение единства измерений - деятельность метрологических служб, направленная на достижение...
Интересное:
Лечение прогрессирующих форм рака: Одним из наиболее важных достижений экспериментальной химиотерапии опухолей, начатой в 60-х и реализованной в 70-х годах, является...
Аура как энергетическое поле: многослойную ауру человека можно представить себе подобным...
Мероприятия для защиты от морозного пучения грунтов: Инженерная защита от морозного (криогенного) пучения грунтов необходима для легких малоэтажных зданий и других сооружений...
Дисциплины:
2022-09-11 | 66 |
5.00
из
|
Заказать работу |
|
|
Обычно я незамедлительно получаю ответ, но после того, как я несколько бесконечных минут непрерывно смотрю в свой телефон, как какой-то безнадежный неудачник, я решаю ненадолго умерить свой гнев. Но при первой же возможности собираюсь преподать ей урок.
С виноватым мучительным вздохом я веду Соммер обратно к нашим родителям… и да, она тоже все еще здесь.
— Готовы идти?
Рути улыбается (если, конечно, змеи улыбаются), украдкой подходит ко мне и берет под руку, несомненно, почувствовав, как меня передернуло. Когда я пытаюсь отстраниться, она, не меняя выражения своего лживого лица, в предупреждающем жесте незаметно впивается своими когтями прямо мне в руку.
— Готовы, — бурчу я.
— Превосходно. Как насчет суши-бара, который я видела через три дома отсюда? — предлагает она.
Все Блэквеллы соглашаются ради всеобщего мира и волочатся позади нашего грозного лидера.
Что ж, сегодняшнее выступление прошло гладко, но не в лучшей версии, по ощущениям ничего схожего с чувством расслабленности, когда нежишься в прохладной голубой воде в знойный летний день. Думаю, это было больше похоже на то, как, спасая жизнь, вы гребете в приливной волне, кишащей акулами!
Конечно, я должен был догадаться, что Рути может появиться. Она живет недалеко отсюда, знает Сарка и, к тому же, следит за моей страницей в Фейсбуке, к которой я ни разу не прикоснулся. Поэтому даже не знаю, чему я удивляюсь.
Почему не удалить свой аккаунт на Фейсбуке, спросите вы? Но дело в том, что не я создавал его, и я не знаю пароль.
Соммерлин и мама устроили ей взбучку сегодня. Такой ядовитой злобы с их стороны я прежде никогда не видел. Отец, как и я, сохранял молчание. Когда три женщины выпускают коготки, стоит отойти и прикрыть яйца.
|
Я не жестокий человек, но Рути сама напросилась. Она же не думает, что мои родные поблагодарили бы ее за то, что она оставила меня посреди глуши без телефона и возможности вызвать помощь? И, да. Моя сестра уже растрезвонила маме о другом тяжком преступлении Рути. Пытаешься лишить эту женщину внуков? Не очень разумно, кролик.
Но нет, принцесса, убежденная своим отцом в том, что она восхитительна и безупречна, мисс Рути заявилась, полагая, что я сохранил в тайне ее маленький грязный секрет, и буду вести себя как ни в чем не бывало перед своей семьей.
Вот что получаешь за такие мысли.
Светлая сторона? Что-то подсказывает мне, что она не придет на завтрашнее выступление.
Но ничего из этого не имеет значения, кроме того факта, что я вернулся к пустому автобусу, автобусу, который я наконец-таки нахожу переставленным от бара на стоянку для фургонов вверх по дороге. Не знаю даже, кто и для чего это сделал. Я просто был благодарен, что наконец нашел это чудовище, которое было сложно не заметить. Но только до тех пор, пока не понимаю, что здесь пусто. Здесь никого, и нет никакой записки.
Где. Черт. Возьми. Моя. Сирена?
Я снова ей звоню, наверное, уже в десятый раз с момента появления Рути и, как и в предыдущие разы, попадаю на голосовую почту. Тогда я звоню Ретту, что говорит о моем отчаянии красноречивее всяких слов, но он отвечает, что ушел сразу же после выступления, полагая, что она будет со мной. А Джаред? Ну, он настолько пьян, что все, что я смог разобрать, это невнятное «не со мной».
Снова обыскивая автобус, я наклоняюсь, чтобы посмотреть под столом, под кроватью Коннера, даже отдергиваю занавеску в душе. Смогла бы она залезть в один из кухонных шкафов? Она очень миниатюрная. Не-а, ее здесь нет. Час. Ночи! Большая стрелка на двенадцати, а маленькая на единице; это для тех из нас, кто все еще в курсе, как работают часы (технологии часто мешают развитию головного мозга). Мораль этой истории — на дворе слишком поздно, а я не в курсе, где моя женщина.
|
Она, вероятно, сняла номер в отеле, поэтому я пролистываю список вариантов на своем телефоне — всего пять — и вызываю такси. Ох, милая, милая Сирена. Кэннон идет за тобой, и он не несет с собой поцелуи и сладости.
Нет, твой мужчина злой, как черт!
Я подскакиваю к такси, как только оно останавливается, и указываю направление еще до того, как успеваю закрыть за собой дверь.
Я зол, я напуган, я — твою мать! — чувствую себя беспомощным. Что, если она пострадала? И словно в ответ на мои молитвы, у меня зазвонил телефон. Какого хрена Сарк мне звонит?
— Привет, приятель, что случилось? — Я стараюсь скрыть чистейшую панику в своем голосе.
— Это ты мне скажи, — он смеется. — Я скоро собираюсь закрываться и отправиться домой к Сидни, но твоя маленькая фея сидит, уткнувшись лбом в мою барную стойку.
— Лиззи? — выдыхаю я.
— Ага, не то, чтобы она пьяна, скорее похожа на побитую собаку, которая сдалась и нашла место, чтобы упасть.
— Сарк, мне нужна огромная услуга, приятель.
— Говори. Ты помог мне сегодня заработать кругленькую сумму.
— Встреть меня у черного входа со своими ключами. Я закрою его, обещаю. — Я слышу отчаяние в своем голосе, но даже не пытаюсь его скрыть.
— Будет сделано. Напиши мне, когда будешь здесь. И закрой его, придурок! Я серьезно!
После передачи ключей Сарк направляется к своей машине, а я запираю нас внутри и затем тихо крадусь через кухню. Сквозь круглое окошко в двери я вижу, как она сидит, уставившись в пустое пространство перед собой, опершись подбородком на сложенные руки. Перед ней стоит полная бутылка пива, по виду которой можно сказать, что из нее не было сделано ни глотка. Черт, даже с дальнего расстояния заметна незаинтересованность Лиззи, сомневаюсь, что она вообще в курсе, что это бутылка здесь стоит.
Я замечаю лестницу слева от меня, поднимаюсь по ней в ВИП-зону и спускаюсь с другой стороны, останавливаясь только для того, чтобы установить трек, который заиграет позже, пока не приближаюсь к ней сзади. Она ничуть не пьяна; когда я еще в пяти футах от нее, она вскидывает голову, а ее спина становится натянутой, как струна. Колыхание рубашки выдает то, как ускоряется ее дыхание. Она резко приходит в состояние боевой готовности и осознает, что я в комнате.
|
Прежде чем Лиззи успевает повернуть голову, я стремлюсь к ней и захватывая ее в ловушку рук, опираясь ими о барную стойку по обеим сторонам от нее, и властно прижимаюсь грудью к ее спине.
— Не отведаю кусочек тебя, любовь моя. Что мне нужно, так это объяснения, — рычу я, сдерживая свой гнев, насколько это возможно.
— Дайка угадаю. После семейного ужина вы все вместе сели в семейный минивэн Гризволдов, чтобы отправиться домой. Ты трахнул Рути на заднем бампере, а затем помог забраться внутрь и пристегнуть ремень, — говорит она насмешливо, выплескивая нелепую злость и ревность. — Пожалуйста, поставь меня в известность насчет своих планов на День Благодарения.
Я наклоняюсь как можно ближе к ее уху и с шипением произношу.
— Откроешь этот умный ротик еще раз, и я чертовски уверен, что мне лучше будет занять его… своим членом, толкающимся в него.
— Что? — потрясенно говорит она, но не раньше, чем по ней прокатывает дрожь. — Пошел ты, Кэннон. — Она пытается повернуть голову, но c помощью подбородка я подталкиваю ее в прежнее положение.
— Не поворачивай голову. Ты замолчишь и послушаешь, очень внимательно. — Я вовсе не пытаюсь напугать ее, но, бл*ть, внутри меня все кипит. Мой голос непреклонен и мрачен, а сдерживаемая ярость очевидна. — Я никогда в жизни не был настолько обеспокоен и напуган. С тобой могло что-нибудь случиться. Подвергать себя опасности только для того, чтобы наказать меня, — это незрелый и эгоистичный поступок! — я хлопаю ладонью по стойке бара. — А теперь скажи-ка мне, что, по-твоему, ты делаешь?
— Уж точно не играю в семейку со своим бывшим! — кричит она дрожащим голосом, борясь со слезами, как и положено маленькому крепкому орешку, коим она является. — Я могу сидеть в баре, если хочу этого! И я не сделала никому ничего плохого, — ее показная бравада стала менее энергичной, на смену ей пришли неуверенность и грусть, — просто больно.
— О чем я просил тебя? Хотя бы немного верить мне? Это что, так чертовски много?
— Что? Я не в настроении играть в игры разума, Кэннон, скажи, как есть, — неуверенно отрезает она, и впервые за все время я слышу безнадежность в ее голосе.
|
— Я не знал, что Рути придет, как и моя семья. Она обрушилась на их столик, и это был плохой ход. Моя сестра и мама устроили ей настоящую головомойку. Я пытался найти тебя и все объяснить, прежде чем уйти с ними, чтобы перенести этот разговор в какое-нибудь другое место, но ты уже убежала, поджав хвост.
— Я помогала загружать вещи в автобус, — она делает жалкую попытку оправдаться.
— Потому что ты не считала, что трое взрослых мужчин справятся с этим без тебя? Или же это было совершенно необоснованное предположение, что я не хочу представлять тебя своей семье?
Я останавливаю ее за руки, чтобы ее лицо оставалась отвернутым от меня. По крайней мере, она уступает.
— В присутствии Рути? — насмехается она.
— Особенно в присутствии Рути. Чем скорее она узнает, что все, наконец, кончено, тем лучше. — Я беру ее руки и кладу их на барную стойку, затем толчком осторожно раздвигаю ее лодыжки, в такой позе подготавливая ее к тому, чтобы выдержать главный удар того, что внутри меня выцарапывает себе путь наружу.
— Ревность льстит, если она проявляется из хороших побуждений, — иронизирую я, вспоминая сказанные ею в прошлом слова, — а не из-за отсутствия доверия.
Наконец-то музыка, которую я поставил, начинает играть. Энтони Гамильтон, «Do You Feel Me». Идеальные слова, спрашивающие ее обо всем, что мне необходимо знать наверняка.
Я скольжу рукой вверх по ее ногам и, достигая бедер, быстрым движением избавляю от юбки. Изогнутые линии ее восхитительной упругой задницы почти искушают меня наброситься на нее немедленно, как одичавшему, но я сдерживаюсь.
— Когда ты будешь нуждаться во мне, то найдешь меня прямо рядом с тобой. Я не исчезну, не оставлю тебя справляться с болью одной или вести борьбу без меня.
Я не спеша спускаю ее стринги вниз вдоль ее ног, и, присев, избавляюсь от них окончательно.
— Когда я почувствую угрозу, я буду бороться за тебя еще сильнее. — Одним рывком я разрываю ее рубашку до середины.
— Когда какой-нибудь мужчина будет виться возле тебя, то прямо перед ним я склонюсь над тобой и продемонстрирую ему, как одним лишь поцелуем твой мужчина делает тебя влажной. — Я зажимаю большим и указательным пальцем ее бюстгальтер и приспускаю вниз по ее рукам. — Какие-то вопросы?
Она трясет головой, но не так быстро, как трясутся ее ноги. Влага блестит на внутренней стороне ее бедер, и этот сладкий мускусный запах возбуждения наполняет мои ноздри.
— Повернись.
Прикусив нижнюю губу, она неуверенно поворачивается лицом ко мне, но ее глаза опущены вниз.
— Посмотри на меня, — резко произношу я, прилагая усилия от желания, ее дерзкая грудь с напряженными сосками так и манит меня. — Почему ты убежала и бросила меня на произвол судьбы? Я думал, что мы команда. Я думал, ты любишь меня.
|
— Люблю, — вздрогнув, произносит она, но затем меняет свой оборонительный крик на более кроткий тон. — Я действительно люблю тебя, Кэннон. Но я видела, как она улыбалась, стоя рядом с твоей семьей, уверенная, что она победила. Я была напугана. Я подумала, может быть, твои родители хотели помочь уладить отношения между вами. Она очень эффектная: длинные блестящие волосы, идеальный макияж, и это жемчуг был надет на ней? — она приглушенно смеется и качает головой в такт собственным мыслям, позволяя разуму заполняться сомнениями. — А я один сплошной беспорядок. Ни за что мать не захочет, чтобы ее сын был со мной из-за слепого оптимизма.
Испытывающая стыд, беззащитная и неуверенная в себе, она обхватывает себя руками за талию и опускает подбородок к груди.
— Почему я голая?
— Потому что, — я расстегиваю первую пуговицу на ширинке, — единственное время, когда ты настоящая со мной, — вторая пуговица, — это когда я нахожусь внутри тебя. Поэтому я собираюсь трахать тебя, пока ты снова не станешь уверенной, — номер три, — и напомню тебе, — четыре, — что мы. Это. Мы.
Все пять пуговиц расстегнуты. Я приспускаю джинсы и вынимаю член.
— Никаких тебя, меня, иногда нас, никакой неуверенности — ТОЛЬКО МЫ. Если кто-то встает на нашем пути, — теперь я встаю к Лиззи вплотную и приподнимаю, крепко сжимая ее сладкую задницу, — ты остаешься стоять рядом со мной, пока мы не разгромим их вместе. Поняла?
— Да, — шепчет она, потерянный свет медленно начинает возвращаться в карие бриллианты ее глаз.
— Теперь, я понимаю, что ты сходила с ума сегодня, но как ты думаешь, сможешь ли направить мой член домой? — я подмигиваю ей.
С волнением она кивает, вытягивая руку между нами и обхватывая своей маленькой совершенной ладошкой мой пульсирующий член.
Направляя его к ее центру, погружаясь лишь концом, мне удается произнести.
— Обопрись обеими руками о стойку и держись изо всех сил, сирена.
Затем одним решительным движением бедер я полностью погружаюсь в ее тесный теплый рай.
— Чей сейчас член в тебе?
— Твой, — стонет она, запрокинув голову.
— Имя, — рявкаю я, почти полностью выходя из нее.
— Кэннона.
— Чертовски верно, — я снова погружаюсь в нее с яростным стоном. — Чья эта киска?
— Кэннона, твоя, — теперь она хнычет и трется об меня.
— Я люблю тебя?
— Д-да, — тяжелое дыхание заглушает ее голос.
— Ты, — я лениво вращаю тазом по кругу в поисках своей цели, — любишь меня?
— Дааа, — громко стонет она. Нашел.
Я погружаюсь и выхожу, каждый раз с головокружительным трением достигая того же местечка, пока не чувствую, как ее киска начинает содрогаться и сжиматься вокруг меня, разжигая предупреждающий пожар в моих яйцах.
— Никогда больше не сомневайся во мне или нас. Ты слышишь меня?
— Да, боже, да, я слышу тебя. Я обещаю, — она поднимает голову и сосредотачивает на мне горящий взгляд. — Теперь заставь меня кончить.
— Всегда, — я сжимаю губы, к которым она склоняется, целуя со всем пылом и страстью сирены, готовой вот-вот взорваться. — Пальцы, детка, поиграй с моей киской ради меня.
Я ощущаю движение ее руки между нами, поэтому немного наклоняю ее, врываясь в самую глубокую ее часть. Капельки пота выступают у меня на лбу, а колени трясутся. Я закрываю глаза, наслаждаясь каждой пульсацией ее тугого лона вокруг меня.
— Черт меня побери, Лиззи, люблю тебя, быть внутри тебя, ни с чем не сравнимо, — я бессвязно бормочу, напряжение и сокращение ее тугого жара говорит мне, что она не может продержаться дольше. — Сейчас, детка, кончи со мной.
— Аааа! — кричит она, болезненно сжимая мою талию ногами, чуть не вырывая волосы, когда пытается проглотить мой язык.
Я выстреливаю раз за разом в ее изумительное, маленькое тело, делая ее полностью моей.
Мы замерли — взмокшие спутанные тела и тяжелое дыхание. Я опускаю голову, прижимаясь лбом между ее грудей, и собираюсь с силами. Аромата удовлетворенной, хорошо оттраханной, принадлежащей только мне Лиззи рядом со мной достаточно, чтобы завести меня снова.
— Люблю тебя, — бормочу я, целуя ее между грудей.
Методичными движениями она гладит мои волосы и тихонько хихикает.
— Люблю тебя больше. Но ты должен сдвинуться. Уверена, что моя спина сломана. И-и-и, — она хрипло смеется, и это просто волшебный звук, — не удивляйся, если получишь звонок от Сарка. Чертовски уверена, что там в углу камера.
Сегодня никакой Рути в толпе, и это почти что плохо — я бы ей показала кое-что другое под названием «мы — команда», твою мать!
Его родители и сестра вернулись, третий столик слева от меня, и неважно, как сильно я стараюсь смотреть куда угодно, но только не на них, будь я проклята, если не взглянула в их сторону раз сто в квадрате. Должно быть, они думают: «мало того, что ее прошлое довольно красочно, так она еще и чудачка, которая все время пялится и играет в группе с двумя парнями. Ладно, с тремя парнями. Один из которых — наш сын. И она, вероятнее всего, трахается с ним. Или, может быть, со всеми ними».
Да, я мечта любой свекрови.
Почти на завершающих аккордах нашей собственной песни «Cloacked» Кэннон произносит в свой микрофон.
— Как у вас сегодня дела? — говорит он скрипучим голосом и смеется, ожидая пока утихнет шум. — Да, у меня тоже. Сарк, владелец этой лачуги, мой старый приятель, и для меня честь удостоиться выступать на его сцене. Сарк, где ты, братишка? — отыскивая его взглядом, он заслоняет глаза от света прожекторов. — Вон он, благородный джентльмен за стойкой бара. Он поведал мне, — Кэннон прикрывает рот ладонью, словно рассказывая секрет, — что до конца следующей песни любые шоты на выбор по два доллара!
Я порывисто хохочу, когда Сарк показывает ему средний палец и поворачивается, бледный, как призрак, к неожиданно возникшей у бара толпе. Кэннон специально подшутил над ним, упомянув о шотах «на выбор», поэтому, надеюсь, никто не потребует за два доллара что-то из дорогих напитков. Не то чтобы я в них разбиралась.
— Я так же безмерно счастлив, что мои родители, вы можете звать их мама и папа, и моя маленькая красавица-сестренка сегодня снова присутствуют среди вас! Привет, семья! — смущает он их… или нет, потому что Соммерлин встает и делает реверанс, посылая в толпу беспорядочные поцелуи. — И последнее, но не менее важное, и самое главное, — шутит он с толпой, — это тот факт, что я разделяю эту сцену и каждый божий день со своей великолепной, талантливой и такой же доброй девушкой Лиззи.
Он поворачивается ко мне лицом: любовь и восхищение, мерцающие в его глазах, лишают меня дыхания.
— А теперь, так как моя сирена любит Битлз, а я люблю ее, то послушаем меня.
Ах, умный ход, мой сладкий Кэннон. У меня уже подгибаются пальчики ног от планирования в моей голове вознаграждения, прежде чем первое слово «If I Fell in Love» сексуально скользит с его сочных сладких губ. Не сдержавшись, я присоединяюсь: «помоги понять мне», и «если я отдам тебе свое сердце», а затем снова на «хочу любить тебя».
Ретт тоже присоединяется со спокойным мягким ритмом, и я скептически оглядываюсь назад, боясь того, что могу увидеть там. Не стоит опасаться — все, что я получаю, это воздушный поцелуй и вскинутый вверх большой палец от любимого друга, радующегося за другого.
Когда он заканчивает, у меня глаза на мокром месте, поэтому Джаред, мой герой, закрывает шоу, и я уношусь прочь со сцены. Жар прямо позади меня наполняет воздух опьяняющим чувством защиты и обожания. Я бы поняла, что он в комнате, даже если бы была в коме. Мои соски напрягаются, колени дрожат, а дыхание ускоряется. Мое тело настраивается на определенную волну, словно его другая половинка совсем рядом.
— Спасибо, — шепчу я, все еще стоя к нему спиной, главным образом потому, что хочу скрыть, как я поспешно утираю хлюпающий нос.
— С огромным удовольствием, любимая, — он скользит ближе ко мне, обхватывая за талию своими огромными руками. — Мне нужен кусочек.
На этот раз он не отодвигает мои волосы, а просто ловко проскальзывает под них головой и кусает мою шею, затем лизнув это местечко.
— Пойдем представим тебя клану Блэквеллов.
— А? — пищу я, напрягаясь.
— Ты меня слышала. Я рассчитываю, что ты захочешь пойти к ним своими ногами, но если мне придется закинуть тебя на плечо, то ничего страшного. Тебе решать, детка.
Я могу слышать его усмешку. Закинуть меня на плечо. Что-то сомневаюсь.
— Я сама, — сердито и с неохотой соглашаюсь я. — Они знают? — я разворачиваюсь. От волнения мой язык грозит разбухнуть до такой степени, что лишит всякой возможности говорить.
— Знают, что? Что я люблю тебя? Да. Что ты удивительная и бескорыстная? Да. Что ты во сне пускаешь газы? Нет, — он раздражающе подначивает меня, дьявольски улыбаясь.
— Я. Не. Пускаю. Газы. И даже если это так, как отвратительно с твоей стороны упоминать об этом! А ты во сне трешься об матрас, — я скрещиваю руки на груди, приготовившись к бою.
— Иногда, — он пожимает плечами, берет меня за руку и тащит к лестнице, ведущей в зал. — И иногда ты пускаешь газы.
Знаю, его тактикой было разрядить обстановку, чтобы удержать меня от гипервентиляции. Но теперь я чувствую себя еще более застенчивой… я пукаю во сне?
— Сирена, — он оглядывается назад, — если бы ты шла еще чуть медленнее, то начала бы идти назад. Пошли, дерзкая девчонка, у тебя все получится.
И через двадцать три шага, которые я, конечно же, не считала, мы стоим перед его семьей. Он сжимает мою руку и притягивает меня ближе к себе.
— Мама, папа, Соммер. Это моя Лиззи. Элизабет Кармайкл.
Конечно же, его мама подходит первой, но не для рукопожатия, ради которого я вытерла липкий пот со своей руки. Прежде чем я успеваю моргнуть, она заключает меня в благоухающие объятия, а затем отстраняется, разводит мои руки в стороны и разглядывает с головы до ног. Помните ту сцену из «Шестнадцати свечей»: «Ох, и Фред, у нее есть сиськи!»? Эта мысль об унижении крутится в моей голове, пока она не берет другой курс. Слава богу.
— Ты самое прекрасное, что я когда-либо видела! Такая красивая и собранная. А этот голос? У тебя удивительный дар, Элизабет. Для меня большая честь познакомиться с тобой.
Это гораздо лучше, чем я себе представляла. Возможно, прямо сейчас одна из моих сердечных струн немного дрожит.
Следующая — Соммерлин, блондинка супермодельной внешности с ярко-зелеными глазами.
— Привет, Лиззи. Приятно познакомиться с тобой. Я сестра Кэннона — Соммерлин.
Когда все формальности соблюдены, она заключает меня в объятия.
Какая удача, что Кэннон очень помог мне с фобией прикосновений, иначе сейчас я бы просто пришла в ужас от этой семьи-любителей обнимашек.
— Мой брат влюблен по уши, — она шепчет мне в ухо. — Он потрясающий, ты будешь счастлива, я обещаю.
— Чертовски верно, так и будет, — смеется он и целует меня в макушку. Соммерлин нужно поработать над ее шепотом, потому что сейчас у меня так горят щеки, что можно хорошенько прожарить на них мясо.
Затем очередь его отца, который, если честно, мне уже нравится. Более чем очевидно, что сын пошел в него. Он очень привлекательный и выглядит молодо, и обладает улыбкой, мгновенно располагающей к себе.
— Я Маршалл Блэквелл. Очень приятно познакомиться с тобой, — он похлопывает меня по спине влажной и слегка дрожащей рукой. — Можем ли мы пригласить вас, ребята, на поздний ужин?
Кэннон почтительно оставляет принятие решения за мной, украдкой взглянув на меня и сжимая мою руку.
— Ты голоден? — спрашиваю я слабым голосом.
— Я мог бы поесть, — он пожимает плечами, не давая мне ни намека, к какому ответу склоняется он.
— Лиззи, — Соммерлин почти хнычет, — пожалуйста?
— Хо-хорошо, — произношу я с запинкой и неуверенно улыбаюсь. — Дайте мне минутку, чтобы проверить остальную группу.
Это было наше последнее выступление, и мы даже толком ничего не обсудили… Я практически бегу за сцену, с шумом открывая дверь.
К счастью, они по-прежнему здесь, дожидаясь, пока дядя-дымоход закончит курить. Все поднимают на меня глаза, когда я появляюсь.
— Эй, — я говорю, глядя в пол, — какие планы?
— Мы как раз говорили об этом. Формально, мы в конце этого этапа нашего путешествия и довольно близко к дому, — смеется Ретт. — Ну, дом — это образно говоря. В любом случае, твой дядя мог бы отдохнуть, пока каждый займется своим делом.
— Я собираюсь повидаться с Несси, — произносит Джаред, а его лицо при этом озаряется.
— Ретт, куда отправишься ты?
Мой вопрос звучит обеспокоенно. Я ничего не знаю о планах Ретта и чувствую себя немного виноватой, что он опустился на несколько позиций вниз в моем списке приоритетов.
— Не знаю, — он пожимает плечом. — Но я отложил каждый цент, что заработал, плюс еще есть трастовый фонд бабушки с дедушкой, о котором не знают родители. Я подумывал поискать квартиру, чтобы, когда мы захотим отправиться домой, он действительно у нас был.
Я не упоминаю о том, что и сама обдумывала эту идею.
— Что ж, почему бы нам так и не поступить? Джаред отправляется в Вегас, чтобы встретиться со своей милашкой. Честь и хвала моногамии, кстати, — я выражаю свое одобрение. — Ретт и я занимаются поиском жилья. А Брюс отправляется в дом, который у него уже есть, и восстанавливает силы?
— Ты можешь закинуть меня в аэропорт, — говорит Джаред Брюсу, прыгая с ноги на ногу и потирая ладони.
— Я определюсь с дорогой сам, когда выясню, где это вообще, — говорит Ретт. — И я полагаю, ты остаешься с Кэнноном?
Я киваю и широко улыбаюсь.
— Да.
— Отлично, кажется, мы со всем разобрались. Любой может позвонить или написать сообщение. Посмотрим, кто и где будет после перерыва, — оптимистично произносит Ретт, но быстро смотрит на меня. Его глаза подсказывают мне — он знает.
— Руки в центр, — со скудной фальшивой улыбкой он предлагает мне первой, затем остальным, и мы все вместе соединяем руки. — Новый путь на счет три. Раз, два, три, — скандирует он, и мы кричим вместе с ним и вскидываем руки вверх, словно какая-то команда придурков.
Джаред обнимает меня первым.
— Скоро увидимся, Лиз. Позвони, если я тебе понадоблюсь, или, когда будешь готова отправиться в путь. Передавай Мошеннику от меня привет.
— Передам. Люблю тебя, — я целую его в обе щеки.
— Я тебя тоже. Немножко, — смеется он и слегка щелкает меня по уху.
Затем настает черед нашего с Реттом особого момента, от чего у нас обоих на глазах наворачиваются слезы, но проливаются только мои.
— Я буду скучать по тебе, — несвязно бормочу я, уткнувшись в его плечо.
— Я тоже, Лиз, я тоже. Но у тебя все будет замечательно, я не сомневаюсь в этом. Он хороший человек, и он любит тебя. Я доверяю ему самое драгоценное в своей жизни — тебя. Может быть, и я найду кого-нибудь, кто так же зажжет свет во мне, — он целует мой лоб и в последний раз заключает в долгие объятия. — Позвони мне и будь умницей.
Он начинает отходить и останавливается, но не оборачивается сразу же ко мне лицом. Сквозь футболку заметно, что каждый вдох дается ему с явным усилием. Наконец, когда я в секунде от того, чтобы броситься к нему и заключить в объятия всей своей жизни, он оглядывается через плечо.
— Даже если это не будет следующий вторник, мы всегда увидимся с тобой. Я люблю тебя, Лиз.
Я неуверенно киваю, до боли прикусывая губу. Боль помогает сдержать слезы.
— Всегда, — произношу я одними губами и проявляю стойкость, когда он отходит, давая мне и Брюсу время побыть наедине… или, может быть, самому себе.
Мой дядя, суровый снаружи, но добрый внутри, слегка ударяет костяшками по моей щеке.
— Отдохни, малышка. И не забывай дорогу домой. Дай мне знать, когда я буду нужен тебе.
Я киваю и тянусь, чтобы горячо обнять его.
— Я люблю тебя.
— И вполовину не так сильно, как люблю тебя я, ангел. Начни жить. Ты знаешь, где найти меня. И даже не начинай чувствовать себя виноватой, — он строго хмурит лоб, — с этими мальчиками все будет в порядке. Пришла и твоя очередь, Элизабет.
Я наблюдаю, как автобус заводится и начинает движение, но затем останавливается. Джаред выпрыгивает из него и бежит обратно ко мне с сумкой Кэннона и чехлом для гитары. Сам инструмент по-прежнему вместе с ним.
— Телефон в сумке. Полагаю, все остальное вы можете забрать у твоего дяди. Я не собирался выносить на себе весь ваш хлам, — смеется он.
Люблю тебя. — Он целует мою щеку и снова исчезает.
К этому времени возле Ретта, стоящего неподвижно на дальнем тротуаре, к которому он отошел, останавливается такси. Как только он залезает внутрь, и машина трогается, он оборачивается, чтобы найти мои глаза.
— Вытри слезы, Лиз. Мы скоро увидимся! — выкрикивает он через открытое окно с ободряющей улыбкой.
А затем он исчезает.
Все, что я могу делать, это стоять здесь, ошеломленная. Расставание с тремя самыми важными людьми в моей жизни, друзьями, компаньонами, день за днем находящимися рядом, не должно было пройти так душевно и легко. Может, для них это было: «Чудесно провести лето. Встретимся, когда начнется учеба». Но для меня это было так, будто все закончилось, и это чувство разъедает меня изнутри, изводит мое подсознание здравомыслящим, и в тоже время выбивающим из колеи, голосом.
Я просто не могу вспомнить тот момент, когда я в последний раз начинала все с чистого листа. Может, потому, что это было сразу после несчастья, и я предпочла заблокировать это. Я не знаю. Но на этот раз все по-другому — волнующее и захватывающее, но не менее сбивающее с толку.
— Могу поклясться, что мы приняли определенное решение по поводу тебя, стоящей одной в темном проулке, — произносит Кэннон позади меня.
— Они все просто уехали, не прошло и пяти минут.
— Куда они направились? — гравий хрустит под его ногами, когда он приближается ко мне.
— Брюс и автобус отправились домой. Дяде нужен отдых. Джаред летит к Ванессе. А Ретт пока не уверен.
— А что на счет Лиззи? Какой план у нее? — спрашивает он мягким заинтересованным голосом, положив подбородок на мое плечо.
Развернувшись, я утыкаюсь в его грудь и вдыхаю его успокаивающий аромат.
— Я надеялась, что у тебя есть план.
Придерживая одной рукой мою голову и положив другую на талию, он целует меня.
— Хочешь, чтобы я занялся планированием? Ты хочешь сбросить с себя груз, и чтобы я позаботился обо всем, в то время как ты, вся такая очаровательная, будешь лежать и расслабляться?
Я не уверена, что именно произошло с командующей, стервозной, вечно обороняющейся и всегда держащей все под контролем Лиззи, но все они проголосовали единогласно.
— Да, было бы чудесно. Просто не забывай о Коннере, он в приоритете.
— Конечно, — он улыбается, и я знаю об этом, даже не глядя на него. — А теперь пойдем поедим с моей семьей, пока они не решили, что мы сбежали через черный ход.
Я знаю, что глупо и опасно привязываться слишком быстро, но вы просто никогда не встречались с семьей Кэннона.
Они просто потрясающие: добрые, понимающие, не предвзятые. И они такие любители обниматься… Боже, они обожают обниматься.
Его отец, прошу прощения, Маршалл (он сам настоял, чтобы я так его звала) просто удивительный. Ни разу за всю ночь он не критиковал, не хмурился, не повышал голос и никуда не исчезал. И именно он предложил пойти в «Rock-n-Bowl» (прим.: «Rock-n-Bowl» — сеть боулинг-клубов) после того, как мы перекусили в «IHop» (прим.: International House of Pancakes — американская сеть ресторанчиков многонациональной кухни, специализирующаяся на всевозможных завтраках), где он отведал блюдо под названием Rooty Tooty (прим.: знаменитое блюдо ресторанов «IHop» из четырех панкейков с фруктами и взбитыми сливками на выбор). Если он лидер в этой семье, то я последую за ним!
И Либби, его мама — она любящая, заботливая и исключительно веселая! На площадке для боулинга звучала песня «Cha-Cha Slide». И его мама была на высоте, вытанцовывая под эту песню! Я могла бы полюбить ее. К концу вечера я просто пристрастилась к ее объятиям.
Соммерлин. С чего бы начать? Прежде всего, она громогласно, причем настолько, что ее слышали, наверное, в соседних шести городах, заявила о своей ненависти к Рути. Мы тотчас стали лучшими друзьями. И когда она неоднократно польстила мне по поводу волос и фигуры, я действительно поверила ей.
Кэннон по большей части сидел, откинувшись на спинку кресла, и просто наблюдал за происходящим с довольной улыбкой на лице, хотя мы вытащили его на площадку, чтобы научить нас танцевать в стиле дуги (прим.: Dougie — хип-хоп танец, возникший в Далласе в 1980-х годах), несмотря на то, что уже и так знали, как это делается. И, позвольте заметить, Кэннон Блэквелл может вращать бедрами и называть этот танец так, как ему заблагорассудится. Это великолепное зрелище.
Когда было уже почти четыре утра и пришло время прощаться с его семьей, я искренне не желала видеть, как они уходят, с нетерпением ожидая следующей встречи.
После того, как я и Кэннон с трудом добираемся до двери нашего гостиничного номера, мы оба падаем в постель прямо в одежде, сняв только обувь. И я засыпаю, погружаясь в счастливую сонную дымку, уносящую меня в тихое спокойное место. Мне снятся семейные пикники и совместные поездки в спа с его сестрой и мамой, и ланч. Это всего лишь сон, поэтому что, никаких девчачьих дней спа никогда не было, не имеет значения.
Его семья заставляет меня желать того, чего у меня никогда не было, вещей, которые не могла бы иметь. Готова поспорить, что Рождество в их доме — это что-то невероятное. По крайней мере, я на это надеюсь, особенно с того момента, как меня пригласили!
Следующим утром (в данном случае утро означает полдень), со стоном потянувшись, я сразу же нащупываю рукой пустое пространство. Никаких звуков, никакого шума льющейся в душе воды. Где мой мужчина? Мой мужчина … Мне это нравится.
Я встаю с кровати, буквально чуть не скатываясь с нее на пол, и бреду в ванную комнату. Я не просыпаюсь красивой, я восстаю как зомби-убийца. И если мои волосы и козюльки в глазах не заставят кого-нибудь от испуга упасть в обморок, то уж мое дыхание и засохшие слюни справятся с этим на ура.
Не теряя времени, я дважды чищу зубы, а затем запрыгиваю в душ. Я уже наполовину прополоскала волосы от кондиционера высшего качества, предоставленного отелем, когда меня достигает порыв воздуха от открытой двери.
— Доброе утро, сирена.
— Доброе утро, детка, — у меня голова кружится от прошлой ночи, и я знаю, он любит, когда я называю его так, поэтому я потакаю ему. — Где ты был?
— Купил всевозможные газеты, какие только смог найти. Не только для того, чтобы убедиться, что Сомм и мама не опубликовали объявление о помолвке, — смеется он, — но и для того, чтобы подыскать жилье.
— Интересный факт, — я смеюсь над ним, используя одну из его любимых фразочек, — газеты теперь есть и в интернете. Ты не подашь мне полотенце?
— Но есть ли у этих онлайн-газет такие же красочные брошюры с фото и описанием недвижимости? — он раскладывает веером несколько глянцевых буклетов и обмахивает ими себя. — Плюс, в чем веселье отмечать варианты жилья на экране?
— Он делает бросок. Удар по воротам. Гол. Отличная работа, — я ласково нажимаю на кончик его носа.
— Но он еще не одержал победу, — с рыком произносит Кэннон, подхватывая меня на руки, а через несколько секунд бросает на спину на матрас, на котором я подскакиваю. —Но одержит.
Он склоняется надо мной, избавляя от полотенца и щедро одаривая поцелуями мое лицо, горло и ключицу, пока не вцепляется в мой правый сосок, посасывая и пощипывая его, пока тот не превращается в болезненную точку.
— Идеально. Он любит меня. Видишь? Так и просится в рот.
Затем он переходит к левому, так же чувственно обращаясь с ним, пока я, тяжело дыша, извиваюсь под Кэнноном и, вцепившись в его волосы, притягиваю ближе к себе.
Внезапно он резко встает, избавляется от своей серой футболки, одним рывком стянув ее через голову, а затем несколькими очень сексуальными движениями освобождается от джинсов и брифов.
— Не двигайся, — мурлычу я, впитывая каждую частичку его тела.
Это моя погибель. Никто и никогда не увидит эти замысловато очерченные линии и впадины, уместное количество волос именно в нужных местах, золотистую кожу с немного более темными сосками и длинный, толстый, набухший член, выглядящий так, будто тянется ко мне. И я знаю, у Кэннона самая широкая, скульптурно вылепленная спина и самая крепкая упругая задница в истории человечества.
Он совершенен, по крайней мере, для меня. И когда он смотрит на меня с любовью и благоговением в темно-карих выразительных глазах, я сделаю абсолютно все, только бы этот взгляд оставался прикованным ко мне на
|
|
Таксономические единицы (категории) растений: Каждая система классификации состоит из определённых соподчиненных друг другу...
Общие условия выбора системы дренажа: Система дренажа выбирается в зависимости от характера защищаемого...
История развития хранилищ для нефти: Первые склады нефти появились в XVII веке. Они представляли собой землянные ямы-амбара глубиной 4…5 м...
Биохимия спиртового брожения: Основу технологии получения пива составляет спиртовое брожение, - при котором сахар превращается...
© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!